Инстинкты жизни и смерти 1 страница

Патологическая агрессивность у детей

В последние годы возник особый интерес к состоянию патоло­гической агрессивности у маленьких детей, проявляющемуся иногда и у детей, живущих в семьях, но чаще у сирот или у де­тей, растущих в неполных семьях, у детей, сменивших несколь­ко приемных родителей, живущих в детских домах и других детских учреждениях. Хотя рассматриваемые дети не являют­ся слабоумными, они одержимы бесконтрольными, очевидно бессмысленными, деструктивными установками умственно от­сталых. Они испытывают удовольствие или совершенное равно­душие в отношении сломанных ими вещей, к страданиям, при­чиненным ими другим людям. Они портят игрушки, одежду, мебель, жестоки с животными и другими детьми, вызывающе непослушны или безразличны по отношению к взрослым. Об­ращение с такими детьми — серьезная проблема для воспита­телей, объяснение их состояния — вызов детской психологии.

При ближайшем рассмотрении может быть обнаружено, что патологические факторы заключены не в агрессивных прояв­лениях как таковых, а в отсутствии соединения их с либидоз-ными (эротическими) побуждениями. Патологический фактор обнаруживается в сфере эротического, эмоционального разви­тия, которое искажено под влиянием внешних и внутренних условии, таких, как отсутствие объекта любви, отсутствие эмо­ционального ответа от окружающих взрослых, болезненный разрыв эмоциональных связей, происшедший слишком быс­тро, вслед за их образованием, недостаток эмоционального раз­вития вследствие внутренних причин. Из-за недостатка эмоцио­нального развития агрессивные побуждения не объединяются

Связь агрессии и эмоционального развития: норма и патология 121

с либидозными и, как следствие, не нейтрализуются, а остают­ся свободными и стремятся проявиться в жизни в виде чистой, бесконтрольной деструктивное™.

Силовые попытки контролировать эти патологические про­явления детской агрессивности и попытки всеми возможны­ми средствами заставить ребенка контролировать свою дест-руктивность обречены на провал. Соответствующая терапия должна быть направлена на запущенные, неразвитые стороны, а именно на эмоциональное либидозное развитие. Там, где воз­можно приблизить к норме отстающие в развитии или другим образом нарушенные либидозные импульсы, соединение меж­ду эротическими и деструктивными импульсами произойдет автоматически и агрессия преобразуется под благотворным влиянием эротических побуждений.

В своем коротком докладе я не обсуждала теорию дуализма ин­стинктов жизни и смерти, которая формирует основу изложен­ной здесь концепции. Причиной является то, что в данном от­дельном случае мы имели дело с более частными психологи­ческими проблемами, а не с далеко идущими биологическими размышлениями.

1 24 Раздел 111. Механизмы защиты

Защитные действия Я, рассматриваемые как объект анализа¹

Отношение между Я и аналитическим методом. Детальные

и утомительные теоретические рассуждения, содержавшиеся в предыдущей главе, для практических целей могут быть резю­мированы в нескольких простых предложениях. Задача ана­литика заключается в том, чтобы ввести в сознание все, что является бессознательным, независимо от того, какому психи­ческому образованию оно принадлежит. Аналитик объектив­но и равномерно распределяет свое внимание между бессозна­тельным" элементами всех трех образований. Иначе говоря, когда он принимается за работу по разъяснению, он выбирает себе позицию, равноудаленную от Оно, Я и сверх-Я.

К сожалению, однако, различные обстоятельства препятству­ют этой равноудаленности. Беспристрастность аналитика не встречает отклика; различные образования реагируют на его усилия по-разному. Мы знаем, что сами по себе импульсы Оно не склонны оставаться неосознанными. Они естественным об­разом устремлены вверх, постоянно пытаются проложить себе путь в сознание и тем самым достичь удовлетворения или, по крайней мере, направить свои производные на поверхность сознания. Как я показала, работа аналитика осуществляется в том же направлении и подкрепляет эту устремленную вверх тенденцию. Тем самым для подавленных элементов в Оно ана­литик выступает как помощник и освободитель.

