КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Блок приема, переработки и хранения информации 3 страница
Jackson J.H. On some implications of dissolution of the nervous system // Taylor J. (ed.). Selected Writings of John Hughlings Jackson. N.Y., 1958. V. 2. P.29—44. Дж.х.джексон о природе двойственности мозга1 В большинстве случаев поражение зоны полосатого тела левого полушария мозга разрушает речь, а идентичное поражение правого полушария речь не затрагивает. Читатель может заметить, что мы не называем точно то место мозга, поражение которого вызывает потерю речи. Хотя я признаю, что задняя часть третьей фронтальной извилины является зоной, чаще всего пораженной при нарушении речи, я не локализую речь в такой маленькой мозговой зоне. Локализовать поражение, разрушающее речь, и локализовать саму речь — это разные вещи. (...) Хотя на первый взгляд это может показаться парадоксальным, я предполагаю, что потеря речи вследствие повреждения только одной половины мозга — левой — убедительно доказывает, что при использовании слов мозг является функционально двойным. Оба полушария не являются простыми дубликатами друг друга в отношении этой функции. Я надеюсь доказать, что, во-первых, две половины мозга являются сходными, так как каждая содержит процессы, относящиеся к словам, и, во-вторых, они не сходны в том смысле, что только левая половина принимает участие в использовании слов для речи, а правая половина — в «других процессах, в которых используются слова». (...) Мы говорим, что правое полушарие является полушарием, от которого зависит автоматическое использование слов, а левое полушарие — это полушарие, где автоматическое использование слов сливается с их произвольным использованием. Другими словами, правое полушарие — это такая половина мозга, которая обеспечивает автоматическое использование слов, а левое полушарие — и автоматическое, и произвольное использование. Уточним, что мы понимаем под речью. Говорить — это не значит просто произносить слова. Произнесение некоторого количества слов еще не образует речь. Говорить — значит формулировать предложения. Воспринимать предложение и формулировать его — это вещи совершенно разные. Когда мы воспринимаем предложение, процесс его понимания идет полностью автоматически, и если мы слушаем, не задумываясь слишком глубоко, мы не можем не воспринять это предложение. Человек, который говорит какое-то предложение, дарит мне две вещи: он восстанавливает слова в моем мозгу и восстанавливает их в определенном порядке — восстанавливает именно это предложение. Но если я говорю (...), я должен восстановить слова и поставить их в определенном специфическом для каждого данного предложения порядке. Тот, кто не способен говорить, может понимать предложения, но не может их формулировать. Левая половина мозга позволяет нам говорить; правая — воспринимать предложения. (...) Там, где большинство ученых скажет, что больной не способен говорить, или он потерял память на слова, я скажу, что он потерял анатомические субстраты слов. Анатомический субстрат слова — нервный процесс, относящийся к очень специфическому движению артикуляционной системы. (...) Когда говорится о движениях по отношению к словам, это не значит, что обязательно имеет место действительное сокращение артикуляторных мышц. Просто в левом полушарии при наличии внутренней речи возникает легкое возбуждение высших нервных артикуляторных процессов, которые сильно возбуждаются, когда слова действительно произносятся. Также автоматическая активация артикуляторных движений требуется для понимания слов в правой половине мозга (как, например, происходит в процессе восприятия слов, которые произносят другие люди), что предполагает существование легкого возбуждения. Здесь можно говорить о зарождающихся движениях, или «идеальных» движениях. (...) Тот факт, что больной не может говорить (в том смысле, что он уже не в состоянии активно произносить предложения), но не потерял способности к автоматизированному использованию слов, согласовывается с тем общим законом, который я пытался установить в отношении эффектов любого поражения больших полушарий. Согласно этому закону, по моему мнению, именно наиболее произвольные и специфические процессы поражаются в первую очередь и более значительно. Сказать, что в случае поражения больших полушарий больной оказывается ограничен рамками более автоматического поведения, значит выразить лишь следствие из этого закона. 