Зак. I662

Тема 13. Строение личности

областей у различных лиц весьма вариабельно, возможно, что при функ­ционировании они сами изменяются и временно регрессируют. Это, в ча­стности, касается филогенетически последнего и самого интимного — дифференциации Я и Сверх-Я. Несомненно, что нечто подобное вызыва­ется психическим заболеванием. Можно хорошо представить себе также, что каким-то мистическим практикам иногда удается опрокинуть нор­мальные отношения между этими отдельными областями, так что, напри­мер, восприятие может уловить соотношения Я и Оно, которые в иных случаях были ему недоступны. Можно спокойно усомниться в том, что на этом пути мы достигнем последней истины, от которой ждут всеоб­щего спасения, но мы все-таки признаем, что терапевтические усилия психоанализа избрали себе аналогичную точку приложения. Ведь их цель — укрепить Я, сделать его более независимым от Сверх-Я, расши­рить поле восприятия и перестроить его организацию так, чтобы оно мог­ло освоить новые части Оно, Там, где было Оно, должно стать <#. Это при­мерно такая же культурная работа, как осушение Зёйдер-Зе.

Б. Саймон

ПЛАТОН И ФРЕЙД: ПСИХИКА В КОНФЛИКТЕ И ПСИХИКА В ДИАЛОГЕ¹

В Я и Оно Фрейд пишет: «Я олицетворяет то, что можно назвать разумом и рассудительностью, в противоположность к Оно> содержаще­му страсти. Все это соответствует общеизвестным и популярным разгра­ничениям...»²

«Общеизвестные разграничения», к которым апеллирует Фрейд, — на мой взгляд, ни что иное, как то, что появилось и отчетливо выступило в за­падной мысли благодаря платоновской философии. Моя задача здесь — очертить и расширить представление о психике как разделенной на части, одна из которых представляет разум, а другая — влечения, и показать при­ложения и некоторые следствия подобного взгляда на психику. Я считаю, что данное конкретное различение является фундаментальным в работах Платона и крайне важным в работах Фрейда, хотя для Фрейда это было только первым шагом в его теории.

Сравнение Платона с Фрейдом имеет долгую историю. Фрейд, по­мимо нескольких разрозненных замечаний касательно Платона в своих ранних работах (в частности, в Толковании сновидений) не проводил по­добного сравнения вплоть до 1920 г., когда оно появилось в предисловии к четвертому изданию Трех очерков по теории сексуальности (Freud, 1905).

Что же касается «расширения» понятия о сексуальности, ставшего необходимым благодаря анализу детей и так называемых перверзных, то да позволено будет напомнить всем тем, кто с высоты своей точки зре­ния с презрением смотрит на психоанализ, как близко расширенная сек-

¹ Simon В. Plato and Freud: The mind in conflict and the mind in dialogue //
Psychoanalytic Quarterly. 1973. Vol. 42. P. 91-122. {Перевод М.В. Фаликман.)

² Цит. по: Фрейд 3. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1989. С. 431.

(Примечание редакторов-составителей.)

Тема 13. Строение личности

суальность психоанализа совпадает с Эросом «божественного» Платона (Нахманзон, 1915)¹.

Действительно, большинство ссылок Фрейда на Платона относится к некоторых аспектам сходства между Эросом² и либидо³. В процитиро­ванном Фрейдом эссе, первом широком обсуждении данного сопостав­ления, уже должным образом принимаются к сведению методологичес­кие трудности, вовлеченные в решение подобного рода задачи. Сначала Нахманзон критикует чрезмерное расширение объема понятия «либидо» у Юнга, а затем указывает, что платоновское понятие Эроса значительно ближе к фрейдовскому представлению о либидо. Он подчеркивает, что и представление о сублимации в неявном виде содержится в платоновской характеристике свойств Эроса.

Пфистер в определенной степени усиливает утверждение относитель­но сходства между Платоном и Фрейдом, называя Платона предшествен­ником Фрейда (Pfister, 1922). В своей работе, написанной, по всей видимо-сти, не без влияния Юнга, он пытается увеличить правдоподобие теории Фрейда, утверждая, что у одного из величайших мыслителей прошлого были идеи, подобные фрейдовским. Он сравнивает представления Платона и Фрейда относительно Эроса и либидо, относительно идеи бессознательно­го и в плане взглядов на гармонию и здоровье. В этом обсуждении, в це­лом некритичном, приводится несколько интересных наблюдений.

