Пронзая стрелой недвойственности самое сердце двойственного восприятия

Налджорпы, одним махом лишающего жизни все без исключения заблуждения

О том, как Друкпа Кюнле подчинил злых духов Бутана и направил на Путь Освобождения стариков этой страны.

С преданностью простираемся перед величием Кюнга Легпы,

Относительно разделения на субъект и объект,

Придя в Нангкаце, что в провинции Ямдрок, Владыка Дхармы, Защитник Живых Существ Друкпа Кюнга Легпа остановился в доме трактирщицы Семзангмо, где ему приснился сон. Ему снилось, что женщина в жёлтых одеждах, держа объятый пламенем меч, говорила ему: "Друкпа Кюнле, настало время отправиться в Бутан, чтобы исполнилось предсказание о связи жителей Бутана с твоей активностью и о чудесном очищении этой страны. В Бутане ты зачнёшь род, который в будущем принесет большую пользу традиции Друкпа. Завтра утром в предвестие твоего прихода ты должен пустить стрелу на юг". Сказав так, она исчезла, и Кюнле проснулся. Лама увидел и этом откровение Богини Дыма [Дюсел Лхамо (тиб.), Дхумапати Дэви (санскр.) является формой Защитницы Палден Лхамо], и на рассвете следующего дня он натянул лук и выпустил гудящую стрелу в южное небо со словами: "Лети на юг, движимая моей силой! Будь Учению и всем существам живым на благо и опустись на дом счастливой девушки, избранной небом".

От звука стрелы Друкпы Кюнле вся земля Ямдрок содрогнулась.

- Отчего это зимой вдруг гремит гром? - дивились люди [Зима в Бутане - сухое время года].

- Это звук от стрелы Друкпы Кюнле! - кричали дети.

Приземлилась стрела в Драмокма, округе Тёпа Лунг в Бутане, на крышу дома зажиточного и благочестивого Тёпы Цеванга. Семья выбежала из дома, подумав, что произошло землетрясение, и только обнаружив ещё дрожащую стрелу на фронтоне крыши, они поняли, что сотрясало весь дом. Предчувствие охватило молодую жену Цеванга.

- Не беспокойся напрасно, - сказал Цеванг, - этот знак предвещает нам рождение сына. Вымой руки и отнеси стрелу в дом. - Девушка обернула стрелу в шёлк, принесла в алтарную комнату и положила на алтарь.

Тем временем Друкпа Кюнле в поисках своей стрелы спустился с Нангкаце, пересёк горный перевал Пхагри Тремо Ла [Пхагри Тремо Ла (phag ri sprel mo la) - перевал, соединяющий. Лходраг (lho brag) в Тибете с долиной Паро (spa gro) в Бутане] и сошёл в южные долины, воистину являющиеся обетованным местом для людей. Невдалеке от горы Воде, что между Пхагри и Паро, ему повстречались несколько путешественников, расположившихся лагерем у горы. На вопрос, можно ли ему присоединиться к ним, они указали на место у входа в пещеру. Перед тем как лечь спать, он услышал их бормотание: "Будь благосклонен к нам, владыка демон Водё!"

Перед тем как отойти ко сну, Лама произнёс: "Да будет благосклонно моё "это"!"

Посреди ночи его сон прервал свирепый демон с развевающимися но ветру волосами.

- Что же за "это" такое, к чьей благосклонности ты взывал?! - набросился он на Кюнле. - Покажи же мне его!

- А вот оно! - ответил Лама, показывая демону свой твёрдый как сталь член.

- О! Голова как яйцо, сам как рыба, а низ - как свиное рыло, - воскликнул демон, - что же это за диковинный зверь?

- Это я тебе сейчас покажу, - крикнул Кюнле, направил свой Пламенный Алмаз Мудрости на демона и с такой силой ткнул им тому в морду, что выбил ему все зубы.

Демон обратился было в бегство, однако затем вернулся в миролюбивом состоянии духа. Лама изложил ему Учение и, взяв с него связывающие обещания, обязал демона служить Буддам. С тех пор демон Воде больше никогда не причинял вреда путешественникам [Демоны, мужские (bdud ро) и женские (bdud mo), в народном сознании также, как и в средневековой Европе, считаются внешними, самостоятельными сущностями; но в высших поучениях лам они рассматриваются как проекции гневных или страстных аспектов коллективного сознания, отчуждённые силы, которые требуется интегрировать в мандалу; или общественные психозы, которые можно вылечить или трансформировать. Как Великий Гуру Падмасамбхава подчинил демонов Тибета и интегрировал их в мандалу в роли гневных защитников, действующих на благо Учения, так и Друкпа Кюнле своим бесстрашным и совершенным осознаванием обратил демонов Бутана].

Ниже Шингкхараба (в направлении Паро) Лама отыскал то место, где, как он знал, обитала демоница, пожирающая человеческое мясо. Он подождал под деревом, и наконец она приблизилась к нему под видом прекрасной женщины.

