Техника и практика психоанализа 28 страница

Параллельно с таким сильным эмоциональным вол­нением, а часто даже в виде компонента этого волне­ния, пациент будет переживать определенные ситуации из прошлого не только на словах или в чувствах, но и в действиях. Я имею здесь в виду те действия, которые

могут стать опасными, если останутся необузданными. Это поведение может быть простым переживанием, слегка искаженным, но приемлемым для Эго отыгрыванием или же сильно искаженным, чуждым Эго симптоматическим действием. Первый процитированный при­мер о женщине и своднике является иллюстрацией простого переживания вновь в переносе. Случай рассерженного мужчины представляет собой комбинацию симптоматического действия и отыгрывания. Техническая проблема в любом случае остается той же самой: мы должны помочь пациенту установить разумное Эго или рабочий альянс, до того, как он уйдет с сеанса, если это вообще возможно.

Процедура сходна с той, которую я описывал для эмоциональных волнений, — ждать до тех пор, пока ак­тивность, разойдясь, утихнет. Если мы понимаем зна­чение деятельности и может быть мобилизовано разум­ное Эго, тогда мы делаем интерпретацию так ясно и компактно, как это возможно. Если же оба метода тер­пят провал или неприменимы в данном случае, тогда нам следует прервать это поведение, конфронтировав пациента с реальностью и опасностями, которые несет это поведение.

Например, в случае рассерженного мужчины, приве­денном выше, что случилось бы, если бы он не остано­вился, когда я сказал: «Каково это — сказать папе, что он вовсе не такой уж большой?» В таком случае я бы высказал ему что-нибудь вроде: «Мистер Джонс, пожа­луйста, подождите минутку, Вы можете уйти отсюда, когда захотите, но я не думаю, что сейчас стоит делать это. Вы слишком рассержены и расстроены из-за меня, и нам следовало бы поработать над этим немного. Не совсем безопасно позволять вам уйти отсюда в таком состоянии».

В похожих ситуациях я обычно говорю что-нибудь вроде: «Мне очень жаль, что вы чувствуете себя так плохо, мне хотелось бы помочь, но я не совсем пони­маю, что происходит. Давайте поработаем над этим немного, прежде чем вы уйдете».

Одна из моих пациенток, пограничная психотичка, встала с кушетки, обвила меня руками, сказав: «Давай­те прекратим терять время и займемся сексом». Я ре­шительно снял ее руки, твердо посмотрел на нее и сказал: «Миссис Джонс, я хочу помочь вам и сделать это путем работы. Так что давайте работать вместе и пре­кратим терять время».

Все такие ситуации потенциально опасны для паци­ента, и с ними нужно как-то совладать на сеансе. Наи­менее удовлетворительный метод — пресечь опреде­ленные действия пациента, тем не менее иногда это единственный способ предотвратить что-нибудь еще более худшее. Тогда твердый, но сочувствующий тон, призыв «давайте работать», в то время как пациентка обвивает руками, остается последним средством. Ко­роче, аналитик ведет себя как сильный и обе­спокоенный родитель с ребенком, потерявшим над со­бой контроль. Родственные проблемы, связанные с отыгрыванием, будут рассматриваться во втором томе.

3.10.2. Сеанс в понедельник

Правильнее эту секцию следовало бы назвать «Сеанс в пятницу и в понедельник», или, лучше всего, «Ре­акции пациента на отделение, из-за уик-энда, от ана­литика». Для краткости, а также потому, что Фрейд еще в 1913 г. говорил об «осадке понедельника», я и назвал этот раздел «Сеанс в понедельник». Мы знаем, что на­ши пациенты будут эмоционально реагировать на все отделения от аналитика. Некоторые реагируют так, как будто уик-энд — праздник, карнавал, другие — так, будто это отказ или оставление. Ференци (1919с) опи­сал «невроз воскресенья», который имел место, когда его пациенты утрачивали то отвлечение внимания и раз­влечение, которое несла им повседневная работа. Фрейд в «Тотеме и табу» (1913а) и позже в «Печали и мелан­холии» (1917) описал некоторые из динамики и струк­турных изменений, которые имеют место во время праздников. Он разрабатывал некоторые из этих дней и дальше, в различных работах. Хороший обзор, посвя­щенный этому вопросу, был опубликован в 1955 г. Гриншейтеном. Однако никто из авторов не подчерки­вал центральной роли ситуации переноса как детерми­нанты для реакции пациента на уик-энд. Я намереваюсь исследовать некоторые типичные способы, которыми па­циенты реагируют во время анализа на прерывание аналитической работы, вызванное уик-эндом.

