Исуна Хасэкура 10 страница. Лоуренсу показалось, что отношение этого торгового дома к публичности было не таким, как у других

Лоуренсу показалось, что отношение этого торгового дома к публичности было не таким, как у других.

– Я Луц Эрингин, представитель Торгового дома Делинка.

Обычаи торговцев, имеющих дело с разными товарами, широко разнились.

Четверо мужчин из Торгового дома Делинка вышли поприветствовать Лоуренса и компанию; все они были облачены в одинаковые одежды, никто не выделялся на фоне остальных.

Лоуренс слышал, что в организациях, торгующих людьми, качество товара всегда оценивают сразу несколько человек. Эти четверо, вне всяких сомнений, были высокопоставленными фигурами в Торговом доме Делинка.

– Я Крафт Лоуренс.

Лоуренс обменялся рукопожатием с Эрингином.

Рукопожатие этого человека было каким-то мягким; на губах застыла неясная улыбка, не дающая понять, что он думает.

У тех, кто торговал овцами, были громкие, подобные собачьему лаю голоса. А это, значит, улыбка работорговца?

Затем он обменялся рукопожатием с Хоро, и его глаза, когда он ее рассматривал, казались то ли змеиными, то ли ящеричьими.

Ив убрала капюшон, но приветствиями ни с кем не обменивалась. Возможно, именно этот торговый дом выступал посредником, когда ее саму продавали богатому торговцу.

– Прошу, присаживайтесь, – предложил Эрингин, и все уселись на обитые войлоком кресла, хорошие, с хлопком внутри. – Я уже слышал подробности от достопочтенной главы рода Болан.

«Поэтому не будем тратить время на пустопорожнюю болтовню», – похоже, имел в виду он.

Лоуренс совершенно не намеревался торговаться. Он понятия не имел, каковы цены на юных девушек-аристократок.

– Я хотел бы спросить одну вещь, – произнес Эрингин. – Я слышал, ты, господин Лоуренс, принадлежишь к Торговой Гильдии Ровена?

Трое мужчин позади Эрингина сверлили Лоуренса взглядами, стоя совершенно неподвижно.

Лицо каждого из них ничего особенного не выражало, но все вместе они создавали атмосферу какого-то беспокойства.

Даже Лоуренс, привычный к заключению договоров, ощущал давление.

Возможно, это была их тактика: если тебя таким вот людям продали, очень трудно будет им лгать.

– Да, – коротко ответил Лоуренс, и исходившая от трех мужчин давящая аура тут же исчезла.

Похоже, они действительно пытались вытянуть из него правду.

– Ровен, значит. Должно быть, ты много раз вел дела с лордом Голденсом. По-моему, именно от него я узнал, что у твоей гильдии зоркий глаз.

Невольно Лоуренс почувствовал себя неуютно при упоминании одной из центральных фигур в своей гильдии – хоть он и понимал прекрасно, что Эрингин упомянул лорда специально, чтобы Лоуренс ощутил невозможность бегства.

– Если ты принадлежишь к такой гильдии, с тобой следует считаться, безусловно, и твоя спутница – девушка благородных кровей. Теперь, если мне будет позволено, я скажу, к какому решению мы четверо пришли.

Ив говорила, что ожидает получить 2500 монет.

Улыбка Эрингина стала шире.

В любом мире сила принадлежит тем, у кого деньги.

– Две тысячи монет Тренни.

Это было меньше, чем ожидалось, но и две тысячи монет должны будут принести громадную прибыль.

Колоссальным напряжением воли Лоуренс сумел не выдать, что силы покидают его измученное волнением тело. Ив, похоже, чувствовала себя так же.

Она заставила свое лицо остаться бесстрастным.

– Госпожа Ив говорила о двух с половиной тысячах, но мы не можем заключать сделки такого объема с одиночными торговцами. Эти деньги для… торговли мехами, верно? Взамен мы откажемся от нашего обычного сбора за посредничество и выплатим всю сумму целиком. Но такого количество серебра у нас сейчас нет, так что мы выдадим шестьдесят золотых румионов.

