Всегда говори «всегда» – 3 15 страница

Сергей сбросил с себя его руку и нетвердой походкой вышел из ресторана.

«И почему я тогда не вправил ему мозги, – в который раз с горечью подумал Стрельников, ускоряя шаг. – Теперь на кону – не только семья Сергея, но и судьба «Стройкома»…»

Оксана взяла тайм‑аут.

Это означало выкинуть из головы Барышева – на время, конечно, – и навести в своей жизни порядок, хотя бы материальный.

…Так, ничего особенного, толстый папик, ни черта не понимающий по‑русски…

Теперь у нее был и холодильник, и кондиционер, и вода из крана в любое время суток. Все это было, правда, в съемной квартире, но элитный дом ее на данный момент устраивал.

Как и статус любовницы.

В общем, она затихла, собираясь с силами и готовясь к удару, правда, каким он будет и когда – Оксана не знала.

Она просто выжидала подходящего момента и благоприятных обстоятельств. А пока… зализывала раны в относительном комфорте с относительно не противным папиком.

Днем она пропадала в «Стройкоме», а вечером… бездельничала с бокальчиком виски и сигариллой.

Иногда звонила в Москву Ленке. Хотя не очень‑то и хотелось – выглядеть перед подругой неудачницей было ниже ее достоинства, поэтому Оксана не преминула побыстрее сообщить ей, что все у нее в жизни наладилось, а Барышев…

Эпизод, к которому она не вернется.

Он сам прибежит. Потому что еще не знает, как завяз, впустив ее в свою жизнь.

Сегодня Ленка позвонила сама.

– Как там твой таец? – что‑то жуя, поинтересовалась она.

– В порядке, – потягивая виски со льдом, лениво протянула Оксана. – Свое дело делает… Ты бы видела, в какой квартире я сейчас живу!

– Сильно противный? – спросила Ленка.

– Да нет… – Оксана засмеялась, вспомнив пузатого лысого Сомбуна. – У него масса достоинств, но есть и недостатки.

– Женат! – догадалась Серегина.

– Да мне без разницы. Бабки, как икру, для меня мечет, и ладно.

– А как же Барышев?

– Да чего ты заладила – Барышев, Барышев! – разозлилась Оксана. – Ты ж знаешь, я не люблю проигрывать…

– Значит… будешь его еще доставать?!

– Да плевать мне на него! – закричала Оксана. – Плевать! Ну, все! Жарища жуткая, поеду на море!

– Оксан… – Ленка перестала жевать, затихнув на том конце.

– Ну что еще?!

– Я тут… с человеком одним познакомилась, случайно, в метро.

– Влюбилась, что ли? – хмыкнула Оксана, представив «человека», который мог клюнуть на Ленку.

– Ну да… И он, кажется, тоже.

Оксана, не сдержавшись, громко захохотала.

– Ой, не могу! Надеюсь, он не гастарбайтер? Смотри, Ленка, а то квартиру оттяпает, глазом моргнуть не успеешь.

– Да нет, Оксан… То есть да, гастарбайтер, только американский. Очень богатый. У него несколько ферм своих, куриных. А в метро он для прикола катался. Замуж зовет и в Америку. Как думаешь, соглашаться? Боюсь я миллионеров этих…

– Дура ты, Ленка.

Оксана бросила трубку и швырнула стакан с виски в стену.

«Боюсь я миллионеров этих…»

Это был плевок в душу.

С особой жестокостью.

Неужели не врет?!

Или Ленка не так проста, как кажется, или у миллионеров поехали крыши…

Во всяком случае, если все это правда, подруги у нее больше нет.

Грозовский объяснял по телефону Дунаеву, как проехать в типографию, когда в кабинет ввалился вдрызг пьяный Барышев.

– Слушай, я перезвоню тебе, – быстро свернул разговор Дима, уставившись на Сергея.

– Где моя жена?! – обдал его перегаром Барышев и, пошатнувшись, схватился за стул с таким видом, будто собирался бросить его в Грозовского.

