Забывание иностранных слов 2 страница

Подведем итоги всему сказан­ному в последних двух лекциях. В свое время З.Фрейд сравнил челове­ческое сознание с айсбергом, который на девять десятых погружен в море р_цс. /. Схема соотношений сознания

и неосознаваемых процессов различных классов

бессознательного. Вы знаете, что под бессознательным Фрейд имел в виду вытесненные желания, влечения, пе­реживания. Рассмотрение всей темы «Неосознаваемые процессы» приводит к выводу, что, если сознание и окружено «водами» бессознательного, то со­став этих «вод» гораздо более разнообразен.

В самом деле, попробуем изобразить человеческое сознание в виде острова, погруженного в море неосознаваемых процессов (см. рис. 1). Внизу следует поместить неосознаваемые механизмы сознательных дейст­вий (I). Это — технические исполнители, или «чернорабочие», сознания. Многие из них образуются путем передачи функций сознания на неосоз­наваемые уровни.

Наравне с процессами сознания можно поместить неосознаваемые побудители сознательных действий (II). Они имеют тот же ранг, что и соз­наваемые побудители, только обладают другими качествами: они вытес­нены из сознания, эмоционально заряжены и время от времени прорыва­ются в сознание в особой символической форме.

И наконец, процессы «надсознания» (III). Они развертываются в фор­ме работы сознания, длительной и напряженной. Результатом ее является некий интегральный итог, который возвращается в сознание в виде новой творческой идеи, нового отношения или чувства, новой жизненной установ­ки, меняя дальнейшее течение сознания.

Бессознательное: его проявления, отношение к сознанию и методы исследования

3. Фрейд

СОЗНАНИЕ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ ¹

Я не собираюсь сказать в этом вводном отрывке что-либо новое и не могу избежать повторения того, что неоднократно высказывалось раньше.

Деление психики на сознательное и бессознательное является основ­ной предпосылкой психоанализа, и только оно дает ему возможность понять и приобщить науке часто наблюдающиеся и очень важные патологические процессы в душевной жизни. Иначе говоря, психоанализ не может перене­сти сущность психического в сознание, но должен рассматривать сознание как качество психического, которое может присоединяться или не присое­диняться к другим его качествам.

Если бы я мог рассчитывать, что эта книга будет прочтена всеми ин­тересующимися психологией, то я был бы готов к тому, что уже на этом месте часть читателей остановится и не последует далее, ибо здесь первое применение психоанализа. Для большинства философски образованных людей идея психического, которое одновременно не было бы сознательным, до такой степени непонятна, что представляется им абсурдной и несовмес­тимой с простой логикой. Это происходит, полагаю я, оттого, что они нико­гда не изучали относящихся сюда феноменов гипноза и сновидений, кото­рые — не говоря уже о всей области патологического, — принуждают к пониманию в духе психоанализа. Однако их психология сознания никогда не способна разрешить проблемы сновидения и гипноза.

Быть сознательным — это, прежде всего, чисто описательный тер­мин, который опирается на самое непосредственное и надежное воспри­ятие. Опыт показывает нам далее, что психический элемент, например представление, обыкновенно не бывает длительно сознательным. Наобо­рот, характерным является то, что состояние сознательности быстро про-

¹ Хрестоматия по истории психологии / Под ред. П.Я.Гальперина, А.Н.Ждан. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. С. 184—188.

Фрейд 3. Сознание и бессознательное 165

ходит; представление в данный момент сознательное, в следующее мгно­вение перестает быть таковым, однако может вновь стать сознательным при известных, легко достижимых условиях. Каким оно было в проме­жуточный период — мы не знаем; можно сказать, что оно было скрытым (latent), подразумевая под этим то, что оно в любой момент способно бы­ло стать сознательным. Если мы скажем, что оно было бессознательным, мы также дадим правильное описание. Это бессознательное в таком слу­чае совпадает со скрыто или потенциально сознательным. Правда, фило­софы возразили бы нам: нет, термин «бессознательное» не может иметь здесь применения; пока представление находилось в скрытом состоянии, оно вообще не было психическим. Но если бы уже в этом месте мы ста­ли возражать им, то затеяли бы совершенно бесплодный спор о словах.