Один золотой румион стоил примерно тридцать монет Тренни. Лоуренс плохо представлял себе, как обстоят дела конкретно в Ренозе, но при покупке товаров, а не других денег, румион обладал значительной мощью.

Повернуться могло по-всякому, но, вполне возможно, на эти деньги удастся купить больше шкур, чем на две тысячи серебряков Тренни.

Но что поразило Лоуренса еще больше, так это их готовность выдать всю сумму полностью.

Обладание дорогими монетами само по себе имело ценность. Золотые и серебряные монеты были средством на все случаи жизни, при надобности их можно было даже переплавить; конечно, они были куда ценнее, чем записи на бумаге.

Когда человек писал свое имя на бумаге и брал в долг деньги, было в порядке вещей брать с него за это определенную сумму.

Но не в этот раз.

– Очень великодушно с вашей стороны, – пробормотала Ив.

– Это вложение в будущее, – ответил Эрингин, и его улыбка стала еще шире. – Ты умна. Тебе удавалось извлекать выгоду из расположения нашего города и состояния дел в нем. Мы не сомневаемся, что успех этой сделки позволит тебе достичь еще больших высот, и мы хотим разделить с тобой этот успех. И кроме того… – он повернулся к Лоуренсу, – ты везучий человек. Не иначе как сама судьба свела вас двоих. Ты не теряешь голову от возбуждения перед столь крупной сделкой. Мы уверены – это потому, что ты привык к удаче. В нашем деле удача очень важна. Тот, кто к ней непривычен, может допускать ошибки. Тебе мы в этом отношении доверяем.

Лоуренс мысленно восхитился тем, как этот человек определяет ценность своих собеседников, но в то же время от него не ускользнуло, что его восхваляли лишь за его везучесть.

Он пытался понять, следует ли ему возрадоваться или оскорбиться, как вдруг у него возникло ощущение, что сидящая рядом Хоро хихикает над ним про себя.

– Наша работа подобна закладке золотого рудника. Чтобы найти партнеров, мы не постесняемся вложить деньги.

– Итак, как мы получим деньги, которые утихомирят столько длинных языков?

Эрингин улыбнулся, услышав вопрос Ив; похоже, впервые за все время он был искренен.

– Ты собираешься покупать меха у Аркие? У тебя хороший глаз. Я бы с удовольствием выслушал твой секрет –

– Я сейчас немного хриплю. Больно говорить, – перебила Ив.

Это вовсе не казалось обменом шутками. Слова Ив были тверды, слова Эрингина гибки и угрожающи, точно змеи.

Странный был разговор; ничего подобного Лоуренсу слышать не доводилось.

Конечно, далеко не всегда участники переговоров прекрасно ладили друг с другом; но между этими двумя отсутствовала элементарная вежливость.

Каждый из них, пока делал деньги сам, нисколько не волновался о благосостоянии другого.

Это было ясно как день.

– Передача денег? Когда тебя устроит.

– Как ты считаешь? – спросила Ив, впервые обратившись к Лоуренсу.

Заранее они об этом не договаривались, так что Лоуренс сказал что думал.

– Трудно спать, когда ночь освещена столь яркими монетами, – лишь благодаря сидящей рядом Хоро Лоуренс сумел выпрямиться и выжать тонкую улыбку.

Эрингин сделал удивленное лицо, потом улыбнулся и пожал плечами.

– Достойный ответ! Чем большими деньгами человек управляет, тем выше его гордость. При такой свободе легко стать надменным и заносчивым. Но твои слова, скромные и вместе с тем острые – вот истинная свобода. Нам всем стоит у тебя поучиться.

Эрингин что, с такими ошеломляющими суммами каждый день имел дело? Даже посреднические деньги с двух тысяч серебряков были бы весьма немалыми, а он от них отказался не моргнувши глазом.

