Хасэкура Исуна 8 страница

– Монастырь – это место, где люди молятся Единому богу; а церковь – место, где восхваляется его учение. Смысл их существования совершенно разный. Монастыри всегда строят в удаленных уголках, потому что они никогда не стремятся вести паству в нужном направлении. А монахи проводят в монастыре всю свою жизнь просто потому, что им не нужно видеть внешний мир, – принялся объяснять Лоуренс.

– Мм.

– В таком случае, если монаха внезапно охватят сомнения по поводу существования бога, что, как ты думаешь, он будет делать в первую очередь?

Хоро устремила взор в пространство.

Несомненно, мысль ее проворной рыбкой заскользила в этот момент по морю знания и мудрости.

– Наверно, в первую очередь он попытается убедиться, что предмет его поклонения существует на самом деле. Понятно. Мне все сильнее и сильнее кажется, что наше положение будет зависеть от того, в каком направлении будет думать кукла.

– К счастью, я не поделился этой мыслью с Эльзой сегодня днем. Потому что Эльза – не монахиня, она церковник.

Хоро кивнула и кинула взгляд на стопу книг.

Пока что они и половины книг из подвала не прочли.

Конечно, просматривать все до единой книги от корки до корки было необязательно, но до сих пор им не удалось найти сказаний, которые нужны были Хоро.

Если бы только в книгах было оглавление, в котором боги были бы выписаны вместе с теми странами, в которых были найдены легенды о них, все, конечно же, было бы намного проще. Но, увы, в реальности, чтобы выяснить, есть ли в книге нужная легенда, требовалось просмотреть все ее страницы, и никак иначе.

– Во всяком случае, книги надо просмотреть как можно быстрее. В конце концов, мы не должны забывать о ситуации с Энберлом, – заметил Лоуренс.

– Да. Однако…

Хоро устремила взор в сторону коридора, ведущего к общей комнате – именно в этой комнате сейчас сидели Эван и Эльза.

– …давай сперва поедим.

В следующую секунду по коридору разнеслись шаги Эвана, который шел пригласить Лоуренса и Хоро на обед.

***

– Благодарю тебя, Господи, за хлеб наш насущный.

После предобеденной молитвы все четверо с наслаждением принялись за роскошную трапезу. Эльза дала понять, что пищей они обязаны чрезмерно обильному пожертвованию.

Правда, понятие «роскошный обед в церкви» включало в себя хлеб в достаточном для наполнения желудка количестве, несколько закусок и немного вина.

На столе, помимо ржаного хлеба, была еще рыба, которую поймал в речке Эван, и несколько вареных яиц. По опыту Лоуренса, для небогатой церкви, которая к тому же жестко следовала правилам, такой обед действительно мог считаться роскошным.

Несомненно, обнаружив отсутствие мяса, Хоро принялась безостановочно жаловаться и ворчать – но про себя. К счастью, на столе были другие блюда, способные ублажить ее желудок.

– Посмотри на себя, весь стол завалил крошками. И хлеб надо отламывать, когда ешь.

Эльза непрерывно бормотала что-то укоризненное, Эван пожимал плечами всякий раз, принимая очередной упрек. Минутой раньше Эльза не удержалась от стремления помочь, глядя, как Эван неуклюже очищает яйцо от скорлупы.

Хоро смотрела на Эльзу, помогающую Эвану, с сожалением на лице. Глядя, в свою очередь, на уже прикончившую к тому времени свое яйцо Хоро, Лоуренс пробормотал про себя: «Пронесло».

– Ладно, ладно, понял я. Это неважно. Господин Лоуренс, и что было дальше?

Эван так говорил не потому, что Эльза ему мешала, а, видимо, потому что не желал, чтобы Лоуренс увидел его в смешном положении.

Уголки губ Хоро поползли вверх; правда, она это тотчас искусно спрятала, набив рот едой.