К термину или понятию бессознательного мы пришли другим пу­тем, путем разработки опыта, в котором большую роль играет душевная динамика. Мы видели, т.е. вынуждены были признать, что существуют весьма напряженные душевные процессы или представления, — здесь, пре­жде всего, приходится иметь дело с некоторым количественным, т.е. эко­номическим, моментом — которые могут иметь такие же последствия для душевной жизни, как и все другие представления, между прочим, и такие последствия, которые могут быть сознаны опять-таки как представления, хотя в действительности и не становятся сознательными. Нет необходи­мости подробно повторять то, о чем уже часто говорилось. Достаточно сказать: здесь начинается психоаналитическая теория, которая утвержда­ет, что такие представления не становятся сознательными потому, что им противодействует известная сила, что без этого они могли бы стать созна­тельными, и тогда мы увидели бы, как мало они отличаются от остальных общепризнанных психических элементов. Эта теория оказывается неоп­ровержимой благодаря тому, что в психоаналитической технике нашлись средства, с помощью которых можно устранить противодействующую си­лу и довести соответствующие представления до сознания. Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а сила, приведшая к вытеснению и поддерживавшая его, ощущается нами во вре­мя нашей психоаналитической работы как сопротивление.

Понятие бессознательного мы, таким образом, получаем из учения о вытеснении. Вытесненное мы рассматриваем как типичный пример бес­сознательного. Мы видим, однако, что есть двоякое бессознательное: скры­тое, но способное стать сознательным, и вытесненное, которое само по себе и без дальнейшего не может стать сознательным. Наше знакомство с пси­хической динамикой не может не оказать влияния на номенклатуру и описание. Скрытое бессознательное, являющееся таковым только в опи­сательном, но не в динамическом смысле, называется нами предсознатель-ным; термин «бессознательное* мы применяем только к вытесненному динамическому бессознательному; таким образом, мы имеем теперь три термина: «сознательное» (bw), «предсознательное» (vbw) и «бессознатель-

166 Тема 2. Становление предмета психологии

ное» (ubw), смысл которых уже не только чисто описательный. Предсоз-нательное (vbw) предполагается нами стоящим гораздо ближе к созна­тельному (bw), чем бессознательное, а так как бессознательное (ubw) мы назвали психическим, мы тем более назовем так и скрытое предсоз-нательное (vbw). Почему бы нам, однако, оставаясь в полном согласии с философами и сохраняя последовательность, не отделить от сознательно-психического как предсознательное, так и бессознательное? Философы предложили бы нам тогда рассматривать и предсознательное и бессозна­тельное как два рода или две ступени психоидного, и единение было бы достигнуто. Однако результатом этого были бы бесконечные трудности для изложения, а единственно значительный факт, что психоиды эти поч­ти во всем остальном совладают с признанно психическим, был бы оттес­нен на задний план из-за предубеждения, возникшего еще в то время, ко­гда не знали этих психоидов или самого существенного в них.

Таким образом, мы с большим удобством можем обходиться нашими тремя терминами: bw, vbw и ubw, если только не станем упускать из виду, что в описательном смысле существует двоякое бессознательное, в динамичес­ком же только одно. В некоторых случаях, когда изложение преследует осо­бые цели, этим различием можно пренебречь, в других же случаях оно, конечно, совершенно необходимо. Вообще же мы достаточно привыкли к двойственному смыслу бессознательного и хорошо с ним справлялись. Из­бежать этой двойственности, поскольку я могу судить, невозможно; разли­чие между сознательным и бессознательным есть, в конечном счете, вопрос восприятия, на который приходится отвечать или да или нет, самый же акт восприятия не дает никаких указаний на то, почему что-либо воспринима­ется или не воспринимается. Мы не вправе жаловаться на то, что динами­ческое в явлении может быть выражено только двусмысленно ¹.