С Я и свсрх-Я дело обстоит иначе. В той мере, в какой обра­зования Я стремятся ограничить импульсы Оно собственными способами, аналитик выступает как возмутитель спокойствия. В ходе своей работы он уничтожает старательно созданные вы­теснения и разрушает компромиссные образования, воздействие которых патологично, по форма которых полностью синтоннаЯ. Цель аналитика, заключаю щаяся во введении бессознательного

' Часть работы «Ян механизмы защиты» (1936). Текст дан по изданию: Фрейд А. Психология «Я» и защитные механизмы. М., 1993. С. 27-36.

Зощитные действия Я, рассматриваемые как объект анализа 125

в сознание, и усилия образований Я по овладению инстинктив­ной жизнью противоречат друг другу. Следовательно, за ис­ключением случаев понимания пациентом своей болезни, об­разования Я рассматривают цель аналитика как угрозу.

Следуя линиям изложения, намеченным в предыдущей гла­ве, мы должны описать отношение Як работе анализа как трой­ственное. Реализуя способность к самонаблюдению, о которой я говорила, Я делает общее с аналитиком дело; эта его способ­ность находится в распоряжении аналитика, и Я передает ему картину других образований, созданную на основе их произ­водных, вторгшихся на его территорию. Я антагонистично ана­литику в том отношении, что в своем самонаблюдении оно не­надежно и тенденциозно. Сознательно регистрируя и переда­вая одни факты, Я фальсифицирует и отбрасывает другие, препятствуя их освещению, а это полностью противоречит ме­тодам аналитического исследования, настаивающим на том, что рассмотрено должно быть все, что возникает, без всякой дискриминации. Наконец, Я само является объектом анализа в том отношении, что постоянно осуществляемые им защитные действия реализуются бессознательно и могут быть введены в сознание лишь ценой значительных усилий, подобно бессозна­тельной активности любого из вытесняемых инстинктивных импульсов.

Защита против инстинкта, проявляющаяся в форме со­противления. В предыдущей главе я попыталась провести тео­ретическое различие между анализом Оно и Я, которые в нашей практической работе неразрывно связаны друг с другом. Ре­зультат этой попытки еще раз подтвердил тот вывод, к которо­му привел нас опыт: в исследовании материал, помогающий анализировать Я, выступает в форме сопротивления анализу Оно. Факты настолько самоочевидны, что объяснение кажется почти излишним. Я в анализе становится активным, когда оно пытается при помощи противодействия воспрепятствовать вторжению Оно. Поскольку цель анализа заключается в том, чтобы облегчить доступ в сознание идеаторным представлени­ям подавленных инстинктов, т. е. способствовать вторжениям Оно, защитные действия Я против этих представлений автомати­чески приобретают характер активного сопротивления анализу.

1 26 Роздел III. Механизмы защиты

А поскольку для того, чтобы обеспечить соблюдение основно­го правила анализа, позволяющего этим представлениям всплы­вать в свободных ассоциациях пациента, аналитик использует свое личное влияние, то и защита, воздвигаемая Я против ин­стинктов, приобретает форму прямого сопротивления самому аналитику. Враждебность по отношению к аналитику и усиле­ние мер, которые должны воспрепятствовать всплыванию им­пульсов Оно, совпадают друг с другом. Когда в определенные моменты анализа защита снимается и инстинктивные пред­ставления могут беспрепятственно проявиться в форме свобод­ных ассоциаций, отношение Я к аналитику на это время осво­бождается от искажений.

Конечно, кроме этой конкретной формы существует множе­ство других форм сопротивления в анализе. Как нам известно, помимо так называемых сопротивлений Я существуют перене­сенные сопротивления, а также те противодействующие, с тру­дом преодолеваемые в анализе силы, чей источник лежит в навязчивом повторении. Таким образом, мы не можем сказать, что всякое сопротивление есть результат защитных действий со стороны Я. Но каждая такая защита против Оно, воздвигае­мая в ходе анализа, может быть обнаружена лишь в форме со­противления работе аналитика. Анализ сопротивлений Я дает хорошую возможность наблюдать и вводить в сознание бессозна­тельные защитные действия Я.