1 Jackson J.H. De la nature de la dualite du cerveau // Hecaen. H. (ed.) La dominance cerebrale. Paris, 1978. Н.П.Бехтерева о гибких и жестких звеньях мозговых систем обеспечения психической деятельности В процессе эволюции возник сложнейший орган — мозг человека, обладающий, с одной стороны, удивительной, сохранившейся на протяжении тысячелетий избыточностью и, с другой стороны, известной анатомической предуготованностью некоторых его зон, полифункциональностью очень многих своих нейронных популяций, огромным, астрономическим количеством связей и физиологической утратой множества из них в онтогенезе, а также характеризующийся незаменимостью отдельных его структурно-функциональных единиц у взрослого человека (а в отношении отдельных функций — и у ребенка). По-видимому, основным, значимым для физиологии здорового и больного мозга принципами следует считать анатомическую предуготованность структурно-функциональной организации тех единиц, деятельность которых жизненно важна для сохранения условий существования вида и открывает индивиду возможность ориентации в среде соответственно свойствам вида. К первым относятся области регуляции жизненно важных функций — сердечно-сосудистой, дыхательной деятельности и других функций и программ развития такой же важности. Ко вторым безусловно относятся области проведения и базисного анализа простых сигналов внешнего и внутреннего мира и реализации ответов на них и условно у человека более сложных сигналов в форме коммуникационной деятельности. Зоны первого и второго порядка являются более или менее жесткими звеньями мозговых систем, причем одна и та же зона может участвовать во многих функциональных системах. Первоначально, в раннем онтогенезе, по-видимому, подавляющее большинство мозговых систем обеспечения каких-то определенных (двигательных, эмоциональных и т.п.) функций занимает значительно большие территории, или, точнее, в связи с их пространственной разделенностью правильнее, вероятно, говорить о наличии первоначально большего количества звеньев мозговых систем. Затем по мере онтогенеза эта избыточность несколько уменьшается и в связи с исходной полифункциональностью зоны мозга начинают служить другим целям, включаются в обеспечение каких-то других функций и — прежде всего у человека — процессов, имеющих отношение к индивидуальному обучению. Можно было бы условно эти утрачиваемые звенья назвать гибкими, если первым, обязательным, присвоить название жестких. Но можно ли обнаружить в какой-либо системе эти гибкие звенья, утрата которых не наносит зримого простым глазом вреда 1 Бехтерева Н.П. Здоровый и больной мозг человека. Л.: Наука, 1988. С.63—68.
функции, а наличие, по-видимому, увеличивает ее возможности? Оказывается, можно, так как в мозге есть системы (система), наличие гибких звеньев в которых есть их обязательный атрибут, хотя основная работа системы происходит за счет аппарата жестких звеньев. Обнаружено это явление было нами еще в 60-х годах. (...) Наличие в мозговых системах обеспечения психической деятельности жестких и гибких звеньев впервые было обнаружено при исследовании физиологической динамики по ходу реализации проб на краткосрочную (оперативную) память. (...) Точки мозга, где изменений физиологических показателей не наблюдалось, первоначально условно оценивались как не связанные с мозговым обеспечением данной деятельности. Те точки мозга, которые реагировали лишь на первые задания или изменения в них, расценивались как реагирующие неспецифически — по типу ориентировочной реакции или по типу детекторов новизны. Причисление их к детекторам новизны было обусловлено не только появлением этого, тогда нового термина и своеобразной модой на него, но и наличием первых, не реагирующих на данные пробы зон. И наконец, те зоны, в которых каждый раз появлялась при выполнении теста сходная по рисунку воспроизводимая реакция, были отнесены к звеньям системы обеспечения интеллектуально-мнестических функций, в более общем виде — к звеньям системы обеспечения психической деятельности, а в более частном, конкретном варианте — к звеньям системы, участвующей в обеспечении проб на краткосрочную словесную память. Такого рода вывод казался нам вполне правомерным... до того момента, пока мы не стали сравнивать данные, полученные у одного и того же больного в разные дни исследования. На схемах срезов мозга зоны, воспроизводимо отреагировавшие на пробу на словесную краткосрочную память вчера, не совпадали с теми, которые были