3.10.21. Уик-энд как праздник

Для некоторых пациентов отделение, вызванное уик-эндом, является поводом для празднества, это перерыв, передышка, отдых; оно означает возможность восстанов­ления сил от лишений и требований психоаналитичес­кого лечения. Очевидно, что, когда это имеет место, это является знаком того, что ежедневная психоаналити­ческая работа выполняется при постоянном сопротивле­нии. Удивительно, как часто может случаться, что па­циент открыто не показывает присутствия сопротивле­ния до сеанса в пятницу или до сеанса перед отпуском, когда вдруг, к. удивлению аналитика, пациент реаги­рует на этот перерыв в работе как на приближение празднества или веселья; в таком случае аналитик дол­жен сделать вывод о присутствии латентного раздра­жения по отношению к психоаналитическому лечению, которое не проявлялось в рабочий период времени. Это показывает, что аналитик, должно быть, является чем-то вроде критического Суперэго для пациента. Пациент работает в анализе под давлением обязательств, по принуждению, покоряется ситуации без отчетливого проявления этой покорности. Пациент может осозна­вать, а может и не осознавать этого, но его реакции на приближение праздника четко покажут это. Пациенты, которые так чувствуют себя в пятницу, перед уик-эндами, и пациенты, которые имеют чувство облег­чения и удовольствия в конце каждого психоаналити­ческого сеанса, относятся к этой категории.

Когда аналитик является критической фигурой Су­перэго для пациента, поведение пациента во вре­мя уик-энда будет состоять из смеси различного рода инстинктивных свобод. Здесь будет и изобилие либидоз­ных и агрессивных устремлений, обычно с регрессив­ным, инфантильным оттенком. Поразительно, когда па­циенты будут сдерживать свою сексуальную жизнь, а затем, во время уик-эндов, будут разрешать себе раз­нообразную прегенитальиую активность. Во время уик-эндов часто наблюдается резкое увеличение половой активности, мастурбации и неразборчивых связей. Па­раллельно увеличивается число агрессивных акций. Не­которые пациенты отыгрывают вовне то, к чему их при­водили свободные ассоциации в течение недели. Эти

пациенты ведут себя так, будто аналитик является но­сителем их Суперэго. Тогда сеанс в понедельник стано­вится сеансом для исповеди и искупления вины. Для них сеанс в понедельник становится воскресной испо­ведью. В понедельник они очень часто начинают сеанс с подробного перечисления всех своих грехов, с чувст­вом вины и стыда, страха наказания и сильным самоуни­чижением. Поразительно, что когда такие пациенты слу­чайно встречают своих аналитиков во время уик-энда, они бывают шокированы, потому что фантазируют, что аналитик не существует во внешнем мире. Или же они могут фантазировать, что аналитик локализован в офи­се, у него нет жизни вне офиса. Некоторые пациен­ты бывают шокированы, встретив своего аналитика на концерте или в театре. Некоторые не будут узнавать его, становясь истерически слепыми, и развивают ско­тому в отношении него. Важно осознавать эту проек­цию Ид и Супэрэго, а также неявные сопротивления, которые молчат во время работы в течение недели.

3.10.22. Уик-энд является оставлением

Для многих пациентов уик-энды, или интервалы между аналитическими сеансами, означают потерю объекта любви. Для них перерыв означает отделение, растор­жение, разобщение и конец. В той или другой форме пациенты ведут себя так, будто они чувствуют, что по­теряли объект любви. Они часто реагируют на уик-энды так, будто последние означают отказ аналитика. Сеанс в пятницу обычно тратится на непродуктивную злобу из-за того, что уик-энды означают праздник для аналитика, и он покидает, оставляет пациента. Для такого пациента сеанс в понедельник означает конфронтацию между ним, отвергнутым и обиженным, и отвергнувшим его агрессивным аналитиком. Для невротически депрессив­ного пациента сеанс в понедельник может также быть воссоединением с утраченным объектом любви и будет восприниматься как счастье. Некоторые пациенты чув­ствуют облегчение, обнаружив, что аналитик пережил их желания смерти. Важно осознавать, на каком уровне это переживается или хотя бы то, на каком уровне пре­деминантные реакции имеют место. Более того, что мы видим на переднем плане: какие стремления и защиты.