– Это вместо «здравствуй»? – усмехнулся Дима.

– Вместо всего! – заорал Сергей. – Ответь мне, я задал вопрос!

– Может быть, сядешь?

– Напрасно ты считаешь, что это что‑то изменит. Пожалуйста, я сяду. – Барышев с грохотом переставил стул поближе к столу и картинно уселся, закинув ногу на ногу и сцепив руки на коленке. – А теперь спрашиваю еще раз – где моя жена?

– Я тебе этого сказать не могу, – сдержанно ответил Грозовский, чувствуя себя последней сволочью и предателем.

– Не знаешь, да? – пьяно ухмыльнулся Сергей.

– Знаю, – тяжело вздохнул Дима.

– Тогда в чем дело?

– Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Ольга не хочет, чтобы ты это знал.

– Ольга не хочет. Она не желает! – Барышев взял со стола карандаш и сломал его пополам. – А ты, как я посмотрю, прекрасно осведомлен насчет желаний моей жены!

– Успокойся…

– А ты меня не успокаивай! – Барышев швырнул обломки карандаша в Грозовского и вскочил с явным намерением кинуться в рукопашную.

Вот и поговорили…

Даже с учетом выпитого приступ ревности был так неуместен, что у Димы в глазах потемнело от злости.

– А ты на меня голос не повышай! – заорал он. – Тоже мне, супермен! Тебе такая баба досталась, а ты!.. Дурак, вот ты кто!

– А ты все успокоиться не можешь, что она не тебе досталась, да?! Что она меня выбрала? А сейчас своего часа дождался?! – Барышев глыбой наступал на Грозовского, готовый ударить.

– Что ты несешь, идиот?!

– Да я тебя насквозь вижу! Кусок свой урвать хочешь! Ну, и как?! Получается?! Получил уже свое? Как тебе мое место в постели? Впору пришлось?!

Грозовский ударил первым, потому что слушать этот бред не было сил. Врезал по челюсти так, что захрустели пальцы.

– Значит, так разговаривать будем? – Барышев будто и не заметил удара, не пошатнулся, кажется, не моргнул даже. – Хорошо. Я не против.

Он скинул пиджак и закатал рукава рубашки. Дима предусмотрительно убрал с полки рекламный образец дорогого коньяка и встал в боевую стойку.

Надя влетела в «Солнечный ветер», словно на крыльях, и сразу побежала к художникам.

– Вот! – бухнула она на стол Кате стопку эскизов. – Результат долгих раздумий и сомнений!

– Что, выбрала наконец? – улыбнувшись, поинтересовалась Катя.

– Выбрала, – счастливо выдохнула Надя, усаживаясь в глубокое кресло. – До чего уж выбирать не люблю, ужас прям! – пожаловалась она. – Если, например, висит в магазине одна кофточка, синенькая, я ее возьму, куплю и со спокойной душой уйду. А если, не дай бог, еще и красненькая, то тут я изведусь вся!

– Мне бы твои заботы! – засмеялась Катя.

– Ой! Ну ты скажешь тоже! У меня этих забот счас полон рот! Помещение пока нашла для бюро – думала, помру. Теперь это… народ набираю. Тоже с ума сойти! – Надя схватила со стола пару эскизов и начала ими обмахиваться – как бы она ни устала, но состояние окрыленности было вызвано именно этими хлопотами по организации бюро.

– И по какому принципу ты народ набираешь? – заинтересовалась Катя.

– Да я без принципов. Кто работать умеет, того и беру. С этим, правда, тоже морока! Я ж их на вшивость проверяю старым казацким способом – окна предлагаю помыть в бюро. Ну, не целиком, а так, частями. Первый‑то раз окна грязные были, а теперь приходится их специально пачкать. Смех один! Вот! – Она протянула Кате эскизы, которыми обмахивалась. – Эти выбрала. Ольга сделала. По дружбе…

– Ольга? – Катя посмотрела на изящный профиль Золушки и вернула эскизы Наде. – Как у нее там дела? С мужем не помирилась?