Это ли ожидает любого торговца, поднявшегося над другими?

– Что ж, тогда мы выплатим их тебе непосредственно перед тем, как вы отправитесь покупать меха?

Лоуренс не был уверен, что по этому поводу думает Ив, и потому не стал отвечать сразу, давая ей возможность высказаться, если хочет. Но она промолчала.

– Да, будьте так добры, – кивнул Лоуренс.

– Хорошо, – и Эрингин протянул руку.

Лоуренс протянул свою. Рукопожатие было самую малость крепче, чем предыдущее.

Не поворачиваясь к Хоро, Эрингин протянул руку Ив; они тоже обменялись рукопожатием. Несмотря на довольно резкие переговоры, похоже, остатки цивилизованности между ними еще сохранились.

– Помолимся за успех сделки, – произнес Эрингин, закрыв глаза, хотя непохоже было, чтобы он верил хоть в какого-нибудь бога.

Что-то божественное было в этом духе – духе торговца, который ставил доход превыше всего и на пути к доходу готов был растоптать любого бога.

– Неприятный тип, – заявила Ив, когда они покинули здание торгового дома, подписав множество разных бумаг.

Ее слова чуть ли не дымились от чувств; это показалось Лоуренсу несколько странным.

– Никогда раньше не встречал таких, как он. Лишний раз осознаю, какой я мелкий торговец, – честно признался он. Ив взглянула на него из-под капюшона и несколько секунд молчала.

– …Ты в самом деле так думаешь? – наконец произнесла она.

– Да. Я из кожи вон лезу, чтобы заработать несколько сотен монет, а сейчас увидел совершенно другой уровень.

– Однако ты с ним очень умно держался.

– А, ты про это, с золотыми монетами?

Ив кивнула и медленно зашагала прочь.

Лоуренс взял Хоро за руку и направился следом за своим новым партнером. Хоро, похоже, прекрасно понявшая свою роль, послушно молчала все это время. Но взяв ее за руку, Лоуренс ощутил, что она горяча.

Судя по всему, взгляд Эрингина не понравился и ей.

– Слышать такие умные вещи приходится нечасто, – продолжила Ив. – Ты выбил Эрингина из колеи. Не будет впредь недооценивать бродячих торговцев.

– Я польщен, – ответил Лоуренс. Раздался грубый смешок Ив.

– Ты уверен, что ты не сын какого-нибудь богатого торгового дома?

– Бывают вечера, когда я тоже так думаю.

– Все, я сдаюсь, – пробормотала Ив, и, для разнообразия, ее взгляд из-под капюшона помягчел. – После такой речи выпить не желаешь?

Сделка была пока что не завершена, но они преодолели первый барьер.

Лоуренс был не таким сухарем, чтобы отказаться.

Даже после наступления темноты в порту оставалось немало торговых палаток, где продавали спиртное.

Лоуренс заказал три кружки вина, и все трое уселись на выброшенные ящики.

– Ну, за успех, – провозгласила Ив, подняв кружку.

Троица лишь сделала вид, что чокается щербатыми деревянными кружками, после чего каждый отхлебнул вина.

– Думаю, об этом спрашивать уже поздновато, но… – начала Ив.

– О чем?

– Где ты подобрал свою спутницу?

– Чт-?

Лоуренс не смог скрыть удивления – но вовсе не потому, что расслабился после напряженных переговоров.

Просто он совершенно не ожидал, что Ив волнуют подобные вещи.

– Что, так странно, что я это спрашиваю? – с грустной ухмылкой поинтересовалась Ив. К счастью, Хоро лишь молча держала обеими руками свою кружку. – Да, я говорила, что не буду лезть в твои дела, но мне любопытно.

– Да, в общем… люди часто спрашивают.

– Так где ты ее подобрал? Не удивлюсь, если окажется, что она дочь какого-нибудь богатого землевладельца, которого скинули во время крестьянского бунта.