Видим мы агрессивное поведение или компенсаторное или попытки реституции?

Для многих пациентов уик-энды оживляют эдипову ситуацию. Для таких пациентов уик-энд является глав­ной сценой, из которой он исключен. Он борется с ин­цестуозными чувствами или развивает вину, тревогу или депрессию или, возможно, он отыгрывает вовне в. какой-то форме или же развивает другой аспект эди­повой ситуации. Некоторые пациенты борются с не­осознанными желаниями смерти и бывают тревожными и подавленными виной каждый понедельник при встрече со своим аналитиком. Некоторые чувствуют печаль и депрессию из-за того отторжения. Другие чувствуют враждебность с жестокой завистью. Некоторые пациен­ты чувствуют все это и приходят на сеанс с депрессив­ными или с враждебными чувствами. Другие отрицают такие чувства своим поведением или показывают: «Я мо­гу не беспокоиться» или «Кто нуждается в вас?». Неко­торые пациенты очень упорно работают на сеансе в по­недельник, искупая свои желания вины или поведение, ведущее к чувству вины, пытаясь таким образом до­биться воссоединения с аналитиком. Некоторые на сеан­се в понедельник молчат из-за враждебности и раздра­жения оттого, что их отвергли. Некоторые пациенты развивают соматические реакции во время уик-эндов в попытке разрядить эти приемлемые эмоции или побуж­дения. Для пациентов типично приходить слишком рано или опаздывать в понедельник. У меня был пациент, который пел в комнате ожидания каждый понедельник и весело насвистывал, что было его попыткой отрицать враждебность и вину, которые он чувствовал, попав снова в аналитическую ситуацию.

Утрата объекта любви на время уик-энда может пе­реживаться как на оральном, так и на анальном уровне. Я наблюдал пациентов, которые чувствовали, что ни­чего не продуцируют в понедельник, тогда как другие приходили с большим материалам, который они запи­сали и сохранили, чтобы вывалить эту гигантскую массу передо мной и получить мое одобрение. Для некоторых пациентов уик-энд был оральной депривацией, и они возвращались в понедельник, испытывая жгучее жела­ние быть «накормленными» мною, «напоенными» моим голосом, а не для того, чтобы услышать, что я им скажу. Одна такая пациентка, миссис К., часто проводила целые уик-энды загорая, в попытке переместить тепло­го, любящего солнце-отца, как это описывал Ференци (1914д).

С технической точки зрения, задача состоит в том, чтобы осознать, как реакция на уик-энд соотносится с ситуацией переноса, и сделать так, чтобы пациент осо­знал это. Поразительно, как сопротивляются подчас па­циенты принятию значения переноса своего поведения в уик-энд. Сеансы в пятницу и в понедельник наиболее важны для раскрытия и демонстрирования важных ре­акций переноса. Моя депрессивная пациентка страдала запорами каждую пятницу, сохраняя свои фекальные массы в себе как заменитель меня, и могла освободить­ся от них только в понедельник, при возобновлении ана­лиза. Это было первым крупным достижением в нашем понимании ее орально-анального отношения ко мне.

3.10.23. Уик-энд и функции Эго

Для некоторых пациентов, которые находятся в от­носительно сильном регрессивном состоянии, отсутствие аналитика может восприниматься как потеря функций Эго. Это относится к пациентам, испытывающим силь­ные муки интенсивного инфантильного невроза перено­са, а кроме того, в любое время — у пограничных па­циентов. Тогда аналитик будет функционировать как дополнительное Эго, и отделение от него может привести к потере оценки реальности, дезориентации, деперсона­лизации, утрате идентичности и т. д. Может быть, не­обходимо наблюдать таких пациентов в течение уик-энда или иметь с ними телефонный контакт. Иногда просто знание местонахождения аналитика делает не­нужным создание каких-то заменителей его.