Надя вздохнула и не ответила – меньше всего ей хотелось кидать сотрудникам агентства такую тему для обсуждения, как отношения Ольги с Барышевым.

– Он, кстати, здесь, – усмехнулась Катя, правильно расценив Надино молчание. – У Димочки твоего уже полчаса в кабинете сидит.

– Кто?! – Надя вскочила. – Барышев?!

– А что, у нее есть какой‑то другой муж? – съязвила художница.

Барышев был очень мощным, но Грозовский – трезвым.

Поэтому бой шел с переменным успехом. Его результатом стали сломанный стул, набухающий под глазом фингал у Грозовского и все‑таки разбитая бутылка рекламного коньяка.

Димка готовился ответить хуком справа, когда в кабинет ворвалась Надя и бросилась между ним и Сергеем.

– Дима! Сережа! – закричала она, встав в позу рефери – с разведенными в стороны руками – и не давая им подойти друг к другу. – Вы с ума сошли, что ли?!

Грозовский закурил, чувствуя, как саднит кулак и пульсирует боль в висках.

– Дураки! Дураки оба! – всхлипнула Надя.

– Ладно! Я с тобой еще поговорю, – мрачно бросил Барышев и вышел, шибанув дверью так, что с полки слетела какая‑то папка…

– Идиот! – фыркнул Грозовский. – К Ольге приревновал меня, представляешь?

Надя, не ответив, выбежала из кабинета.

– И коньяк разбил, псих…

Дима пнул осколки на полу и заорал:

– У одной ступор, у другого – буйное помешательство! А я, я тут при чем?!

Надя догнала Барышева у машины.

– На! – сунула она ему сложенную вчетверо бумажку. – Тут адрес Олин и телефон. Только не звони, она трубку бросит. Сам езжай, может, и удастся тебе уговорить ее.

Барышев развернул бумажку. Жадно вчитываясь в название улицы, номер дома и квартиры, он шевелил губами, словно читая молитву.

– Гад ты самый настоящий, – беззлобно сказала Надя. – Так бы и убила тебя.

– Спасибо, Надюш, – прошептал он, зажимая в кулаке адрес. – Спасибо!

Она махнула рукой и пошла к своему «жуку», глотая подступившие слезы.

Господи, она‑то думала, самое страшное – это измена. А самое страшное – не суметь простить, если любишь…

Он надавил кнопку звонка с излишним остервенением, но по‑другому Сергей не мог – такой надрыв был в душе, что хотелось не только трезвонить изо всех сил, но и кричать, и колотить в дверь ногами.

Только бы адрес был верным… Только бы она и отсюда не съехала.

Дверь распахнулась, Ольга, увидев его, равнодушно пожала плечами.

– А, это ты…

– Оля…

– Дети спят, – перебила она его. – Подожди меня на улице. Я к тебе выйду.

«Я к тебе выйду!»

Барышев бросился вниз по лестнице, как подросток, перепрыгивая по несколько ступенек сразу.

Она выйдет к нему, она выслушает, и хоть нельзя ее схватить и украсть, можно хотя бы попробовать объяснить, что человек, совершивший такую страшную ошибку и осознав ее всей силой сердечной боли, никогда ее больше не повторит.

Этот убедительный аргумент пришел ему в голову, пока он трезвел, принимал душ, пил кофе и добирался до Ольги на такси.

Этот аргумент был единственным, и он на него очень рассчитывал.

Ольга вышла, когда он докуривал вторую сигарету.

– Я тебя слушаю, – сухо сказала она.

У него пересохло в горле.

– Здравствуй, – еле выговорил Сергей.

– Здравствуй, здравствуй, – небрежно повторила она. – Ты не против, если мы пройдемся? Холодно стоять.

Она подняла воротник шубы и пошла по дорожке, не очень заботясь, следует ли он за ней.

– Оля! – Барышев догнал ее большим неуклюжим прыжком и понял, что напрочь забыл свой убийственный, единственно правильный аргумент… – Я знаю… я понимаю, что прошу почти невозможного… Я тебя умоляю, Оля… Прости меня.