Из всех сидящих за столом лишь Эльза серьезно вздыхала, глядя на неуклюжесть Эвана.

– На чем я остановился? – спросил Лоуренс.

– Корабль вышел из гавани и прошел мимо опасного мыса, где под волнами пряталось множество камней, – напомнил Эван.

– А, вот на чем я остановился. Вот, как только мы вышли из гавани, на пути к морю нас каждую минуту подстерегали опасности. Все торговцы на корабле молились по своим каютам.

Лоуренс рассказывал историю того времени, когда он перевозил свои товары кораблем. Эван, практически ничего не знающий про море, слушал разинув рот.

– Потом мы узнали, что корабль успешно миновал тот мыс, и поднялись на палубу. И тогда мы увидели, что повсюду, со всех сторон были корабли.

– И вы были в море?

– Вполне естественно, что вокруг корабли, если ты в море, верно?

Глядя на смеющегося Лоуренса, Эльза устало вздохнула.

Поскольку Эван был единственным из четверых, кто никогда не видел моря, ситуация была немного неловкая.

Лоуренс, однако, понял, что имел в виду Эван, и добавил, обращаясь к нему:

– Это действительно было потрясающее зрелище. Огромное, немыслимое количество кораблей, плывущих по морю. И на каждом корабле горы пойманной рыбы.

– Рыбы… а она в море не кончится тогда?

Даже Хоро метнула в Лоуренса подозрительный взгляд, словно желая сказать: «Даже если ты и не врешь, не слишком ли это преувеличено?»

- Любой, кто был в море те дни, говорил: «Посреди моря текут черные реки», – заверил Лоуренс.

Говаривали тогда, что стоит человеку ткнуть в море заостренной палкой, как на нее нанижутся три рыбины сразу. Уже из этого можно было понять, каким захватывающим зрелищем были те огромные косяки сельди посреди моря.

К сожалению, человеку, не видевшему этого зрелища собственными глазами, невозможно было описать, как оно было прекрасно; да и убедить его в том, что это не вымысел, – тоже.

– Мм… трудно вообразить. Но, похоже, в мире вокруг нас и впрямь есть много интересного, – сказал Эван.

– Однако удивительнее всего на этом корабле была еда.

– О?

Сильнее всех новой темой заинтересовалась Хоро.

– Ведь на корабле собрались торговцы из самых разных земель. Например, есть такая страна Эпудо, там есть соленое озеро. И хлеб, который ел торговец из этой страны, был страшно соленый.

Все взгляды разом опустились на хлеб, лежащий у них на столе.

– Если бы он был сладкий, нормальный человек мог бы его есть, но он был такой соленый, словно кто-то специально посыпал его солью. Совершенно мне не по вкусу, правда.

– Соль, хех… посыпать хлеб солью – да они богаты, – взволнованно произнес Эван.

Деревня Терео располагалась вдали от моря. Если только где-то поблизости не было залежей каменной соли, то, вне всяких сомнений, соль была здесь большой роскошью.

– Все из-за того, что в Эпудо соленое озеро. Просто представь себе, что посередине деревни течет река с соленой водой, и все поля вокруг покрыты солью, и ты поймешь. Я слышал, именно потому, что там так много соли, людям там и нравится такой хлеб.

– Но все же, соленый хлеб… чуднО это, да? – Эван обратился к Эльзе с гримасой отвращения на лице. Эльза кивнула в ответ.

– Там и другие вещи были, например, хлеб, жаренный на сковороде.

Хлеб был настолько ценен, насколько он был пышен. Так считали все, кто привык к хлебу, приготовленному в печи.

– Ха-ха… ну этого не может быть.

Услышав эти давно ожидаемые слова, Лоуренс как рассказчик пришел в восторг.

– Если ты делаешь хлеб из овса, разве он не получится у тебя плоским и ровным? – спросил Лоуренс.

– Мм, верно…

– И пресный хлеб ты тоже никогда не ел?