- Откуда ты? - спросила она.

- Из Тибета, - ответил ей Лама. - А ты? Где твой дом, и что ты тут делаешь?

- Я живу на перевале и спускаюсь в долину в поисках пищи и одежды.

- Чем ты питаешься и какие платья ты носишь? - продолжал спрашивать Лама.

- Я ем человечье мясо и одеваюсь в человечью кожу, - ответила она угрожающе.

- Тогда накинь это! - сказал Лама, растянул в длину свою крайнюю плоть и обернул в неё девушку.

- Пусть в будущем ты не сможешь пошевелиться, не промокнув до костей от дождя летом и не закоченев от холода зимой.

Так демоница, вследствие благословения Ламы, наложившего на неё такой заговор, не могла больше причинить никакого вреда людям.

Пока Лама спускался с Чхуюл в восточный округ Паро, слава о нём обогнала его как блеск предрассветных сумерек возвещает о восходе солнца. По пути он встретил старуху, которой было как минимум лет сто. Она обходила ступу, бормотала мантру Мани и молила о благословении Ламы.

- Какому Ламе ты молишься? - спросил её Кюнле.

- Друкпе Кюнле, - ответила она.

- Видела ли ты его хоть раз?

- Нет, я его никогда не видела, но с тех пор, как я услышала о нём несколько историй, я очень ему доверяю, - ответила старуха.

- Что бы ты сделала, если 6 он сейчас стоял перед тобой?

- Я старая женщина, и тело моё немощно, так что его я не могла бы поднести ему. Но у меня дома есть чанг и нища, их бы я ему и поднесла, - сказала она. - Но вряд ли мне выпадет на долю большее счастье, чем услышать его имя.

Лама открылся ей, и она расплакалась от радости и коснулась лбом его стоп.

- В этой жизни и в последующих я принимаю в тебе Прибежище! - повторяла она снова и снова.

Затем она провела его к себе в дом и дала семь мер чанга, которые у неё были готовы.

Пока он пил, она спросила, нельзя ли ей позвать своих соседок, таких же старых вдов, как и она, чтобы они могли выразить ему своё почтение. Лама согласился, и чуть позже пришли старухи, каждая с кружкой чанга в качестве подношения Ламе.

Спустя некоторое время, изрядно опьянев, он подозвал хозяйку дома:

- Насколько сильно ты в действительности мне доверяешь? - спросил он её.

- Доверие моё безгранично, - услышал он в ответ, - если хочешь мою жизнь, - возьми её!

- Ты действительно отдала бы мне свою жизнь? - спросил Лама с особым упором.

- Я всё сделаю для тебя! - утверждала старуха. Зная, что её срок пришёл и что посланники Владыки Смерти заберут её не позднее как этой ночью, Друкпа Кюнле распорядился:

- Если ты готова к смерти, подними руки и покажи мне свои рёбра.

Она сделала, что ей было велено, а Лама выхватил стрелу и лук и выстрелил. Увидев, как стрела пронзила её насквозь, старухи заорали:

- Убийца! Убийца! Бежим! Бежим! - и разбежались во все стороны.

Позже собралась толпа соседей, и они стояли, растерянные и безмолвные. Один из них принялся ругать Ламу:

- Ты - подлый дикарь из Тибета! Убийца! Зачем ты убил эту безобидную старуху?

Остальные плакали и причитали.

- Он мой Лама, которому я безгранично доверяю, - прошептала лежащая на полу старуха. - Он - мой лучший друг. Не считайте его врагом!

И сказав так, она умерла.

Лама отнёс её тело в кладовку и положил на лавку; затем он опечатал дверь, наказав людям присматривать за тем, чтобы она оставалась заперта в течении семи дней, до тех пор, пока он не вернётся.

Однако через шесть дней домой вернулся сын старухи, и ему рассказали, как его мать приняла какого-то нищего из Тибета за Друкпу Кюнле и как тот, напившись, убил её и запер её тело в кладовке.

- Ах эти подлые тибетцы! - негодовал сын. - Они приходят сюда, требуя нашего гостеприимства, убивают своих благодетелей, и к тому же ещё запирают трупы их жертв, чтобы те гнили!

Однако стоило ему изломать дверь, как оттуда, к его удивлению, распространился приятный аромат, а мёртвое тело вплоть до большого пальца правой ноги превратилось в радужный свет. В этот момент вернулся Лама:

- А кха кха! Открыли дверь прежде срока, и из- за этого остался палец! - сказал он.

Несчастный сын онемел от неожиданности, а когда снова пришёл в себя, преисполнившись доверия, принялся благодарить Ламу.

- Благодарен ты или нет - это не важно, - сказал ему Лама. - Гораздо важнее то, что твоя мать находится теперь в Чистой Стране Будд.

Спустившись с долины Паро и шествуя и направлении индийской равнины, Лама проходил мимо дома, где справлялись поминки по старой женщине по имени Акьи. Родственники умершей заметили его, когда он проходил мимо, и пригласили выпить с ними.