получены позавчера. Они не совпадали и с теми, которые были получены сегодня. Точнее — не полностью совпадали. В части зон ото дня ко дню воспроизводимо менялась физиологическая динамика. А другие точки мозга то переставали реагировать, как бы становились нейтральными, то, наоборот, из нейтральных становились активными. Надо сказать, что данные, полученные у больного первоначально, были настолько убедительными, что лишь стремление получать точные клинические ориентиры заставило повторить пробу. А результаты оказались такими неожиданными и на первый взгляд даже разочаровывающими в самой логике исследования структурно-функциональной организации мозга! После естественной фазы раздумья над этими фактами созрела идея выяснения, с чем же связана изменчивость поведения большого количества зон мозга в сходных условиях. Условия, которые ранее были стандартизированы лишь в отношении самих тестов, стали менять целенаправленно. Так, например, тесты предъявлялись в один и тот же день в обычной ситуации, или при максимальном ограничении внешних раздражений, или при включении дополнительного постоянного раздражителя (музыка, мелькающий свет и т.д.). Исследования проводились и в таких условиях, когда рядом, в той же или соседней комнате, происходил разговор, безразличный или разный по значимости для больного. Уже самые первые исследования такого рода полностью подтвердили догадку о связи динамики структурно-функциональной организации системы с условиями, при которых осуществляется данная, сравнительно простая психическая деятельность. Как и ранее, в каких-то зонах глубоких структур мозга и менее исследованной тогда нами коры воспроизводимость физиологических реакций сохранялась независимо от условий исследования. В других зонах при изменении условий исследования воспроизводимость реакции появлялась, исчезала, становилась более или менее выраженной. Принципиально то же повторялось при направленном изменении внутренней среды мозга — при проведении тестов на фоне применения фармакологических препаратов, активных в отношении адренергической, холинергической и серотонинерги-ческой медиации. Как это расценивать? Зоны первого типа были обозначены нами как жесткие звенья, представляющие жесткий скелет системы, определяющий самое ее существование, обеспечивающие экономичность в работе мозга. Зоны второго типа обозначены как гибкие звенья, по-видимому определяющие возможность протекания деятельности в различных условиях, богатство возможностей. Не исключено, что для выполнения применяемых стереотипных проб все это богатство и не нужно, и если бы психическая деятельность была принципиально столь же простой и стереотипной, оно постепенно утратилось бы. Но мыслительная деятельность в самой своей основе, где стереотипия играет всего лишь роль рабочих блоков для различных нестереотипных построений, нуждается в этом богатстве. Вот потому и оказалось возможным даже при простых психологических пробах увидеть, что основой организации обеспечения психической деятельности служит корково-подкорковая структурно-функциональная система со звеньями разной степени жесткости. Принцип и факты были подтверждены, показаны общность принципа и возможность использования для анализа других процессов в мозге, что позволило перейти уже в исследованиях психической деятельности к расшифровке нейрофизиологических механизмов. (...) Тех, кто знаком с соответствующей литературой, не должны удивлять наши данные о связи подкорковых структур с психическими функциями. (...) Для обоснования принципов структурно-функциональной организации мозга необходимо было и выявление механизмов, факторов надежности мозга и мозговых систем и построение хотя бы теоретических предположений, как, возникнув в процессе эволюции, мог сохраниться орган с таким количеством степеней свободы, с такой избыточностью? Этим вопросом наша лаборатория целенаправленно занимается с начала 70-х годов (Н.П.Бехтерева. 