Существуют и другие способы, которые пациенты могут использовать в качестве функции Эго в переносе, что может проясниться во время отделения. Аналитик может использоваться пациентом для того, чтобы смяг­чить критические требования Суперэго. Тогда во время уик-энда такие пациенты могут вернуться к своему ги­перкритичному анти-инстинктивному состоянию. Такие пациенты не могут попусту тратить время во время уик-эндов или праздников, они должны заниматься какой-нибудь стоящей задачей или культурными занятиями или укреплением здоровья. У некоторых таких пациен­тов искушения во время уик-эндов могут вызвать ог­ромную вину и реакции стыда. Для них сеанс в пятницу является началом опасного путешествия, а сеанс в по­недельник — возвращением к безопасности.

3.10.24. Другие клинические данные

Существуют пациенты, которые будут прекращать работать в пятницу, руководствуясь правилом: «Я по­кину вас прежде, чем вы меня». Этот вопрос о том, кто кого покидает, может быть очень важным техническим моментом при работе с очень слабыми пациентами. Для того, чтобы избавить таких пациентов от жестокого чув­ства заброшенности, я часто считаю, что им можно раз­решить уехать ненадолго, на день или несколько дней раньше, чем уезжаю я сам. Такие пациенты нередко сводят на нет последний перед отпуском сеанс. У меня были такие пациенты, которые молчали или были непро­дуктивными по пятницам для того, чтобы продемон­стрировать отношение: «Кто в вас нуждается?» Они тратят последний сеанс на то, чтобы показать свое пре­зрение к аналитической работе.

Когда аналитик ощущается, главным образом, как фигура ненавидимая, сеанс в пятницу может означать путь к свободе из страдания, и аналитик может вызвать определенную эйфорию у пациента. Однако при таких условиях, пациент может впасть в депрессию во время уик-энда, из-за того, что эта враждебность будет на­правлена внутрь, или может возникнуть тревога из-за бессознательного ожидания какого-нибудь несчастья с аналитиком.

Реакции на сеанс в понедельник будут зависеть от того, что происходит во время уик-энда и, помимо всего прочего, от того, какое значение переноса имеет анали­тик в данное время, является ли аналитик критическим Суперэго, утраченным объектом любви, отвергающим объектом любви, нуждающимся Эго или соблазняющим Ид. Является фигура аналитика любящей или ненави­дящей, благожелательной или суровой, поддерживаю­щей или критикующей?

Вне зависимости от того, что кроме этого происходит в анализе, сеанс в пятницу предвещает уик-энд и приближающееся отделение от аналитика, и это следует принимать в расчет. Чтобы ни происходило во время уик-энда, тот факт, что событие случилось во время отделения от аналитика, будет влиять на все другие данные. Нередко пациенты реагируют на сеанс в поне­дельник с чувством: «Я плохой, и это ваша вина, по­тому что вы бросили меня на уик-энд».

Реакция пациентов на сеансы в пятницу и в поне­дельник будут изменяться во время курса анализа.

Мой пациент, мистер З., который ненавидел сеансы в понедельник, потому что не мог позволить себе скучать по мне, поскольку это бы имело оттенок гомосексуаль­ности, бывал ужасно непродуктивен по понедельникам. Когда же, в конце концов, он смог выразить свое горе при приближении сеанса в пятницу, он стал упорно ра­ботать и по понедельникам.

Депрессивная пациентка миссис К. чувствовала, что она перестает жить, когда наступает пятница, и стано­вится «зомби» во время уик-эндов, потому что она чув­ствует, что более не имеет отношения ко мне. Когда она смогла влюбиться вне анализа, она нетерпеливо ждала сеанса в пятницу и своих собственных каникул во время уик-энда.

Не следует забывать, что уик-энд представляет со­бой миниатюрную копию того, что аналитик может ожидать от конца анализа.

3.10.25. Технические проблемы

Одной из технических проблем является восстанов­ление рабочего альянса, такого, чтобы аналитик мог анализировать реакцию пациента на отделение. Я по­лагаю, что, когда Фрейд говорил об осадке понедель­ника, он имел в виду дневной остаток, переживаемые со­бытия отделения плюс сопротивления, вызванные отде­лением, которые мешают возобновлению рабочего аль­янса. Когда эти остатки и сопротивления выраже­ны и прояснены, аналитик может приступить к анали­тической работе снова.