- Приятно попить чанг в это жаркое время года, - сказал он и, не сходя с места, принялся запрокидывать кружку за кружкой. Когда он был совершенно пьян, ему сказали:

- Ты всё- таки святой человек, верно? После того, как ты теперь выпил так много чанга, ты определённо мог бы отнести труп на кладбище.

- Вы негодяи! - выругался он. - Я же всё- таки не какой-то нищий, что берётся за самую низкую работу. Разве вы не знаете пословицы: "Хоть и наелся досыта, я не потащу трупа, хоть и счастлив, не стану мять глину [Глину утаптывают или бьют молотильным цепом до состояния, пригодного для строительных целей] ".

- Прости, - ответили они, - ты совершенно нрав. Но для старухи было бы большим счастьем, если бы ты помог ей в бардо [Бардо - промежуточное временное пространство между смертью и Перерождением, между одной мыслью и последующей; в течение этого времени возможно достичь освобождения из круговорота перерождений].

- Ях! Ях! - сказал Лама. - Коли так, я позабочусь об этом. Ну, где кладбище?

Они показали в сторону верхнего края долины.

- Дайте мне палку, - велел он.

Взяв палку, он стал ритмично ударять по трупу, приговаривая:

Не спи, старуха! Очнись! Очнись!

Поднимись из грязи самсары.

Ты бесцельно пришла в этот мир

И оставляешь его так же бессмысленно.

Не зная, куда тянет ум,

Пало твоё тело перед сыновьями.

И всё же, несмотря на них,

Утебя не нашлось того, кто бы отнёс твоё мёртвое тело.

Ты лишилась любимых платьев,

Прикрывавших когда-то твой срам.

Из твоего тела вытекают тошнотворные жидкости.

Не лежи тут, старуха! Иди дальше!

Вступи на путь Освобождения!

И труп поднялся и, скрючившись и сгорбившись, пошёл перед Ламой, следовавшим за ним со своей палкой. Доковыляв до кладбища, труп сложил руки у сердца и поблагодарил Ламу за то, что тот указал ему путь к Освобождению. А затем лёг на землю, ожидая сожжения.

- Это правда, - сказал Лама родственником покойной старухи, - я выгнал её из самсары. Теперь сожгите труп!

Присутствующие на похоронах попросили его задержаться у них ещё ненадолго, чтобы они смогли выразить ему своё почтение.

Они принесли свиную голову, которую считали изысканным кушаньем, и спросили, не сварить ли её для него. Друкпа Кюнле велел поставить голову свиньи перед ним и, показывая на неё пальцем, запел:

Ты, мёртвая свинья в подвале

Без хвоста и головы, покрытая щетиной,

И эта голова с рылом как пенис осла,

Вставай и иди,

Последовать за старухой время настало!

Говорят, что все видели, как свиная голова растворилась в свете и но спирали исчезла в западном направлении. Не съев ничего из приготовленных блюд, Лама пошёл дальше.

В Гангтакха, неподалеку от храма Кьиху в Паро, лама из Гангтакха, которого звали Цеванг, попросил Друкпу Кюнле освятить его новый дом и благословить его благо сулящим предсказанием. Лама выразил своё пророчество таким стихом:

Поскольку дверь массивна, как гора,

Дом будет благословлён прочностью.

Поскольку сводом соединены опоры,

Дом будет благословлён богатством.

Поскольку на потолке прямые балки,

Дом будет благословлён справедливостью.

Поскольку крыша крыта сланцем,

Дом будет благословлён надёжностью.

И добавил: - Этот дом будет благословлён многими жителями и многими трупами.

- А кха кха! - застонали они. - Не говори так!

- Хорошо, тогда пусть он будет благословлён немногими жителями и немногими трупами, - поправился Лама.

По этому последнему предсказанию, тот род угас, и сегодня этот дом стоит пустой и разрушенный.

Вслед за этим Лама Кюнга Легпа решил покорить демона из Ванг Гомсаркха, округа Тхимпху, который угрожал искоренить население всей округи. Из недосягаемого укрытия высоко в долине, это змееподобное отродье приводило в ужас людей, живших на уступе у реки; каждую ночь он утаскивал одного из них и пожирал его, пока там не осталась в живых одна- единственная старуха.

Придя в то место, где поселился змей, Кюнле лёг на землю, подложил под голову вместо подушки стрелу и лук и свой длинный меч, поставил рядом с собой полный горшок цампы, улёгся на спину, втянул живот, вымазал задницу цампой и выправил свой член. В такой позе он стал дожидаться змея, который не заставил себя долго ждать:

- Адзи! Адзи! - удивился змей. - Это что такое? Ничего подобного я ещё не видывал! Но, может, это съедобно?

Он кликнул спою свиту природных духов, которые тотчас же столпились вокруг немыслимым числом, - как мухи, слетевшиеся на кусок загнивающего мяса. Одни посчитали тело безжизненным, другие думали, что оно ещё живо.

