Guillelmus Catalaunensis Campellensis 7 страница

³⁴⁰ Häring. 1966. Р. 220, 58-82.

³⁴¹ Ibid. 1966. Р. 75, 28-31.

³⁴² Häring. 1966. Р. 109, 33-110, 54.

³⁴³ Ibid. 1966. Р. 143,52-146,23.

³⁴⁴ Перевод выполнен по изданиям: The Commentaries on Boethius by Gilbert of Poitiers. Ed. N. M. Häring. Toronto, 1966; Gilberti Porretae Commentaria in librum de duabus naturis et una persona Christi // PL. T. 64. Col. 1360-1368. Первая публикация: Вопросы философии. 1998. № 4. С. 105-120. Курсивом выделены в тексте цитаты из Боэция.

³⁴⁵ Комментарий минует первую часть трактата Боэция, где он определяет цели своего труда и проблемное поле, связанное с пониманием двух природ Христа («из двух природ» или «в двух природах»), и начинается с того раздела, который Гильберт поименовал «О природе»: «Итак, „природой" могут называться или только тела...» (продолжение цитаты см. в тексте Комментария). - Боэций. Против Евтихия и Нестория // Боэции. Утешение философией. С. 169. Далее все цитаты из трактатов Боэция даются по этому изданию.

³⁴⁶ Цитата не обнаружена.

³⁴⁷ В издании PL - «этики» (ethici).

³⁴⁸ В третьей части трактата Боэций так различает субстанцию и субсистенцию: «Субсистенция - это то, что само не нуждается в акциденциях для того, чтобы быть. А субстанция - это то, что служит неким подлежащим для других акциденций, без чего они существовать не могут. Она „стоит под" акциденциями как их подлежащее. Таким образом, роды и виды - только субсистенции; ибо роды и виды не имеют акциденций. А индивиды - не только субсистенции, но и субстанции, ибо сами они не нуждаются в акциденциях для того, чтобы быть... акциденциям же они служат подлежащими, давая им, таким образом, возможность быть» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 173- 174).

³⁴⁹ «Природа это те вещи, которые, поскольку они существуют, могут быть каким-либо образом постигнуты разумом... - „Каким-либо образом" добавлено потому, что Бог и материя не могут быть вполне и совершенно постигнуты разумом» (Там же. С. 169).

³⁵⁰ Предмет этики - постижение Высшего блага; предмет логики, «упорядочивающей способы оспаривания, рассуждения и также различения» (ср.: Боэций. Комментарий к Порфирию. С. 8), - правильный путь постижения Высшего блага.

³⁵¹ Т. е. как тела, как субстанции и как все каким-либо образом существующие вещи.

³⁵² «Если мы решим называть „природой" все существующие вещи, мы должны будем дать ей такое определение, которое включало бы все существующие вещи» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169).

³⁵³ См. об этом: Боэций. Комментарий к Порфирию. С. 75-99.

³⁵⁴ В PL вместо tamen (однако) - tantum (только), отчего изменился смысл фразы: «Он определяет природу такими дефинициями, с помощью которых ясно, какие это вещи - природа, а не только демонстрируется, что природа есть».

³⁵⁵ Ср. с иным прочтением этой фразы Боэция: «Природа есть [название] тех вещей, которые, поскольку они существуют, могут быть каким-либо образом постигнуты разумом» (с. 169).

³⁵⁶ У PL вместо quoniam (так как, поскольку) - quomodo (каким образом).

³⁵⁷ Под субсидирующим, как видим, Гильберт понимает представленную вещь в отличие от собственно субсистенции.

³⁵⁸ Opinio (мнение) всюду у Гильберта означает «предположение».

³⁵⁹ Термины concipere, conceptus означают и «воспринимать», «восприятие», и «схватывать», «схватывание» (умом или душой - animus), и «постигать», «постижение» - то же самое, что «конципировать», «концепт», непременно связанный с движением ума-души.