¹ Сравн.: «Замечания о понятии бессознательного» (Sammlung kleiner Schriften zui Neurosenlehre, 4 Folge). Новейшее направление в критике бессознательного заслуживает быть здесь рассмотренным. Некоторые исследователи, не отказывающиеся от признание психоаналитических фактов, но не желающие признать бессознательное, находят выхо; из положения с помощью никем не оспариваемого факта, что и сознание как феноме! дает возможность различать целый ряд оттенков интенсивности или ясности. Наряду i процессами, которые сознаются весьма живо, ярко и осязательно, нами переживают^ также и другие состояния, которые лишь едва заметно отражаются в сознании, и наибо лее слабо сознаваемые якобы суть те, которые психоанализ хочет обозначить неподходя щим термином ♦бессознательное». Они-де в сущности тоже сознательны или «находят ся в сознании» и могут стать вполне и ярко сознательными, если только привлечь к hhi достаточно внимания.

Поскольку мы можем содействовать рассудочными аргументами разрешению вс проса, зависящего от соглашения или эмоциональных моментов, по поводу приведенны возражений можно заметить следующее: указание на ряд степеней сознания не соде{ жит в себе ничего обязательного и имеет не больше доказательной силы, чем аналоги* ные положения: существует множество градаций освещения, начиная от самого яркогс ослепительного света и кончая слабым мерцанием, следовательно, не существует никг кой темноты. Или: существуют различные степени жизненности, следовательно, не с? ществует смерти. Эти положения в известном отношении могут быть и содержательн

Фрейд 3. Сознание и бессознательное 167

В дальнейшем развитии психоаналитической работы выясняется, однако, что и эти различия оказываются неисчерпывающими, практиче­ски недостаточными. Из числа положений, служащих тому доказательст­вом, приведем решающее. Мы создали себе представление о связной ор­ганизации душевных процессов в одной личности и обозначаем его как Я этой личности. Это Я связано с сознанием, что оно господствует над по­буждениями к движению, т.е. к вынесению возбуждений во внешний мир. Это та душевная инстанция, которая контролирует все частные процессы (Partialvorgange), которая ночью отходит ко сну и все же руководит цен­зурой сновидений. Из этого Я исходит также вытеснение, благодаря ко­торому известные душевные побуждения подлежат исключению не толь­ко из сознания, но также из других областей значимости и деятельности. Это устраненное путем вытеснения в анализе противопоставляет себя Я, и анализ стоит перед задачей устранить сопротивление, производимое Я по отношению к общению с вытесненным. Во время анализа мы наблю­даем, как больной, если ему ставятся известные задачи, попадает в за­труднительное положение; его ассоциации прекращаются, как только они должны приблизиться к вытесненному. Тогда мы говорим ему, что он на­ходится во власти сопротивления, но сам он ничего о нем не знает, и да­же в том случае, когда, на основании чувства неудовольствия, он должен догадываться, что в нем действует какое-то сопротивление, он все же не умеет ни назвать, ни указать его. Но так как сопротивление, несомненно, исходит из его Я и принадлежит последнему, то мы оказываемся в неожи­данном положении. Мы нашли в самом Я нечто такое, что тоже бессоз­нательно и проявляется подобно вытесненному, т.е. оказывает сильное действие, не переходя в сознание и для осознания чего требуется особая работа. Следствием такого наблюдения для аналитической практики яв­ляется то, что мы попадаем в бесконечное множество затруднений и не­ясностей, если только хотим придерживаться привычных способов выра­жения, например, если хотим свести явление невроза к конфликту между