- Лучше бы нам его не жрать, пока мы не узнаем, что это такое, - рассудил демон верхней части долины. - Тело тёплое - значит, мёртвым быть не может; не дышит - значит, не живое; в горшке цампа - значит, умерло не от голода; живот пустой - значит, не от обжорства; под головой у него оружие - значит, умерло не от страха; член его ещё тверд - значит, ещё недавно было в живых; в заднице у него черви - значит, умерло не сегодня. Что бы это ни было, оно не пойдёт нам на пользу. Лучше оставим его в покое.

- Как бы мы ни решили, - сказал змей, - мы в любом случае сожрём сегодня старуху. Значит, встречаемся при наступлении ночи перед её дверью.

Договорившись, они разошлись.

Лама поднялся и направился прямиком к дому старухи,

- Как дела, старая? - приветствовал он её.

- Хорошо, что ты пришёл, я, знаешь ли, в полнейшем отчаянии.

- Что случилось? Расскажи мне, - участливо спросил Лама.

- Когда-то я была очень богата, - начала она, - но поскольку ни Будда, ни Мастер ни разу не ступали по этой бедной глухой земле, здесь расплодились духи и пережрали всё население вместе со скотиной. Я и не надеюсь, что доживу до утра. Ты святой человек, и тебе незачем здесь оставаться. Уходи, пока ещё можешь, иначе тебя сожрут заживо. Завтра, когда меня здесь больше не будет,, ты можешь забрать себе всё, что в доме есть ценного, или раздать бедным. - Таковым было её последнее желание.

- Не бойся, - успокоил её Лама, - я останусь ночевать здесь. У тебя есть в доме чанг?

- Было малость, да низшие боги и духи украли жидкость, - отвечала она. - Не знаю, остался ли какой вкус в зернах.

- Принеси, мне этого хватит, - сказал он.

Он пил, пока не стемнело и перед дверью собрались демоны. Когда они начали колотить в дверь, старуха вскрикнула от ужаса.

- Ты останешься здесь, наверху, - велел ей Лама. - Я позабочусь обо всём.

Лама посмотрел в дверную скважину, величиной с кулак, и натолкнулся взглядом прямо на красную пасть змея.

- Если тебе хочется что-то сожрать, получай это, - крикнул он, схватив рукой свой твёрдый член и ткнув Пламенным Алмазом Мудрости в змеиное рыло. Словно ударом молота, тому вышибло четыре верхних и четыре нижних зуба.

- Что-то ударило меня в рот, - дико завопил демон, сбегая с террасы речной долины.

Он нёсся, пока не оказался у пещеры, называемой Победоносное Знамя Льва. Там в глубокой медитации сидела монахиня по имени Ани Самтен Пемо.

- Налджорма! Что-то жуткое ударило меня в пасть! - прохрипел он, совсем запыхавшись.

- Что же это было и откуда взялось? - поинтересовалась она.

- В Гомсаркха, у дома старухи. Странный человек, ни мирянин, ни монах, нанёс мне удар пылающим железным молотом, - с трудом переводя дыхание, произнёс демон.

- То, что ударило тебя в пасть, наносит раны, которые больше не заживают. Если не верить - смотри сюда! - Она задрала юбку и расставила ноги - Эта рана была нанесена тем же орудием. Нет никакого средства, чтобы залечить её.

Демон ткнул пальцем и поднёс его к своему носу:

- А кха кха! Эта рана уже источает запах, и, наверное, с моей будет то же самое, - застонал он. - Что же мне делать?

- Слушай меня! - посоветовала ему монахиня. - Вернись назад, к тому, кто нанёс тебе этот удар, - он все ещё будет там. Его зовут Друкпа Кюнле. Поднеси ему свою жизнь и дай обет не причинять больше вреда ни одному живому существу. Тогда, может, ты и излечишься.

Демон последовал её совету и вернулся к дому, где его уже ожидал Друкпа Кюнле. Он пал ниц перед Ламой и со словами: "Отныне я буду слушаться твоих приказаний", поднёс ему свою жизнь.

Положив свой Алмаз на голову демона, Лама привёл его под власть Учения и возложил на него обеты буддиста- мирянина [Обеты буддиста-мирянина (dge bsnyen): несовершенно убийства и воровства, ненанесение сексуального вреда, неиспользование опьяняющих средств и лжи]. Он дал ему имя Демон- Бык и назначил защитником Учения. Вплоть до сегодняшнего дня он - страж Гомсаркха, и ему всё ещё делают подношения.

Когда Лама, выйдя из долины Лхадзонг, поднимался вверх, к нему приблизилась демоница Лхадзонга, явившись в своём устрашающем обличье, закутанная в необычные одежды. Он тотчас же возвёл свой Пламенный Алмаз Мудрости к небу и, не в состоянии выносить его вид, демоница превратилась в ядовитую змею. Лама поставил ей на голову ногу, и тварь окаменела. И по сей день её можно увидеть посреди главной дороги.

