Прибавочная стоимость 6 страница

Не кто иной, как сам же Каутский в целом ряде статей и в своей брошюре «Путь к власти» (вышла в 1909 году) с полнейшей определенностью обрисовал основные черты наступающей третьей эпохи, отметил коренное отличие этой эпохи от второй (вчераш­ней), признал изменение непосредственных задач, а также условий и форм борьбы со­временной демократии, — изменение, вытекающее из перемены объективных истори­ческих условий. Ныне Каутский сжигает то, чему поклонялся, меняет фронт самым не­вероятным, самым неприличным, самым бесстыдным образом. В названной брошюре он прямо говорит о признаках приближения войны и притом именно такой войны, ко­торая в 1914 г. стала фактом. Достаточно было бы простого сопоставления ряда мест из этой брошюры с теперешними писаниями Каутского, чтобы с полной наглядностью показать его измену своим собственным убеждениям и

144__________________________ В. И. ЛЕНИН

торжественнейшим заявлениям. И Каутский является в этом отношении не единичным случаем (вовсе притом не только немецким), а типичным представителем целого верх­него слоя современной демократии, перекинувшегося в момент кризиса на сторону буржуазии.

Все исторические примеры, которые взяты А. Потресовым и Каутским, относятся к первой эпохе. Основным объективным содержанием исторических явлений во время войн не только 1855, 1859, 1864, 1866, 1870, но и 1877 года (русско-турецкая) и 1896— 1897 годов (войны Турции с Грецией и армянские волнения) были буржуазно-национальные движения или «судороги» освобождающегося от разных видов феода­лизма буржуазного общества. Ни о каком, действительно самостоятельном и соответст­вующем эпохе перезрелости и упадка буржуазии, действии современной демократии в целом ряде передовых стран не могло быть тогда и речи. Главным классом, который тогда, во время этих войн и участвуя в этих войнах, шел по поднимающейся вверх ли­нии и который один только мог выступать с подавляющей силой против феодально-абсолютистских учреждений, была буржуазия. В разных странах, представляемая раз­личными слоями имущих товаропроизводителей, эта буржуазия была в различной сте­пени прогрессивна, а иногда (например, часть итальянской в 1859 году) даже револю­ционна, но общей чертой эпохи была именно прогрессивность буржуазии, то есть не­решенность, незаконченность ее борьбы с феодализмом. Совершенно естественно, что элементы современной демократии, — и Маркс, как представитель их, — руководству­ясь бесспорным принципом поддержки прогрессивной буржуазии (способной на борь­бу буржуазии) против феодализма, решали тогда вопрос о том, «успех какой стороны», т. е. какой буржуазии, желательнее. Народное движение в главных, затрагиваемых вой­ной, странах было тогда общедемократическим, т. е. буржуазно-демократическим по своему экономическому и классовому содержанию. Совершенно естественно, что иного вопроса тогда нельзя было и ставить, кроме вопроса о том,

ПОД ЧУЖИМ ФЛАГОМ_____________________________ 145

успех какой буржуазии, при какой комбинации, при неудаче какой из реакционных (феодально-абсолютистских, задерживающих подъем буржуазии) сил обещает больше «простора» для современной демократии.

И притом Маркс, как это вынужден признать даже А. Потресов, руководился, при «расценке» международных конфликтов на почве буржуазных национальных и освобо­дительных движений, соображениями о том, успех какой стороны больше способен помочь «развитию» (стр. 74 статьи А. Потресова) национальных и вообще народных общедемократических движений. Это значит, что при военных конфликтах на почве подъема буржуазии к власти в отдельных национальностях Маркс заботился больше всего, как и в 1848 году, о расширении и обострении буржуазно-демократических дви­жений путем участия более широких и более «плебейских» масс, мелкой буржуазии вообще, крестьянства в частности, наконец, неимущих классов. Именно это соображе­ние Маркса о расширении социальной базы движения, о развитии его и отличало ко­ренным образом последовательно-демократическую тактику Маркса от непоследова­тельной, склоняющейся к союзу с национал-либералами, тактики Лассаля.