Пресным хлебом называли хлеб, не получивший благословения феи хлеба; его выпекали сразу после замешивания теста.

Скорее всего, Эвану и Эльзе доводилось есть пресный хлеб; но едва ли он показался им вкусным.

– Конечно, овсяный хлеб трудно назвать вкусным даже из вежливости, но тот, жаренный на сковородке, был просто великолепен. Они даже клали на него вареную чечевицу.

– О…

Эван согласно кивнул, но, судя по выражению лица, смотрел при этом куда-то в другой, воображаемый мир.

Что до сидящей рядом с ним Эльзы, она отломила кусок ржаного хлеба и теперь мысленно сравнивала его с воображаемым плоским хлебом.

Глядя на них обоих, Лоуренс смеялся про себя.

– Ну, в общем, мир велик, и есть в нем всякое.

Лоуренс решил подытожить беседу, едва заметил, что сидящая рядом с ним Хоро закончила есть и нетерпеливо ерзает на месте.

– Благодарю тебя за усилия по приготовлению столь замечательного обеда, – обратился он к Эльзе.

– Не за что. Поскольку ты внес крупное пожертвование, вполне естественно, что я приготовила еду.

Эльза ответила в своей обычной холодной манере; Лоуренс невольно подумал, как было бы хорошо, если бы она всего лишь прибавила к словам дружескую улыбку.

Однако, судя по тому, как вела себя Эльза, она вправду приготовила обед не по принуждению. При этой мысли Лоуренс испытал облегчение.

– Тогда давай договоримся, что дальше… – начал он.

– Если вы желаете продолжить читать и ночью, можете читать. Поскольку ты заявил, что вы собираетесь ехать дальше на север, у вас будут большие трудности, если пойдет снег, не так ли?

Лоуренс ощутил благодарность к Эльзе за то, что с ней было так просто объясняться.

– Господин Лоуренс, пожалуйста, расскажи мне еще о мире как-нибудь, хорошо?

– Я разве не сказала только что, что у них мало времени? И потом, сегодня ты должен упражняться в чистописании, – сказала Эльза.

Эван втянул голову в плечи и умоляюще посмотрел на Лоуренса. Лицо его выражало муку.

Любой, кто посмотрел бы на него сейчас, смог бы с легкостью понять взаимоотношения его и Эльзы.

– Посмотрим, будет ли еще возможность, ладно? – ответил Лоуренс. – Во всяком случае, еще некоторое время мы воспользуемся твоим гостеприимством, – добавил он уже Эльзе.

– Конечно, сколько угодно.

Лоуренс и Хоро встали со своих стульев и, вновь поблагодарив Эльзу за обед, покинули общую комнату.

Лоуренс увидел, как Эльза скользнула по Хоро взглядом; Хоро предпочла этого не заметить.

Лоуренс, однако, не стал делать вид, что не замечает взгляд, брошенный Эльзой уже на него.

– Ах да.

Уже покидая комнату, Лоуренс импульсивно развернулся обратно, лицом к Эльзе, и сказал:

– Насчет того вопроса, который возник днем…

– Думаю, я сама еще подумаю над ним. Как говорил Отец Фрэнсис, «пользуйся своим собственным разумом, думай, потом уж спрашивай».

Сейчас на лице Эльзы уже не было того раненого выражения, как днем, когда она загнала себя в угол собственными словами; теперь у нее было решительное лицо человека, твердо намеренного взвалить на свои плечи церковь.

– Понимаю. Пожалуйста, не стесняйся обратиться ко мне снова, если не сможешь прийти к заключению сама. Возможно, мое мнение даст тебе пищу для размышлений, – произнес Лоуренс.

– Я буду рассчитывать на тебя, когда для этого придет время.

Эван, не понимающий, о чем они говорят, недоуменно переводил взгляд с Лоуренса на Эльзу и обратно; однако, едва Эльза его позвала, он закинул свое недоумение на задворки памяти.