Защита против аффектов. Помимо случаев столкновения между Я и инстинктом у нас есть и другие возможности для наблюдения действий Я. Я находится в конфликте не только с теми производными Оно, которые пытаются пробиться на его территорию, чтобы получить доступ к сознанию и достичь удов­летворения. Яне менее энергично и активно защищается так­же от аффектов, связанных с этими инстинктивными импуль­сами. Отвергая требования инстинктов, Я в первую очередь должно уладить дело с этими аффектами. Любовь, вожделение, ревность, разочарование, страдание и печаль сопутствуют сек­суальным желаниям; ненависть, гнев и ярость сопутствуют им­пульсам агрессии; если инстинктивные импульсы, с которыми они связаны, должны быть отражены, то эти аффекты должны подвергнуться всем тем различным мерам, к которым прибегает

Защитные действия Я, рассматриваемые как объект анализа 127

Яв усилии овладеть ими, т. е. они должны претерпеть метамор­фозу. Где бы ни происходила трансформация аффекта — в ана­лизе или вне его, — она является результатом работы Я, и нам предоставляется возможность исследовать его действия. Мы знаем, что судьба аффекта, связанного с инстинктивным тре­бованием, не тождественна судьбе его идеаторного представ­ления. Очевидно, однако, что одно и то же Яможет иметь в сво­ем распоряжении лишь ограниченное количество способов за­щиты. В отдельные периоды жизни и в соответствии со своей собственной конкретной структурой индивидуальное Я выби­рает то один, то другой способ защиты — это может быть вытес­нение, смещение, перестановка и т. д. — и может использовать его как в своем конфликте с инстинктами, так и в защите от высвобождения аффекта. Если мы знаем, как конкретный па­циент стремится защититься от всплывания своих инстинктив­ных импульсов, т. е. какова природа его обычных сопротивле­ний Я, мы можем составить представление о его возможной установке по отношению к собственным нежелательным аф­фектам. Если же у какого-либо пациента ярко выражены конк­ретные формы трансформации аффектов, такие, как полное вытеснение эмоций, отрицание и т. д., нас не удивит, если он применит те же самые способы для защиты от своих инстинк­тивных импульсов и свободных ассоциаций. Я остается одним и тем же, и во всех своих конфликтах оно более или менее по­следовательно в использовании имеющихся в его распоряже­нии средств.

Явление постоянной защиты. Другой областью, в которой могут исследоваться защитные действия Я, является феномен, описанный Вильгельмом Райхом в его заметках о «последова­тельном анализе сопротивления» (W. Reich, 1935). Телесные характеристики, такие, как скованность и напряженность, та­кие особенности, как постоянная улыбка, высокомерное, иро­ничное и дерзкое поведение, — все это остатки очень сильных защитных процессов в прошлом, которые оторвались от своих исходных ситуаций (конфликтов с инстинктами или аффекта­ми) и превратились в постоянные черты характера, «броню характера» (как говорит Райх, Character-panzerung). Когда в анализе нам удается проследить возникновение этих остатков,

1 28 Раздел III. Механизмы защиты

вплоть до их исторического источника, они вновь обретают подвижность и перестают блокировать доступ к защитным дей­ствиям, в которые Я активно вовлечено в данный момент. По­скольку эти способы защиты стали постоянными, мы не можем связать их возникновение или исчезновение с возникновени-' ем или исчезновением инстинктивных требований и аффектов изнутри или же с появлением и прекращением искушающих ситуаций и асрфектпвных стимулов извне. Поэтому их ана­лиз — чрезвычайно трудоемкий процесс. Я убеждена, что их выдвижение на передний план оправдано лишь в том случае, если мы не можем обнаружить никаких следов текущего кон­фликта между Я, инстинктом и аффектом. Я полагаю также, что под «анализом сопротивления» следует понимать не толь­ко анализ этого конкретного явления, но и анализ всех видов сопротивления.