Международные конфликты и в третью эпоху остались по форме своей такими же международными конфликтами, как в первую эпоху, но социальное и классовое со­держание их коренным образом изменилось. Объективная историческая обстановка стала совсем иной.

На место борьбы подымающегося вверх национально-освобождающегося капитала против феодализма стала борьба реакционнейшего, отжившего и пережившего себя, финансового капитала, идущего вниз, к упадку, — против новых сил. Буржуазно-национальные рамки государств, бывшие в первую эпоху опорой развитию производи­тельных сил человечества, освобождающегося от феодализма, стали теперь, в третью эпоху, помехой дальнейшему развитию производительных сил. Буржуазия из поды­мающегося передового класса стала опускающимся, упадочным, внутренне-мертвым,

146__________________________ В. И. ЛЕНИН

реакционным. Подымающимся — в широком историческом масштабе — стал совсем иной класс.

А. Потресов и Каутский покинули точку зрения этого класса и пошли назад, повто­ряя буржуазный обман, покоящийся на том, что будто объективным содержанием ис­торического процесса является и теперь прогрессивное движение буржуазии против феодализма. На самом же деле теперь не может быть речи о том, чтобы современная демократия плелась в хвосте за реакционной, империалистской буржуазией — все рав­но, какого «цвета» эта буржуазия ни была бы.

В первую эпоху, объективно, исторической задачей было: как следует прогрессив­ной буржуазии «использовать», в своей борьбе с главными представителями отмираю­щего феодализма, международные конфликты для максимального выигрыша всей, все­мирной буржуазной демократии вообще. Тогда, в первую эпоху, более полувека тому назад, естественно и неизбежно было, что порабощенная феодализмом буржуазия же­лала неуспеха «своему» феодальному угнетателю, причем число этих главных, цен­тральных, имевших общеевропейский вес, феодальных твердынь было совсем невели­ко. И Маркс «расценивал»: в какой стране при данной конкретной обстановке (ситуа­ции) успех буржуазно-освободительного движения существеннее для подрыва общеев­ропейской феодальной твердыни.

Теперь, в третью эпоху, феодальных твердынь общеевропейского значения не оста­лось вовсе. «Использование», конечно, является задачей современной демократии, но именно международное использование — вопреки А. Потресову и Каутскому — долж­но направляться не против отдельных национальных финансовых капиталов, а против интернационального финансового капитала. И использовать должен не тот класс, кото­рый был поднимающимся 50—100 лет тому назад. Тогда речь шла о «международном действии» (выражение А. Потресова) самой передовой буржуазной демократии; теперь исторически выросла и поставлена объективным положением вещей задача подобного рода совсем перед другим классом.

ПОД ЧУЖИМ ФЛАГОМ_____________________________ 147

III

Вторую эпоху или «сорокапятилетнюю полосу» (1870—1914), по выражению А. По­тресова, этот последний характеризует очень неполно. Такой же неполнотой страдает характеристика этой эпохи в немецком сочинении Троцкого, хотя последний не согла­шается в практических выводах с А. Потресовым (что должно быть отнесено к пре­имуществу первого над вторым) — причем обоим названным писателям едва ли не ос­тается неясной причина известной близости их друг к другу.

А. Потресов пишет про эпоху, которую мы назвали второй или вчерашней:

«Детализованная ограниченность работы и борьбы и всепроникающая постепеновщина, эти знамения эпохи, возведенные одними в принцип, для других стали привычным фактом их бытия и, как таковой, вошли элементом в их психику, оттенком в их идеологию» (71). «Ее (этой эпохи) талант планомерно-выдержанной и осторожной продвижки вперед имел своей оборотной стороной ярко выраженную не­приспособленность к моментам нарушения постепенности и к катастрофическим явлениям всякого рода, во-первых, и, во-вторых, исключительную замкнутость в круге национального действия — национальной среды» (72)... «Ни революции, ни войн» (70)... «Демократия тем успешнее национализировалась, чем больше затягивался период ее «позиционной борьбы», чем дольше не уходила со сцены та полоса евро­пейской истории, которая... была полосой, не знавшей в сердце Европы международных конфликтов, а стало быть, и не переживавшей волнений, выходящих за пределы национально-государственных терри­торий, не ощутившей остро интересов общеевропейского или мирового масштаба» (75—76).