³⁶⁰ Или: «к Нему прикасаются как к некоему бытию». Глагол fingere, один из наиболее часто употребляемых у Гильберта, поскольку проблема создания образа и подобия для него одна из важнейших, а соответственно проблема истинности воображаемого бытия, связанная с идеей творения мира, кроме значений «воображать» «создавать», «творить», имеет значения «касаться», «ваять», «лепить». На это важно обратить внимание при огромном значении, которое придает Гильберт органам чувств в процессе формирования «душевного интеллекта». Он возвращает мысль к заданной Тертуллианом проблеме обожествленной телесности как следствия касания (рукотворности) человека Богом, благодаря чему человек и обладает свойствами творения и воображения, и соответственно проблеме личного Бога. См.: Неретина С. С. Парадоксы Тертуллиана // Человек. 1996. № 1. С. 68-81.

³⁶¹ Термин remotio (удаление, отклонение) в данном случае означает именно «отстранение», которое одновременно есть и выведение Бога из чувственно - и умопостигаемого, и делание странным, но не чуждым Ему чувственно и умственнопостигаемое.

³⁶² Ср.: «Природа есть [название] тех вещей, которые могут быть постигнуты разумом» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169). Выделено мной. - С. Н.

³⁶³ У Häring'a: saepe praeter adminiculum.... B PL наоборот: saepe propter adminiculum... («часто благодаря опоре», или «опираясь...», - то есть фраза приобретает противоположный смысл.

³⁶⁴ Ср.: «„Каким-либо образом" добавлено потому, что Бог и материя не могут быть вполне и совершенно постигнуты разумом» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 1G9. Выделено мной. - С. Н.). Гильберт настаивает на уточнении: речь идет не о материи вообще, а о первоматерии.

³⁶⁵ Здесь, на мой взгляд, очевидно различие между интеллектом-пониманием и разумом (ratio), который этого делать не обязан, оставаясь в пределах правильности суждения.

³⁶⁶ В изданном русском переводе этот фрагмент звучит так: «„Поскольку они существуют" мы добавили потому, что даже само [слово] ничто обозначает нечто, однако не природу» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169).

³⁶⁷ Т. е. «свойство». (Примеч. ред.)

³⁶⁸ Ср. комментируемый фрагмент: «... ничто обозначает нечто, однако не природу. В самом деле [ничто] обозначает не то, что нечто существует, а скорее небытие (non esse) вещи; а всякая [вещь] есть природа».

³⁶⁹ Ср. с переводом предыдущей фразы (см. примеч. 5 на с. 382). Комментарий Гильберта свидетельствует: у Боэция речь идет не о том, что природа - не вещь, а о том, что природа в отличие от «ничто», которого нет, есть. При этом надо учесть, что в изданном русском переводе слово «вещь» заключено в квадратные скобки, т. е. в тексте Боэция его нет.

³⁷⁰ Вариант: «Союз „или" употребляется в значении нестрогой дизъюнкции».

³⁷¹ «„Претерпевать" и „действовать" может все телесное и душа телесного; ибо она в теле действует и от тела претерпевает. Только действовать [может] лишь Бог и все божественное» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169). См. также: Аристотель. Категории. М., 1939. С. 34 (11b); Аристотель. Физика // Аристотель. Сочинения. Т. 3. С. 107. Аристотель полагает, что название обеих этих видов деятельности омонимично, или двуосмысленно (если пользоваться термином Боэция), если претерпевание назвать действием (об именах вещей см. примеч. 3 на с. 382 и примеч. 1 на с. 385, но, начиная с этого момента, Гильберт подводит именно к идее двуосмысленности, чего, кстати, напрямую нет в этом трактате у Боэция). Но, как кажется, и Боэций, и Гильберт обратили внимание на это рассуждение из-за того, что обнаружили природу как местопребывание обоих видов движения: природа обладает способностью вместе и «испытывать воздействие» (Аристотель), терпеть, и действовать, т. е. одновременно быть и действующим и испытывающим воздействие, что и есть истинная двуосмысленность.

³⁷² В «Комментарии к Библии», написанном Петром Коместором в том же XII в. и известном под названием «Схоластическая история», это «продолжительное» названо «вечными временами».

³⁷³ «Итак, вот тебе определение второго значения слова „природа", которое относится только к субстанциям» (Боэции. Против Евтихия и Нестория. С. 169).

³⁷⁴ «Итак, вот тебе определение второго значения слова „природа", которое относится только к субстанциям. Тем самым мы дали также и определение субстанции» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 169).

