И вот, гонимый судьбою младенец, еще не достигший 3-х летнего возраста, снова остался круглым сиротою

Мельник, видя добрые намерения крестьянина, уступил настойчивой просьбе богача и без малейшего колебания передал ему маленького Фому. Хорошо было жить мальчику под кровом гостеприимного богача. Нежные ласки и довольство были готовы для него от избытка чувств. Со временем Фома был бы усыновлен и сделался бы богачом, если бы предначертания человеческие всегда согласовались с путями Промысла Божия. Но Господь судил иначе. Вскоре после переселения Фомы в дом бездетного богача сей благодетель и второй отец юного пришельца сверх всякого ожидания скончался.

Мельник с радостью согласился на это предложение и, как благословение Божие, взял Фому к себе в дом. Между тем слух о происшествии этом стал носиться между народом, и один из зажиточных обывателей ближайшего к Махновке селения упросил мельника отдать ему ребенка на воспитание.

Однако ни просьбы, ни моления, ни даже угрозы и насилие не могли подействовать на ожесточившуюся мать. В постоянном спасении дитяти Евфросиния видела чуть ли не дьявольское наваждение, и чем больше уговаривал ее муж, тем больше упрямства выказывала жена.

И опасаясь ответственности за дальнейшую судьбу невинно преследуемого родною матерью младенца, они решили рассказать о случившемся чуде самому его отцу.

Сердобольная служанка, следившая издали за движениями ожесточенной матери, при виде этого нового чуда спасения дитяти подошла с рыданиями и трепетом к изумленному мельнику. Она тут же откровенно рассказала ему все то, что знала о дитяти и о всех чудесных явлениях силы Божией, которую на себе испытала.

— Что же нам делать теперь? Как быть? — недоумевал мельник. — Если мы возвратим малютку матери, она не замедлит снова погубить его.

— Я не оставлю его в живых. Это не младенец. Это — обминок, урод. Его непременно надо лишить жизни, — твердила суеверная Евфросиния и несколько раз снова порывалась погубить Фому².

Тогда огорченный отец, видя, как сильно ненавидит жена свое родимое детище, решил на долго удалить Фому от нее. Для этого он тайком от жены подыскал на стороне опытную кормилицу и, посвятив ее в семейную тайну, передал ей неповинного младенца на воспитание. Наемная женщина, не имея других способов к поддержанию жизни Фомы, принялась питать его мягким хлебом, обмакиваемым в сыту³, и под величайшим секретом сообщала ежедневные сведения о своем вскормленнике доброму родителю.

Прошло несколько месяцев. Ребенок развивался нормально и даже окреп. Кормилица оказалась добросовестной женщиной⁴. Кормилица растила и смотрела за Фомой, как за своим сыном. Но вскоре Богу угодно было воззвать его попечителя — отца — от временной жизни к вечной. Чувствуя приближение смерти, священник Горенковский, озабоченный предстоящею судьбою сына, призвал к себе доброго мельника и сказал:

— Ты был свидетелем чудесного спасения моего дитяти. Именем Бога поручаю тебе взять Фому к себе. Расти же, береги и не обижай его.

— Я не имею детей, — говорил он, — и желаю усыновить этого малютку, а после смерти сделаю его наследником всего своего состояния. Отдай же мне Фому.

Дата добавления: 2015-06-26