Наконец-то Владыка Дхармы Друкпа Кюнле подошёл к дому Тёпы Цеванга, на который упала его стрела. Первым делом он остановился и помочился на стену.

- Гляньте, какие у него большие яйца! - закричали ребятишки, наблюдавшие за ним.

Лама спел им такую песню:

Летом., в пору синей кукушки,

Удлиняются свисающие книзу яйца.

Зимой, в пору коричневых оленей,

Удлиняется свисающая вниз головка члена.

Но безразлично, летом ли, зимой,

Весь он удлиняется, когда голодный.

Но в этом - различие между тёплым и холодным временем года.

Затем Лама вошёл в дом и спросил о своей стреле. Тёпа Цеванг заверил его, что стрела здесь, и попросил остаться. Неожиданно взор Кюнле упал на хозяйку дома, Палзанг Бутри (которую также звали Ригден Норбу Дзомма).

Один лишь вид её лица, подобного расцветшему цветку и излучающего божественное сияние, тотчас же очаровал его, и он запел эту песнь:

Верно, что стрела с пути не сбилась,

Так как привела меня к тебе, о милая богиня.

Цеванг, хозяин дома, оставь нас наедине.

Я сегодня же должен овладеть этой девушкой!

И Лама уже намеревался овладеть ею. Её супруг вышел из себя, обнажив меч и, готовый к нападению, сказал:

Я предлагаю тебе ночлег,

А ты крадёшь мою жену,

Не сказав и трёх слов в приветствие.

Ты ещё не успел присесть,

А уже соблазняешь её!

Такого я ещё не видывал

И никогда не слыхивал о таком поведении!

Может, в Тибете себя так ведут,

Но у нас на юге такого обычая не знают.

С этими словами он замахнулся на Ламу мечом, но тот левой рукой обхватил Палзанг Бутри за шею, а правой отобрал у него меч. Охваченный доверием Цеванг произнёс:

- Я не знал, что ты Будда, - и при этом коснулся лбом стоп Ламы. - Ты можешь взять мою жену и до конца моих дней оставаться в моём доме.

Друкпа Кюнле обещал погостить какое-то время. За этот срок силой его молитв Пхаджойсе Сангдак Гартён вошёл в утробу Палзанг Бутри, переродившись Нгагвангом Тендзином, который, подрастя, стал монахом в Ралунге и у лотосных стоп своего учителя Нгаги Вангчука достиг совершенств. В исполнение предсказаний дакинь, тот основал место отшельничества Тамго, затем исполнил Ритуал Основания Рода, и в результате этого Пхаджой ещё раз переродился, став его сыном Цеванг Тендзином. У Ябдже Цеванг Тендзина было два сына, старший - Мастер Джингьял и младший - Гьялсе Тендзин Рабгье. Но на этом семейная линия прервалась [Пхаджойсе Сангдак Гартён (pha jo'i sras gsang gdag gar ston) (1183- 1251) был главным учеником Палден Друкпы Ринпоче; он возглавил передвижение Друкпы Кагью в Бутан. Он переродился сыном Друкпы Кюнле, Нгагвангом Тендзином (ngag dbang bstan 'dzin) (1520- 1590), и его Гуру был Нгаги Вангчук (ngag gi dbang phyug) (1517- 1554); он основал место отшельничества Тамго (rta mgo) в Тхимпу. Титул Пхаджо (pha jo) перешёл к сыну Нгагванга Тендзина - Мипхаму Цеванг Тендзину (mi pham tshe dbang bstan 'dzin, 1574- 1643). У его старшего сына Друбтхоб Джинпа Гьялцена (sgrub thob sbyin pa rgyal mtshan) не было потомства, а у младшего Гьялсе Тендзина Рабгье (rgyal sras bstan 'dzin rab rgyas) родилась только одна дочь, известная под именем Чам Кюнле (lcam kun legs), которая стала первой в цепи инкарнаций лам Тамго].

Пока Друкпа Кюнле жил в доме Цеванга, из уст в уста переходил стишок:

Тёпа Цеванг находит радость в Учении,

Свободный от забот Кюнле - в супруге Цеванга.

Да здравствуют любители Учения и любовники супруг!

Однажды Лама решил подчинить злых духов с конца долины. Взобравшись но откосу, он натолкнулся там на старика Апа Ситхар Другья, который резал торф.

- Если сюда придёт торговец цимбалами, то надо будет купить у него одну пару, - думал в это время старик.

- Что ты делаешь? - спросил Лама, уловив его мысли.

- Я режу торф, - ответил Апа. - А откуда ты, налджорпа?

- Я торговец из Тибета, продаю цимбалы, - сказал Кюнле.

- Хороши ли твои цимбалы, - спросил Апа, - и как они называются?

- Цимбалы хорошие, называются они "Отрывистый звук" [Буквально означает "поднять вверх и, уронить оборвать" (gnam 'phyar 'bebs chad). Монахи поднимают одну из цимбал в воздух и с размаху роняют об так, чтобы звук оборвался мгновенно], - уверил его Лама.