Какими пустыми, какими ничтожными казались ему собственные слова.

– Это все, что ты хотел мне сказать?

– Оля!

Может, все же украсть ее? Раз аргумент так безнадежно забыт…

– Скажи, что я должен сделать, чтобы ты меня простила? Скажи! Я на все готов! Оля! Если бы ты знала, как я мучаюсь. Как мне стыдно, каким мерзавцем я себя чувствую!

Он говорил взахлеб, задыхаясь, и нес такую ерунду…

– Я не могу без тебя! Без детей! Для меня жизнь смысл потеряла! Что мне сделать, чтобы ты простила, что?!

– Ты ее полюбил? – Ольга остановилась и посмотрела ему в глаза. – Оксану?

– Нет! – закричал он. – Нет! Нет! Это было… это было какое‑то наваждение… Я сам не понимаю, как это со мной произошло! Я не могу никого полюбить, кроме тебя…

– Вот видишь, – она снова пошла не спеша, словно зная финал этого разговора и не торопясь ускорить его. – Это же и есть самое страшное. Если бы ты полюбил другую женщину, мне было бы горько, невыносимо больно. Но я даже не знаю, как назвать то, что я чувствую сейчас… Ты предал меня просто так… походя. Ты предал меня от скуки?

– Нет! Нет! Все не так!

Все, что он говорил, было невыносимо глупо и пошло, но по‑другому он не умел, не мог…

– Не трать на меня слова, Сережа, – словно прочитала она его мысли. – Не надо. И хорошо, что ты заехал, я сама собиралась тебе звонить. Я подала на развод. На днях тебе придет повестка в суд.

– Оля, прошу тебя! – Он схватил ее за плечи, но тут же отдернул руки, наткнувшись на презрительно‑холодный взгляд. – Дай мне шанс! Пожалуйста! Я готов сколько угодно ждать! Год, два, десять! Оля!

– Уже поздно. Езжай домой, Сережа.

Она развернулась и пошла к подъезду.

– Оля!

Громко хлопнула подъездная дверь.

Человек, который сделал роковую ошибку, никогда ее не повторит, вспомнил Барышев.

– У меня теперь иммунитет на подлости, – прошептал он. – Оля… Я теперь лучше, чем был…

* * *

Дунаев, закинув ноги на стол, еще раз просмотрел все эскизы и веером бросил их на пол.

– Бездарь на бездари, – проворчал он и закурил.

Ну, ничего, будем работать с тем, что есть… Еще раз худсовет, снова выволочка, глядишь, с третьего раза нарисуют эти шарикоподшипники как‑нибудь… завлекательнее.

В кабинет заглянула Ася – «девушка‑ресепшн», как про себя называл ее Денис.

– Денис Николаевич, к вам можно?

– Всегда. – Он и не подумал снять со стола ноги – пусть привыкают к его начальственному положению.

– Вот. Это ваша почта.

Ася просеменила к столу и положила перед ним стопку конвертов.

Он окинул ее взглядом – ничего, но не супер. Могла бы быть повыше, посмазливее и поумнее.

Поймав его взгляд, Ася замерла и задумалась, словно подыскивая повод задержаться подольше.

Да, и поумнее, усмехнулся про себя Дунаев. Вон как лицо напряглось от нехитрых мыслей.

– А к нам снова Ольга Михайловна пришла! – выпалила Ася итог своих долгих раздумий. – Она у нас работать будет. Раньше она вместо вас была, ну, то есть на вашем месте, потом уволилась, а теперь снова пришла…

– Да? Что ты говоришь?! – Денис снял со стола ноги и посмотрел на Асю немного иначе – пусть глуповата, в этом есть своя прелесть.

– Да, – Ася кокетливо присела на стол, заманчиво поболтав длинной ногой. – Только теперь она просто… ну, не главная, как раньше, а просто художником. Она сейчас с Дмитрием Эдуардовичем разговаривает.

