Школьник. Заблудившийся мальчик

Заблудившийся мальчик

Древо яда

Человеческая абстракция

Лондон

По вольным улицам брожу,

У вольной издавна реки.

На всех я лицах нахожу

Печать бессилья и тоски.

Мужская брань, и женский стон,

И плачь испуганных детей

В моих ушах звучат, как звон

Законом созданных цепей.

Здесь трубочистов юных крики

Пугают сумрачный собор,

И кровь солдата-горемыки

Течет на королевский двор.

А от проклятий и угроз

Девчонки в закоулках мрачных

Чернеют капли детских слез

И катафалки новобрачных.

Была бы жалость на земле едва ли,

Не доводи мы ближних до сумы.

И милосердья люди бы не знали,

Будь и другие счастливы, как мы.

Покой и мир хранит взаимный страх.

И себялюбье властвует на свете.

И вот жестокость, скрытая впотьмах,

На перекрестках расставляет сети.

Святого страха якобы полна,

Слезами грудь земли поит она.

И скоро под ее зловещей сенью

Ростки пускает кроткое смиренье.

Его покров зеленый распростер

Над всей землей мистический шатер.

И тайный червь, мертвящий все живое,

Питается таинственной листвою.

Оно приносит людям каждый год

Обмана сочный и румяный плод.

И в гуще листьев, темной и тлетворной,

Невидимо гнездится ворон черный.

Все наши боги неба и земли

Искали это дерево от века.

Но отыскать доныне не могли:

Оно растет в мозгу у человека.

В ярость друг меня привел —

Гнев излил я, гнев прошел.

Враг обиду мне нанес —

Я молчал, но гнев мой рос.

Я таил его в тиши

В глубине своей души,

То слезами поливал,

То улыбкой согревал.

Рос он ночью, рос он днем.

Зрело яблочко на нем,

Яда сладкого полно.

Знал мой недруг, чье оно.

Темной ночью в тишине

Он прокрался в сад ко мне

И остался недвижим,

Ядом скованный моим.

«Нельзя любить и уважать

Других, как собственное я,

Или чужую мысль признать

Гораздо большей, чем своя.

Я не могу любить сильней

Ни мать, ни братьев, ни отца.

Я их люблю, как воробей,

Что ловит крошки у крыльца».

Услышав это, духовник

Дитя за волосы схватил

И поволок за воротник.

А все хвалили этот пыл.

Потом, взобравшись на амвон,

Сказал священник: — Вот злодей!

Умом понять пытался он

То, что сокрыто от людей!

И не был слышен детский плач,

Напрасно умоляла мать,

Когда дитя раздел палач

И начал цепь на нем ковать.

Был на костре — другим на страх —

Преступник маленький сожжен…

Не на твоих ли берегах

Все это было, Альбион?

Люблю я летний час рассвета.

Щебечут птицы в тишине.

Трубит в рожок охотник где-то.

И с жаворонком в вышине

Перекликаться любо мне.

По днем сидеть за книжкой в школе —

Какая радость для ребят?

Под взором старших, как в неволе,

С утра усаженные в ряд,

Бедняги-школьники сидят.

С травой и птицами в разлуке,

За часом час я провожу.

Утех ни в чем не нахожу

Под ветхим куполом науки,

Где каплет дождик мертвой скуки.

Поет ли дрозд, попавший в сети,

Забыв полеты в вышину?

Как могут радоваться дети,

Встречая взаперти весну?

И никнут крылья их в плену.

Отец и мать! Коль ветви сада

Ненастным днем обнажены

И шелестящего наряда

Чуть распустившейся весны

Дыханьем бури лишены —

Придут ли дни тепла и света,

Тая в листве румяный плод?

Какую радость даст нам лето?

Благословим ли зрелый год,

Когда зима опять дохнет?

Дата добавления: 2015-06-26