- Пожалуй, я их куплю, - отвечал Апа, - покажи- ка их мне!

- Про торговлю цимбалами есть одна пословица, - сказал Кюнле. - "Не прочтя молитвы - не сделаешь подношение, а с пустыми руками не ударишь в барабан". Так и нам для нашей сделки нужен чанг. У тебя он с собой?

- Дома у меня семь мер, - сказал ему Апа. - Я схожу за ними, если ты пока порежешь торф.

Кюнле взял заступ и стал резать торф. Вскоре появился дух долины, один вид которого наводил ужас, и набросился было на Ламу, да с налёта наткнулся на его Пламенный Алмаз Мудрости. Гоня духа перед собой, Лама загнал его внутрь огромной скалы в Тёпа Силу.

- Ты не выйдешь отсюда до скончания времён! - приказал Кюнле, опечатав скалу кровью из своего носа.

Затем он вернулся к дому Апы на краю долины и спросил о чанге. Они выпили, и в конце концов Апа захотел увидеть цимбалы.

- Ты пей пока, я покажу их тебе позже, - пообещал Лама.

- Но я хочу увидеть их сейчас, - не отступал Апа.

- Ты просто не понял, что значит "цимбалы" (РОЛ- МО), - сказал Лама. - Это значит, что насладившись (РОЛ) твоим чангом, я радуюсь (га- МО), дa и разве мои надутые щёки не похожи на цимбалы?

Апа рассердился:

- Раз уж у тебя нет цимбал для продажи, то заплати хотя бы за чанг, ты, попрошайка!

- Это же твой чанг, вот сам за него и плати!

- Как же, стану я платить за свой собственный чанг, - горячился Апа.

- Если бы не я, - ответил Лама спокойно, - злой дух из этой долины сегодня лишил бы тебя жизни. Я же защитил тебя от этого и позаботился о твоей дальнейшей безопасности, загнав духа долины в скалу Силу.

- Не рассказывай мне сказок про злых духов, которых ты запер в скале, - презрительно сказал Апа. - Давай- ка лучше, плати за чанг.

- Тогда пошли посмотрим, правду ли я говорю, - предложил Лама, и они вместе пошли к Силу.

Подойдя к скале, Кюнле попросил Апу приложить к ней ухо.

- Выпусти меня пожалуйста вниз в долину, Друкпа Кюнле, - услышал Апа из глубины камня.

- Я не знал, что ты Будда, - произнёс Апа с большим изумлением. - Прости меня, тебе, конечно, не нужно ничего платить за чанг, - и его охватило благоговение. - Драгоценный Лама, если бы ты мог ещё обуздать демоницу с перевала Докьёнг, народ бы навсегда остался тебе благодарен. Она уже погубила многих путников, и никто больше не решается пересекать перевал после наступления ночи.

Лама тотчас же поднялся к перевалу Докьёнг и там наткнулся на восемнадцатилетнего юношу из Ванга, который вёл с собой старую бурёнку.

- Ты откуда? - спросил Лама.

- Я из Ванг Барма, но уже слишком поздно, а эта корова не может быстро идти. Помоги мне, пожалуйста, - взмолился юноша.

- А что случилось? - спросил Кюнле.

- Как только наступит ночь, демоница утащит нас, - сказал испуганный юноша.

- Тогда ты иди домой, а я позабочусь о корове, - предложил Лама.

- Мне уже не успеть домой до темноты, - сказал юноша.

- Тогда положи голову мне на колени и подумай о своём доме, - велел ему Лама.

Тот сделал, как ему было сказано, и благодаря чудодейственной силе Ламы в следующий миг оказался в своём родном селе.

Лама привязал корову к дереву и залез на его верхушку, поджидая демоницу. При наступлении ночи та явилась, и при виде коровы её пасть разинулась и потекла слюна. Она кликнула с верхней горы демоницу перевала Синг Ла и с нижней горы демоницу перевала Хинг Ла и пригласила обеих разделить с ней праздничное пиршество. Они уже собрались было приняться за еду, когда заметили на дереве Ламу.

- Слезай и поиграй с нами, - крикнули они ему.

- Не буду я с вами играть, вы, тошнотворные твари! - отвечал он.

Тут они взбесились и, лишь один раз клацнув зубами, повалили дерево. Лама тотчас же схватил в руки свой Алмаз Недвойственной Мудрости и выпустил пламя в двух низших демониц, которые в мгновение ока растворились в демонице Докьёнг. Лама схватил её за волосы и потащил в место, называемое Дрюлёпа, что но пути в Вангдю. Там она поднялась на ноги и превратилась в красного пса. Лама схватил собаку за ухо и засыпал её землей. На образовавшемся бугре он поставил чёрную ступу и предсказал, что в будущем на этом месте будет построен храм.