Основной недостаток этой характеристики, как и соответствующей характеристики той же эпохи у Троцкого, состоит в нежелании видеть и признать глубокие внутренние противоречия в современной демократии, развивавшейся на описываемой почве. Вы­ходит так, как будто современная демократия данной эпохи оставалась единым целым, которое, вообще говоря, проникалось постепеновщиной, национализировалось, отвы­кало от нарушений постепенности и катастроф, мельчало, покрывалось плесенью.

148__________________________ В. И. ЛЕНИН

На самом деле так быть не могло, ибо наряду с указанными тенденциями действова­ли, неоспоримо, иные, противоположные тенденции, «бытие» рабочих масс интерна­ционализировалось, — тяга в города и нивелировка (выравнивание) условий жизни в больших городах всего мира, интернационализирование капитала, перемешивание на крупнейших фабриках населения городского и сельского, туземного и инонациональ­ного и т. д., — классовые противоречия обострялись, союзы предпринимателей тяжелее давили на союзы рабочих, возникали более острые и тяжелые формы борьбы в виде, например, массовых стачек, росла дороговизна жизни, невыносим становился гнет фи­нансового капитала и пр. и пр.

На самом деле так не было, — это мы знали достоверно. Ни одна, буквально ни еди­ная из крупных капиталистических стран Европы в течение этой эпохи не была поща­жена борьбой между двумя противоречивыми течениями внутри современной демокра­тии. Эта борьба в каждой из крупных стран принимала иногда, несмотря на общий «мирный», «застойный», сонный характер эпохи, самые бурные формы, вплоть до рас­колов. Эти противоречивые течения сказались на всех без исключения многоразличных областях жизни и вопросах современной демократии: отношение к буржуазии, союзы с либералами, голосование за кредиты, отношение к колониальной политике, к рефор­мам, к характеру экономической борьбы, к нейтральности профессиональных союзов и проч.

«Всепроникающая постепеновщина» вовсе не была безраздельно господствующим настроением всей современной демократии, как выходит у Потресова и у Троцкого. Нет, эта постепеновщина скристаллизировалась в определенное направление, нередко создававшее в Европе этого периода отдельные фракции, иногда даже отдельные пар­тии современной демократии. Это направление имело своих вождей, свои органы печа­ти, свою политику, свое особое — и особо организованное — воздействие на массы на­селения. Мало того. Это направление все более и более опиралось — и,

ПОД ЧУЖИМ ФЛАГОМ_____________________________ 149

наконец, окончательно, если можно так выразиться, «оперлось» — на интересы извест­ного общественного слоя внутри современной демократии.

«Всепроникающая постепеновщина», естественно, привлекла в ряды современной демократии целый ряд мелкобуржуазных попутчиков; затем, мелкобуржуазные осо­бенности существования — а следовательно, и политической «ориентации» (направле­ния, устремления) — создались у известного слоя парламентариев, журналистов, чи­новников союзных организаций; выделялись, с большей или меньшей степенью резко­сти и отграниченности, своего рода бюрократия и аристократия рабочего класса.

Возьмите, например, обладание колониями, расширение колониальных владений. Несомненно, это была одна из отличительных черт описываемой эпохи и большинства крупных государств. А что означало это экономически? Сумму известных сверхприбы­лей и особых привилегий для буржуазии, а затем, несомненно, возможность получать крохи от этих «кусков пирога» и для небольшого меньшинства мелких буржуа; затем наилучше поставленных служащих, чиновников рабочего движения и т. п. Что такое «пользование» крохами выгод от колоний, от привилегий, ничтожным меньшинством рабочего класса, например, в Англии имело место, — это бесспорный факт, признан­ный и указанный еще Марксом и Энгельсом. Но то, что было в свое время исключи­тельно английскими явлениями, стало явлениями общими для всех крупных капитали­стических стран Европы по мере того, как все эти страны переходили к владению коло­ниями в больших размерах, и вообще по мере того, как развивался и рос империалист­ский период капитализма.