³⁷⁵ Ср.: «Ибо если словом „природа" мы обозначаем субстанцию, то, описывая природу, мы описали тем самым и субстанцию» (там же). На мой взгляд, nomen - не просто «слово», но «имя» как попытка определения (если учесть, что Средневековье работает в сфере модальной логики). Monstrare - скорее, именно «указывать» (а не «определять»), поскольку Гильберт не отождествляет «нечто» и имя, напротив, лишь в соединении они образуют «вещь» (нечто, вещающее о себе). Указание - формирование своего рода языкового представления о вещи, воображения вещи, создающееся, если вспомнить его же терминологию, «на кончике», или «на острие ума». Указание предполагает не слипание имени и субстанции, а - наоборот - зазор между ними. Сущее Двуосмысливается видением (умным зрением видно, что она есть), конципированием в душе, где душа пытается понять, каким образом высказывается нечто (а оно высказывается не полностью, что и позволяет полагать внимание Средневековья не столько к сущности, сколько к присущности), и приданием статуса реальности воображению, создающему «бестелесные тела», требующие для их опознания прикосновения, своего рода у-касания (см. примеч. 2 на с. 381). Обратим внимание на конструкцию фразы: «мы описали природу (naturam descripsimus)», но при этом «было воспроизведено описание субстанции (substantiae reddita est descriptio)» - личное местоимение первой части фразы вызвало «перед лицо» нечто не означенное, показав его наличную реальность.

³⁷⁶ В «Комментарии к „Категориям" Аристотеля» Боэций терминами aequivoca и univoca передал Аристотелевы «омонимы» и «синонимы», добавив к ним еще multivoca и diversivoca и пояснив, что все они при определенной направленности внимания могут стать эквивокативными, т. е. двуосмысленными, ибо главным в этих именованиях является установка на голос и его интенсивность, способные постоянно менять смысл произносимого. См.: Boetius. In Categorias Aristotelis commentaria // PL. T. 64. Col. 163-167.

³⁷⁷ В «Комментарии к „Категориям" Аристотеля» в главе «О равно- или дву-осмысленном» (De aequivoca) Боэций так объясняет эти термины: единосмысленными называются вещи, у которых совпадают имя и определение, многосмысленными - те, у которых имена разные, но единое определение и назначение, равноосмысленными - те, у которых имя одно, а определение другое, разноосмысленные - те, у которых не совпадают ни имя, ни определение.

³⁷⁸ Т. е. показывается двуосмысленность определения, позволяющая его называть описанием.

³⁷⁹ Или: «представители разных других философских школ» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 170).

³⁸⁰ «Природа есть начало движения» - цитата из «Физики» Аристотеля (Аристотель. Сочинения. Т. 3. С. 103, 228 и др.).

³⁸¹ См.: Аристотель. Физика. С. 104 и др.

³⁸² Гильберт различает «природное» и «естественное». Первое выражают не только термины natura, nativus, genero, generatio, второе - genuinus, двуосмысленный термин: одно его значение (от gigno) - природный как неподдельный, истинный, а другое (от gena) связано с глазной орбитой и прикрывающим ее веком. Само это словоупотребление, если его рассмотреть в связи с анализом Гильбертом всех возможностей и способностей субстанции как телесной, так и бестелесной, чрезвычайно важно, ибо вводит Аристотелеву идею становления в новый философский контекст, обнаруживая «подпорки», соединяющие воедино, не давая распасться, рожденное с естественным, конципированные к тому общим словом „природа" В этой точке соединения, скажем, в этом соединяющем гене вечное не только репрезентируется, но и обнаруживает свое полное присутствие, а глазная орбита есть сфера соединения разных мерцающих (в силу природного возникновения-уничтожения) точек зрения.

³⁸³ Категории Аристотеля, то есть «слова, высказываемые вне всякой связи» (Аристотель. Категории. М., 1939. С. 6), рассматриваются изначально как разновидности любой из них - качества или, как мы увидим ниже, - количества, которое образует и самое сущность (см. рассуждения о «ничто»), то есть категории лишаются своей категоричности.

³⁸⁴ Элементы - стихии: огонь, вода, воздух, земля.

³⁸⁵ Ср.: «Дело тут вот в чем: деревянное ложе, [например], также непременно будет стремиться вниз, и падает вниз оно привходящим образом» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 170).