Формирование симптома. Анализ сопротивления Я, его защитных действий, предпринимаемых против инстинктов и трансформаций, претерпеваемых аффектами, выявляет и вво­дит в сознание в динамике те же самые способы защиты, кото­рые предстают перед нами в застывшем состоянии, когда мы анализируем «броню характера». В еще большей степени и так­же в фиксированном состоянии мы преодолеваем их, когда мы изучаем формирование невротических симптомов. Это так, поскольку роль, выполняемая Я в формировании этих компро­миссов, которые мы называем симптомами, заключается в по­стоянном использовании особого метода защиты при столкно­вении с конкретным инстинктивным требованием и в точном повторении этой же процедуры всякий раз, когда подобное тре­бование возникает в своей стереотипной форме. Нам известно*, что имеется постоянная связь между конкретными неврозами и особыми способами защиты, как, например, между истерией и вытеснением или между неврозом навязчивости и процесса­ми изоляции и уничтожения. Такую же постоянную связь меж­ду неврозом и защитным механизмом мы обнаруживаем, когда исследуем способы защиты, которые пациент использует против

' Это отмечено в работе 3. Фрейда «Торможения, симптомы и тревожность». См. также с. 134, где этот отрывок цитируется.

Защитные действия Я, рассматриваемые как объект анализа 129

своих аффектов, и форму сопротивления, принятую его Я. От­ношение конкретного индивида к его свободным ассоциациям в анализе и тот способ, при помощи которого, будучи предо­ставлен самому себе, он овладевает требованиями своих ин­стинктов и отражает нежелательные аффекты, позволяют нам a priori сформулировать природу формирования у него симптома, При этом исследование последнего позволяет нам a posteriori сделать заключение относительно структуры его сопротивле­ния и защиты от своих аффектов и инстинктов. Этот паралле­лизм наиболее знаком нам в случаях истерии и невроза навяз­чивости, где он отчетливо проявляется в соотношении между симптомами пациента и формой его сопротивления. Формиро­вание симптома истерических больных в их конфликте со сво­ими инстинктами основано главным образом на вытеснении:

они исключают из сознания идеаторные представления своих сексуальных импульсов. Аналогична и форма их сопротивле­ния свободным ассоциациям. Ассоциации, вызывающие за­щитную реакцию Я, попросту изгоняются. Все, что пациент.ощущает, — это пустота в сознании. Он умолкает; можно ска­зать, что в потоке его ассоциаций наступает такой же разрыв, как и в его инстинктивных процессах при формировании сим­птомов. Наряду с этим мы узнаем, что способом защиты, при­меняемым при формировании симптома Я человека, страдаю­щего неврозом навязчивости, является изоляция. Я попросту вырывает инстинктивный импульс из контекста, хотя и сохра­няет его при этом в сознании. Соответственно и сопротивление таких пациентов приобретает иную форму. Пациент с навяз­чивостью не умолкает; он говорит, даже находясь в состоянии сопротивления. Но при этом он разрывает связи между свои­ми ассоциациями и изолирует мысли от аффектов, так что его ассоциации кажутся такими же бессмысленными в малом мас­штабе, как его симптом — в большом.

Аналитическая техника и защита от инстинктов и аффек­тов. Молодая девушка обратилась ко мне по поводу состояний острой тревоги, которые нарушали ее повседневную жизнь и мешали регулярно посещать школу. Хотя она и пришла по настоянию своей матери, она не проявляла нежелания гово­рить мне о своей жизни — как в прошлом, так и в настоящем.