В книге Георгиадеса с вполне однозначным заглавием От Фрейда к Платону, подчеркивается один из особенно важных методологических аспектов подобного рода сравнений⁴. Георгиадес указывает, что Платон может быть предшественником Фрейда, но, вдобавок к толкованию его как психоаналитика, Платона считали христианином, мистиком, либераль­ным гуманистом, фашистом (или коммунистом), политическим теорети­ком и протоевгенистом⁵. На самом же деле, считает автор, именно благо­даря нашему интересу к Фрейду, благодаря вопросам, поставленным в работах Фрейда, мы оглядываемся и по-новому смотрим на работы Пла­тона, обнаруживая сходство. Затем Георгиадес обращается к подробному обсуждению частей души в сравнении с фрейдовскими понятиями Я, Оно и Сверх-Я; он сравнивает образы коня и всадника в Я и Оно с платонов­ским описанием души в Федре как возницы с двумя конями. Он выде-

¹ Цит. по: Фрейд 3. Очерки по психологии сексуальности. М.: МЦ «Система», 1989.
С. 6. (Примечание редакторов-составителей.)

² Эрос - греческий бог любви; в теории влечений Фрейда — совокупность влечений к
жизни, противоположных влечениям к смерти. (Примечание редакторов-составителей.)

³ Либидо - гипотетическая форма психической энергии, источником которой являет­
ся тело. (Примечание редакторов-составителей.)

⁴ См.: Georgiades P. De Freud a Platon. Paris: Bibliotheque-Charpentier, 1934.

⁵ Протоевгенист - предшественник евгеники как учения о наследственном здоровье
человека и возможных методах влияния на эволюцию человечества. (Примечание редак­
торов-составителей.)

Саймон Б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 421

ляет множество других моментов сходства и различия, замечая, что в работах Платона действительно содержится некое представление о бессоз­нательном, а также определенное понятие подавления.

Если говорить о более недавних исследованиях, то ценный вклад в эту проблему был сделан в работах Лэйн-Энтральго, Амадо Леви-Валенси, Лейббранда и Уиттли, которые привлекли наше внимание к рассмотре­нию Платоном различия между диалогом и диалектикой с последующим сравнением с психоаналитическим диалогом¹.

Однако упомянутые работы содержат в большей или меньшей сте­пени неудачные попытки установить, действительно ли между общими формами теорий этих двух исследователей существует достаточная сте­пень соответствия, которая оправдала бы осмысленность «сравнительно-противопоставительного» подхода. Если предположить, что мы можем говорить о центральном, лежащем в основе теоретических построений представлении о структуре, общей для обоих мыслителей, то такое срав­нение оправдано. Это базовое представление состоит в том, что человек есть существо, находящееся в конфликте, что он расщеплен внутри себя, и что он расщеплен на высшую, рациональную часть и низшую, вожделе­ющую часть. В той степени, в которой верно это допущение, а также в той степени, в которой основные части теорий согласуются в плане призна­ния изучения человека в конфликте своей центральной задачей, полезно и имеет смысл говорить о сходствах и различиях.

Насколько хорошо Фрейд знал Платона, насколько он использовал эти знания в собственных рассуждениях, к данному спору прямого отно­шения не имеет. Тексты Платона едва ли можно считать важным бли­жайшим источником взглядов Фрейда, да и Фрейд, вероятно, не был до такой степени погружен в платоновские работы. Можно считать само собой разумеющимся, что влияние Платона на все последующее развитие западной философии и психологии более чем значительно, однако мне не хочется останавливаться на проблемах исторической непрерывности и передачи идей. То, чем я на самом деле собираюсь заняться, — это об­рисовать некоторые сходные структуры или формы в теориях двух ав­торов и, так сказать, вынести за скобки исторические проблемы.