³⁸⁶ Этим и дальнейшим рассуждением обосновываются, по крайней мере, две вещи, на которые хотелось бы обратить внимание:

1) Средневековая онтология случайного. В № 9 журнала «Вопросы философии» за 1996 г. опубликована статья Ю. В. Чайковского «Степени случайности и эволюции», где он, ссылаясь на Боэция, говорит о том, что Средневековье игнорировало проблему случайного как онтологическую, опираясь на неточно, на мой взгляд, прочитанное «Утешение философией» Боэция. О том, как продумывалась эта проблема в Средние века см. мои работы: Слово и текст в средневековой культуре. История: миф, время, загадка. М., 1994; Верующий разум. К истории средневековой философии. Архангельск, 1995; Верующий разум. Книга Бытия и Салический закон. Архангельск, 1995 (ст. «Прецедент Салического закона», а также: Хоружий С. С. Введение и Аналитический словарь исихастской антропологии // Синергия. М., 1995.

2) Вещь становится истинной не тогда, когда получила имя (поименованное нечто - aliquid, то есть «что», иное, чем другое «что», - всегда подразумевает это невидимое «иное что») или когда с нею что-то происходит (ложе падает не в силу того, что оно - ложе, а в силу того, что оно - земля, то есть падает нечто, имеющее другое имя). Она оказывается этой, реальной вещью и не в воображении: бытие вещью и воображение вещи - это формы реальности, причем без реальности воображения тело не стало бы телом. Можно сказать, что все аффекции в теле происходят только с учетом воображения и образуют плоть. Гильберт же тонко отличает реальность от истинности, ибо последняя может быть неовеществленной. Истинной вещь становится тогда, когда выполняет конкретную, только ей присущую функцию этой вещи. Функция же ложа в том, чтобы на нем лежали, причем в данный конкретный момент, в любом другом случае оно - лишь образ ложа, как и весь мир - лишь образ мира, если он не исполняет функцию «чистого единства», а любимое всем Средневековьем местоимение «это» чаще всего указывает - причем столь же определенно - на «то». Репрезентация есть условие презентации, полного присутствия «того», как и наоборот: лишь при полном присутствии «того» возможна репрезентация «этого»: случайное соединение земли и дерева (рода и вида) обеспечивало полное онтологическое присутствие ложа. Более того, эта функция обеспечена не природой, а искусством. Земля, которая есть род ложа, тоже может быть местом, где лежат, но она элемент, стихия, природа, ее функция - в ином. Если рассматривать ее (как и другие элементы) в плане проблемы универсалий, то она есть общее выражение не лежбища, а низа. Nihil же образуется силой воображения «между» порождающим (им может быть и Бог) и искусственным (им могут быть и элементы в качестве тварных). У «ничто» не местоположение, а предположение, где нет ни вещи, ни имени, а только туманный образ чего-то еще безымянного. Потому «ничто» - предельная универсалия, «схватывающая» в воображении вещь и не-вещь, бессловесное и имя.

³⁸⁷ Термины affectio, affectus, частые у Гильберта Порретанского, не означают просто субъектно-эмотивные состояния. Они являются указаниями на онтологические структуры реальности, чему свидетельство - дальнейшее изложение. Ср. сопоставления affectus и effectus в «Теологии Высшего Блага» Абеляра, опубликованной в его «Тео-логических трактатах» (Абеляр. Тео-логические трактаты).

³⁸⁸ В этом, как очевидно, пункт разногласия с Боэцием, который в определение природы включил, как мы помним, «все вещи, которые каким-либо образом существуют».

³⁸⁹ Само это словоупотребление (игра слов - accessus и abscessus) весьма характерно для Гильберта с почти физиологическим описанием природности с ее словно бы медицинскими «предрасположениями» (accessus) и «нарывами» (abscessus), свидетельствующими о неизменном свойстве мира к изменению своей конфигурации.