Другая техническая проблема состоит в выборе под­ходящего времени и дозирования интерпретации. Ана­литик должен также принимать во внимание то, что интерпретация, даваемая в пятницу или перед отпуском, будет обдумываться самим пациентом какой-то период времени. Следовательно, дозировка новых и болезнен­ных инсайтов должна быть меньше, чем если бы та же самая интерпретация давалась при регулярной работе. Аналитик должен оценить: сможет ли пациент вынести данные инсайты в одиночку в течение такого периода времени. Я вспоминаю свою ошибку в отношении это­го, которую я допустил, будучи еще совсем молодым аналитиком.

Молодая женщина-пациентка в пятницу рассказала сновидение, в котором впервые был ясный гомосек­суальный образ. Ее ассоциации также затрагивали эту тему. Я сделал то, как я думал, что было точной ин­терпретацией ее гомосексуальных чувств по отношению к ее подруге, школьной учительнице. Ответ пациентки на сеансе казался вполне соответствующим. Когда она вернулась в понедельник, она была совершенно молча­ливой, и это продолжалось две недели. Позже я обна­ружил, что она стала деперсонализированной во время уик-энда, когда обдумывала мою интерпретацию. Вопрос о дозе будет обсуждаться более детально во втором томе.

Другой проблемой техники является осложняющее обстоятельство, заключающееся в том, что означает уик-энд для аналитика. Хотя это, главным образом, про­блема контрпереноса и будет обсуждаться во втором томе, она заслуживает упоминания и сейчас. Некото­рые аналитики будут реагировать на сеанс в пятницу так, будто они покидают своих детей, с тяжелым серд­цем, чувством беспокойства, сожаления, а для других это будет переживание облегчения и радости. Для не­которых аналитиков сеанс в понедельник является воз­вращением с чувством облегчения к тем, о которых они беспокоились. Другие аналитики встречают понедельник с усталой покорностью как ежедневную работу. Суще­ствуют аналитики, которые не могут дождаться сеансов в пятницу и такие, которые не могут дождаться сеансов в понедельник. Они готовы работать и по воскресеньям, а другие уже ко вторнику кажутся изнуренными и ис­черпанными. Я должен сказать, что, хотя анализ — это работа, он должен быть работой, приносящей радость, а не мучительной или изнуряющей. Поразительно, как

часто аналитики жалуются на свое утомление. Однако я уверен, что иногда эти жалобы не совсем точны; бывает, это становится манерой речи; стало принятым говорить об изнурении аналитиков. Все это выглядит так, будто некоторые аналитики стес­няются позволить себе получать удовольствие от своей работы, так, будто удовольствие может подразумевать отсутствие серьезности (Сцасц, 1957).

Правда, я хотел бы сказать, что многие психоана­литики действительно страдают от перерабатывания, вероятно, это связано с характером работы. У некото­рых значительно больше сеансов, чем они смогут вести эффективно. Меня поражает, как много аналитиков участвует в напряженной деятельности, выходящей за рамки обычной, а именно, в собраниях комитетов, науч­ных собраниях, лекциях, семинарах и т. д. после пол­ного рабочего дня с пациентами. У них остается совсем мало времени и энергии для собственных семей, они слишком истощены, когда начинают работу со своими пациентами на следующий день. Психоаналитическая: терапия является профессией, предъявляющей повышен­ные требования, и перерабатывание делает их выполне­ние совершенно невозможным (Гринсон, 1966).

Суммируя сказанное: существуют специальные кли­нические и технические проблемы, связанные с сеан­сом в понедельник. Пациент реагирует бесчисленным количеством способов на отделение от своего аналити­ка: это зависит от того, какую фигуру из детства ана­литик представляет. Пациент реагирует, и эта реакция: должна быть определена и интерпретирована. Необхо­димо восстановить рабочий альянс, который был нару­шен отделением и накопленными внешними пережива­ниями. Все это осложняется контрпереносом из-за от­деления на время уик-энда.