Хоть Эван и жаловался непрестанно, пока помогал убирать со стола, видно было, что такого рода общение с Эльзой ему в радость.

Всякий раз, когда Эльза делала очередное замечание или давала очередное поручение, он пожимал плечами и жаловался на придирки; но в то же время он никогда не отказывался помочь и с удовольствием отвечал Эльзе; временами до Лоуренса доносился его мягкий смех.

Именно от такого общения Лоуренс сознательно отворачивал взор в те времена, когда занимался торговлей в одиночку.

Нет, видимо, правильнее было бы сказать, что глубоко в душе он даже презирал такое общение.

Окутанный зыбким сиянием свечи, Лоуренс кинул взгляд на спину Хоро, шедшей по коридору впереди него с подсвечником в руке.

Вскоре Хоро свернула за угол и пропала из виду.

Лоуренс принялся размышлять о минувшем. В те времена он всегда считал, что со свечами следует обращаться бережно – даже идя по темной улице и собирая лежащие под ногами золотые монеты.

Он, конечно, доходил иногда до того, что желал, чтобы его лошадь научилась говорить и стала его собеседником; но, в общем, он никогда не отводил глаз от лежащих на дороге монет. Вспоминая себя тогдашнего, Лоуренс сейчас с трудом верил, что был таким.

Лоуренс шел медленно, полагаясь лишь на тусклый свет из глубины коридора.

Свернув за угол, он обнаружил, что Хоро уже уселась листать очередную книгу.

Сев рядом с ней, Лоуренс раскрыл книгу, которую не успел просмотреть до конца ранее.

В этот момент Хоро внезапно спросила:

– Что случилось?

– Хмм?

– В твоем кошеле обнаружилась большущая дырка? Видел бы ты свое лицо.

В ответ на эти слова, которые Хоро произнесла смеясь, Лоуренс невольно дотронулся до собственной щеки. Если только он не вел деловых переговоров, он никогда не имел представления о том, как выглядит его лицо.

– У меня что, такое выражение?

– Мм.

– На самом деле? Не может быть… понял.

Хоро смеялась так, что у нее даже плечи затряслись. Положив на пол книгу, она поинтересовалась:

– Неужели вино так сильно подействовало?

Лоуренс ощутил, что мысли его слегка разбредаются, и подумал, что Хоро, возможно, права.

Нет, по правде сказать, Лоуренс отлично понимал, почему его разум застопорился на столь тривиальных вещах.

Он просто не знал, как его подавленное настроение отражается на лице.

Поэтому он, не думая, открыл рот и произнес:

– Эти двое – вправду отличная пара.

Он действительно сказал это, ни о чем не думая.

Но выражение лица Хоро после этой фразы он, видимо, запомнит очень и очень надолго.

Прямо на него смотрели два огромных, как бобы, глаза.

– Что… что такое?

На этот раз настал черед Лоуренса испытать потрясение, и у него невольно вырвались эти слова.

Хоро просто сидела и смотрела; изо рта ее вырвался стон, тихий, почти беззвучный. Вскоре, однако, она пришла в чувство и тотчас отвернулась с таким озадаченным видом, какого Лоуренс у нее не помнил.

– Я что, ляпнул что-то настолько необычное?

Хоро не ответила; ее пальцы беспрестанно бегали по уголку книги, заставляя страницы шелестеть.

Глядя на лицо Хоро со стороны, Лоуренс не мог понять: то ли она сердится, то ли все еще не может поверить своим ушам. При взгляде на ее лицо, пожалуй, любой тоже оказался бы озадачен.

– Эмм… ахх… ты.

Прошло немало времени, прежде чем Хоро бросила взгляд на Лоуренса, словно выкинув наконец что-то из головы.

При виде лица Хоро, Лоуренс не осмелился еще раз спросить «в чем дело?», поскольку опасался, что если спросит, Хоро может просто лишиться чувств.