– Я смотрю, ты все знаешь, – сказал Дунаев, с преувеличенным интересом сканируя взглядом ее ноги. – Все‑все? – уточнил он.

– Угу, – Ася одернула юбку, которая заканчивалась там, где начинались ноги.

– Про всех, про всех?

– Угу.

– А со мной своими знаниями поделишься? – Денис игриво потрепал мизинцем подол ее юбки.

– А вам про кого? – Ася слегка отодвинулась, показывая, что она девушка с характером.

– Ну… Да хотя бы про ту же Ольгу Михайловну. Какие‑нибудь подробности, а?

– Про Ольгу Михайловну? – разочарованно протянула Ася. Кажется, у нее в запасе были более яркие персонажи, но Дунаева интересовала только его предшественница.

– Должен я знать, с кем мне придется работать? – с шутливым возмущением воскликнул он.

– Ой… – Ася вдруг встала и отошла к двери. – Мне про такое неудобно…

– Это про что же «такое»?! – Дунаев подскочил к ней и взял за руку. – Ну‑ка, ну‑ка…

– Ну… – Ася потупилась, изображая смятение, но руки не отняла. – Ну, она раньше с Дмитрием Эдуардовичем… ну, это… вы понимаете…

– Понимаю. – Денис вернулся в свое кресло и опять закинул ноги на стол.

Будет труднее, чем он думал сначала, но он справится. Его хитрость, ум и талант – против постельной интрижки какой‑то там Ольги Михайловны. Ха!

– Я пошла? – уныло спросила Ася, понимая, что интерес к ней иссяк.

– Что? Да, иди. – Он затушил сигарету и на всякий случай подмигнул «ресепшн» на прощание – очень полезная дурочка. – Ты там это… держи меня в курсе, лады?

Ася оживилась, воодушевленно кивнула и ушла, звонко цокая каблуками.

– Для меня это даже лучше, Дима, – тихо говорила Ольга Грозовскому, сидя напротив. – Мне сейчас удобнее – простым художником. Меньше ответственности, проще, да и времени у меня теперь не так много. Петька, Мишка с Машкой, Костя… Нет, это в самом деле мне сейчас удобнее.

Она говорила правду, но видела, как мучается Грозовский, вынужденный отказать ей в месте начальника креативного отдела.

– Чуть пораньше бы… – Дима страдальчески потер и без того красные от смущения щеки. – А теперь… Сама посуди – не могу я с человеком так поступить, с Задунайским этим…

– Конечно, Дима.

– Твое место почти год пустовало… – продолжал он оправдываться.

– Да все нормально, Дима, – для убедительности, что «нормально», Ольга улыбнулась и похлопала его по руке. – Правда!

Он встал, еще раз потер щеки и с наигранной бодростью произнес:

– Ну, вот и славно! Значит, договорились? Завтра можешь приступать к труду и обороне.

Ольга кивнула, хотела выйти, но тут в кабинет заглянул высокий парень со странно светлыми, будто бесцветными, глазами, обрамленными смоляными ресницами.

– Не помешаю? – вкрадчивым баритоном поинтересовался он.

– Заходи, заходи! – обрадовался Грозовский. – Как раз очень кстати! Оль, знакомься, это Денис.

Дима похлопал по плечу парня, и тот ослепительно улыбнулся, показав ряд идеальных зубов.

– Вот, решил зайти, познакомиться с новыми кадрами, – пояснил он свой визит.

– Однако! – засмеялся Грозовский. – Мы еще разговор не закончили, а тебе уже все известно!

– Профессиональное кредо – быть в курсе всех событий! – отрапортовал Денис.

– Я не новый кадр, а хорошо забытый старый, – грустно улыбнулась Ольга.

– А вот это вы зря, – Денис проникновенно посмотрел на нее, и Ольге стало не по себе, такими необычно контрастными были его глаза – смоляные ресницы и блекло‑голубая радужка. – Зря! – поднял он палец. – Судя по всему, вас здесь все хорошо помнят…

– Судя по чему?