Такого рода шутка могла прозвучать только из уст Ив, которая сама была из падшей аристократии; но даже от нее слышать такое было неожиданно. Лоуренс услышал легкий шелест из-под одеяния Хоро и с небрежным видом наступил ей на ногу.

– По-видимому, она родилась на севере. Но жила долгое время в пшеничных полях юга.

– О?

– Я много торговал в тамошней деревушке и как-то раз заехал туда, чтобы навестить друга, и тут она залезла ко мне в повозку.

Вспомнив то происшествие, Лоуренс вдруг осознал, что Хоро тогда куталась в шкурки, которые он перевозил.

Возможно, ее хвост дает ей какую-то загадочную связь с мехами.

– Она сказала, что хочет вернуться на родину, и после различных поворотов судьбы я оказался в роли ее сопровождающего.

История была проста. В ней не было ни слова лжи. Хоро кивнула, и Ив глотнула вина.

– Звучит как баллада какого-нибудь никчемного барда, – произнесла она.

Лоуренс рассмеялся.

В конце концов, все так и было.

Однако то, что произошло после, невозможно было измерить деньгами.

Это было абсурдно, это было прекрасно, и Лоуренс хотел, чтобы это продолжалось до конца его дней.

– Вот повороты судьбы – как раз самое интересное, – сказала Ив. – Но, боюсь, о них ты не расскажешь даже священнику.

– Я просто не смогу рассказать о них священнику – так будет точнее.

Это была чистая правда, хотя Лоуренс имел в виду совершенно не то, что Ив.

Ив расхохоталась, однако в порту было достаточно шумно, чтобы на ее смех никто не обернулся.

– Ну, во всяком случае, одел ты ее хорошо. Сразу видно, этой компанией ты очень дорожишь.

– Она сама купила эту одежду, стоило мне утратить бдительность.

– Нисколько не сомневаюсь. Она, похоже, умная девушка.

Умная девушка сейчас, должно быть, ухмылялась под своим капюшоном.

– И вы, похоже, отлично ладите, – продолжила Ив. – Хотя я бы вам советовала говорить потише, когда вы на постоялом дворе.

Рука Лоуренса застыла, не донеся кружку до рта. В голове у него мелькнула мысль, что его разговоры с Хоро были слышны другим постояльцам; но тут же он понял, что Ив просто пытается хитростью вытянуть из него что-нибудь.

Теперь уже Хоро наступила ему на ногу, словно предупреждая, чтобы он не попался на удочку.

– Такие отношения следует лелеять. Деньги могут купить спутника, но не его отношение.

Взгляд Лоуренса устремился вглубь капюшона Ив.

Оттуда на него смотрели голубые глаза – редкий цвет.

– Богатый торговец, который меня купил, – это был ужасный человек, – произнесла Ив, отворачиваясь от Лоуренса; ее взгляд мазнул по Хоро и обратился к порту. Полная презрения к себе улыбка Ив наконец-то заставила Лоуренса отвести от нее глаза. – Я солгала бы, если бы сказала, что не ищу твоего сочувствия, но, в любом случае, это дела минувшие. И он быстро умер.

– Вот… как.

– Да. Ты, должно быть, знаешь, но у меня на родине процветает торговля овечьей шерстью. Он сделал состояние, соперничая с иностранными торговцами шерстью, но как раз когда он скопил достаточно золота, чтобы продвинуться вверх в обществе, король поменял политику, и он разорился. Тогда был полный хаос, появилась уйма падших аристократов вроде нас, которые даже хлеба не могли купить. Но он был горд, пожалуй, даже более горд, чем аристократы, и когда его разорение стало неизбежным, он перерезал себе горло. Единственный его поступок, достойный имени Болан.

В голосе Ив, рассказывающей о судьбе своего богатого хозяина, не было ни гнева, ни печали, ни мрачного злорадства. Ее слова звучали почти мечтательно.

Если это лицедейство, Лоуренс никогда в жизни не сможет больше никому поверить.