Вслед за тем Владыка Дхармы, Защитник Живых Существ Друкпа Кюнга Легпа захотел расправиться со страшной демоницей из Лонгронга, - укротить её и обязать служить Учению. Он спустился к реке, что по дороге в Пунакха. Заметив его, демоница приняла свой самый устрашающий облик. Она парила в воздухе над клокочущей пучиной воды в бурлящем облаке пены и пела:

Иди сюда и слушай меня, налджорпа!

Знаменитая белая снежная вершина Тизе

И обитель ветров, пустынная равнина Чангтанг [Чангтанг - огромное ненаселенное плато на северо- западе Тибета] -

Лишь земля и камни, покрытые снегом;

Что же в них, такого удивительного?

Знаменитый снежный лев,

Царь зверей с белой шкурой и гривой багрового цвета

Напрасно рычит в долинах,

Что же в нём такого удивительного?

Знаменитый "Свободный от Обязательств Друкпа Кюнле",

Нищий бродячий попрошайка,

Несёт чепуху и рассказывает грязные истории;

С бессмысленным поведением безумца,

Что же в нём такого удивительного?

Почитания или подношений не ожидай от меня!

Кто тебя сюда послал

И ради кого ты сюда пришёл?

К кому восходит твоя Линия Преемственности?

Если ты Будда, так отвечай!

Лама ответил такой песней:

Слушай, водная демонесса, озёрная ведьма!

Не пристало тебе обходиться со мной так презрительно.

Я пришёл сюда сегодня с важной задачей,

И потому не распыляй свой ум,

А выслушай внимательно меня.

Знаменитая белоснежная гора Тизе

Служит местом для медитации пятистам святым..

На спине белого снежного льва

Скачут дакини и Великие Матери.

А знаменитому Свободному от Обязательств Друкпе Кюнле

Вся вселенная благоволит!

Этот нищий бродячий попрошайка

Отвернулся от всех привязанностей.

Он, говорящий всё, что взбредёт в голову,

Разоблачает этим порок, прикидывающийся добродетелью.

А своим бессмысленным поведением безумца

Он всё, что бы ни произошло,

делает шагом на пути к Освобождению.

Держатель Ваджра послал меня сюда

Ради того, чтобы освобождать живых существ из самсары.

Моя традиция - Махамудра.

Как благородный Миларепа,

Любую ситуацию я вплетаю в орнамент своего ума.

Демонесса из Лонгронга,

Будь же счастлива стать Защитницей Учения!

Дочь богов, змей, духов и демонов!

Достойная спутница, очаровательная и пленительная,

Волшебное проявление, следуй за мной!

Вступи на счастливый путь Освобождения,

И если действия твоих тела, речи и ума будут достойными,

То ты сможешь достичь состояния Будды уже в этой жизни.

Теперь ответь мне искренне на это!

Демоница обернулась прекрасной обольстительной женщиной, подала Ламе чанг в большой хрустальной вазе и спела такую песню:

Слушай меня, Друкпа Кюнле, Свободный от Обязательств!

Ты - благородное Дхармой дитя великого рода,

Сердце Будды бьётся в твоём кажущемся обыденным теле.

Ты несёшь стрелы и лук Метода и Мудрости,

На твоей спине - щит Терпения,

И ты ведёшь с собой охотничьего пса,

Уничтожающего негативные чувства.

Тебя, обладающего мощью Владыки Вселенной,

Молю: веди меня прямо к Освобождению в

Великом Блаженстве!

Я ли не дочь богов, украшение небес?

Поверх талии обворожительны и пленительны мои

А ниже талии - в мандале Блаженства

Сильны мои мышцы и движения искусны.

Для тебя, налджорпы, наслаждающимся любовью,

И для меня, змеевидного существу со жгучей страстью,

Наша встреча сегодня хорошую связь означает.

Останься этой ночью здесь со мной,

И я с преданностью поднесу тебе своё тело!

Будь так добр, одари меня своим божественным Учением!

Она пропела Ламу к своему дому и сделала ему подношения. Затем она пообещала отныне служить Учению и поклялась не причинять вреда ни одному существу. Наконец он, сделав её своей подругой в несравненной любовной игре, превратил её таким образом в подходящий сосуд для Учения.

На обратном пути из долины Лонгронг Лама шёл но пустынной бесплодной местности, названной Логтханг Кьямо. Пройдя её и снова поднимаясь в гору, он повстречал старика Апа Гэно Тендзина. Кроме младшей дочери, все его дети покинули родной дом, и теперь он с усердием мог предаться сосредоточенной практике. Он поклонился Ламе в ноги.

- Что за великое счастье повстречать тебя, Друкпа Кюнле! Все мои старшие сыновья завели собственные семьи, младший сын пошёл и монастырь, а дочери повыходили замуж. Нет у меня больше радостей в этом мире, и единственное, в чём я ещё нуждаюсь, - это наставление, которое подготовило бы меня к смерти. Прошу тебя, дай мне это наставление!