1971). Что касается механизмов надежности мозговых систем, то, по-видимому, первым обусловливающим их фактором является уже доказанный сейчас факт обеспечения различных функций мозга не одной структурой, а системой со многими звеньями различной степени необходимости. Наличие системы допускает принципиальную, хотя нередко и трудно реализуемую воз-местимость потери ее отдельного звена. По-видимому, хотя разрушение (лечебный лизис) даже нескольких гибких звеньев мозговых систем обеспечения психических функций может не вызвать заметного дефекта, наличие таких звеньев — и прежде всего с точки зрения возможностей функционирования системы в разных условиях внешнего мира и внутренней среды мозга — также является одним из факторов надежности. Фактором, обеспечивающим увеличение возможностей мозга в целом и надежности мозговых систем, является их медиаторная полибиохимичность при преимущественном значении какого-то определенного вида медиации для системы, обеспечивающей какой-то, также определенный вид деятельности. Важнейшим фактором надежности мозга служит полифункциональность многих его структурных образований, или, точнее, их нейронных популяций, которая предопределяет не только возможность возникновения новых звеньев мозговых систем в процесе обучения, но и объединения мозговых структур в функциональные системы, позволяя формировать в мозге своего рода «перекрестки или узловые станции». Е.Д.Хомскля проблема факторов в нейропсихологии 1 Понятие «фактор» впервые было введено в нейропсихологию А.Р.Лурия в 1947—1948 гг. в работах «Травматическая афазия» (1947) и «Восстановление функций после военной травмы» (1948) и с тех пор составляет необходимый компонент понятийного аппарата нейропсихологии. Понятие «фактор» имеет принципиальное значение для всей теоретической концепции нейропсихологии, разработанной А.Р.Лурия. С его помощью А.Р.Лурия сумел преодолеть то «непосредственное наложение психологических понятий на морфологическую канву», которое, по мнению И.П.Павлова, и составляет основную ошибку психоморфологизма. Под фактором А.Р.Лурия понимал «собственную функцию» той или иной мозговой структуры, определенный принцип, способ (modus operand!) (1948, 1969 и др.) ее работы. Каждая зона мозга, участвующая в обеспечении функциональной системы, лежащей в основе высшей психической функции, ответственна за определенный фактор; его устранение (или патологическое изменение) приводит к нарушению работы соответствующей функциональной системы в целом. А.Р.Лурия ввел в нейропсихологию различение «первичного дефекта» и «вторичных следствий» этого дефекта. Под первичным дефектом понимается нарушение собственной функции данной структуры мозга как следствие выпадения (ослабления) фактора, связанного с этой мозговой структурой (например, нарушение звукового анализа и синтеза при поражении височных отделов коры больших полушарий); под вторичным дефектом — системное влияние этого нарушения на всю функциональную систему в целом (например, речевую) или на несколько функциональных систем сразу, поскольку различные функциональные системы имеют общие звенья. Выпадение (или патологическое изменение) работы такого звена ведет к появлению целого комплекса взаимосвязанных нарушений высших психических функций — нейро-психологическому синдрому. Поражение той или иной мозговой структуры может проявляться либо в полном выпадении ее собственной функции, либо (чаще) — в симптомах угнетения или раздражения данного участка мозга. Патологическое состояние различных участков мозга проявляется прежде всего в изменении физиологических закономерностей работы этой структуры, т.е. в изменениях нервных процессов в виде ослабления их силы, нарушения подвижности, уравновешенности, нарушения сложных форм внутреннего торможения, ослабления следовой деятельности, нарушения аналитических или синтетических форм деятельности и т.д. Эти нарушения нейродинамики, возникающие при поражении того или иного участка мозга, т.е. нарушения определенных факторов, и являются непосредст- 1 Нейропсихологический анализ межполушарной асимметрии мозга / Под ред. Е.Д.Хомской. М.: Наука, 1986. С. 23—33.
венной причиной распада той или иной высшей психической функции (А.Р.Лурия, 1948, 1969, 1970 и др.). Таким образом, именно фактор, т.е. определенные физиологические закономерности, следует непосредственно соотносить с мозговым субстратом, а не психологический процесс как таковой, каким бы простым он ни казался. С помощью понятия «фактор» А.Р.Лурия ввел физиологические закономерности в общий понятийный аппарат нейропсихологии (1978). Анализ нарушений высших психических функций, обозначенный А.Р.Лурия как «синдромный анализ» (т.е. изучение не отдельных нарушений психических функций, а их сочетаний, их закономерных объединений в единый синдром), предполагает прежде всего поиск первичной основы синдрома — фактора (или факторов), определяющего весь характер синдрома. Это изучение нейропсихологических синдромов через факторы, ответственные за различные звенья функциональных систем, лежащих в основе высших психических функций, А.