Итоговый вывод из подобного рода анализа должен исходить из его результатов. Для меня, по крайней мере, настоящее исследование стало спо­собом более острой постановки вопроса относительно того, что у Фрейда является оригинальным и радикальным. Схема конфликта, «модель», ко­торая очерчена у Платона, присутствует у Фрейда в качестве одного из строительных блоков или модулей. Очерчивание ее контуров позволит бо­лее явно увидеть другие составные части здания. Еще более важно то, что

¹ См.: Amado Levy-Valensi E. Verite et langage du dialogue platonicien au dialogue psychanalytique // La Psychanalyse. 1956. Vol. I. P. 257-274; Lain-Entralco P. The Therapy of the Word in Classical Antiquity. New Haven: Yale University Press, 1970; Leibbrand W., Wettley A, Der Wahnsinn. Freiberg, Germany: K. Alber, 1961.

Тема 13. Строение личности

подобный тип рассмотрения высвечивает определенные проблемы, связан­ные с понятием психики как разделенной на части. Эти проблемы не были более или менее удовлетворительно разрешены в мысли Платона; анало­гичным образом, рассмотрение развития в меняющейся в течение ряда лет концепции Фрейда позволяет предположить, что и он сталкивался с целым рядом возможных решений. Предвосхищая последующее обсуждение, ука­жем некоторые из этих вопросов: место аффекта; ряд проблем, объединен­ных в понятии «сублимация»; вопрос о том, может ли психология конфлик­та излагаться в процессуальных терминах, которые не были бы предельно антропоморфными; и, наконец, вопрос касательно того, какой тип терапии (диалогической) необходим для изменения индивида.

Платоновская модель психики и подразделения внутри психики¹

Чтобы понять подоплеку, необходимо очертить некоторые детали интеллектуального и культурного наследия, доступного Платону. Он ра­ботал внутри сложившихся традиций и в то же время пытался ради­кально трансформировать и переформулировать их. Эта чарующая и важнейшая глава в истории западной мысли здесь может быть изложе­на только вкратце. Сократ, наставник Платона и главное действующее лицо всех платоновских диалогов, родился около 470 г. до н.э. Платон родился в 427 г. до н.э., ему исполнилось 28 лет, когда Сократ был осуж­ден и казнен. Примерно за столетие до рождения Сократа действовала разнородная группа мыслителей, которых впоследствии назвали «досок-ратиками» или «досократическими философами». В эту группу входили Анаксимандр и Анаксимен, Фалес, Гераклит, Парменид, Анаксагор, Эмпе-докл и ряд других мыслителей². Перечислим основные черты их дея­тельности.

1. Они начали разрабатывать фундаментальный словарь абстракций
и дефиниций всей последующей философской, психологической и физи­
ческой мысли.

2. Они характеризовали «психику» и «психическое» (действитель­
но впервые определяя эти термины) как то, что организует, планирует и
абстрагирует общее из частного.

3. Они различили два способа мышления и рассуждения в терминах
таких дихотомий, как «физиологическое» и «мифологическое», «бодрству­
ющее» и «спящее», «истинно сущее» и «рождающееся и умирающее».

¹ Более детальное обсуждение материалов по Платону см. в работе Саймона (в печа­
ти), которая содержит также более обширную библиографию.

² Анаксагор и Парменид были старшими современниками Сократа и потому не явля­
ются досократиками в хронологическом смысле.

Саймон Б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 423

4. Они утвердили превосходство первого способа мышления (кото­
рый можно было бы более точно обозначить как «рациональное абстра­
гирование»),

5. Они утвердили превосходство тех, кто мыслит абстрактно (тех, кто
впоследствии был назван «философами»)¹.

Наряду с интересом к работам этих мыслителей, Платон был в зна­чительной степени вовлечен в интенсивное обсуждение моральных и политических проблем, проникших во все произведения культуры Афин V века до н.э. Вопросы морального суждения и моральной ответственно­сти, индивидуальной и коллективной порывистости и, напротив, сдержан­ности, а также возможностей человека в плане самообмана и саморазру­шения буквально витали в воздухе. Эти вопросы настойчиво и зачастую очень остро ставились в греческой трагедии, обсуждавшей проблемы закона и справедливости, и в учениях софистов². Политические процес­сы в Греции в целом, включая хронические братоубийственные войны, ряд гражданских переворотов в Афинах в 411 и 404 гг. до н.э. и после­дующая казнь Сократа в 399 г. не только легли в основу работ Платона, но и дали ему значительное количество наблюдений, послуживших для создания теорий природы и мотивации человека.