Более того, Лоуренс был не в силах понять значение слов, которые Хоро выдавила из себя далее.

– Я… эмм… по крайней мере сейчас я немножко знаю, в чем я хороша и в чем плоха.

– А… о.

– Однако… э… может, странно, что это именно я говорю, но… прожив столько лет, я с легкостью могу отшутиться почти в любой ситуации. Ну, бывают времена, конечно, когда это не удается. Ты наверняка это хорошо знаешь, да?

Хоро словно мучительно пыталась сделать какой-то трудный выбор. Лоуренс чуть отодвинулся и кивнул.

Положив том на пол, Хоро скрестила ноги и обхватила руками тонкие лодыжки. Голову она втянула в плечи; ей как будто было больно смотреть на Лоуренса. Во всем ее облике читалось беспокойство.

При виде Хоро, готовой, казалось, вот-вот расплакаться, беспокойство ощутил уже Лоуренс. Но тут Хоро наконец-то раскрыла рот.

– Эмм… ты.

Лоуренс кивнул.

– Хотела бы я, чтобы ты не говорил те слова с такой завистью.

Лицо Лоуренса застыло. Он внезапно почувствовал себя так, как если бы, идя по запруженной людьми улице, чихнул и тут же обнаружил, что все вокруг разом исчезли.

– Для меня ведь тоже… нет, я понимаю твои чувства. И именно потому, что понимаю… я еще меньше хочу об этом говорить… я знаю, со стороны мы с тобой тоже по-дурацки выглядим.

То, что пряталось за словами «по-дурацки выглядим», звоном отозвалось в голове Лоуренса.

Точно такие же чувства он испытал бы, обнаружив, что ошибся при пересчете одних денег в другие, уже после того, как заключил крупную сделку.

Все это следовало обдумать, но он не мог набраться смелости.

Хоро натужно откашлялась и принялась рассеянно скрести пол ногтями.

– Я тоже не знаю, почему так… смущаюсь. Нет, логически рассуждая, я должна быть зла… да, «вправду отличная пара»… ты сказал что-то такое с такой завистью… а тогда мы с тобой, что мы с тобой…

– Нет.

Лоуренс, решительно оборвав речь Хоро, увидел, что она смотрит прямо на него – совсем как ребенок, закативший истерику из-за глупости и неразумности взрослых.

– Нет, я понимаю… наверно.

Последнее слово он выдавил хрипло, отчего раздражение Хоро еще усилилось.

– Нет, я понимаю, понимаю, я всегда понимал. Просто… просто я никогда не хотел высказать это вслух.

На лице Хоро было написано не столько подозрение, сколько угроза «даже и не думай предать меня». Неотрывно глядя на Лоуренса, она медленно подняла колено.

Лоуренс чувствовал, что если он сейчас ответит слишком непринужденным тоном, Хоро на него набросится.

Когда собираешься сказать что-то, чего говорить вовсе не хочешь, такое поведение Хоро, как сейчас, является очень неплохим стимулом.

– Мне действительно завидно. Однако я завидую не тому, что те двое – такая отличная пара.

Хоро плотно обхватила руками поднятое колено.

– Если б только мне удалось убедить тебя отказаться от поисков того места…

Эти слова Хоро явно ошеломили.

– В будущем те двое наверняка останутся жить в этой церкви. Эльза со своей крепкой натурой и умом переборет любые опасности. Что до Эвана – он мне нравится, но я уверен, что торговца из него не выйдет. Но что будет с нами?

Лоуренсу почудился какой-то очень слабый звук – возможно, короткий вдох Хоро.

– Я получил прибыль в Кумерсоне, ты узнала нечто полезное для поисков твоего города. И здесь ты еще больше можешь узнать, и я тебе помогаю в этом. Конечно…

Почувствовав, что Хоро хочет перебить, Лоуренс стал говорить чуть громче, а затем сделал небольшую паузу.