Р.Лурия называл также «факторным» или «факториальным» анализом (А.Р.Лурия, Е.Ю.Артемьева, 1970). Изучение факторов и их роли в нейропсихологических синдромах А.Р.Лурия и его сотрудниками проводилось преимущественно на материале локальных поражений левого полушария головного мозга. Этот этап развития нейропсихологии занял приблизительно 45—50 лет, с момента возникновения отечественной нейропсихологии (в начале 30-х годов) и до середины 70-х годов. В последние годы в связи с дальнейшим развитием нейропсихологии, а именно в связи с продолжающейся ее дифференциацией на различные направления (клиническую, экспериментальную, реабилитационную, психофизиологическую, нейропсихологию детского возраста), расширением нейропсихологической проблематики (в частности, интенсивным изучением проблемы межполушарной асимметрии мозга и др.), введением новых методов нейропсихологического исследования (клинических, аппаратурных, математических), проблема факторов получила свое дальнейшее развитие. Один из важнейших вопросов данной проблемы — это вопрос о классификации факторов, до сих пор в нейропсихологии не ставившийся. Анализ нейропсихологических данных, полученных на различном клиническом материале, позволяет выделить следующие типы факторов. 1) Модально-специфические факторы. Данные факторы связаны с работой специфических анализаторных систем: зрительной, слуховой, кожно-ки-нестетической, двигательной. Эти факторы изучались (и продолжают изучаться) в нейропсихологии в первую очередь. Именно они послужили основой для формирования самого понятия «фактор». В качестве морфологического субстрата в этих случаях выступают прежде всего вторичные поля коры больших полушарий вместе с их корково-кор-ковыми и корково-подкорковыми связями. Нарушение функций вторичных полей коры больших полушарий может быть следствием как непосредственных корковых поражений, так и связанных с ними подкорковых образований. Модально-специфические нарушения в зрительной, слуховой, кожно-кинестетической и двигательной сферах могут проявляться в виде различных гностических дефектов (разные формы зрительных, слуховых и тактильных агнозий, разные формы апраксий, сенсорные и моторные нарушения речи — первичные дефекты) и в виде различных модально-специфических мнестических нарушений (нарушения зрительной, слуховой, тактильной, двигательной памяти). Нарушения модально-специфических факторов лежат в основе целого ряда хорошо изученных нейропсихоло-гических синдромов: поражения затылочных, темен-но-затылочных, височных, височно-затылочных, теменных, премоторных отделов левого и правого полушарий мозга. Описанию этих синдромов посвящены многие нейропсихологические работы, и прежде всего монография А.Р.Лурия «Высшие корковые функции и их нарушения при локальных поражениях мозга» (1969). В настоящее время изучение этих факторов продолжается, в частности большое внимание уделяется «пространственному фактору» и его роли в происхождении различных нейропсихологических симптомов. Выясняется специфика действия данных факторов в зависимости от стороны поражения (Э.Г.Симерницкая, 1978; Н.Ю.Ченцов, 1983 и др.). 2) Модально-неспецифические факторы, связанные с работой неспецифических срединных струк Изучение этого, вида факторов в настоящее время проводится и в плане дифференциации понятий «инертность», «инактивность» и «аспонтанность» (В.И.Корчажинская и др., 1980 и др.), где под «инертностью» понимается нарушение переключения с одного вида деятельности на другой, «инактивность» рассматривается как увеличение латентных периодов какой-либо деятельности, а «аспонтанность» трактуется как поведенческая категория, как нарушение программируемого целенаправленного поведения или как внутренняя бездеятельность больного. Явления аспонтанности, инактивности и инертности могут проявляться в различных видах познавательной деятельности, в частности в зрительно-гностической, отражаясь на работе глазодвигательной системы. Высказывается предположение о связи данных факторов с различными разделами неспецифических активационных механизмов, поскольку для поражения медиальных отделов лобных долей мозга характерны различные симптомы аспонтанности в зрительно-гностической деятельности, а для поражения медиальных отделов теменно-затылочных областей мозга — снижение уровня активности. Наличие разных активационных систем признается, как известно, многими авторами (О.С.