Одним словом, «всепроникающая постепеновщина» второй (или вчерашней) эпохи создала не только известную «неприспособленность к нарушениям постепенности», как думает А. Потресов, не только известные «поссибилистские» наклонности, как пола­гает Троцкий: она создала целое оппортунистическое направление, опирающееся на оп­ределенный социальный

150__________________________ В. И. ЛЕНИН

слой внутри современной демократии, связанный с буржуазией своего национального «цвета» многочисленными нитями общих экономических, социальных и политических интересов, — направление, прямо, открыто, вполне сознательно и систематически вра­ждебное всякой идее о «нарушениях постепенности».

Корень целого ряда тактических и организационных ошибок у Троцкого (не говоря уже об А. Потресове) состоит именно в его боязни, или нежелании, или неспособности признать этот факт полной «зрелости» оппортунистического направления, а равно тес­нейшей, неразрывной связи его с национал-либералами (или социал-национализмом) наших дней. На практике отрицание этого факта «зрелости» и этой неразрывной связи ведет, по меньшей мере, к совершенной растерянности и беспомощности по отноше­нию к царящему социал-националистическому (или национал-либеральному) злу.

Связь оппортунизма и социал-национализма отрицают, вообще говоря, и А. Потре­сов, и Мартов, и Аксельрод, и Вл. Косовский (договорившийся до защиты немецкого национал-либерального голосования демократов за военные кредиты), и Троцкий.

Главный «довод» их состоит в том, что нет полного совпадения между вчерашним делением демократии «по оппортунизму» и сегодняшним делением ее «по социал-национализму». Этот довод, во-1-х, фактически неверен, как мы сейчас покажем, а во-2-х, он совершенно односторонен, не полон, марксистски принципиально несостояте­лен. Лица и группы могут переходить с одной стороны на другую — это не только воз­можно, это даже неизбежно при всякой крупной общественной «встряске»; характер известного течения от этого нисколько не меняется; не меняется и идейная связь опре­деленных течений, не меняется их классовое значение. Казалось бы, все эти соображе­ния настолько общеизвестны и бесспорны, что как-то даже неловко очень уже напирать на них. А между тем именно эти соображения и забыли названные писатели. Основное классовое значение — или, если хотите, социально-экономическое содержание — оп­портунизма состоит

ПОД ЧУЖИМ ФЛАГОМ_____________________________ 151

в том, что известные элементы современной демократии перешли (на деле, т. е. хотя бы они и не сознавали этого) на сторону буржуазии по целому ряду отдельных вопросов. Оппортунизм есть либеральная рабочая политика. Кто боится «фракционной» видимо­сти этих выражений, тому мы посоветуем взять на себя труд изучить отзывы Маркса, Энгельса и Каутского («авторитет», особенно удобный для противников «фракционно­сти», не правда ли?) хотя бы об английском оппортунизме. Не может подлежать ни ма­лейшему сомнению, что результатом такого изучения будет признание коренного и существенного совпадения между оппортунизмом и либеральной рабочей политикой. Основное классовое значение социал-национализма наших дней совершенно то же са­мое. Основная идея оппортунизма есть союз или сближение (иногда соглашение, блок и т. д.) буржуазии и ее антипода. Основная идея социал-национализма совершенно та же самая. Идейно-политическое родство, связь, даже тождество оппортунизма и социал-национализма не подлежит никакому сомнению. А, разумеется, мы должны брать за основу не лица и не группы, а именно анализ классового содержания общественных течений и идейно-политическое исследование их главных, существенных принципов.

Подходя с несколько иной стороны к той же теме, мы поставим вопрос: откуда взялся социал-национализм? Как он рос и вырос? Что дало ему значение и силу? Кто не дал себе ответа на эти вопросы, тот совершенно не понял социал-национализма и, разумеется, тот совершенно неспособен «идейно размежеваться» с ним, хотя бы он клялся и божился, что он готов на «идейное размежевание» с социал-национализмом.