Впоследствии в работах Платона нашли отражение именно эти два направления греческой мысли: попытки досократиков выделить в чис­том виде и определить абстрактное, рациональное рассуждение и мыш­ление и давление этических и моральных проблем его времени. Крайне схематично мы можем представить Платона как мыслителя, который определил абстрактное и рациональное в качестве эквивалентного мо­ральному благу. Он поставил равенство между самопознанием и само­обузданием, сформулировал абстрактные понятия как знания, так и доб­родетели, а затем провозгласил, что знание — это и есть добродетель. Вдобавок ко всему этому, он отождествил все эти понятия (знание, доб­родетель и т.п.) с психическим здоровьем и стал утверждать, что неве­жество и иррациональность представляют собой моральное зло и, следо­вательно, сумасшествие.

Последующее обсуждение представляет собой крайне сжатое изло­жение взглядов Платона. В действительности, его взгляды со временем подвергались значительным изменениям, и каждый исследователь Пла­тона просто обязан выработать свое собственное суждение относительно того, что является для Платона центральным и наиболее существенным.

¹ Это описание во многом позаимствовано из Предисловия к Платону Эрика Хэйвло-
ка и других его работ (см.: Havelock ЕЛ. Preface to Plato. Cambridge, Mass.: Harvard
University Press, 1963).

² Софисты - школа философов-просветителей, сложившаяся в V в. до н.э. в Древней
Греции; софисты склонялись к релятивизму, т.е. утверждали относительность и услов­
ность всякого знания и отрицали возможность познания объективной истины. {Примеча­
ние редакторов-составителей.)

Тема 13. Строение личности

Слово, которое я перевожу как «психика» (mind), - это слово psyche (душа). Ему не соответствует в точности ни одно из слов английского языка, в значительной степени потому, что ни одного более или менее однозначного определения значения этого слова в текстах Платона нет. Было бы честным признать, что изрядная часть философской деятельно­сти Платона сводилась к решению задачи определения и описания души (несмотря на то, что при первом прочтении диалогов Платона может сло­житься впечатление, что он прекрасно знал, что такое душа, и использо­вал это как уже данное с целью дальнейшего обсуждения). Спектр основ­ных и дополнительных значений слова psyche включает в себя следую­щее: «душа» как бессмертная часть человека, нечто вроде его духовной сущности; что-то по существу интеллектуальное и знающее («разум»); и, наконец, человек как таковой. (Фрейдовский термин «психический/мен­тальный аппарат» также означает psyche.) Как бы то ни было, существен­ными свойствами psyche для Платона являются, по всей видимости, сле­дующие.

1. Это структура — несмотря на то, что нематериальная; это «нечто»,
устойчивое и состоящее из частей, которые функционируют связанно друг
с другом.

2. Psyche описывается в терминах активности, а не пассивности (та­
ких, например, как восприимчивость к влияниям извне и мотивация вне­
шними воздействиями в описаниях психической жизни у Гомера). Одно
из понятий, подразумевающее такую активность — «аутокинез»: душа
является самодвижущей.

3. Psyche отвечает за исполнительные функции, принимает коман­
ды, организует и ассимилирует. Таким образом (Теэтет, 184 D), psyche
управляет поступающими ощущениями, усваивает их и определяет их
дальнейшую судьбу внутри психики. В противном случае психика вско­
ре оказалась бы переполнена ощущениями, как если бы она была троян­
ским конем, заполненным воинами. В одном из описаний (Государство,
353 D) разумная часть psyche отвечает за «управление, обдумывание и
другие подобные задачи» (можно заметить, что эти функции по смыслу
очень близки к тому, чем ведает Я в структурной теории Фрейда).

4. То, что постигает разум, нематериально (или, по меньшей мере, то,
что постигает уникальная и бессмертная часть psyche, нематериально).
Здесь в неявном виде присутствует понятие умственного представления
или разных степеней представления. Разум имеет дело с целым спект­
ром представлений внешнего мира, начиная от почти буквальных, картин­
ных и заканчивая словесными, мысленными и пропозициональными (Фи-
леб, 38 С; Софист, 261 и ел.; Теэтет, 190).