ми, но практически они непригодны, как это тотчас обнаружится, если мы пожелаем сделать из них соответствующие выводы, например: следовательно, не нужно зажигать света, или: следовательно, все организмы бессмертны. Кроме того, вследствие такого не­заметного подведения под понятие «сознательного» утрачивается единственная непо­средственная достоверность, которая вообще существует в области психического. Созна­ние, о котором ничего не знаешь, кажется мне гораздо более абсурдным, чем бессозна­тельное душевное. И наконец, такое приравнивание незаметного бессознательному пыта­лись осуществить, явным образом недостаточно считаясь с динамическими отношения­ми, которые для психоаналитического понимания играли руководящую роль. Ибо два факта упускаются при этом из виду: во-первых, очень трудно и требует большого напря­жения уделить достаточно внимания такому незаметному; во-вторых, если даже это и удается, то прежде бывшее незаметным не познается теперь сознанием, наоборот, часто представляется ему совершенно чуждым, враждебным и резко им отвергается. Возвра­щение от бессознательного к малозаметному и незаметному есть, таким образом, все-таки только следствие предубеждения, для которого тождество психического и созна­тельного раз навсегда установлено.

168 Тема 2. Становление предмета психологии

сознанием и бессознательным. Исходя из нашей теории структурных от­ношений душевной жизни, мы должны такое противопоставление заме­нить другим, а именно, цельному Я противопоставить отколовшееся от не­го вытесненное ¹.

Однако следствия из нашего понимания бессознательного еще более значительны. Знакомство с динамикой внесло первую поправку, структур-ная теория вносит вторую. Мы приходим к выводу, что ubw не совпадает с вытесненным; остается верным, что все вытесненное бессознательно, но не все бессознательное есть вытесненное. Даже часть Я (один бог ведает, на­сколько важная часть Я может быть бессознательной), без всякого сомнения, бессознательна. И это бессознательное в Я не есть скрытое в смысле пред-сознательного, иначе его нельзя было бы сделать активным без осознания и само осознание не представляло бы столько трудностей. Когда мы, таким образом, стоим перед необходимостью признания третьего, не вытесненно­го ubw, то нам приходится признать, что характер бессознательного теряет для нас свое значение. Он обращается в многосмысленное качество, не по­зволяющее широких и непререкаемых выводов, для которых нам хотелось бы его использовать. Тем не менее, нужно остерегаться пренебрегать им, так как, в конце концов, свойство бессознательности или сознательности явля­ется единственным светочем во тьме психологии глубин.

¹ Сравн.: Jenseits des Lustprincips.

3.Фрейд [О ЗАБЫВАНИИ]¹

Слова, обычно употребляемые в нашем родном языке, по-видимому, защищены от забывания в пределах нормально функционирующей памяти. Иначе обстоит дело, как известно, со словами иностранными. Предрасполо­жение к забыванию их существует по отношению ко всем частям речи, и первая ступень функционального расстройства сказывается в той неравно­мерности, с какой мы располагаем запасом иностранных слов в зависимо­сти от нашего общего состояния и от степени усталости. Позабывание это происходит в ряде случаев путем того же механизма, который был раскрыт перед нами в примере «Синьорелли». Чтобы доказать это, я приведу анализ всего только одного, но имеющего целый ряд особенностей, случая, когда за­быто было иностранное слово (не существительное) из латинской цитаты. Позволю себе изложить этот небольшой эпизод подробно и наглядно.

Прошлым летом я возобновил — опять-таки во время вакационного путешествия — знакомство с одним молодым человеком, университетски образованным, который, как я вскоре заметил, читал некоторые мои психо­логические работы. В разговоре мы коснулись — не помню уже почему — социального положения той народности, к которой мы оба принадлежим, и он, как человек честолюбивый, стал жаловаться на то, что его поколение об­речено, как он выразился, на захирение, не может развивать своих талантов и удовлетворять свои потребности. Он закончил свою страстную речь из­вестным стихом из Виргилия, в котором несчастная Дидона завещает гря­дущим поколениям отмщение Энею: «Exoriare»... и т.д. Вернее он хотел так закончить; ибо восстановить цитату ему не удалось, и он попытался за­маскировать явный пропуск при помощи перестановки слов: «exoriar(e) ex nostris ossibus ultor».