А ответ на этот вопрос может быть только один: социал-национализм вырос из оп­портунизма, и именно этот последний дал ему силу. Как мог «сразу» родиться социал-национализм? Совершенно так же, как «сразу» рождается ребенок, если протекли де­вять месяцев после зачатия. Каждое из многочисленных проявлений оппортунизма в течение всей второй (или вчерашней)

152__________________________ В. И. ЛЕНИН

эпохи во всех европейских странах были ручейками, которые все вместе «сразу» сли­лись теперь в большую, хотя и очень мелководную — (а в скобках добавить: мутную и грязную) — социал-националистическую реку. Спустя девять месяцев после зачатия плод должен отделиться от матери; спустя много десятилетий после зачатия оппорту­низма его зрелый плод, социал-национализм, должен будет — в более или менее корот­кий (по сравнению с десятилетиями) срок отделиться от современной демократии. Как бы разные добрые люди ни кричали, ни сердились, ни бесновались по поводу мыслей и речей об этом, это неизбежно, ибо это вытекает из всего социального развития совре­менной демократии и из объективной обстановки третьей эпохи.

Но если нет полного соответствия между делением «по оппортунизму» и делением «по социал-национализму», то не доказывает ли это, что между данными явлениями нет существенной связи? Во-первых, не доказывает, как переход отдельных лиц из буржуазии конца XVIII века то на сторону феодалов, то на сторону народа не доказы­вает, что «нет связи» между ростом буржуазии и французской великой революцией 1789 года. Во-вторых, в общем и целом — а речь идет именно об общем и целом — та­кое соответствие есть. Возьмите не одну страну, а ряд стран, например, десять евро­пейских стран: Германию, Англию, Францию, Бельгию, Россию, Италию, Швецию, Швейцарию, Голландию и Болгарию. Некоторым исключением покажутся лишь три подчеркнутые страны; в остальных течения решительных противников оппортунизма породили именно течения, враждебные социал-национализму. Сопоставьте известный «Ежемесячник» и его противников в Германии, «Наше Дело» и его противников в Рос­сии, партию Биссолати и ее противников в Италии; сторонников Грейлиха и Гримма в Швейцарии, Брантинга и Хёглунда в Швеции, Трульстры и Паннекука с Гортером в Голландии; наконец, «общедельцев» и «тесняков» в Болгарии. Общее соответствие старого и нового деления есть факт, а полного

ПОД ЧУЖИМ ФЛАГОМ_____________________________ 153

соответствия не бывает даже в простейших явлениях природы, как нет полного соот­ветствия между Волгой после впадения Камы и Волгой до ее впадения, или как нет полного сходства между ребенком и родителями. Англия есть кажущееся исключение; на деле в ней были два главных течения до войны, вокруг двух ежедневных газет — вернейший объективный признак массовидности течения: именно, газеты «Ежеднев­ный Гражданин»¹⁵⁵ у оппортунистов и «Ежедневный Вестник»¹⁵⁶ у противников оппор­тунизма. Обе газеты захлестнула волна национализма; но оппозицию проявили менее /ю сторонников первой и около h сторонников второй. Обычный прием сравнения, когда сопоставляют только «Британскую социалистическую партию» с «Независимой рабочей партией», неправилен, ибо забывают о фактическом блоке этой последней и с фабианцами¹⁵⁷, и с «Рабочей партией»¹⁵⁸. Исключением, значит, остаются только две страны из 10; но и здесь нет полного исключения, ибо направления не переменились местами, а только волна захлестнула (по причинам настолько понятным, что на них не­чего и останавливаться) почти всех противников оппортунизма. Это доказывает силу волны, бесспорно; но это нисколько не опровергает общеевропейского соответствия старого и нового деления.

Нам говорят: деление «по оппортунизму» устарело; имеет смысл только деление на сторонников международности и сторонников национальной ограниченности. Это в корне неверное мнение. Понятие «сторонник международности» лишено всякого со­держания и всякого смысла, если вы не разовьете его конкретно, и всякий шаг такого конкретного развития будет перечислением признаков враждебности оппортунизму. На практике это будет еще более верно. Сторонник международности, не являющийся са­мым последовательным и решительным противником оппортунизма, есть мираж, не более того. Может быть, отдельные лица такого типа могут искренне считать себя «ме­ждународниками», но о людях судят не по тому, что они о себе думают, а по их поли­тическому поведению: политическое поведение

154__________________________ В. И. ЛЕНИН

таких «международников», которые не являются последовательными и решительными противниками оппортунизма, всегда будет помощью или поддержкой течения нацио­налистов. С другой стороны, националисты тоже называют себя «международниками» (Каутский, Ленч, Гениш, Вандервельде, Гайндман и др.) и не только называют себя так, но вполне признают международное сближение, соглашение, слияние людей, их образа мыслей. Оппортунисты не против «международности», они только за международное одобрение и международное соглашение оппортунистов.