3.10.3. Реакция переноса, вызывающая затруднения

Я уже говорил о том, что наиболее частой причиной неудачного анализа являются «неподатливые» реакции переноса. Под этим названием я подразумеваю особую разновидность сопротивления переноса, которое харак­теризуется тем, что остается фиксированным, упорным, не поддается влиянию, несмотря на то, что с ним, вроде бы, правильно работают. Достаточно странно, что па­циенты с такой проблемой, как кажется, охотно и даже страстно стремятся продолжать свой непродуктивный анализ годами. Как кажется, они находят неявную ком­бинацию удовлетворения и безопасности в аналитичес­кой ситуации, что заставляет их цепляться за лечение и не искать других способов решения своих проблем. Хо­тя трудные реакции переноса могут иметь место в силь­но различающихся диагностических группах пациентов, в целях большей концентрации внимания на техничес­ких проблемах я подразделяю их на две категории. Можно выделить большую группу пациентов, клини­ческие данные которых и поведение, при первом взгляде, делают их вполне подходящими для классического ана­лиза, и то, что они не подходят, может выясниться толь­ко после некоторого этапа работы. Другая группа трудных случаев является таковой потому, что в техни­ке были допущены неявные, но серьезные ошибки. Большинство случаев и неудач являются смесью того и другого.

3.10.31. Ошибки в оценке способности к переносу

Обычно мы ожидаем, что пациенты, которые страда­ют от психоневротических симптомов и не имеют оче­видных признаков психоза или любого заметного обед­нения объектных отношений и, как кажется, имеют хо­рошо функционирующее разумное Эго, будут способны эффективно работать в аналитической ситуации. Тем не менее, опыт показывает, что существует значитель­ное число пациентов, которые при предварительном ин­тервью, кажется, удовлетворяют всем этим требова­ниям, а позже оказывается, что они не подходят для психоанализа, даже когда количество этих интервью было достаточным, и выполнены они были тщательно. Эта особая патология, которая ускользает от преанали­тического исследования, четко проявляется только в процессе анализа, главным образом, при развитии пе­реноса. Только тогда аналитик может понять, что па­тология пациента, в отношении его способности уста­навливать объектные отношения, дефектна и мешает проведению классического психоанализа. Природа это­го дефекта обнаруживается при неспособности пациента

сформировать рабочий альянс, так же как и невроз пе­реноса. Этот недостаток перечеркивает все достигну­тое, включая и диагностическую категорию. Я на­блюдал шизофренических пациентов, которые поддава­лись анализу, и психоневротиков, которые ему не под­давались. Пациент, для того, чтобы поддаваться ана­лизу, должен обладать способностью формировать оба эти типа отношений с аналитиком одновременно (см. секцию 3.5).

Следовательно, только испытательный период смо­жет точно показать, подходит или нет данный пациент для психоаналитической терапии (Фрейд, 1913; Экстейн, 1950). Иногда может быть трудным, если не невозмож­ным, убедить пациента прервать терапию. Для некото­рых пациентов может оказаться необходимым сохранить то, что выглядит как психоаналитическая ситуация, по­тому что они нуждаются в этом для поддержания своего хрупкого равновесия. Для них терапевтическим будет только фасад психоанализа, а не сущность процедур. Такие пациенты будут часто оставаться на стабильном и искусственном непсихотическом уровне с помощью такой терапии (Феничел, 1945а, р. 551). Для других пациентов потребуется длительный период подготови­тельной терапии, прежде чем они будут должным обра­зом подготовлены для психоанализа. Попытаюсь проил­люстрировать это описанием нескольких случаев, когда пациенты были неправильно направлены для прохожде­ния психоанализа из-за ошибок в оценке того, подда­ются они анализу или нет.

3.10.311. Эротизированный перенос

Под таким заголовком я хотел бы описать ту разно­видность пациентов, которые, на первый взгляд, кажут­ся типичными психоневротиками, но развивают на ранних стадиях анализа трудно поддающийся обра­ботке эротический перенос. Таких пациентов отличает не просто высокая интенсивность данного осложняюще­го фактора, но и некоторые качественные особенности. Фрейд (1915а) описал тип невротической пациентки, развившей сильный эротический перенос, который не поддавался аналитической технике. Он приписал это вспыльчивости, неспособности выносить суррогаты и

труднообрабатываемым потребностям в любви. Затем Блитцштейн (в личном сообщении) и Раппопорт (1956) описали сходные проблемы переноса, основной чертой которых являются упорные эротические требования.