5 А. Фрейд

1 30 Раздел III. Механизмы защиты

Ее отношение ко мне было дружелюбным и искренним, одна­ко я отметила, что в разговоре она тщательно избегает малей­шего намека на ее симптом. Она никогда не говорила о присту­пах тревоги, имевших место в перерывах между аналитическими сеансами. Если я настаивала на анализе какого-либо симптома или давала интерпретации ее тревоги, основанные на ее же ас­социациях, дружелюбное отношение девушки ко мне менялось. Каждый такой случай заканчивался градом презрительных и насмешливых замечаний. Попытка установить связь между отношением пациентки и ее связью с матерью окончилась пол­ной неудачей. Как в сознании, так и в бессознательном эта связь была совершенно иной. В результате этих повторяющихся вспышек презрения и насмешки аналитик оказалась в тупике, и пациентка на время стала недоступной для дальнейшего ана­лиза. Однако, когда анализ продвинулся глубже, мы обнаружи­ли, что эти а41фекты не являются реакцией переноса в соб­ственном смысле слова и вообще не были связаны с ситуацией анализа. Они указывали па привычное отношение пациентки к самой себе, когда эмоции нежности, желания или тревоги го­товы были всплыть в ее аффективной жизни. Чем сильнее аф­фект овладевал ею, тем сильнее и злее она себя высмеивала. Аналитик стала адресатом этих защитных реакций лишь вто­рично, поскольку она поощряла стремление пациентки к осо­знанной проработке своей тревожности. Интерпретация содер­жания тревоги, пусть даже и правильно выведенная на основе другого общения, не приводила к результату столь долго, сколь долго каждый подход к аффекту лишь усиливал защитные ре­акции. Было невозможно сделать это содержание сознатель­ным до тех пор, пока мы не ввели в сознание — и тем самым не нейтрализовали — способ защиты пациентки от своих аффек­тов при помощи презрительного уничижения — процесса, став­шего привычным во всех областях ее жизни. Исторически этот способ защиты при помощи насмешки и презрения объяснял­ся ее идентификацией с покойным отцом, который пытался воспитать у маленькой девочки самоконтроль, делая насмеш­ливые замечания, когда ею овладевали эмоциональные вспыш­ки. Способ стал стереотипом благодаря памяти об отце, кото­рого она горячо любила. С точки зрения техники, необходимой

Защитные действия Я, рассматриваемые как объект анализа 131

. для понимания этого случая, нужно было начать с анализа за­щиты пациентки от ее собственных аффектов и продолжать, идя к разъяснению ее сопротивления в переносе. И лишь пос­ле этого можно было перейти к анализу тревоги и ее истоков,

С технической точки зрения этот параллелизм между защи­той пациента от своих инстинктов и аффектов, формированием симптомов и сопротивлением очень важен, особенно в детском анализе. Наиболее очевидным дефектом в нашей технике анали-задетей является отсутствие свободных ассоциаций. Обходить­ся без них очень трудно, и не только потому, что на основе идеа-торных представлений инстинктов пациента, возникающих в его свободных ассоциациях, мы получаем большинство наших зна­ний об Оно. В конце концов существуют другие способы полу­чить информацию об импульсах Оно. Сновидения и мечты де­тей, активность их фантазии в игре, рисунки и т. д. выявляют тенденции Оно в более открытой и доступной форме, чем у взрос­лых, и в анализе могут заменить проявление производных Оно в свободных ассоциациях. Однако, когда мы обходимся без основ­ного правила анализа, конфликт, связанный с его соблюдением, также исчезает, а именно из этого конфликта мы черпаем наши знания о сопротивлениях Я, когда анализируем взрослых, — наши знания о защитных действиях Я против производных Оно. Поэтому есть риск, что детский анализ может дать массу инфор­мации относительно Оно, но мало знаний о детском Я.

В игровой технике, разработанной для анализа маленьких детей в английской школе психоанализа (М. KSein, 1932), от­сутствие свободных ассоциаций компенсировано самым непо­средственным образом. Эти аналитики считают, что детская игра эквивалентна свободным ассоциациям взрослого, и интер­претируют игру таким же образом. Свободный поток ассоциа­ций соответствует ненарушаемому развитию игры; прерывания и торможения в игре приравниваются к перерывам в свобод­ных ассоциациях. Отсюда следует, что, если мы анализируем

1 перерыв в игре, мы обнаруживаем, что он представляет собой защитное действие со стороны Я, сопоставимое с сопротивле­нием в свободных ассоциациях.