– А какая была свадебная церемония. Мой дворецкий просто плакал, он говорил, что она одна из прекраснейших за всю историю рода Боланов. Конечно, для меня то были похороны. Но и кое-что хорошее во всем этом было. Мне не приходилось беспокоиться, что я буду есть. И я не забеременела.

Кровные связи для аристократов были важнее, чем для кого бы то ни было еще.

Дети были не дарами Единого бога, но скорее политическими инструментами.

– И никто не видел, как я крала деньги из его кошеля, монетку за монеткой. Когда он разорился и наш дом отобрали, этих денег мне хватило, чтобы начать жизнь торговца.

Если он был достаточно богат, чтобы купить целый аристократический род, должно быть, и дом его был великолепен.

Чтобы девушка благородных кровей, такая как Ив, могла ступить на путь торговца, ей непременно требовалась помощь кого-то из торговцев, работавших на ее хозяина.

– Знаешь, у меня есть мечта: создать торговый дом больше и сильнее, чем был у него, – без обиняков заявила Ив. – Ему просто повезло, что он меня купил. Я не настолько дешева, чтобы меня мог купить такой торговец, как он, и я это докажу. Детская мечта, да? – спросила она своим хриплым голосом и улыбнулась; сейчас ее лицо и впрямь казалось совсем юным.

Когда они пожимали друг другу руки, скрепляя тем самым договоренность, ее рука дрожала.

Никто не совершенен. У каждого в этом мире есть своя слабость.

– Ха, забудь, пожалуйста. Иногда мне просто хочется об этом поговорить, ничего больше. Думаю, это значит, мне еще есть куда совершенствоваться, – сказала Ив, затем осушила свою кружку и тихо рыгнула. – Нет, дело не только в этом.

Она приподняла край капюшона. Лоуренс подивился, какова же ее цель.

– Я вам завидовала, – пояснила Ив. Ее голубые глаза прищурились и смотрели остро.

Лоуренс не смог придумать, что ответить, и нашел убежище в своей кружке с вином.

Хоро потом вволю потешится над ним за это, сомневаться не приходилось.

Ив усмехнулась.

– Что за абсурд. Единственное, что нас сейчас должно волновать, – это прибыль. Или я неправа?

Лоуренс смотрел на свое отражение в вине.

Это было вовсе не лицо торговца – как и лицо Ив.

– Да нет, права, – ответил Лоуренс, отставляя кружку. Ему даже подумать было страшно, что по этому поводу потом скажет Хоро; но сейчас Ив издала короткий сухой смешок, и они оба разом встали и вернули себе обычное деловое выражение лица.

– Мы займемся этим делом сразу же, как только Совет огласит решение. Держи Арольда в курсе, где ты находишься.

– Непременно.

Ив была само воплощение прожженного торговца, когда протянула Лоуренсу руку.

– Все пройдет успешно, – сказала она.

– Конечно, – ответил Лоуренс, возвращая рукопожатие.

Лоуренс припомнил ответ Хоро, когда при въезде в Реноз он сказал ей не слишком сердиться, если они наткнутся на волчьи шкуры.

О себе он не беспокоился, но он не мог быть в полной гармонии с кем-то, на кого охотятся.

К торговым делам это, по-видимому, тоже относилось.

Купить ребенка, чтобы принять в семью, купить раба для тяжелого труда… такая торговля необходима, это никто не ставит под сомнение.

Но даже краткая мысль о том, чтобы взаправду продать Хоро, вызывала в сердце Лоуренса смятение. Ему показалось, что впервые в жизни он понял, почему Церковь так шумно обличает работорговлю.

Когда они вернулись на постоялый двор, Ив осталась внизу, заявив, что собирается пить с Арольдом.

Из участников сделки лишь Хоро, едва войдя в комнату, с усталым видом рухнула на кровать.

– Совершенно невыносимый способ потратить время, – заявила она.

Устало улыбнувшись, Лоуренс зажег масляную лампу.

