Что есть право?

Даг Остерберг выделяет четыре категории основных общественных институтов. Первая - институты произ­водства, где главенствует рациональная установка. Вторая - ин­ституты репродукции, где главенствуют забота и уход. К третьей категории относятся институты политики и власти, а к четвер­той - институты, координирующие основные принципы и ценно­сти общества, его образ мышления. К последней категории отно­сятся научные и культурные институты, занимающиеся распро­странением знаний, где вечно идут дискуссии о том, как воспри­нимать и оценивать мир, о том, каковы взаимоотношения чело­века и природы.

К чему же относится право? Гедда Гиертсен обсуждает эти проблемы в статье под названием «Право как вид гуманитарной деятельности». То, как она отвечает на вопрос, видно из заглавия. Она считает, что право относится не к власти или политике, а выделяет именно гуманистические аспек­ты принятия решений по правовым вопросам. Право имеет от­ношение к концептуализации и оценке, имеет дело с зачастую конфликтующими феноменами и не сводится лишь к взвешива­нию противоположных доводов.

В современном мире все изменилось. Право хотят загнать в первую из категорий, к институтам производства. Право стано­вится инструментом утилитарным, его отдаляют от культурных институтов. Вследствие этого право теряет наиболее важные качества, прежде всего - глубинную связь с сущностными областя­ми человеческого опыта.

Классификация всех имеющихся институтов по четырем ос­новным категориям дает возможность увидеть, как элементы од­ного типа интегрируются с элементами трех других. Решения, уместные для институтов одной категории, не обязательно под­ходят для других. Университетами нельзя управлять по тому же принципу, по которому управляют фабриками (хотя некоторые ректоры и пытаются это сделать), без потерь в области творче­ской. Так же суды не могут функционировать как инструменты управления, поскольку это приведет к потере их значимости как учреждений, которые защищают принятые обществом ценности и уравновешивают их. Право как гуманитарная дисциплина свя­зано с сущностью человеческой деятельности и, следовательно, с общечеловеческим опытом. С этим багажом правосудие готово к встрече с невероятным, готово реагировать инстинктивно, как реагируют в семейном кругу. Может не быть закона, запрещаю­щего казнь в респираторах, но это неправильно и это следует прекратить.

Помню, как много лет назад наш институт посетил гость из Польши. Это было время сильнейших притеснений в странах Восточной Европы. Количество заключенных, бывшее до Второй мировой войны весьма незначительным, резко возросло. Тогда эти цифры не были секретными, и мы попросили доктора Ежи Ежинского из Польской Академии наук дать объяснение этой тенденции. Он не стал делать из этого тайны. Старых судей не осталось. Новые были членами партии. Но за их стремлением давать более суровое наказание стояла не только политика пар­тии. Это было скорее связано с культурными корнями. Старые судьи были из интеллигенции, они принадлежали к известного рода культурной элите. Эту позицию можно критиковать, по­этому сейчас я не стану дальше пересказывать, что сказал нам доктор Ежинский, а дам собственную интерпретацию. Возмож­но, в этом была большая доля снобизма, но культура старых су­дей, в числе прочего, подразумевала тесную связь с теми поляка­ми, которые занимались сущностными проблемами своего вре­мени, связь с тем, что можно найти как у Софокла, так и у Дос­тоевского. Это подразумевало и связь с людьми, своим образом жизни обнажавшими те тенденции и дилеммы, которые в кругах, более близких к власти, предпочитали скрывать. Судья, по образованию и образу жизни принадлежавший к этому кругу, не стал бы так легко поддаваться убеждению, что те, кому он выносит приговор, принадлежат к другому племени.

Дабы обеспечить правовую основу, приемлемую всеми соци­альными группами, набор в судейский корпус должен произво­диться из представителей всех классов. Можно устроить так, чтобы судьями были представители всех классов, всех этнических групп, существующих в данной стране. Опасность такого уст­ройства заключается в возможной потере корней. Судья из низ­ших классов может стать по своим представлениям большим аристократом, чем истинный аристократ. Единственной реаль­ной альтернативой является сохранение общих основ путем глу­бинной интеграции права в культуру. Как в профессиональной подготовке, так и на практике эта интеграция должна означать опору на основные принципы права и отход от любой специали­зации. Это также должно означать умение осуществлять связь с сущностными ценностями и нормами и способность находить равновесие между множеством ценностей, множеством обстоя­тельств и даже многими институтами, не поддаваясь при этом искушению выбрать упрощенное решение.

Но такая деятельность требует огромной силы и судей, обла­ченных в доспехи. А это может привести к самонадеянности. В том и состоит ирония положения. Судья, избранный на основа­нии демократических принципов, равный среди равных, может в неравноправном обществе быть плохо подготовлен к тому, что­бы выказывать независимое уважение к сущностным, общечело­веческим ценностям. В обществе, где много проявлений неравен­ства, оказывается особенно важным установить как можно более тесную связь судей с теми, кто занимается символами, значением и развитием общих сущностей.

Верность общим сущностям требует также определенной свободы от других авторитетов. А судья, чьи функции сведены лишь к нажатию кнопки, весьма от этой свободы далек.

Уголовное право является той областью права, где более все­го необходимо независимое судоустройство, основанное на связи с культурой.

Дата добавления: 2015-06-25