³⁹⁰ Употребление глаголов posse, inesse, adesse в содружестве с глаголом contingere, который означает не только «достигать» но и «прикасаться», «быть в контакте», не только свидетельствует о том, что для Гильберта, впрочем, можно сказать - и для всего периода Средних веков, важна не столько категория сущности, сколько при-сущности, но и переводит рассуждения о природе в план представления об эквивокативном - двуосмысленном - схватывании: во-существление чего-то немыслимо без прикосновения с при-сути-присутствующим. Собственно, это прикосновение, прочувствованное с помощью разного рода перцепций и концепций (возникающих в душе) и делает неотменяемым любую конкретность, любое «это», потому что «это» всегда указывает на «не это» как на возможность быть иным. Сама эта возможность быть иным связана у Гильберта, как мы помним, не с природой, а с искусством, которое покоится в чреве «ничто». Бытие «этим», однако, отсылает к «не-этому» (то есть к «ничто») не как к пустоте, а как к бесконечным возможностям (всемогуществу) Творца, всегда готового «это» преобразить в нечто совсем иное (см. рассуждения Тертуллиана о творении ex nihilo. Тертуллиан. О воскресении плоти // Тертуллиан. Избранные сочинения. С. 192-197.

³⁹¹ Информирование понимается как совместный процесс силового и речевого заталкивания природы в форму.

³⁹² Имеется в виду первый из трактатов в «Тео-логических трактатах», озаглавленный «Каким образом Троица есть Единый Бог, а не три божества». Ср.: «Божественная же субстанция... есть то, что она есть» (Боэций. Против Евтихия и Нестория. С. 148).

³⁹³ «Если роды [даны] различные и не подчиненные друг другу, тогда различны по виду и видовые различия [у них]; так, например, различия у живого существа и у науки. Видовыми различиями у живого существа являются: живущее на суше (пешее), двуногое, крылатое и живущее в воде. Но ни одно из них не является видовым различием у науки: ведь одна наука не отличается от другой тем, что она - двуногая» (Аристотель. Категории. М., 1939. С. 5).

³⁹⁴ См.: «Глоссы к „Категориям" Аристотеля» Абеляра (с. 413 настоящей антологии).

³⁹⁵ Абеляр. Теологические трактаты. С. 261.

³⁹⁶ См.: «Глоссы к „Категориям" Аристотеля» Абеляра (с. 412 настоящей антологии).

³⁹⁷ См.: «Глоссы к „Категориям" Аристотеля» Абеляра (с. 413 настоящей антологии).

³⁹⁸ Там же. С. 413.

³⁹⁹ Перевод выполнен по изданию: Petrus Abaelardus. Logica «Ingredientibus» (Closes de Milan) // Peter Abaelards. Philosophische Schrilten. Hrsg. von B. Geyer. 1. In: Beitrage zur Geschichte der Philosophie des Mittelalters. B. XXI, 1. Münister: Aschendorff, 1919. Курсив и подчеркивание курсива Б. Гейера. Публикуется на русском языке впервые. В примечаниях цитаты из «Категорий» Аристотеля заимствованы из: Аристотель. Сочинения. Т. 2. Курсивом в них выделены слова, которые последовательно комментируются Абеляром.

⁴⁰⁰ Ratio disserendi - так называлась диалектика. См. также: Boetii In Topiса Ciceronis commentaria // PL. Т. 64. Col. 1044.

⁴⁰¹ Петр Абеляр. Логика для «начинающих» // Петр Абеляр. Тео-логические трактаты. С. 52. См. также: Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 120 настоящей антологии).

⁴⁰² Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 123 настоящей антологии).

⁴⁰³ Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 120-121 настоящей антологии).

⁴⁰⁴ Там же. С. 122

⁴⁰⁵ Так переводились «категории». Praedicamentum имеет к тому же значение предвестия и проповеди.

⁴⁰⁶ Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 123 настоящей антологии).

⁴⁰⁷ Там же.

⁴⁰⁸ Имеется в виду любое нарицательное слово или название.

⁴⁰⁹ Абеляр различает определения сущностные (secundum essentia) и адъективные (secundum adjacentiam). Первые - определения существующих вещей, вторые - отыменных. Здесь и ниже essentia грамматически означает имя существительное, adjacentia - имя прилагательное. Логически оно отлично от субстанции, ибо, отвечая на вопрос «что есть?», обозначает нематериальный аспект вещи, выражая то субстанцию (если свидетельствует необходимое свойство вещи), то количество, то качество и т.д.

⁴¹⁰ Под субсистенцией Боэций понимал «то, что само не нуждается в акциденциях для того, чтобы быть. А субстанция - это то, что само служит неким подлежащим для других акциденций, без чего они существовать не могут. Она стоит «под» акциденциями как их подлежащее (subjectum)» (Боэций. Против Евтихия и Нестория // Боэций. Утешение философией. С. 173.

