Ночные цикады

Берег

Сторож

Мертвая зыбь

Вечер

Полдень

Полночь

Ноябрь, сырая полночь. Городок,

Весь меловой, весь бледный под луною,

Подавлен безответной тишиною.

Приливный шум торжественно-широк.

На мачте коменданта флаг намок.

Вверху, над самой мачтой, над сквозною

И мутной мглой, бегущей на восток,

Скользит луна зеркальной белизною.

Иду к обрывам. Шум грознее. Свет

Таинственней, тусклее и печальней.

Волна качает сваи под купальней.

Вдали – седая бездна. Моря нет.

И валуны, в шипящей серой пене,

Блестят внизу, как спящие тюлени.

6. VIII.09

Рассвет (Как стая птиц, в пустыне одиноко…)

Как стая птиц, в пустыне одиноко

Белеет форт. За ним – пески, страна

Нагих бугров. На золоте востока

Четка и фиолетова она.

Рейд солнца ждет. Из черных труб «Марокко»

Восходит дым. Зеленая волна

Стальною сажей, блестками полна,

Качает мерно, плавно и широко.

Вот первый луч. Все окна на борту

Зажглись огнем. Вот пар взлетел – и трубы

Призывно заревели в высоту.

Подняв весло, гребец оскалил зубы:

Как нежно плачет колокол в порту

Под этот рев торжественный и грубый!

13. VIII.09

Горит хрусталь, горит рубин в вине,

Звездой дрожит на скатерти в салоне.

Последний остров тонет в небосклоне,

Где зной и блеск слились в горячем сне.

На баке бриз. Там, на носу, на фоне

Сухих небес, на жуткой крутизне,

Сидит ливиец в белом балахоне,

Глядит на снег, кипящий в глубине.

И влажный шум над этой влажной бездной

Клонит в дрему. И острый ржавый нос,

Не торопясь, своей броней железной

В снегу взрезает синий купорос.

Сквозь купорос, сквозь радугу от пыли,

Струясь, краснеет киноварь на киле.

14. VIII.09

О счастье мы всегда лишь вспоминаем.

А счастье всюду. Может быть, оно

Вот этот сад осенний за сараем

И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе легким белым краем

Встает, сияет облако. Давно

Слежу за ним… Мы мало видим, знаем,

А счастье только знающим дано.

Окно открыто. Пискнула и села

На подоконник птичка. И от книг

Усталый взгляд я отвожу на миг.

День вечереет, небо опустело.

Гул молотилки слышен на гумне…

Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.

14. VIII.09

Как в гору, шли мы в зыбь, в слепящий блеск заката.

Холмилась и росла лиловая волна.

С холма на холм лилось оранжевое злато,

И глубь небес была прозрачно-зелена.

Дым из жерла трубы летел назад. В упругом

Кимвальном пенье рей дрожал холодный гул.

И солнца лик мертвел. Громада моря кругом

Объяла горизонт. Везувий потонул.

И до бортов вставал и, упадая, мерно

Шумел разверстый вал. И гребень, закипев,

Сквозил и розовел, как пенное Фалерно, –

И малахит скользил в кроваво-черный зев.

9. VI.09

И снова вечер, сухо позлативший

Дороги, степь и удлинивший тень;

И бледный лик, напротив солнца всплывший;

И четко в ясном воздухе застывший

Среди бахчей курень.

Стар сторож, стар! И слаб и видит плохо,

А век бы жил!.. Так тихо в курене,

Что слышен треск подсохшего гороха…

Да что кому до старческого вздоха

О догоревшем дне!

<16.VIII.09>

За окном несла сияет пока я.

 А в избе – последняя твоя

Восковая свечка – и тесовая

 Длинная ладья.

Причесали, нарядили, справили,

 Полотном закрыли бледный лик –

И ушли, до времени оставили

 Твой немой двойник.

У него ни имени, ни отчества,

 Ни друзей, ни дома, ни родни:

Тихи гробового одиночества

 Роковые дни.

Да пребудет в мире, да покоится!

 Как душа свободная твоя,

Скоро, скоро в синем море скроется

 Белая ладья.

<16.VIII.09>

Прибрежный хрящ и голые обрывы

Стенных равнин луной озарены.

Хрустальный звон сливает с небом нивы.

Цветы, колосья, травы им полны,

Он ни на миг не молкнет, но не будит

Бесстрастной предрассветной тишины.

Ночь стелет тень и влажный берег студит,

Ночь тянет вдаль свой невод золотой –

И скоро блеск померкнет и убудет.

Но степь поет. Как колос налитой,

Полна душа. Земля зовет: спешите

Любить, творить, пьянить себя мечтой!

От бледных звезд, раскинутых в зените,

И до земли, где стынет лунный сон,

Текут хрустально трепетные нити.

Из сонма жизней соткан этот звон.

10. IX.10

Дата добавления: 2015-06-04