5. У Платона везде предполагается (или, точнее, платоновские диа­
логи, позволяют нам в конечном счете утверждать), что psyche знает осо­
бым образом: она анализирует, абстрагирует и дает определения (т.е.
психика осуществляет операции диалектики).

Саймон б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 425

6. Psyche разделена на части. Хотя частные детали деления психи­ки на части могут от диалога к диалогу меняться (Платон прекрасно ос­ведомлен о том, что его схемы деления во многом экспериментальны), во всех них есть общее: расщепление (зазор) между высшей и низшей час­тями. Если сформулировать коротко, высшая часть души более «духов­на», а низшая более «телесна». В диалоге Федон, где Платон рассматри­вает psyche как целое, она представлена как разделенная (и находящая­ся в конфликте) с телом как целым. Следует подчеркнуть, что такое разделение вообще-то предполагает конфликт, и что при этом часто ста­вится вопрос о необходимости сотрудничества между частями души.

■

В схеме, представленной в диалоге Государство — пожалуй, наиболее известной — Платон проводит границу прежде всего между рациональной (logisticon) и вожделеющей (epithumicon) или «страждущей» частью. Тре­тий элемент - аффективная, или «страстная» часть, и каждая из двух дру­гих частей пытается привлечь на свою сторону эту «энергетическую» часть в качестве союзника. Платон предлагает образ, или физическую модель, выражающую его понимание того, что являют собой эти три части: 1) «мно­голикий и многоглавый зверь» с ликами домашних и диких зверей, распо­ложенных по кругу, который «может изменять их и производить все это из самого себя» (соответствует вожделеющей части); 2) лев («страстная», или «аффективная» часть); 3) человек, который, однако же, значительно мень­ше льва (разумная часть) (Государство, 588)¹.

Эти три части различаются по функциям и, кроме того, по отношению к действительности. В целом, у Платона повсюду присутствует допущение, что более низменные части души приспособлены для постижения более низких частей мира и имеют разные цели: например, вожделеющая часть постигает посредством чувственного восприятия конкретные, отдельные, преходящие объекты, и ее цель — получение чувственного удовольствия. Разумная часть оснащена так, что способна к познанию наиболее общего и абстрактного, вневременного и нематериального, и всего того, что может быть резюмировано в понятии «формы» (идеи) (см. Тимей - везде, Государ­ство - везде, Федр, 247С). «Становление» в противоположность «бытию» — другой способ выразить это противопоставление.

Противоположные свойства высших и низших форм умственной деятельности, которые могут быть извлечены из диалогов, можно сумми­ровать следующим образом:

Низшие части психики Высшие части психики

Вожделеющие Рациональные

Телесные Духовные

Рождающиеся и исчезающие Истинно сущие

¹ Цит. по: Платон. Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1994. С. 384. (Примечание редакторов-составителей.)

Тема 13. Строение личности

Мнение (докса) Истинное знание (эпистеме)

Образные, иллюзорные Идеальные

Тень Солнце

Спящие, сновидящие Бодрствующие

Детские Взрослые

Императивные Отсрочивающие

Подражание (мимезис) Абстрактное понимание

Постоянное движение Стабильность

Конфликт Гармония

Гетеросексуальные Гомосексуальные - асексуальные

Здесь, как мне представляется, мы имеем дело с фундаментальной моделью психики в конфликте. Эта модель, которая вошла в основные направления западной мысли благодаря Платону, является основой разде­ления психики на части, использованного Фрейдом в клиническом кон­тексте. Одна из частей психики мыслит, и мышление предполагает оцен­ку реальности; другая часть желает и вожделеет. Мыслящая часть — стабильная, взрослая, цивилизованная; она является собственно челове­ческой и устроена в соответствии с рациональной оценкой возможностей, средств и последствий. Другая часть «мыслит» совершенно иначе, на языке желаний и потребностей, образно, в большей степени посредством чувств, чем слов и предложений; она непостоянна, изменчива и легко возбудима.