– Конечно, я тебе помогаю по собственной воле, но…

И наконец-то перед ними всплыла та тема, от которой они так долго и так старательно уходили.

Если бы и сейчас Лоуренс сказал, что это невозможно описать словами, – он бы солгал.

Если бы Лоуренс так сказал – это, возможно, отодвинуло бы Хоро от него сильнее, чем если бы он оттолкнул ее руку или не поверил в нее.

Как ловко ни уклоняйся от уплаты долгов, рано или поздно платить все равно придется.

– Но потом, когда ты вернешься в свой город – что ты будешь делать дальше?

Тень Хоро на стене выросла в размере, возможно, из-за того, что распушился ее хвост под плащом.

Однако фигурка Хоро, сидящая перед Лоуренсом, обняв ногу, казалась теперь совсем маленькой.

– Не знаю.

И голос ее был едва слышен.

Лоуренс задал вопрос, которого не хотел касаться.

Ибо в то мгновение, когда возникает вопрос, возникает и желание узнать ответ.

– Не думаю, что ты скажешь, что тебе достаточно лишь одним глазом глянуть на родной город?

Чувства, которые пробуждает возвращение домой после стольких лет вдали от родины, едва ли можно выразить обычным «сколько лет, сколько зим».

Ответ на вопрос, что Хоро собирается делать по возвращении на родину, был, в общем-то, очевиден.

Лоуренса охватило чувство безнадежного сожаления.

Не коснись он этого вопроса, возможно, он и Хоро начали бы все больше и больше удаляться друг от друга.

И тем не менее Лоуренс чувствовал, что не должен был говорить.

Если бы Хоро будничным тоном ответила: «Когда я вернусь на родину, мы разойдемся, и каждый пойдет своей дорогой», – возможно, Лоуренсу стало бы чуть-чуть легче.

Сейчас, видя Хоро в столь затруднительном положении, Лоуренс чувствовал лишь беспомощность.

– Нет, лучше забудь, это я виноват. В некоторых случаях делать какие-то предположения просто бессмысленно.

Вопрос, который поднял Лоуренс, подходил к этой фразе просто идеально.

Да и чувства самого Лоуренса были противоречивы.

Конечно, после расставания с Хоро его некоторое время будет терзать боль утраты; однако он не сомневался, что, когда придет время, сумеет разорвать все нити навсегда.

Это совсем как неудача в торговле, какие уже бывали у Лоуренса. Несколько дней он чувствовал, что настал конец света, а затем вновь сосредотачивался на зарабатывании денег, словно потеря ничему его не научила.

Однако что делать с тем горем, которое он ощутил от самого факта, что он способен так хладнокровно рассуждать об этом?

Лоуренс не знал ответа.

Вдруг Хоро коротко проговорила:

– Я волчица Хоро Мудрая.

Рассеянно глядя на колеблющееся пламя свечи, она тихо продолжила:

– Я Хоро, мудрая волчица из Йойтсу.

Хоро говорила, опершись подбородком на поднятое колено. Затем она медленно встала.

Хвост ее бессильно свисал, словно простое украшение.

Она вновь посмотрела на стоящую на полу свечу, потом перевела взгляд на Лоуренса.

– Я Хоро, мудрая волчица из Йойтсу.

Она шептала эти слова, будто читала заклинание. Затем одним стремительным шагом она придвинулась к Лоуренсу и уселась на пол рядом с ним.

Прежде чем Лоуренс успел что-либо вымолвить, голова Хоро уже покоилась у него на бедре.

– Ты не против?

Вне всяких сомнений, обычная манера Хоро держаться – надменная, гордая – была вполне подобающей богине.

Сейчас она держалась так же надменно, как всегда, но назвать ее поведение божественным язык не поворачивался.

– Нет, я не против.

В напряженной, угрожающей атмосфере, которая сейчас их обволакивала, совершенно неуместным было бы и рыдать, и браниться, и смеяться.