– Я во многом ориентируюсь с помощью профессионального чутья, не более того…

Ольга дослушивала его уже на ходу, направляясь к кабинету художников. Наверное, это невежливо, тем более что Денис – ее начальник теперь, но ей было наплевать.

Скорее бы завалили ее работой – только так можно попытаться нырнуть, а потом отплыть в сторону.

Эта Ольга Михайловна оказалась та еще штучка…

Такую голыми руками не возьмешь. Умная, стерва, хотя строит из себя зайку и душку.

А главное, очень не вовремя она появилась – как раз в тот момент, когда в логово «Солнечного ветра» пришла пора подтягивать своих проверенных и преданных людей…

В глубокой задумчивости Денис шел к машине, прикидывая, как бы намекнуть шефу на необходимость принять на работу «нужных» ему людей. Как убедить, что любовницы любовницами, а начальнику отдела полагаются для пользы дела «свои» кадры.

– Меня сегодня не жди, – обгоняя его, на ходу бросил Грозовский. – Смотайся к заказчику, потряси его как следует, только не перестарайся.

– Хорошо.

– Если поймешь, что он готов, сразу договор подсовывай. Езжай прямо сейчас. – Грозовский нетерпеливо пикнул сигнализацией, открывая машину. – Заказ выгодный, упускать нельзя. Кстати, Ольгу сразу подключи, она баба толковая.

– Да я не сомневаюсь, но… – Денис замолчал, соображая, стоит ли прямо сейчас идти ва‑банк или потом – исподволь, незаметно подвести его к правильному решению…

– Что? – раздраженно спросил Грозовский, садясь за руль. – Что ты хочешь сказать?

– Если честно, у меня на это место свои планы были. Хотел одного мужичка взять. Тоже… толкового.

– Планы придется менять, – отрезал шеф, заводя движок, но тут же смягчился. – Не расстраивайся, мы скоро расширимся, и твоему толковому мужику место найдется. Канадский заказ благодаря твоим стараниям обретает все более реальные очертания. Я как раз сейчас в посольство еду. Ну, все, действуй давай!

Грозовский уехал, а Денис достал телефон.

Что ж, не получилось ва‑банк, будем исподволь. Вам же хуже, Ольга Михайловна.

– Але, – прикрыв рукой трубку, тихо сказал Дунаев. – Пока тормозим. Непредвиденные обстоятельства.

Как‑то не получалось жить по‑прежнему.

Она очень старалась, но не получалось.

Вот, и на работу устроилась, чтобы встряхнуть себя, но мертвое равнодушие внутри не пробивалось ничем.

Экая невидаль – предали ее. Первый раз, что ли. Другое дело, что в роли предателя Сережу она не представляла. До сих пор. И поэтому с такой болью и кровью прорывается к осознанию этой мысли.

Ольга доставала из машины пакеты с продуктами и который раз твердила себе – эка невидаль, предали. Переживем. Первый раз, что ли? Нырнем и вынырнем в другом месте – бодрые, свежие, готовые к новой жизни и новой любви.

– Простите, пожалуйста, это второй корпус? – окликнул ее мужской голос из проезжавшего мимо черного джипа.

– Второй, – не оборачиваясь, ответила Ольга.

– Дом восемнадцать, второй корпус, да?

– Да.

Ольга закрыла машину и пошла к подъезду.

– Спасибо! Вы меня спасли, – продолжал преследовать ее голос.

Мягко хлопнула дверь джипа, сзади послышались торопливые шаги.

– Я минут двадцать по вашим дворам катался!

Ольге не было никакого дела до того, кто и сколько катался по дворам, поэтому она промолчала и, придерживая пакеты одной рукой, стала открывать подъездную дверь.

– Разрешите… – Обладатель веселого голоса подхватил ее пакеты. – Давайте, давайте! Нам с вами по пути.

Сил сопротивляться не было, и Ольга безропотно отдала пакеты. Она видела только край черного кашемирового пальто, темные брюки и дорогую кожу ботинок, что хотя бы давало гарантию, что их обладатель не польстится на ее продукты и не украдет их.

