Community Development Finance Institutions (CDFIs) are independent financial institutions, often serving a specific disadvantaged geographic area 48 страница

а). Явно выраженная прерогатива общения больше с мужчинами, чем с женщинами;

б). Роль женщин – явно,-- или совсем ничтожна,-- или сводится к нулю (по крайней мере, нигде их точка зрения – да и вообще существование – не принимается всерьез);

в). Обращает внимание постоянное «сопровождение» главных героев и «Америки» и «Замка» – двумя спутниками: бродягами Робинсоном и Деламаршем -- в «Америке», и помощниками Артуром и Иеремией – в «Замке»);

г). Иной раз проявляющаяся – и заметная именно на бессознательном уровне – «привязанность» главных героев к встречающимся на их пути (в жизни) мужчинам. А также просматривающаяся некая недоговоренность в общении с ними. Как будто все время ощущается желание героев романов Кафки сделать нечто большее, выйти за границы допустимого. (Что, заметим, они и делают, -- и потому это так и остается исключительно в бессознательном);

д). Ощущение (на уровне подсознания) незащищенности героев произведений Кафки, их стремление найти «защитника», найти опору в лице кого-то более --сильного, нежели они (что, напомним, характерно для «пассивных» гомосексуалистов);

е). Вероятно, еще какие-то моменты, которые хоть и относятся к уже второстепенным деталям, но, так или иначе, служат подтверждением нашей теории о латентной гомосексуальности, которая была присуща Францу Кафке, и которая проявлялась на страницах его произведений.

И тогда уже, желая подытожить предпринятое нами исследование творчества Франца Кафки (в модели психоаналитической теории Фрейда), следует сделать один общий вывод: бессознательное Франца Кафки (то самое бессознательное, в общей массе которого сочетались и Эдипов комплекс, и садомазохизм, и латентная гомосексуальность, и чувство вины…, -- объединенные неврозом, психопатическими и психопатологическим расстройством личности), это самое бессознательное, бесспорно, оказывало самое активное влияние на творчество. Творчество, которое и было возможно только практически благодаря сублимации, с помощью которой, симптомы перечисленных нами перверсий и отклонений в психике – смогли проецироваться в образы героев произведений Кафки, тем самым, спасая сознание автора, от дальнейшего (и всецелого) поглощения бессознательным!

Зелинский С. А.

октябрь-ноябрь 2004 г.

Среди исследований творчества Ф. Кафки различными авторами (а стоит отметить работы Беньямина, Камю, Мараш, Озик, Бланшо, Синеок, Эмриха, Давида, Брода, Рудницкого, Зверева, Кругликова, Старобински, Манна и др.), в какой-то мере упускается одна немаловажная деталь, заметная, на наш взгляд, лишь при психоаналитическом подходе к анализу творчества. Это, -- «чувство вины». Чувство вины, которое, на наш взгляд, у Ф. Кафки было не только развито в гиперболической степени, но и, по всей видимости, -- вообще являлось основополагающей и мотивирующей позицией возможности (да и вообще необходимости) творчества. И уже тогда, как раз на это (причем, как на сами причины возникновения чувства вины, так и на следствие подобного развития) следует обратить особое внимание.

Так или иначе,-- это рождающееся (и постоянно поддерживаемое им) чувство вины,-- было некой, если можно так выразиться, объяснительной нитью, связывающей до того, казалось, разрозненные этапы собственной жизни.

И, конечно же, мотивы поведения героев его произведений. Все они: и Йозеф К. («Процесс»), и К. («Замок»), и Карл Россман («Америка»), и Грегор Замза («Превращение»), да и тот же самый Георг Бендеман («Приговор»)-- не только мучились чувством вины (за какие-то, быть может,-- абстрактные и некогда не существовавшие, но на подсознательном уровне более чем явственные, и уже отсюда становящиеся все более и более осознаваемыми, поступки; хотя, как бы то ни было, ни мотивы, ни, главное,-- ответ на вопрос: «за что?»,-- так никем из них и не был никогда разрешен), но и даже в большей мере, все герои произведений Кафки понимали, что, по всей видимости, расплата (уже наступающая «на пятки» своей антивеселостью, грустью, тоской и абсурдом возникновения) неминуема.

А раз так, то вслед за приближением ее (и, опять же, осознаванием пока только на уровне подсознания: как нечто, что, по всей видимости, конечно же, должно случится, но вот когда?.. Да и случится ли вообще?..), уже получала все права именно на «законность» наступления этого чувства. Хотя, заметим, это «понимало» лишь только сознание (достаточно быстро сдавшее свои позиции, и, может, легко впустившее в себя самое первое зарождение сомнений,-- находящегося доселе исключительно в бессознательном), тогда как подсознание (словно освободившись от груза ответственности), -- уже грозило воспротивиться, столь явному вмешательству.

А потому, и всячески противились осознанию (казалось бы, и ожидаемого ими) чувства вины и Йозеф К. (все пытавшийся «достучаться» до суда в поисках причин обвинения), и К. (подступающегося с разных сторон к неприступному руководству «Замка»), и Карл Россман (все чаще и чаще задававшегося вопросом: «за что?»), и Грегор Замза, даже, казалось бы, уже готовый осознать себя в роли жука. Да и Георг Бендеман, – да самой смерти не сдается в попытке «убедить» отца: в своей «лояльности». Все они, подсознательно, пытались как-то сопротивляться наступлению чувства вины. Хотя, надежда,-- что «все образуется»,-- отпала даже, у безумно любившей Грегора Замзу, его сестры – Греты.

Дата добавления: 2015-06-25