У меня было два таких случая, оба с женщинами. (Все случаи эротизированных переносов, о которых я знаю, имели место у женщин-пациенток в анализе с мужчинами.) В обоих случаях у меня было такое впе­чатление от предварительных интервью, будто я имею де­ло со смесью истерических и невротически-депрессивных элементов. Обе пациентки во время предварительных интервью, казалось, относились ко мне вполне соответ­ствующим образом. Я не мог обнаружить никаких за­метных дефектов в функционировании их Эго: у них, ка­залось, была склонность к психологии, хорошее вообра­жение, хорошие собственные достижения, адекватная социальная жизнь и т. д. В обоих случаях были жалобы, включающие сексуальные затруднения и жалобы на неудовлетворяющую их любовную жизнь в замужестве, тенденция к навязчивым фантазиями ревности, нераз­борчивым связям, проблемам сна.

Обе пациентки развили сильный сексуальный пере­нос ко мне уже в первые часы пребывания на кушетке. Их чувства становились все интенсивнее и примитивнее. В обоих случаях я испытал сильные затруднения, пы­таясь их направить на работу с этим материалом. Они осознавали свои чувства и могли описать свои импульсы и желания, которые были сильно отягощены орально. Они хотели и даже требовали физической близости, телесного контакта, который означал объединение, об­ладание и слияние с ними. Они были готовы к действи­ям и едва сдерживали себя от осуществления своих им­пульсов; они были фрустрированы и приходили в ярость от необходимости вербализации и размышления. Хотя они, казалось, и слушают мои вмешательства и интер­претации; это их не затрагивало, на них не оказывали влияния обычные аналитические меры. Если они согла­шались с интерпретацией, это было просто движением губ и означало просьбу прекратить разговаривать. Они приходили на сеанс, полные страстного желания, но не по поводу инсайтов, а только в поисках физической близости. Мои вмешательства казались им не относя­щимися к делу. Сначала у меня было такое впечатление, что эти па­циентки развивали острый, интенсивный и очень регрес­сивный эротический невроз переноса. Но мне никак не удавалось установить с ними рабочий альянс. Их реак­ции переноса были совершенно Эго-синтоничны и не имели отношения к самонаблюдению. Я стал осознавать безумство их проявления любви ко мне. То, что, каза­лось, было разновидностью чувственной страсти, было более похоже на упорный, подтачивающий голод. Их чувства ко мне были не просто невротическим расст­ройством, а, скорее, напоминали манию. Такие реакции были определены как психоз переноса (Литтле, 1958; Рейдер, 1957). (В секции 3.4 я обсуждал различия меж­ду невротическим и психотическими явлениями пере­носа.)

Причиной большой интенсивности реакций и препят­ствий при излечении является очень сильная тревога. В обоих случаях я установил, что пациентка была на грани падения в пучину гомосексуальной любви к ма­тери. Их эротические реакции на меня представляли собой последнюю отчаянную попытку захватить свою собственную сексуальную идентичность. У одной из них был дополнительный элемент, на который, в конце концов, был пролит свет. Ее экстравагантные реакции были также отрицанием растущего осознания того, что она утрачивает контакт с людьми вообще. Это была утрата внутренних объектных образов.

За весьма короткое время я осознал, что первона­чальная клиническая оценка этих пациентов была оши­бочна. Утрата визуального контакта, сенсорная депри­вация, которая была вызвана лежанием на кушетке, мобилизовали интенсивный либидозный голод и защиту переноса. Эти пациентки не подходили для анализа, потому что не могли вынести тех деприваций, ко­торые требуются при классическом психоанализе (М. Векслер, 1960). Их способность к формированию и поддержанию объектных отношений была слишком недостаточна для того, чтобы они оставались толе­рантными ко всем тем превратностям явлений переноса, которые имеют место в анализе. В случае обычного психоневроза, наряду с неврозом переноса, существует более реалистичное объектное отношение к аналитику, которое позволяет сформировать рабочий альянс

(А. Фрейд, 1954а). Это то относительно реалистичное объектное отношение, которое позволяет пациентке рисковать, развивая интенсивный невроз перено­са. Пациентки, которых я описываю, утратили способность формировать и поддерживать такое отно­шение в комплексе с интимностью, интенсивностью и дистанцией аналитической ситуации. В диагностическом отношении я понял, что они, скорее всего, скрыто им­пульсивные, аддиктивные характеры с психотическими тенденциями.

Дата добавления: 2015-06-04