– Ты была кроткой, как котенок.

– Ну, под этого «котенка» тебе одалживают деньги. У меня не было выбора.

Лоуренс решил, что верит истории Ив, и взамен Ив помогла провернуть сделку гладко. Если только не произойдет чего-то неожиданного – не будет слепым оптимизмом ожидать, что покупка и продажа мехов пройдут успешно и вскоре их кошели раздуются от монет.

И кто посмеется над тем, что он заранее ощущает то пушистое тепло в животе, о котором говорил нищий?

Давно, очень давно он не испытывал этого чувства.

В конце концов, его стародавняя мечта стать городским торговцем начала наконец принимать конкретные очертания.

– Ты мне очень помогла, – произнес Лоуренс, поглаживая подбородок. – Спасибо тебе.

Хоро одарила его не очень-то дружелюбным взглядом. Она дернула ушами, точно стряхивая пыль, устало вздохнула, потом перекатилась со спины на живот и раскрыла книгу.

Но, сказать по правде, сейчас она казалась немного робкой.

– Там было что-то, что тебя беспокоит? – спросил Лоуренс.

Хоро, не сводя глаз с книги, принялась выбираться из своего одеяния – задача, справиться с которой ей по доброте душевной начал помогать Лоуренс. Капризность была ей не очень свойственна, так что догадка Лоуренса, что она ощущала робость из-за его «спасибо», возможно, была недалека от истины.

– Меня много что беспокоит. Есть такая пословица: «На перекрестке дорог закапывают демонов, поющих зловещие предзнаменования».

– Да, я ее слышал.

– О? – Хоро сняла балахон, и волосы растеклись по спине, точно масло по воде. Она собрала их вместе.

– Есть такие бродячие музыканты, они со своими инструментами ходят из города в город. Иногда их обвиняют, что они служат демонам и приносят с собой болезни и прочие несчастья. И вешают таких музыкантов всегда на перекрестках дорог за городом.

– Ох-хо, – развязанный пояс Хоро соскользнул на ее хвост.

Она попыталась смахнуть пояс; Лоуренс взял его в руки. Хоро ткнула в него кончиком хвоста, словно благодаря.

Когда Лоуренс игриво попытался прикоснуться к хвосту, она проворно увернулась.

– Потом, когда демон-музыкант умирает, люди молятся, чтобы его дух отправился куда-нибудь в другое место. Вот почему перекрестки близ городов всегда так тщательно очищают от камней и быстро заделывают выбоины. Говорят, если там кто-нибудь споткнется, зарытый демон может вернуться к жизни.

– Пфф. Люди в столько разных вещей верят, – пробормотала Хоро, похоже, искренне впечатленная, и вновь вернулась к книге.

– А у волков нет никаких суеверий?

– …

Хоро вдруг стала очень серьезной, так что Лоуренс даже подумал, не наступил ли он ей нечаянно на хвост; но, судя по всему, она просто раздумывала. Через несколько секунд она подняла на него взгляд.

– Нет. Когда ты спросил, я поняла: у нас их нет.

– Что ж, хорошо, что у вас нет ничего такого, от чего дети боятся ходить писать по ночам.

Какое-то мгновение Хоро казалась ошеломленной, потом расхохоталась.

– И чтобы ты знала: это я не о себе самом, – добавил Лоуренс.

– Хех, – ухмыльнулась Хоро, виляя хвостом.

Лоуренс легонько похлопал ее по голове, и она отдернулась, словно от щекотки.

Тогда он небрежно положил ладонь ей на голову.

Он был уверен, что его рука будет немедленно отбита, но Хоро позволила ей остаться на месте, лишь чуть повела ушами. Рука Лоуренса ощущала тепло ее тела, лишь чуть более крупного, чем детское.

В комнате висела тишина, навевающая грусть. Это время было поистине бесценно.

Затем, словно подготовившись наконец, Хоро вдруг сказала:

– Ты ни разу меня не спросил, правду ли она говорила.