Кроме того, здесь мы имеем дело с фундаментальным различением, которое Фрейд описывает в терминах первичных и вторичных процессов мышления и видов разрядки (discharge). Действительно, различение поня­тий «связанного» (bound) и «подвижного» (mobile) катексиса¹ можно со­отнести с образом, который мы находим у Платона (см. диалог Менон) — «впечатления» (мнение, чувственные впечатления, неабстрактные формы мышления) постоянно перемещаются, как маленькие механические пру­жинные человечки. Высшая часть психики посредством операции «раз­мышления» (схематизирующей и классифицирующей деятельности) объе­диняет, или связывает, эти свободно блуждающие психические содержа­ния и может превратить их в эпистеме (абстрактное, организованное знание). Таким образом, высшая часть психики укрощает, цивилизует и воспитывает непокорные, нецивилизованные части психики. Но недоста­точно разделить психику на части и на этом остановиться; эти части все еще обитают в одном и том же помещении и должны достигнуть опре­деленного modus vivendi (образа жизни). Идеал Платона — доминирова­ние высшего над низшим, которое, тем не менее, все еще предполагает некоторую степень кооперации.

¹ Катексис - количество энергии, свободно перемещающейся или же связанной с лю­бым объект-представлением или с психической структурой. {Примечание редакторов-составителей.)

Саймон Б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 427

В целом, Платон указывает на противоположность и конфликт меж­ду каким-то видом рассудочности и каким-то видом потребности. У каж­дого есть свои собственные цели, интересы, особый способ мышления. Од­нако Платон, особенно в Государстве, настойчиво утверждает, что пробле­ма не сводится к формуле «разум против эмоций», несмотря на то, что эмоции несут отпечаток потребностей в значительно большей степени, чем разум. Концептуальная проблема, с которой Платон вынужден вступить в противоборство, неотъемлема от расщепления психики — это необходи­мость в некотором энергетическом понятии, в чем-то, что движет психику в целом, заставляет ее работать. Язык и образы Платона в значительной степени антропоморфны: что может заставить высшую часть, человека ра­зумного внутри многоглавого зверя, которым человек тоже является, что может заставить его хотеть или желать действовать разумным образом? Или, на менее антропоморфном языке машин, что движет психическим ап­паратом?

Государство — диалог, в котором подчеркивается необходимость постулировать аффективную, одухотворенную, или энергетическую, часть психики (которую Платон уподобляет льву). Более того, именно в этом диалоге интенсивно обсуждается проблема того, как побудить человека искать истину, как стремиться использовать высшую часть психики, — короче говоря, проблема образования. Именно этот диалог дает первый набросок программы систематического образования в западном мире. Эта программа систематического образования явно включает в себя восхож­дение от физической подготовки к наиболее абстрактным видам умствен­ной подготовки.

В других диалогах, особенно в Пире, построенном вокруг темы Эро­са, или любви, и вокруг того, как убеждать человека, мы видим, что Эрос занимает теоретическую позицию, которую можно сравнить с позицией, занимаемой thumoeides — духовно-аффективной частью. Эрос в Пире — это, прежде всего, энергетическая сила любой человеческой деятельнос­ти, от низшей до возвышенной. Эрос побуждает нас любить и вожделеть, стремиться порождать детей и другие наследуемые формы (социальные институты, правительства, произведения искусства, стихи) и творить. Кроме того, он побуждает нас стремиться к знанию, учиться и прибли­жаться к формам истины, добра и красоты. Каковы происхождение и природа этой любви? Является ли она исходно телесной или же прихо­дит из высших сфер и впоследствии портится? В той части, где Сократ рассуждает об Эросе, он выдвигает несколько мифоподобных и аллегори­ческих положений об Эросе, каждое из которых указывает на промежу­точную и опосредствующую природу Эроса. Он не может быть назван ни человеческим, ни божественным; он — дитя Изобилия и Скудности. Эти положения говорят о том, что Платон не хочет определять эту энергети­ческую силу как имеющую явный источник в психическом или теле­сном, высшем или низшем. Скорее всего, он пытается сохранить ее зна-

Тема 13. Строение личности

чение как энергии, участвующей в функционировании и того, и другого. Но диалоги не дают полностью удовлетворительного ответа на вопрос — каким же именно образом любовь к абстрактной свободе (philo-sophia = философия) связана с телесной любовью и вожделением? Теперь стано­вится очевидным, почему Фрейд с такой готовностью выдвигает предпо­ложение (см. Nachmansohn, 1915) о сходстве между Эросом и либидо. Для Фрейда либидо прежде всего телесно, однако один из вариантов его судьбы — это сублимация, в том числе сублимация в поиске и в любо­пытстве. Таким образом, Фрейд обсуждает связь между влечениями к зрелищам, «влечением к познанию» и потребностью ребенка узнать о тайнах соития и рождения.

