Community Development Finance Institutions (CDFIs) are independent financial institutions, often serving a specific disadvantaged geographic area 8 страница

(идентифицировать) себя с отцом. А само влечение к какому-либо лицу,-- может реализоваться в двух способах: в попытке овладеть этим лицом (вспомним подобное желание маленького мальчика по отношению к матери в период Эдипова комплекса), и,--

в стремлении отождествить себя с ним.

И как раз именно такое желание (связанное с оральною фазой развития ребенка), в данном случае, демонстрирует мальчик по отношению к отцу.

Во время оральной фазы ребенок еще не знает иного подхода, нежели как поглощения объекта. Иным словами, все, что ему кажется мало-мальски ценным, ребенок стремиться, тотчас же захватить и затолкать в свой рот. Т. е.,-- таким «незамысловатым» образом,-- ввести это "что-то" -- в свой организм. Тогда как -- стремление к подражанию, является, как бы, заместителем более древнего поглощения.

В итоге, при невозможности овладеть объектом, человек -- отождествляется с ним[36]. И вот уже именно этим отождествлением (идентификацией),-- и объясняется возникновение у человека Сверх - Я.

В работе "Я и Оно" Фрейд пишет, что нам можно: "… предположить существование некой инстанции в Я, дифференциацию внутри Я, которую можно назвать

Я - Идеалом или Сверх - Я…". Далее Фрейд несколько уточняет первопричину возникновения Сверх - Я, утверждая, что за ним: "… скрывается первая и самая важная идентификация индивидуума, именно -- идентификация с отцом в самый ранний период истории развития личности. Такая идентификация… прямая… привязанность к объекту…". И далее: "Сверх - Я сохранит характер отца, и чем сильнее был Эдипов

комплекс, чем стремительнее было его вытеснение… тем строже впоследствии Сверх - Я будет властвовать над Я как совесть, а, может быть, и как бессознательное чувство вины… Сверх - Я, выражение нашего отношения к родителям…"[37].

Среди характерных особенностей Сверх - Я, необходимо, по всей видимости отметить, (Волошинов)[38], его проявление в бессознательном чувстве вины, тяготеющим над душами некоторых людей. "Сознание не признает этой вины, борется с

чувством виновности, но не может его преодолеть"[39].

Следы подобной борьбы, которая самым неизменным образом выливается в растущую у Кафки неуверенность и недовольство самим собой,-- мы находим в его дневниках.

19 ноября 1913 года Кафка делает следующую запись: "… у меня нет сейчас ни малейшей уверенности в настоящем… Я не уверен в себе больше, чем когда бы то не было, лишь насилие жизни ощущаю я. И я совершенно пуст. Я подобен овце,

потерянной ночью в горах, или овце, бегущей вслед за этой овцой. Быть таким потерянным и не иметь даже сил это оплакивать"[40].

И сродни ей, запись от 6 августа 1914 года: "… Я разбит, а не окреп. Пустой сосуд, еще целый, но уже погребенный под осколками, или уже осколок, но все еще под гнетом целого. Полон лжи, ненависти и зависти. Полон лени, слабости и беззащитности…

… Я обнаруживаю в себе только мелочность, нерешительность, зависть…"[41].

Кроме того, как отмечает Волошинов в своей работе "Фрейдизм", еще одной из характерных особенностей «Сверх – Я», является: "… Внезапное пробуждение совести,

случаи проявления человеком необычайной к себе самому строгости, презрения… меланхолии и пр. Во всех этих явлениях сознательное "Я" принуждено подчиниться силе, действующей из глубины бессознательного, но в то же время моральной, часто даже "гиперморальной…"[42].

"Горечь, которую я чувствовал вчера вечером, когда Макс читал у Баума мой небольшой рассказ, -- записал Кафка в дневнике от 1 ноября 1911 г.[43], -- Я замкнулся в себе и сидел, не смея поднять голову, прямо-таки вдавив подбородок в грудь.

Беспорядочные фразы с провалами, в которые можно засунуть обе руки; одна фраза звучит высоко, другая низко, как придется; одна фраза трется о другую, как язык о дырявый или вставной зуб; иная же фраза так грубо вламывается, что весь рассказ застывает в досадном недоумении…".

24 января 1915 г.[44]: "… Я бессилен и опустошен, как всегда, и, собственно говоря, должен бы размышлять только о том, почему у кого-то все же возникает хоть малейшее желание дотронуться до меня мизинцем…".

Таким образом, все вышеприведенное, на наш взгляд, как нельзя лучше свидетельствует о той роли «Сверх – Я», которая на протяжении всей жизни оказывала свое влияние на Франца Кафку.

2.1. Фелиция -- как новый "объект" в попытке Кафки выйти из Эдипова комплекса (из-под влияния отца).

Согласно Фрейду[45], Эдипов комплекс разрешался переключением с "либидозных "влечений к матери" на "посторонний", т. е. новый "сексуальный объект". И уже это, в последующем, должно было служить возможности "примирения с отцом".

Именно потому, на наш взгляд, свои отношения с Фелицией Бауэр, Кафка (подсознательно) подчинял мотиву возможности высвобождения из-под влияния (власти) отца.

Если говорить о самих отношениях, то они складывались самым, что ни на есть, незамысловатым образом.

Впервые увидев Фелицию Б. на вечере у своего друга Макса Брода, Кафка был о ней не то что «не лучшего» мнения, а быть может и вовсе никакого. Она ему попросту не понравилась.

В дневнике от 20 августа 1912 года[46], он делает весьма характерную запись: " … Фройляйн Фелица Бауэр. Когда я …пришел к Броду она …показалась мне похожей на служанку. Меня не заинтересовало кто она, я просто примирился с ее

присутствием. Костлявое пустое лицо, открыто показывающее свою пустоту …Почти сломанный нос… непривлекательные волосы, крепкий подбородок…".

Дата добавления: 2015-06-25