Смотреть ему в лицо было неинтересно. И лень.

Ольга нажала кнопку, вызывая лифт.

– У меня тут друзья живут, – мягким баритоном продолжал вещать обладатель дорогих ботинок. – На восьмом этаже. А вам на какой?

Ольга промолчала, но и это не угомонило ее спутника.

– Меня несколько лет в Москве не было. Вот, вернулся, а они переехали! Но они давно здесь живут, а вы?

– Недавно, – отрезала Ольга.

Они зашли в лифт, и тут не было никакой возможности не смотреть ему в лицо. Черноволосый красавчик и явный баловень судьбы – холеный, расслабленный и уверенный, что любая будет у его ног, если он только захочет.

Ольга даже ухмыльнулась – неужели она похожа на объект, который нуждается в столь примитивном обольщении?

Мачо глуп, похоже, как пробка. Несмотря на очевидный материальный достаток.

– И как это вам муж позволяет таскать такие тяжести? – улыбнулся он улыбкой из разряда «сражающих наповал».

– У меня нет мужа, – резко сказала Ольга в большей степени себе.

Его взгляд зацепил ее руку с обручальным кольцом.

Лифт остановился. Ольга попыталась забрать у свалившегося на голову ухажера свои пакеты, но он отстранился.

– Давайте уж я до дверей…

Интересно, если послать его на тюремном жаргоне, как он отреагирует?

Экспериментировать она не стала и молча дошла до своей квартиры. Кашемировое пальто преследовало ее по пятам.

– Все. Я дошла. Еще раз спасибо.

Он с явной неохотой передал ей пакеты. Обволакивающий взгляд, тонкий парфюм, еле заметная щетина на скулах, стильная стрижка…

Скучно. И пошло. А может, даже – опасно.

– Если вы предложите донести все это до холодильника, я подумаю, что вы маньяк‑убийца, – предупредила она.

– Аргумент весомый! – Мачо шутовски откланялся, подошел к лифту и нажал кнопку, не отрывая взгляда от Ольги.

Она засмеялась бы, если б могла смеяться – развестись не успела еще, а принцы на голову сыплются.

– У Пети морковный сок кончился, – сообщила няня, едва Ольга переступила порог.

– Хорошо… Я куплю.

На глаза навернулись слезы. Час убила на походы по магазинам, а про сок не вспомнила.

– И творог!

– Хорошо.

Стараясь не зареветь в голос, Ольга начала раздеваться. Няня унесла пакеты на кухню.

– Только творог жирный больше не покупайте! – крикнула она.

– Хорошо! – Ольга мельком увидела свое отражение в зеркале – вроде такая же, как и прежде, только… не она это.

Та, что сейчас, должна быть маленькой, сгорбленной древней старушкой с выцветшими глазами, беззубым ртом и палкой‑клюкой, без которой невозможно сделать и шага.

Из кухни вышла возмущенная Анна Алексеевна с пакетом молока в руках.

– Ольга! Оно же просроченное! Куда вы смотрели?!

– Господи! – закричала Ольга, срываясь на визг. – Да оставьте же вы меня в покое! Ну что?! Что вам от меня еще надо?!

Слезы хлынули градом, а на плечи будто навалились тысячи атмосфер – где, где она, та самая палка‑клюка, с помощью которой можно удержаться на ногах?!

Анна Алексеевна подошла к ней и обняла.

– Тихо, тихо, – ласково похлопала она по спине Ольгу, словно той было пять лет, а не двести… – А вообще‑то, поплачь, поплачь… Со слезами вся боль выходит.

А утром она, улыбаясь, шла по коридору агентства с гордо поднятой головой.

Высокие шпильки словно отстукивали быстрый ритм ее новой жизни – раз‑два…

«Солнечный ветер» приветствовал ее улыбками и поздравлениями с возвращением на работу.

– Ольга Михайловна? Неужели?! Снова к нам? Ура!

– Ой! Это вы? Вернулись? Как здорово…

– Поздравляем! Дмитрий Эдуардович сказал, что вы снова работаете. Нужно отметить!