Только теперь мы начинаем видеть, сколь многое в действительно­сти влечет за собой модель психики как расщепленной на низшую и высшую части. Ни в случае Платона, ни в случае Фрейда не так уж и важно, что это расщепление определяется как начальная точка для по­строения теории. А важно то, что расщепление - это структура, которая лежит в основе их формулировок. Время от времени она всплывает в относительно явном виде, как в утверждении Фрейда из Я и Оно, про­цитированном в начале статьи. В попытках Фрейда создать теорию, по­лезную для клинических целей, мы можем обнаружить группировки мо­тивов и функций по линии именно этого расщепления. Иногда его язык более откровенен в отношении мотивов и целей, иногда - способов фун­кционирования. Так, в различении сознания и бессознательного (напри­мер, в Толковании сновидений) рациональность, испытание реальностью {reality testing), отсрочка {delaying), мышление, вербализация и бдитель­ность {being aware) уравниваются с сознанием. Желание, импульсивность, немедленное удовлетворение, картинность {pictorial) и сон уравниваются с бессознательным. Различение первичного и вторичного процессов, соот­несение их с мышлением и способами освобождения (разрядки) опира­ется на сходные критерии, но в большей степени затрагивающие способ функционирования, чем цели и мотивы.

В Проекте научной психологии Фрейда мы обнаруживаем, что Я характеризуется как психическая структура, которая связывает, отклады­вает, фильтрует и преобразует импульсы, связанные с относительно неус­тойчивыми нейронными системами¹. Среди прочих задач, Я делает возмож­ной память, преобразуя образы восприятия в постоянные воспоминания. Эта точка зрения на Я в Проекте, равно как и обсуждение развития мыс­ли в виде галлюцинируемого отсутствующего объекта в Толковании снови­дений, направлены на решение проблемы того, как телесные импульсы и желания преобразуются в мысли, суждения и другие высшие формы ум­ственной деятельности. Позднее, в 1910 г., Фрейд усилил различение меж-

¹ См.: Freud S. Project for a scientific psychology // Standard Edition. I. 1950 [1895]. P. 295-307.

Саймон Б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 429

ду влечениями Я и сексуальными влечениями. Само понятие влечения неявно уже содержит в себе смесь психического и телесного. Различение влечений Я, в большей степени ориентированных на выживание и приспо­собленных к оценке реальности, и сексуальных влечений, направленных на удовольствие и удовлетворение, представляет собой иную форму размеще­ния разных классов мотивов в разных частях личности. В последующем разделении Я и Оно проводится более формальное структурное различение между этими двумя видами функционирования.

Аналогичным образом, т.е. в контексте лежащего в их основе рас­щепления, следует рассматривать проблемы, к которым адресуются по­нятия «сублимации», «нейтрализации» и «регрессии на службе Я». Не­обходимо разобраться в способах взаимодействия между разделенными частями психики. Отсюда естественным образом вытекают вопросы, об­разуется ли Я из Оно (или же Я и Оно развиваются независимо друг от друга из какой-то недифференцированной матрицы), можно или нельзя говорить об отдельной энергии Я. Польза терминологии психоанализа состоит в явной постановке проблем, недостаточно выявленных в плато­новском обсуждении взаимосвязи различных частей психики. Решить эти проблемы адекватным образом с помощью данной терминологии вряд ли удастся. Тем не менее, она ставит действительные вопросы, и служит как концептуальная основа и набор директив для детального изучения некоторых важных аспектов как нормального, так и патологи­ческого функционирования психики. Расщепление не является ни един­ственной, ни главной детерминантой теорий Фрейда, но представляет со­бой скорее особого рода ограничение, некое сдерживающее условие для возможных формулировок [предлагаемых решений]¹.