⁴¹¹ Со времен Августина под сентенцией понималось «то, что чувствуется душой или умом» (Августин. О Граде Божием. Т. 2. С. 177), то есть то, что погружено внутрь души, выражая глубинные внутренние смыслы.

⁴¹² См.: Петр Абеляр. Логика для «начинающих» (Глоссы к Порфирию) /./ Абеляр. Тео-логические трактаты. С. 53.

⁴¹³ См.: Боэций. Комментарии к «Категориям» Аристотеля (с. 124 настоящей антологии).

⁴¹⁴ См.: Боэций. Комментарии к Порфирию // Боэций. Утешение философией. С. 6-7.

⁴¹⁵ Boetii In Categorias Aristotelis libri quatuor // PL. T. 64. Col. 256 B.

⁴¹⁶ Ibid. Col. 162 AB.

⁴¹⁷ См.: Боэций. Комментарии к «Категориям» Аристотеля (с. 125 настоящей антологии).

⁴¹⁸ Там же.

⁴¹⁹ Аристотель. Категории, 1b 25.

⁴²⁰ Там же, 2а 5.

⁴²¹ Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 125 настоящей антологии).

⁴²² Там же.

⁴²³ Ср.: Боэций. Комментарий к Порфирию// Боэций. Утешение философией. С. И.

⁴²⁴ См.: Абеляр. Глоссы к Порфирию 47, 26.

⁴²⁵ Т. е. грамматически были бы прилагательными.

⁴²⁶ Присциан - латинский грамматик VI в. См.: Priscianus. Institutio de arte grammatica I 56, 29.

⁴²⁷ Речь здесь идет о словах, образованных от других слов, что называлось у Присциана denominativa (отыменное, пароним), причем этот термин применялся и к именам, и к глаголам. Как пишет И. В. Купреева в комментариях к диалогу «О грамотном» Ансельма Кентерберийского: «Ансельм в поздних работах в качестве синонима к denominativum использует термин nomen sumptum (имя заимствованное)» (Ансельм. Сочинения. С. 307). Скорее всего, в этом качестве этот термин использует и Абеляр.

⁴²⁸ Res здесь, по-видимому, как у Ансельма, понимается как то, «о чем мы говорим, что оно в каком-то смысле есть нечто» (цит. по: Ансельм. Сочинения. С. 315, примеч. A3, составленное И. В. Купреевой).

⁴²⁹ Аристотель. Категории 1b 25; Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 125 настоящей антологии).

⁴³⁰ Цитата из «Комментариев к Аристотелю» Боэция. Ср.: Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 125 настоящей антологии).

⁴³¹ Разумеется, эти два слова можно переводить, скажем, как «равнозвучное» и «однозвучное», если бы такой перевод не был бы слишком аморфен, тогда уж лучше бы сделать обратный перевод на греческий и передать их как «омоним» и «синоним». Возможно, стоило бы перевести как «двузначное» и «однозначное», сохраняя общий корень, но в таком случае из первого исчезло бы присутствие подвижности, которое до сих пор сохраняется в слове «экивок» и которое необходимо для понимания этой подвижности - не в смысле неустойчивости, а как раз наоборот, в смысле существования озвученного, произносимого, сказываемого слова, для которого характерна такая подвижность, понимаемая как устойчивое свойство сказываемого слова. В случае однозначности смысл «слипается» со знаком, в случае двусмысленности знак входит в состав смысла. Более того, в тексте сохраняется написание «двусмысленный» лишь до того момента, пока Абеляр сам не пояснит, что речь идет об эквивокации или эквивокатности как о дву-о-смысленности или дву-о-смысленном. После этого мы будем употреблять термины «двуосмысленный» или «эквивокальный», «двуосмысленность» или «эквивокация» на правах синонимов.

⁴³² См.: Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 121 настоящей антологии).

⁴³³ Имеется в виду противопоставление dici de subjecto и esse in subjecto. По-латыни так выражено то, о чем Аристотель говорит в 5-й главе «Категорий»: «сущность, называемая так в самом основном, первичном и безусловном смысле, - это та, которая не говорится ни о каком подлежащем и не находится ни в каком подлежащем, как, например, отдельный человек или отдельная лошадь» (2а 11-15). Однако иногда возникает впечатление, что esse in subjecto в контексте абеляровых размышлений стоит переводить как «быть в качестве субъекта», то есть быть самим субъектом. Об этой дистинкции см. также примеч. 24 к диалогу «О грамотном» Ансельма Кентерберийского (Ансельм. Сочинения. С. 312), где есть ссылка на исследования Д. II. Хенри (Henry D. P. Commentary on De grammatico. The historical-logical dimensions of a dialogue of St. Anselm's. Dordrecht; Boston, 1974).