Она кивала, отвечала и улыбалась. И отстукивала шпильками – раз‑два…

– О! Привет! – на нее налетел Тимур, схватил за руку и крепко пожал. – С первым вас, так сказать, рабочим днем! С началом трудовых будней!

– Здравствуй. Давно тебя не видела…

– А я только что из отпуска! – Тимур весело тряхнул всклоченной, как всегда, шевелюрой. – А тут – сплошные сюрпризы! Столько перемен, прямо хоть в отпуск не ходи! – Он распахнул дверь кабинета художников и взмахнул рукой. – Прошу! К нашему шалашу!

Ольга села за стол в некоторой растерянности – с чего начать? Справа лежала папка предложений заказчиков, слева – бумага и карандаши.

– Тебя, между прочим, Дунаев просил зайти, – сообщил Тимур, занимая за большим столом место напротив.

– Дунаев? А кто это?

– Здрасьте! Начальство надо знать.

– Денис, что ли? – догадалась Ольга, вспомнив полупрозрачные глаза новоявленного начальника.

– Кому Денис, а кому Денис Николаевич. Серьезный мужчина. Говорят, всех на рога поставил.

– А Дима что? – Ольга с трудом представляла, чтобы кто‑то, кроме Грозовского, мог поставить агентство «на рога».

– А Дима все больше в Монреале последнее время, – усмехнулся Тимур, пятерней взлохматив буйную шевелюру.

Ольга раскрыла папку заказчиков.

– Над чем сейчас работаем?

– Я над спортивным инвентарем, а что там еще, честно, не очень знаю. Слышал, есть тема покрышек и детского питания, но точно не скажу. Иди, иди к Дунаеву, он уже два раза про тебя спрашивал.

Ольга захлопнула папку. К Дунаеву так к Дунаеву.

Ей все равно.

Начальник сидел в ее кабинете, в ее кресле и за ее столом, на котором бесцеремонно разместил свои длинные ноги в огромного размера «казаках».

Ольге не показалось, что его специфические глаза излучают радушие.

Но ей было все равно.

– Вы меня вызывали?

– Да, да! – Денис скинул ноги со стола и затушил в пепельнице недокуренную сигарету. – И, вот что, давайте будем на «ты». К чему эти церемонии? Хорошо?

– Как хотите… Как хочешь, – пожала плечами Ольга.

– Отлично. Да ты садись, садись!

Ольгу покоробило от этого «ты» и панибратского тона, но она, не подав вида, села в кресло напротив своего стола и своего места, которое так прочно обжил светлоглазый тип по фамилии Дунаев.

– Вот, – он подвинул к Ольге красную папку. – Займись этим заказом. Учти, он очень ответственный.

– Что это? – Ольга раскрыла папку, обнаружив в ней какие‑то чертежи.

– Автопокрышки. Фирма на нашем рынке новая, так что полный простор для творческой фантазии.

– Автопокрышки? – Ольга захлопнула папку. – Я слышала, есть тема детского питания. Может быть, ее мне дашь?

– А чем тебя эта не устраивает? – хмыкнул Денис, откидываясь на спинку кресла и забрасывая ноги на стол.

– Я не очень в этом разбираюсь.

– Разберешься, – Дунаев закурил, выпустив дым ей в лицо. Острые носки «казаков» маячили прямо перед Ольгиным носом. К подошве прилипла розовая жвачка, и это обстоятельство отчего‑то делало Дунаева комическим персонажем.

– Разумнее дать мне то, что я хорошо знаю, – улыбнулась Ольга, не в силах оторвать взгляд от розового пятна.

– И еще давай договоримся, – уловив ее иронию, Дунаев стал жестче. – Что разумнее, буду решать я, хорошо?

Мне все равно, чуть не сказала Ольга, но в последний момент решила, что этому великому Наполеону лучше продемонстрировать полное подчинение.

Ей наплевать, а ему приятно.

– Я поняла, – покорно сказала она.

Дата добавления: 2015-06-25