¹ Хрестоматия по общей психологии. Психология памяти / Под ред. Ю.Б.Гиппен-рейтер, В.Я.Романова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. С. 104—119.

170 Тема 2. Становление предмета психологии

В конце концов, он с досадой сказал мне: «Пожалуйста, не стройте такого насмешливого лица, словно бы вы наслаждаетесь моим смущени­ем; лучше помогите мне. В стихе чего-то не хватает. Как он» собственно, гласит в полном виде?»

«Охотно»-, — ответил я и процитировал подлинный текст: «Exoriar(e) aliquis nostris ex ossibus ultor».

«Как глупо позабыть такое слово! Впрочем, вы ведь утверждаете, что ничего не забывается без основания. В высшей степени интересно было бы знать, каким образом я умудрился забыть это неопределенное место­имение «aliquis».

Я охотно принял вызов, надеясь получить новый вклад в свою кол­лекцию. «Сейчас мы это узнаем, — сказал я ему, — я должен вас только попросить сообщить мне откровенно не критикуя все, что вам придет в голову, лишь только вы без какого-либо определенного намерения сосре­доточите свое внимание на позабытом слове* ¹.

«Хорошо. Мне приходит в голову курьезная мысль: расчленить сло­во следующим образом: а и liquis».

«Зачем?» — «Не знаю», — «Что вам приходит дальше на мысль?» — «Дальше идет так: реликвии, ликвидация, жидкость, флюид. Дознались вы уже до чего-нибудь?»

«Нет, далеко еще нет. Но продолжайте».

«Я думаю, — продолжал он с ироническим смехом, — о Симоне Три-ентском, реликвии которого я видел два года тому назад в одной церкви в Триенте. Я думаю об обвинении в употреблении христианской крови, выдвигаемом как раз теперь против евреев, и о книге Kleinpaul'a, кото­рый во всех этих якобы жертвах видит новые воплощения, так сказать, новые издания Христа».

«Эта мысль не совсем чужда той теме, о которой мы с вами беседо­вали, когда вы позабыли латинское слово».

«Верно. Я думаю, далее, о статье в итальянском журнале, который я недавно читал. Помнится она была озаглавлена... Что говорит св. Авгу­стин о женщинах? Что вы с этим сделаете?»

«Я жду».

«Ну теперь идет нечто такое, что уже, наверное, не имеет никакого отношения к нашей теме».

«Пожалуйста, воздержитесь от критики и.-.»

«Знаю. Мне вспоминается чудесный старый господин, с которым я встретился в пути на прошлой неделе. Настоящий оригинал. Имеет вид большой хищной птицы. Его зовут, если хотите знать, Бенедикт»,

«Получаем, по крайней мере, сопоставление святых и отцов церкви — св. Симон, св. Августин, св. Бенедикт. Один из отцов церкви назывался, ка-

¹ Это обычный путь» чтобы довести до сознания скрытые от него элементы представлений.

Фрейд 3. [О забывании]

жется, Оригин. Три имени из перечисленных встречаются в наше время, равно как и имя Paul (Павел) из Kleinpaul».

«Теперь мне вспоминается святой Януарий и его чудо с кровью — но мне кажется, что это идет дальше уже чисто механически».

«Оставьте; и святой Януарий, и святой Августин имеют оба отноше­ние к календарю. Не напомните ли вы мне, в чем состояло чудо с кровью святого Януария?»

«Вы, наверное, знаете это. В одной церкви в Неаполе хранится в склянке кровь св. Януария, которая в определенный праздник чудесным образом становится вновь жидкой. Народ чрезвычайно дорожит этим чу­дом и приходит в сильное возбуждение, если оно почему-либо медлит слу­читься; как это и было раз во время французской оккупации. Тогда коман­дующий генерал — или, может быть, это был Гарибальди? — отвел в сторону священника и, весьма выразительным жестом указывая на выстроенных на улице солдат, сказал, что он надеется, что чудо вскоре совершится...»