Пламя свечи стояло неподвижно.

Глядя на улегшуюся на его бедро Хоро, Лоуренс положил руку ей на плечо.

– Я посплю немного. Почитай пока за меня, хорошо?

Лоуренс не видел лица Хоро – его загораживали волосы.

Однако он точно знал, что в его указательный палец, лежащий на плече Хоро, впились зубы.

– Слушаюсь, госпожа.

То, что сейчас испытывал Лоуренс, сидя над Хоро и чувствуя боль в пальце, было чем-то сродни испытанию храбрости, когда люди соревновались, кто сумеет ближе поднести острие ножа к глазу кошки.

Из укушенного пальца стекала струйка крови.

Всерьез опасаясь, что если он сейчас не начнет читать, Хоро выйдет из себя, Лоуренс протянул руку и взял тяжелый том, лежавший рядом.

Далее тишину нарушал лишь шелест страниц.

Насильно сменив тему разговора, Хоро тем самым спасла не только себя, но и Лоуренса.

Хоро и впрямь мудрая волчица, подумал Лоуренс без тени сомнения.

***

Будь они в монастыре, уже настала бы пора молить Единого бога благословить их на новый день.

Для церковной же заутрени, разумеется, было еще слишком рано.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом переворачиваемых страниц да дыханием спящей Хоро.

Лоуренс не мог не восхититься тем, что Хоро вообще могла спать после всего произошедшего. Однако, увидев, что она уснула, он и сам ощутил облегчение.

Хоро решительно, даже насильно отбросила тему разговора, потребовав от Лоуренса более ни о чем не спрашивать и ничего не говорить.

Тем не менее, хоть Хоро и не ответила на его вопрос, Лоуренсу этого было достаточно.

Этого было достаточно, чтобы Лоуренс понял, что не только он не желает смотреть в лицо той проблеме.

Если бы Хоро сменила тему, уже имея в сердце ответ на вопрос, Лоуренс мог бы рассердиться. Однако, похоже, оба они не нашли пока что ответа; и потому Лоуренс готов был восхититься Хоро за то, что она так решительно оборвала разговор.

По крайней мере это означало, что ей не нужно вынуждать себя немедленно дать ответ, которого у нее нет.

Их странствие еще не завершилось, им еще предстояло добраться до Йойтсу.

Даже денежные долги мало кто выплачивал полностью до оговоренных сроков.

Размышляя обо всем этом, Лоуренс положил на пол книгу, которую закончил просматривать, и взял следующую.

Похоже, Отец Фрэнсис был человеком очень умным и способным. Сведения о различных богах в пределах одной книги были систематизированы; таким образом, читатель мог получить какое-никакое представление о книге, просто прочтя заголовки всех ее разделов. Если бы сказания, о которых он слышал, были записаны все подряд, без разбора… одна эта мысль заставила Лоуренса содрогнуться.

Однако, пролистав несколько книг, Лоуренс кое-что заметил.

В книгах были записаны часто встречающиеся легенды о божествах в облике змей, рыб, лягушек, а также о множестве богов озер, камней и деревьев. Попадались также в легендах боги грома, дождя, солнца, луны и звезд.

Однако божества в облике птиц и зверей в этих легендах встречались очень редко.

Когда они с Хоро были в языческом городе Кумерсоне, Диана сказала, что медведь-демон, разрушивший Йойтсу, упоминается в нескольких легендах. Кроме того, близ церковного города Рубинхейгена сам Лоуренс ощутил присутствие громадного волка, чем-то похожего на Хоро.

Да и сама Диана была птицей размером больше человека.

В таком случае, если рассуждать логически, в книгах должно было быть множество сказаний о зверях. А Лоуренсу пока что на глаза не попалось ни одного.

Возможно ли, что во всех книгах, извлеченных из подвала, чисто случайно не оказалось ни единой такой легенды?