Очевидно, она имела в виду Ив.

Лоуренс убрал руку с головы Хоро, но ответом его был лишь кивок.

Хоро на него даже не взглянула. Его жеста было ей более чем достаточно.

– Как будто если бы ты спросил, я бы издевалась над тобой, смотрела на тебя свысока, смеялась над тобой. Потом я бы тебе сказала, и ты был бы у меня в долгу.

– Да, опасность была близка, – кивнул Лоуренс.

Хоро радостно улыбнулась.

Она уронила голову на кровать, потом посмотрела на него.

– Я прекрасно понимаю, почему ты хочешь все определить сам. Из-за продажи меня у тебя появилось некое странное чувство ответственности, верно? Но я знаю и то, что люди не так уж сильны. Если человек знает способ, как можно точно определить правду, он обязательно попытается им воспользоваться. А ты не пытаешься – почему?

Больше всего Лоуренсу хотелось бы узнать, чего добивается Хоро этим вопросом, но, поскольку все его неуклюжие попытки вытянуть из нее это заведомо закончатся плохо, он ответил честно:

– Если я забуду, как отличать правду от лжи, ты же первая рассердишься.

– …Сама честность. Почему бы тебе не попробовать полагаться на меня чуточку больше?

Когда он начнет полагаться на нее, совсем скоро он будет полагаться на нее абсолютно во всем.

Человек может приспособиться ко всему. Нужно быть святым, чтобы об этом не задумываться.

– Я не настолько умен, – ответил Лоуренс.

– Если поупражняешься, привыкнешь ко всему.

Волосы, которые Лоуренс привел в порядок, вновь рассыпались и тихо заколыхались.

– Не желаешь поупражняться?

– Поупражняться полагаться на тебя? – игриво переспросил Лоуренс. Медленно колышущийся хвост Хоро постепенно замер.

Она закрыла глаза, потом медленно открыла вновь. На лице ее была мягкая улыбка, как будто она была готова простить любую оплошность.

Ее лицо без слов говорило, что она примет любой пришедший Лоуренсу в голову способ положиться на нее.

Если она делала это, чтобы поддразнить его, то это была очень жестокая шутка.

Кто бы стал его винить, если бы он попался в подобную ловушку?

Поэтому мысли Лоуренса стали еще холоднее.

Он даже додумался до предположения, что, быть может, таким способом Хоро показывает, как злится на него, и что все это ловушка, и что Хоро только и ждет, когда он улыбнется.

Похоже, целью Хоро было просто позабавиться, наблюдая за ним в таком состоянии.

Наконец он ухмыльнулся – с еле заметным оттенком злорадства.

– Ты хочешь сказать, чтобы я не ставила такую злую ловушку? Я не сержусь, – сказала Хоро.

– Если ты сердишься, то уж сердишься.

– Ну, в общем, на этот раз никакой ловушки. Можешь упражняться полагаться на меня сколько твоей душе угодно.

– …Это ведь всего лишь твои слова, верно? – пожал плечами Лоуренс. Хоро захихикала, потом, отсмеявшись, положила голову на руки.

– Ты меня раскусил – какой позор для Мудрой волчицы.

– Даже я учусь чему-то.

Хоро не смеялась, но и рассерженной не выглядела; лишь намек на улыбку виднелся на ее лице, когда она кивком указала на угол кровати. «Садись, – словно бы говорила она. – Аа, ты такой же неисправимый добряк, как и всегда».

Лоуренс сел на угол кровати; Хоро тоже уселась и продолжила:

– Даже если я заманю тебя в ловушку и посмеюсь над тобой вволю, так что ты рассердишься, ты все равно будешь терпелив со мной.

– Ну, насчет этого я не уверен, – улыбнулся Лоуренс. «Так что в будущем держи себя в руках», – собрался добавить он, но передумал, поскольку вместо ожидаемой непобедимой улыбки Хоро и мгновенного ответного укола она вдруг приняла печальный вид.