- Ях! Ях! - задумчиво произнёс Кюнле. - Я научу тебя молитве Прибежища, которую ты должен будешь повторять всякий раз, когда бы ты обо мне ни подумал. И не надо при этом смущаться ничьим присутствием.

И он научил старика молитве Прибежища "Освобождение из Самсары":

Я простираюсь перед бессильным членом старика,

Иссохшим у основания, упавшим как мёртвое дерево,

Но всё же так и не избавившимся от цепляния за Я.

Я простираюсь перед увядшим влагалищем старухи,

Чья бездонная глубина подобна каменистой пропасти?

Но всё же так и не избавившимся от страстей.

Я простираюсь перед крепким членом юноши в расцвете сил,

Когда он, выпрямившись,

Не смущается дыхания Смерти.

Я простираюсь перед влагалищем молодой девушки,

Когда оно, наполняемое раскатистыми волнами блаженства,

Не смущается ни перед собой, ни перед другими.

- Не забывай повторять эту четырёхстрочную формулу Принятия Прибежища каждый раз, как только ты подумаешь обо мне, - повторил Лама.

- Благодарю тебя от всего сердца, - сказал Апа Гэпо. - Научи меня теперь ещё одной молитве, которая умещалась бы в трёх строках.

Лама обучил его следующим строкам:

Крона растущего дерева

Может стать большой или маленькой.

Но будет она велика или мала - зависит от ствола.

Маленькое влагалище, в которое входит член Друкпы Кюнле,

Может стать упругим или не упругим.

Но будет ли оно упругим или нет - зависит только от размеров члена.

Пробуждённость преданного Апы Гэпо

Может стать обширной или не обширной.

Но будет ли она обширна или нет - зависит только от силы преданности.

- Не забудь и этой молитвы! - велел Кюнле. Старик вернулся домой.

- Ты встретил Ламу? - спросила его дочь. - И получил от него наставления?

- Я встретил Ламу, и он научил меня молитве Прибежища. Теперь я знаю её наизусть, - ответил он.

- Ты не умён, да и не образован, - сказала дочь. - Молитва-то короткая, легко запоминается? Прочти- ка нам её разок! Апа сложил для молитвы ладони у сердца и начал:

- "Я простираюсь перед бессильным членом старика...", -точь- в-точь как научил его Лама. Дочь в замешательстве и смущении убежала прочь.

- Да ты что, с ума, что ль, сошёл? - прикрикнула на него жена. - Слова Будды- Ламы всегда безупречны. Ты либо его не так понял, либо позабыл, что он сказал на самом деле. Да если ты и верно запомнил его слова, тебе не подобает подражать Ламе, не ровня ты ему. Не смей никогда говорить таких слов в присутствии детей!

- Лама наказал мне повторять эти строки всякий раз, когда бы я о нём ни подумал, - настаивал Апа на своём. - Именно это я и стану делать!

Позже, когда семья собралась за ужином, Апа сложил руки, закрыл глаза и снова начал читать молитву.

- Рехнулся старый, - шептались другие, с мисками в руках поднимаясь из- за стола.

Повторив молитву один раз, Апа открыл глаза и увидел, что теперь он сидел за столом в одиночестве. Наконец вернулась жена, пригрозив ему, что, если он и впредь собирается настаивать на этом сумасшествии, то ему придётся жить отдельно. Но Апа не сдавался, возразив, что будет продолжать, даже если ему это будет стоить жизни. Тогда они отвели ему маленькую комнатку на сеновале, и, перебравшись туда, он стал беспрерывно молиться, день и ночь.

Где-то через месяц вечером полнолуния по всему дому разнеслась прелестная музыка, звуки лютни или флейты. Не слыша более молений мужа, жена Апы забеспокоилась о нём, решив, что ему, должно быть, нездоровится, и он горюет и плачет.

- Отнеси отцу немного чан га, - сказала она дочери.

Девушка пошла с пивом на сеновал, но нашла там лишь вздувшееся одеяло на его ложе. Откинув покрывало, она увидела шар радужного света, в центре которого сиял белый слог А [Семенной слог А -.звук пустоты, всеохватывающей нерождённой сути]

- Апа! Апа! Апа исчез! Сюда, быстрее! - закричала она, немного придя в себя. Сбежались семья и соседи, и все стали свидетелями того, как шар света поднялся в небо в западном направлении и как оттуда прозвучал голос старика: "Друкпа Кюнле отправил меня к горе Потала, в Чистую Страну Бодхисаттвы Сочувствия. А вам со своим чопорным поведением придётсяСеменной слог Аоставаться здесь! Устройте место для подношений Ламе в местности Логтханг Кьямо!"

Лама, придя туда, над местом, где была постель Апы, поставил Ступу Нирваны, куда положил чётки старика как реликвию. Впоследствии настоятель Нгагванг Чёгьял построил вокруг ступы монастырь, который сегодня известен под названием храм Кьиме [Храм Кьиме, "не имеющий собак", - главная резиденция Друкпы Кюнле в Бутане].

Глава седьмая

Дата добавления: 2015-06-25