Если по теоретическим соображениям, например испыты­вая колебания при доведении интерпретации символов до ее

132 Раздел III. Механизмы защиты

крайних границ, мы не можем принять это полное уравнивание между свободными ассоциациями и игрой, то мы должны попы­таться использовать в детском анализе некоторые новые техни­ческие методы, помогающие нам в исследовании Я. Я считаю, что анализ трансформаций, претерпеваемых аффектами ребен­ка, может заполнить пробел. Аф4)ективная жизнь детей менее сложна и более прозрачна, чем аффективная жизнь взрослых;

мы можем наблюдать, что вызывает у них аффекты, будь то внут­ри аналитической ситуации или вне ее. Ребенок видит, что дру­гому уделяется больше внимания, чем ему, — он неизбежно по­чувствует обиду и ревность. Исполняется давнее желание — это наверняка его обрадует. Он ожидает наказания — при этом чув­ствует тревогу. Ребенку отказывают в предвкушаемом и обещан­ном удовольствии или откладывают его — результатом наверня­ка будет чувство разочарования и т. д. Мы ожидаем, что ребенок будет обычно реагировать на данные конкретные события конк­ретными аффектами. Но в противоположность ожиданиям на­блюдение может показать нам совершенно иную картину. На­пример, ребенок может проявлять безразличие там, где мы ожидали разочарования, быть в веселом настроении вместо огор­чения, проявлять чрезмерную нежность вместо ревности. Во всех этих случаях произошло что-то, что нарушило нормальный процесс; Я вмешалось и послужило причиной трансформации аффекта. Анализ и введение в сознание конкретной формы этой защиты от аффекта — будь то обращение, перемещение или пол­ное вытеснение — говорят нам о конкретной технике, принятой Я данного ребенка, и, подобно анализу сопротивления, позволя­ют нам сделать заключение о его отношении к своим инстинк­там и о природе формирования его симптома. Исключительно важным фактом в детском анализе является то, что, наблюдая аффектные процессы, мы в значительной степени не зависим от сотрудничества ребенка и от степени правдивости того, что он нам говорит. Его аффекты выдают себя помимо его воли.

Вот пример того, о чем я говорила. У одного маленького ' мальчика была привычка испытывать приступы военного эн-^! тузиазма всегда, когда имелась причина для тревоги кастрации:

он надевал военную форму, вооружался игрушечной саблей и другим оружием. Понаблюдав за ним в ряде таких случаев,

Защитные действия Я, рассматриваемые кок объект анализа 133

я предположила, что он обращает свою тревогу в ее противопо­ложность, а именно в агрессивность. После этого мне было не­трудно прийти к заключению о том, что за всеми его приступами агрессивного поведения лежит тревога кастрации. Более того, для меня не было неожиданностью, когда я обнаружила, что он стра­дает неврозом навязчивости, т. е. что в его инстинктивной жизни имеется тенденция обращать нежелательные импульсы с их про­тивоположность. Одна маленькая девочка, казалось бы, не прояв­ляла никакой реакции на ситуации разочарования. Единственное, что было заметно, — это подергивание уголка ее рта. Таким обра­зом она выдавала способность ее ^подавлять нежелательные пси­хические процессы и замещать их физическими. В этом случае не будет неожиданностью обнаружить, что у пациентки в ее кон­фликте с ее инстинктивной жизнью имеется тенденция к истери­ческому реагированию. Другая девочка настолько полностью вы­теснила свою зависть к пенису ее младшего брата — аффект, пол­ностью доминировавший в ее жизни, — что даже в анализе было исключительно трудно обнаружить его малейшие следы. Един­ственное, что мог заметить аналитик, — это то, что в тех случаях, когда она могла завидовать своему брату или ревновать его, она начинала играть в странную воображаемую игру, в которой она выполняла роль волшебника, способного изменять весь мир при помощи своих жестов. Этот ребенок обратил зависть в ее проти­воположность — в приписывание себе магических сил. При помо­щи этого она избегала болезненного осознания того, что полагала своим физическим недостатком. Ее Я прибегало к защитному механизму обращения, к тому типу формирования реакции про­тив аффекта, который одновременно выдает ее навязчивую уста­новку по отношению к инстинкту. После того как это было поня­то, аналитику было несложно прийти к выводу о связи волшеб­ной игры с завистью к пенису. Мы видим, таким образом, что применение этого принципа служит для перевода защитных дей­ствий Я, и такой метод почти в точности соответствует разреше­нию сопротивлений Я, возникающих в свободных ассоциациях. Наша цель — такая же, как и при анализе сопротивления. Чем более полно мы сможем ввести в сознание как сопротивление, так и защиту против аффектов и тем самым сделать их бездействую­щими, тем быстрее мы сможем продвинуться к пониманию Оно.