Язык и основные метафоры, обращенные к психике, у Платона в высшей степени антропоморфны². Понятия, используемые им для опи­сания психических процессов, — те же, что описывают взаимодействие между людьми; различные части психики проявляют волю и желают, противоборствуют, взаимодействуют, строят козни и враждуют, наконец, пытаются одолеть друг друга. Таким образом Платон успешно справил­ся с проблемой [описания взаимодействия частей психики], однако он вовсе не хотел быть понятым слишком буквально: «господин самого себя» отнюдь не означает, что в одном и том же человеке заключены двое. И все-таки он не ввел никакого иного способа выражения. В исто­рии психологических теорий, включая и психоанализ, мы обнаруживаем

¹ См. обсуждение «bridge concepts» в аналитической теории в работах Гроссмана и
Саймона (Grossman W. Reflections on the relationships of introspection and psycho-analysis
// Int. J. Psych. 1967. Vol. XLVIII. P. 16-31; Grossman W., Simon B. Anthropomorphism:
Motive, meaning, and causality in psychoanalytic theory // The Psychoanalytic Study of the
Child. 1969 Vol. XXIV. P. 78-111.).

² Разумеется, для Государства, где структуры психики сравниваются с государствен­
ными структурами, уместен также термин «социоморфны».

Тема 13. Строение личности

неоднократные попытки очистить теории от антропоморфного языка. Однако, как утверждалось и в других работах¹, как только мы начинаем анализировать человека с целью обсуждения нравственных проблем, кон­фликтов между желаниями и средств социального управления, антропо­морфный язык потихоньку вползает обратно. (Мы можем попытаться устранить его как чертика из табакерки в известной пословице, но он все равно выскакивает снова и снова.)

По мнению профессора Ирвина, части души по Платону следует, в сущности, рассматривать как выделение разных классов мотивов; т.е. эти части не столько анализируют функционирование и функции психики, сколько очерчивают спектр мотивов, побуждающих человеческое поведе­ние. Такой взгляд на Платона (как и на Фрейда), по сути, правилен, осо­бенно если учесть, что разные типы мотивов могут повлечь за собой раз­ные виды функционирования. В итоге разделение психики на части с использованием антропоморфного языка конфликтующих целей и моти­вов отражает различия в психике разных людей, обладающих разными стилями деятельности.

Антропоморфный язык неизбежен, поскольку платоновская модель в значительной степени опирается на самонаблюдение, а интроспектив­ные данные о поведении, конфликтах, решениях и затруднительных по­ложениях представлены в форме внутреннего диалога. (Платон опреде­ляет мышление как разговор с самим собой). Данные самонаблюдения, в свою очередь, во многом сходны с диалогом, как потому, что этот ме­тод исследования психики основан на диалоге между двумя или более людьми, так и потому, что при нормальном развитии субъекта формиро­вание, осознание и определение его внутренней жизни в значительной степени зависит от диалога с другими людьми². В общем и целом, пла­тоновская модель состоит в выделении рациональной и иррациональной, или вожделеющей, частей психики. Ту же модель мы находим у Фрей­да как в ранних, так и в поздних описаниях конфликтов, а именно, в про­тивопоставлении сознания и бессознательного, вторичных и первичных процессов, влечений Я и сексуальных влечений, наконец, Я и Оно,

Что касается третьего понятия фрейдовской трехчастной модели психики, — Сверх-Я, то Фрейд пришел к его выделению как отдельной инстанции постепенно, исходя из клинических соображений. В более ранних работах, например, в Толковании сновидений, функции нравствен­ности в целом связываются с рациональной, структурированной частью психики, т.е. той ее частью, которая мыслит и репрезентирует человеку требования реальности. Реальность описывается как сочетание физичес-

¹ См. например: Grossman W._f Simon В. Anthropomorphism: Motive, meaning, and
causality in psychoanalytic theory // The Psychoanalytic Study of the Child. 1969. Vol. XXIV.
P. 78-111.

² См.: Grossman W. Reflections on the relationships of introspection and psycho-analysis
// Int. J. Psych. 1967. Vol. XLVIII. P. 16-31.

Саймон Б. Платон и Фрейд: психика в конфликте и психика в диалоге 431

кой и социальной действительности, включающей общие моральные и этические стандарты культуры. Первоначально «цензор» сновидений не был оформлен как отдельная инстанция. Для Платона равенство мораль­ного блага и истинной реальности не столь случайно, как для Фрейда. Оно образует краеугольный камень его мысли: абсолютная истина, фор­мы истины, добра и красоты существуют, моральное благо и истина не­разделимы.

Дата добавления: 2015-06-04