⁴³⁴ Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 130 настоящей антологии).

⁴³⁵ См.: Там же.

⁴³⁶ Ср.: «Соименными называются те предметы, у которых и имя общее и соответствующая этому имени речь о сущности одна и та же, как, например, „живое существо" - это и человек и бык» (Аристотель. Категории 1а 5-10). Соименное (синоним) переведено Боэцием как однозначное.

⁴³⁷ Это весьма существенное место для понимания позиции Абеляра, где он не ограничивается ни интенсиональным, ни экстенсиональным контекстами, а обращает внимание именно на внутренний смысл имени, коренящийся в самой вещи (об этом он говорит чуть ниже), которая образуется через единство субъекта и субстанции. А это, в свою очередь, позволяет считать субъект-вещь (или субъектную вещь) тождественной субъект-субстанции (или субъектной субстанции) в соответствии с концептуалистскими требованиями существования (а не мышления) общего в вещи. В противном случае речь может идти о некоей призрачности вещи (в гностическом смысле), а не о воплощении слова.

⁴³⁸ Appellatio (от appellare) имеет здесь значение референции.

⁴³⁹ См. об этом: Боэций. Комментарий к Порфирию // Утешение философией. С. 19.

⁴⁴⁰ Там же. С. 20.

⁴⁴¹ См.: Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 127 настоящей антологии). См. также: Боэций. Комментарий к Порфирию // Утешение философией. С. 20. Речь здесь идет только о делении по привходящему признаку, которое в отличие от деления по значениям слова не называется эквивокативным.

⁴⁴² Здесь начинается комментарий того, что Аристотель называет омонимичным (одноименным): «Одноименными называются те предметы, у которых только имя общее, а соответствующая этому имени речь о сущности разная, как, например, ζώον означает и человека, и изображение. Ведь у них только имя общее, а соответствующая этому имени речь о сущности разная, ибо если указывать, что значит для каждого из них быть ζώον, то [в том и другом случае] будет указано особое понятие» (Аристотель. Категории 1а). Абеляр не ведет речи о материи.

⁴⁴³ Аристотель. Категории 1а.

⁴⁴⁴ В русском языке множественное число может быть выражено в собирательном имени.

⁴⁴⁵ Так передано выражение Аристотеля, переведенное на русский язык как «речь о сущности разная».

⁴⁴⁶ Здесь, как это следует из нижеприведенного примера, речь идет не о разных именах, а о разных значениях имен, благодаря чему и имена кажутся разными.

⁴⁴⁷ Абеляр полагает, что и слово бывает двуосмысленным, поскольку полагает в нем несколько значений: значение понятия, представляющего единичную вещь, и знак самой вещи, следуя в этом Августину, который писал, что «слово - это знак имени, а имя - знак реки, река же - знак предмета, который может уже быть видим» (Августин. Об учителе // Августин. Творения. С. 275). К тому же здесь очевидно демонстрируется (об этом справедливо пишет И. В. Купреева в комментариях к диалогу Ансельма Кентерберийского «О грамотном»: Ансельм. Сочинения. С. 309) техника двусмысленности общего термина.

⁴⁴⁸ В русском переводе этому выражению соответствует «ибо если указывать» (т. е. ведь если укажет).

⁴⁴⁹ Ср.: Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 130 настоящей антологии).

⁴⁵⁰ См.: Боэций. Комментарий к «Категориям» Аристотеля (с. 128 настоящей антологии).

⁴⁵¹ «Соименными называются те предметы, у которых и имя общее, и соответствующая этому имени речь о сущности одна и та же, как, например, „живое существо" - это и человек и бык. В самом деле, и человек и бык называются общим именем „живое существо" и речь о сущности [их] одна и та же. Ведь если указывать понятие того и другого, что значит для каждого из них быть ζώον, то будет указано одно и то же понятие» (Аристотель. Категории 1а 5-10).

Дата добавления: 2015-06-25