1 34 Раздел III. Механизмы защиты

Защитные механизмы¹

Психоаналитическая теория и защитные механизмы. Термин

«защита», которым я так свободно пользовалась в предыдущих трех главах, является самым первым отражением динамичес­кой позиции в психоаналитической теории,

Он впервые появился в 1894 году в работе Фрейда «Защит­ные пейропсихозы» и был использован в ряде его последующих работ («Этиология истерии», «Дальнейшие замечания о защит­ных нейропсихозах») для описания борьбы Я против болезнен­ных или невыносимых мыслей и аффектов. Позже этот термин был оставлен и впоследствии заменен термином «вытеснение». Отношения между двумя понятиями, однако, остались неопре­деленными. В приложении к работе «Торможения, симптомы и тревожность» (1926) Фрейд возвращается к старому понятию защиты, утверждая, что его применение имеет свои преимуще­ства, «поскольку мы вводим его для общего обозначения всех техник, которые Я использует в конфликте и которые могут привести к неврозу, оставляя слово "вытеснение" для особого способа защиты, лучше всего изученного нами на начальном этапе наших исследований». Здесь прямо опровергается пред­ставление о том, что вытеснение занимает среди психических процессов исключительное положение и в психоаналитичес­кой теории отводится место другим процессам, служащим той же цели, а именно «защите Я от инстинктивных требований». Значение вытеснения сведено до «особого метода защиты».

Это новое представление о роли вытеснения требует иссле­дования других конкретных способов защиты и сопоставления таких способов, открытых и описанных исследователями, ра­ботающими в психоаналитической традиции.

В том же приложении к «Торможениям, симптомам и тре­вожности» высказывается предположение, на которое я ссыла­лась в предыдущей главе, о том, что «дальнейшие исследования могут показать, что имеется тесная связь между конкретными формами защиты и конкретными заболеваниями, как, например,

' Часть работы «Я и механизмы защиты» (1936). Текст дан по изданию: Фрейд А, Психология «Я» и защитные механизмы. М., 1993. С. 37-45.

Защитные механизмы 1 35

между вытеснением и истерией». Регрессия и реактивное из­менение Я (формирование реакции), изоляция и «уничтоже­ние» — все они рассматриваются как защитные техники, ис­пользуемые при неврозах навязчивости.

Двигаясь в этом направлении, нетрудно пополнить список защитных методов Я способами, описанными в других работах Фрейда. Например, в «Ревности, паранойе и гомосексуальнос­ти» (1922) интроекция, или идентификация, и проекция ука­зываются как важные защитные способы, используемые Я при болезненных эмоциях данного типа, и характеризуются как «невротические механизмы». В своей работе по теории инстин­кта (1915) Фрейд описывает процессы борьбы Я с самим собой и обращения, обозначая их как «изменения инстинкта». С точ­ки зрения Я эти два последних механизма также могут быть зачислены в рубрику защитных средств, поскольку истоки всех превращений, которым подвергаются инстинкты, лежат в опре­деленной активности Я. Если бы не вмешательство Я или вне­шних сил, которые представляет Я, каждый инстинкт знал бы только одну участь — удовлетворение.

К девяти способам защиты, которые очень хорошо знакомы на практике и исчерпывающе описаны в теоретических рабо­тах по психоанализу (регрессия, вытеснение, формирование реакции, изоляция, уничтожение, проекция, интроекция, борь­ба Я с самим собой и обращение), мы должны добавить деся­тый, который относится скорее к изучению нормы, а не к не­врозу: сублимацию, или смещение инстинктивных 1^елей.

Насколько нам известно на данный момент, в своих кон­фликтах с производными инстинктов и с аффектами Я имеет в своем расположении эти десять способов. Задачей практикую­щего аналитика является определить, насколько они эффек­тивны в процессах сопротивления Я и формирования симпто­ма, которые он имеет возможность наблюдать у разных людей.

Дата добавления: 2015-06-04