КАК ПОЛИЦИЯ И РЕАКЦИОНЕРЫ ОХРАНЯЮТ ЕДИНСТВО ГЕРМАНСКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ

Немецкая социал-демократическая газета в Готе, «Готский Народный Листок» в № от 9 января поместила статью под заглавием: «Политика социал-демократической парламентской фракции под защитой полиции».

«Два первые дня практики предварительной цензуры, — пишет газета, поставленная под эту прият­ную опеку военного начальства, — показывают с полной ясностью, что центральные власти в особенно­сти заботятся о том, чтобы заткнуть рот неудобным критикам политики социал-демократической фрак­ции внутри наших рядов. Целью стремлений цензуры является сохранение «партийного мира» в социал-демократической партии, или, другими словами, сохранение «единой», «сплоченной» и могучей немец­кой социал-демократии. Социал-демократия, опекаемая правительством, — вот самое важное событие во внутренней политике нашего «великого» времени, эпохи возрождения немецкой народности.

Вот уж несколько недель, как политики, заседающие в нашей социал-демократической фракции, раз­вернули энергичную агитацию за свои взгляды. В нескольких очень крупных партийных центрах они встретили сильную оппозицию. Их пропаганда вызвала у рабочих настроение не за голосующих военные кредиты, а как раз против них. И поэтому военные власти постарались помочь им, пуская в ход то цен­зурные запрещения, то отмену свободы собраний. У нас в Готе помогает социал-демократической фрак­ции — военная цензура, в Гамбурге — известное запрещение собраний».

Приводя эти слова, швейцарская социал-демократическая газета в Берне отмечает факт подчинения предварительной цензуре целого ряда социал-демократических газет в Германии и добавляет с своей стороны:

156_______________________________ В. И. ЛЕНИН

«Итак, единодушию немецкой прессы скоро уже ничто не будет мешать. Если где-нибудь попробуют нарушить его, — военная диктатура быстро и твердо положит этому конец, по прямому или косвенному доносу «социал-демократов» — сторонников партийного мира».

Оппортунистические социал-демократические газеты, действительно, прямо и кос­венно доносят на радикальные!

Факты доказывают, следовательно, что мы были вполне правы, когда писали в № 36 «Социал-Демократа»: «оппортунисты, это — буржуазные враги пролетарской револю­ции... в эпохи кризиса они сразу оказываются открытыми союзниками всей объединен­ной буржуазии». Единство, как лозунг социал-демократической партии в наши дни, означает единство с оппортунистами и подчинение им (или их блоку с буржуазией). Это — лозунг, на деле помогающий полиции и реакционерам, губительный для рабоче­го движения.

Кстати. Отметим выход прекрасной брошюры Борхардта (на немецком языке): «До и после 4-го августа 1914 г.» с подзаголовком: «Отреклась ли от себя немецкая социал-демократия?». Да, отреклась, отвечает автор, показывая вопиющее противоречие пар­тийных заявлений до 4 августа с политикой «четвертого августа». Мы не остановимся ни перед какими жертвами в войне с войной — говорили социал-демократы Германии (и других стран) до 4 августа 1914 г. А 28 сентября 1914 г. член Центрального комитета Отто Браун ссылался на 20 млн. капитала в легальных газетах и на 11 000 служащих. Десятки тысяч развращенных легализмом вожаков, чиновников и привилегированных рабочих дезорганизовали миллионную армию социал-демократического пролетариата.

Урок отсюда яснее ясного: решительный разрыв с шовинизмом и оппортунизмом. А пустенькие с.-р. болтуны (Ю. Гарденин и К) в пустенькой парижской «Мысли» отре­каются от марксизма в пользу мелкобуржуазных идей! Забыта азбука политической экономии

См. настоящий том, стр. 114. Ред.