И в это самое мгновение взгляд Лоуренса упал на лист пергамента, вложенный в очередную раскрытую им книгу. На листе было написано:

Я не желаю рассматривать легенды о божестве-медведе, записанные в этой книге, сколь-нибудь предубежденно.

Все книги, просмотренные Лоуренсом прежде, содержали лишь переписанные сказания, которые находил Отец Фрэнсис, и содержание их было менее интересным, чем даже содержание торговых договоров. Потому, наткнувшись на надпись, через которую с ним, казалось, говорил сам Отец Фрэнсис, он какое-то мгновение был потрясен.

Что до богов, упомянутых в других книгах, хотя время и описания везде разные, я все-таки считаю, что некоторые сказания относятся к одним и тем же богам. И все же этот медведь – возможно, единственный бог, легенды о котором я свел вместе и упорядочил.

Лоуренс заколебался – не разбудить ли Хоро.

Однако он был не в силах отвести взгляда. Строки на пергаменте были выведены аккуратным почерком, и в то же время рисунок письма выдавал возбуждение писавшего.

Известно ли об этом Папе? Если моя догадка верна, наш Господь победил без борьбы. Если это есть доказательство всемогущества Господа, как я могу спокойно смотреть в глаза этой реальности?

Лоуренсу казалось, что он слышит скрип пера Отца Фрэнсиса у самого своего уха.

И наконец Отец Фрэнсис заключил:

Я не хочу рассматривать эти легенды предубежденно, ибо это лишь затуманило бы мне разум. И все же я не могу не спросить себя: не являются ли собранные в этой книге легенды о Медведе Лунобивце [1] важным явлением, не замеченным даже язычниками Севера? Нет, полагаю, само то, что я пишу это примечание, уже означает, что я рассматриваю эту книгу пристрастно. Собирая воедино эту книгу, я особенно остро ощутил существование этих божеств. Если только это возможно, я хотел бы судить не узко, как поклоняющийся нашему Господу, но подобно человеку, приветствующему богов так же, как он приветствует свежий ветер на широком лугу. Именно поэтому я специально поместил эту книгу в самую середину всех прочих книг.

А затем, едва Лоуренс перевернул лист пергамента, книга начала свое повествование, совсем как те книги, что он уже просмотрел.

Следует ли сразу дать эту книгу Хоро? Или лучше сделать вид, что он ее еще не просмотрел?

Неуверенность охватила Лоуренса, хоть все и зашло уже так далеко. И все же он чувствовал, что не сказать про эту книгу Хоро – все равно что предать.

Разбудить Хоро.

Едва Лоуренс принял решение и захлопнул книгу, его ушей коснулся непривычный звук.

Па, па, пада-пада. Звук был отчетливый и ритмичный.

«Дождь пошел, что ли?»

Едва подумав так, Лоуренс тотчас осознал, что эти капли были, пожалуй, слишком крупными… если только это действительно были капли. Наконец он сообразил, что звук издавали конские копыта.

Ходило поверье, что звук конских копыт в ночи приманивает орды демонов.

Если путешествуешь ночью на лошади, ни в коем случае нельзя было позволять ей идти галопом или рысью.

В этом не сомневались ни язычники, ни приверженцы Церкви.

Однако истинный смысл этого поверья – о чем знали и язычники, и приверженцы Церкви – заключался в том, что конский галоп посреди ночи никогда не предвещал добрых вестей.

– Эй, проснись.

Положив книгу на пол и продолжая вслушиваться, Лоуренс потрепал Хоро по плечу.

Судя по звуку копыт, лошадь была всего одна. Добравшись до главной площади деревни, она остановилась.

– Мм… что… такое?

– Две новости.

– И, похоже, обе плохие.

– Во-первых, я нашел книгу, где записаны легенды о Медведе Лунобивце.

Хоро мгновенно распахнула глаза и уставилась на том, лежащий рядом с Лоуренсом.

Дата добавления: 2015-06-04