– Да будешь, будешь. Я знаю, – прошептала она, после чего сделала нечто совершенно неожиданное.

Рывком она придвинулась к Лоуренсу и уселась боком ему на колени, потом без всякого стеснения обвила его руками.

Ее лицо уткнулось ему в левое плечо.

Лоуренс не видел его выражения.

Несмотря на столь явное представление, у Лоуренса не было ощущения, что Хоро затевает что-то непристойное.

– Это правда, что люди меняются. Совсем недавно ты бы застыл от страха, сделай я что-нибудь подобное.

Неважно, что пыталась изобразить Хоро, – ее уши и хвост никогда не лгали.

По шуршанию ее хвоста и по тому, как он скользнул по его левой руке, Лоуренс почувствовал неуверенность Хоро.

Он легонько ухватил хвост.

В то же мгновение Хоро дернулась и задеревенела. Он тут же разжал руку.

Прежде чем он успел извиниться, голова Хоро жестко боднула его в бок.

– Не сметь так хватать!

Время от времени Хоро заявляла, что позволит ему потрогать ее хвост, как будто это некая форма награды, но, похоже, хвост был ее чувствительным местом.

Однако целью Лоуренса было вовсе не убедиться в этом лишний раз, и двигало им вовсе не желание просто пошалить.

Он сам не знал, что его толкнуло, но, поскольку Хоро оказалась в не совсем унылом настроении, ему стало чуть легче.

– Дурень, – добавила она со вздохом.

Пало молчание.

В тишине слышалось лишь шуршание хвоста Хоро да тихое потрескивание фитилька масляной лампы.

Едва Лоуренс начал раздумывать, не сказать ли ему что-нибудь, как Хоро заговорила.

– Воистину я плохая Мудрая волчица, если заставляю тебя так трястись надо мной.

Должно быть, она почувствовала, что он собирался что-то сказать.

Лоуренсу ее слова показались простой бравадой, но, возможно, то было лишь его воображение.

– Ох уж… То, что я полагаюсь на тебя, это вообще другая история. Мы сейчас говорим о том, чтобы ты на меня полагался!

Она подняла голову с плеча Лоуренса и выпрямилась; сейчас ее глаза располагались чуть выше его.

Эти янтарные с красноватым оттенком глаза смотрели на него сверху вниз; губы раздраженно искривились.

– Когда уже ты покраснеешь?

– Может, и покраснею, если ты мне честно расскажешь, о чем думаешь.

Хоро тотчас отпрянула; лицо исказилось, словно она попробовала что-то горькое.

Лоуренс, однако, никакой видимой озабоченности не проявил, и лицо Хоро погрустнело.

– Ну же, давай… – тихо промолвила она.

– Что?

– Я хочу, чтобы ты смутился.

– А, ну ладно, – ответил Лоуренс, и Хоро вновь прильнула к его груди и застыла в полной неподвижности.

– Может, нам завершить наше странствие здесь? – прошептала она.

Если бы Лоуренсу захотелось объяснить кому-нибудь, какое изумление он испытал в этот момент, им пришлось бы увидеть его своими глазами.

Он был непередаваемо изумлен – и это все, что было у него в голове.

Но следующим его чувством был гнев.

Эту шутку он совершенно не хотел слышать.

– Ты думаешь, я шучу?

– Да, – ответ Лоуренса последовал мгновенно, но вовсе не из-за его самообладания.

Вовсе наоборот. Лоуренс схватил Хоро за плечи и, отстранив на расстояние вытянутой руки, уставился ей в лицо.

Она улыбалась, но не той улыбкой, которая всегда сердила Лоуренса.

– Правда, ты такой милый.

Лоуренс пробормотал себе под нос, что подобные слова она может говорить, только щекоча его под подбородком и усмехаясь своей дьявольской улыбкой.

– Я говорю серьезно. Если бы я сказала такое в шутку, ты бы действительно рассердился.

Дата добавления: 2015-06-04