КАК ПОЛИЦИЯ И РЕАКЦ. ОХРАНЯЮТ ЕДИНСТВО ГЕРМАНСКОЙ С.-Д._________ 157

и мировое развитие капитализма, порождающее только один революционный класс — пролетариат. Забыты чартизм, июнь 1848 г., Парижская Коммуна, октябрь и де­кабрь 1905 г.¹⁶² Рабочие идут к своей всемирной революции не иначе, как через ряд по­ражений и ошибок, неудач и слабостей, но они идут к ней. Надо быть слепым, чтобы не видеть буржуазного и мелкобуржуазного влияния на пролетариат, как основной и глав­ной, коренной причины позора и краха Интернационала в 1914 году. А краснобаи Гар-денины и К хотят лечить социализм полным отречением от его единственной общест­венно-исторической основы, классовой борьбы пролетариата, и окончательным разбав­лением марксизма филистерской, интеллигентски-народнической водицей. Не упорная работа в направлении полного разрыва пролетарского революционного движения с оп­портунизмом, а соединение этого движения с оппортунистами типа Ропшиных и Чер­новых, которые позавчера были либералами с бомбой, вчера ренегатствовали, как ли­бералы, сегодня продолжают упиваться сладенькими буржуазными фразами о «трудо­вом» начале!! Гарденины не лучше Зюдекумов, социалисты-революционеры не лучше ликвидаторов: недаром те и другие так любовно обнялись в журнале «Современник», проводящем специально программу слияния социал-демократов и социалистов-революционеров.

«Социал-Демократ» № 39, Печатается по тексту газеты

3 марта 1915 г. «Социал-Демократ»

О ЛОНДОНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ

Приводим, в сокращении, письмо представителя РСДРП

«Лондон, 14 февраля 1915 года. Вчера ночью получил от секретаря Британской сек­ции Интернационала адрес конференции в ответ на мое письмо, где я сообщал свой ад­рес, не напрашиваясь на приглашение. Я решил пойти, чтобы попытаться прочитать декларацию. Застал от с.-р. Рубановича (от социал-шовинистов), Чернова и Боброва от «Мысли»; от OK Майского, делегированного вместе с Мартовым, — последний не явился, не получив пропуска. Делегатов было 11 от Англии (Кейр-Гарди председатель, Макдональд и другие), 16 от Франции (Самба, Вальян и др.), 3 от Бельгии (Вандервель­де и др.).

Председатель открыл конференцию сообщением, что цель ее — обмен мнений, а не принятие резолюций. Один из французов предлагает поправку — отчего не закрепить мнения большинства резолюцией? Молчаливо принято.

В порядке дня: 1) права наций — Бельгия, Польша; 2) колонии; 3) гарантии мира. Выбирается мандатная комиссия (Рубанович и др.). Решено, чтобы по одному предста­вителю от каждой страны сделали краткие сообщения об отношении к войне. Я беру слово и заявляю протест против неприглашения официального представителя нашей партии в Международном социалистическом бюро (тов. Максимович уже давно, боль­ше

__________________________ О ЛОНДОНСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ_________________________ 159

года, член МСБюро от нашей партии, живущий постоянно в Лондоне). Председатель перебивает, ссылаясь на приглашение всех, «чьи имена известны». Я протестую вто­рично против неизвещения действительных представителей. Затем ссылаюсь на наш Манифест (см. «Социал-Демократ» № 33: «Война и российская социал-демократия»), дающий общее отношение к войне и посланный в МСБюро. Прежде чем говорить об условиях мира, надо выяснить, какими средствами будем добиваться его, а для этого необходимо установить, есть ли общая революционная социал-демократическая база, совещаемся ли мы, как шовинисты, пацифисты или социал-демократы. Читаю нашу декларацию, но председатель не дает мне кончить, заявляя, что мое положение, как де­легата, еще не выяснено (!!) и что они собрались «не для критики разных партий» (!!!). Я заявляю, что продолжу свою речь после доклада мандатной комиссии». (Текст декла­рации, который не дали прочесть нам, печатается в следующем номере.)

Дата добавления: 2015-06-04