«Ну дальше? Почему вы запнулись?»

«Теперь мне действительно пришло нечто в голову... Но это слиш­ком интимно для того, чтобы я мог рассказать... К тому же я не вижу ни­какой связи и никакой надобности рассказывать об этом».

«О связи уже я позабочусь. Я, конечно, не могу заставить вас расска­зывать мне неприятные для вас вещи; но тогда уже и вы не требуйте от меня, чтобы я вам объяснил, каким образом, вы забыли слово "aliquis"».

«В самом деле? Вы так думаете? Ну так я внезапно подумал об од­ной даме, от которой я могу получить известие, очень неприятное для нас обоих».

«О том, что у нее не наступило месячное нездоровье?»

«Как вы могли это отгадать?»

«Теперь это уже не трудно, вы меня достаточно подготовили. Поду­майте только о календарных святых, о переходе крови в жидкое состояние в определенный день, о возмущении, которое вспыхивает, если событие не происходит, и недвусмысленной угрозе, что чудо должно совершиться, не то... Вы сделали из чуда св. Януария прекрасный намек на нездоровье ва­шей знакомой».

«Сам того не зная. И вы думаете действительно, что из-за этого тре­вожного ожидания я был не в состоянии воспроизвести словечко aliquis?»

«Мне представляется это совершенно несомненным. Вспомните толь­ко ваше расчленение а — liquis и дальнейшие ассоциации: реликвии, лик­видации, жидкость... Я мог еще включить в комбинацию принесенного в жертву ребенком св. Симона, о котором вы подумали в связи со словом ре­лигия».

«Нет уже, не надо. Я надеюсь, что вы не примете всерьез этих мыслей, если даже они и появились у меня действительно. Зато я должен вам при­знаться, что дама, о которой идет речь, итальянка и что в ее обществе я по­сетил Неаполь. Но разве все это не может быть чистой случайностью?»

172 Тема 2. Становление предмета психологии

«Можно ли это объяснить случайностью, я предоставлю судить вам самим. Должен только вам сказать, что всякий аналогичный случай, под­вергнутый анализу, приведет вас к столь же замечательным "случайно­стям" ».

Целый ряд причин заставляет меня высоко ценить этот маленький анализ, за который я должен быть благодарен моему тогдашнему спутнику. Во-первых, я имел возможность в данном случае пользоваться таким ис­точником, к которому обычно не имею доступа. По большей части мне при­ходится добывать примеры нарушения психических функций в обыденной жизни путем собственного самонаблюдения. Несравненно более богатый материал, доставляемый мне многими пациентами-нервнобольными, я ста­раюсь оставлять в стороне во избежание возражений, что данные феномены происходят в результате невроза и служат его проявлениями. Вот почему для моих целей особенно ценны те случаи, когда нервноздоровый чужой че­ловек соглашается быть объектом исследования. Приведенный анализ име­ет для меня еще и другое значение. Расстройство репродукции исходит здесь изнутри, из самой темы же, в силу того что против выраженного в ци­тате пожелания бессознательно заявляется протест. Процесс этот следует представить себе в следующем виде. Говоривший выразил сожаление по поводу того, что нынешнее поколение его народа ограничено в правах; но­вое поколение — предсказывает он вслед за Дидоной — отомстит притес­нителям. Он высказывает таким образом пожелание о потомстве. В этот момент сюда врезается противоречащая этому мысль. «Действительно ли ты так горячо желаешь себе потомства? Это неправда. В каком затрудни­тельном положении ты бы оказался, если бы получил теперь известие, что ты должен ожидать потомства от известной тебе женщины? Нет, не надо по­томства, — как ни нужно оно нам для отомщения».

Мы познакомились еще с одним механизмом забывания — это на­рушение хода мысли силою внутреннего протеста, исходящего от чего-то вытесненного. С этим процессом, который представляется нам более удо-бопамятным, мы еще неоднократно встретимся в дальнейшем изложении.

Дата добавления: 2015-06-04