Адрианов, 1976; Н.П.Бехтерева, 1971; Е.Д.Хомская, 1972 и др.). Нарушения этого типа факторов лежат в основе не структурных, а динамических расстройств различных психических функций. 3) Факторы, связанные с работой ассоциативных Действие этих факторов проявляется в самых различных видах психической деятельности. Так, при поражении третичных полей лобных долей мозга нарушения программирования и контроля наблюдаются как в элементарных двигательных и сенсорных процессах, так и в сложных формах перцептивной, мнестической и интеллектуальной деятельности. При поражении третичных полей, расположенных в зоне ТРО, нарушения симультанного анализа и синтеза проявляются в самых различных операциях, начиная от наглядно-образных и кончая вербально-логическими (А.Р.Лурия, 1969, 1971, 1975 и др.) В настоящее время изучение этих факторов ведется на различном клиническом материале (сосудистом, травматическом, опухолевом); уточняются особенности указанных нейропсихологических синдромов, определяемые характером заболевания; выясняются их латеральные особенности (Л.И.Московичюте, 1982; Н.А.Филиппычева и др., 1982 и др.). 4) Полуторные факторы, или факторы, связанные с работой левого и правого полушарий как целого. Изучение полушарных факторов с современных нейропсихологических позиций началось сравнительно недавно, хотя А.Р.Лурия считал, что «вопрос о совместной роли левого и правого полушарий мозга является в настоящее время едва ли не наиболее дискутируемым в нейропсихологии» (1978, с.5). Полушарные факторы принадлежат к числу интегративных по своему характеру. В отличие от перечисленных выше относительно региональных факторов, действие которых имеет относительно частный характер, полушарные факторы характеризуют работу целого полушария. Возможность подобных полушарных интегративных принципов работы мозга в настоящее время можно считать доказанной различными методами — и не только в нейропсихологии. К числу подобных доказательств относятся данные, полученные Р.Сперри и М.Газза-нигой на людях с «расщепленным мозгом» (1970 и др.), факты о функциональной асимметрии мозга у животных (В.Л.Бианки, 1980 и др.), результаты исследования ЭЭГ-показателей левого и правого полушарий у близнецов и многие другие (И.В.Равич-Щербо, Т.А.Мешкова, 1978 и др.). Таким образом, функциональная неоднородность левого и правого полушарий в настоящее время не подвергается сомнению. Более того, ряд авторов указывает на то, что она имеет и анатомические основания (О.С.Адрианов, 1980 и др.). Изучение межполушарных различий имеет уже длинную историю. В настоящее время на смену представлениям об абсолютной доминантности левого полушария (у правшей) по отношению к речевым функциям и другим психическим процессам, связанным с речью, приходят представления о функциональной специализации полушарий, об участии обеих гемисфер в обеспечении и речевых, и всех других высших психических функций, однако это участие имеет специфический характер (Л.Я. Боло-нов, В.Л.Деглш, 1976; А.Р.Лурия, 1969, 1973, 1978; Э.Г.Симерницкая, 1978, 1985 и др.). В современной литературе высказываются самые различные точки зрения относительно особенностей (или стратегий) работы левого и правого полушарий. Все они характеризуют не тип поступающей в полушарие информации, а способ ее переработки. К ним относятся следующие принципы: а) Принципы, связанные с абстрактными, категориальными (вербально-логическими) и конкретны Клинические нейропсихологические данные подтверждают самостоятельный характер этих двух основных способов обработки информации. После открытий П.Брока (1861) и К.Вернике (1874) речевые функции связывают с левым полушарием головного мозга. Позже клинические наблюдения показали, что левое полушарие играет ведущую роль в осуществлении не только речевых, но и других, связанных с речью функций (В.М.Бехтерев, 1907; С.А.Саркисов, 1940; И.Н.Филимонов, 1974 и др.). Таким образом, первоначальная концепция неравнозначности больших полушарий развивалась главным образом в русле афазиологии. Преимущественное участие правого полушария в анализе невербальной наглядно-образной информации было установлено экспериментально в исследованиях М.Газ-заниги с соавторами (1978 и др.), Р.Сперри (1968) и ряда других авторов на комиссуротомированных больных, А.Р.Лурия (1969), Х.Экаэном (1969) - на больных с локальными поражениями мозга, Ф.Лермиттом (1975) и С.В.Бабенковой (1971) — на сосудистых больных и целым рядом авторов — на здоровых испытуемых (Е.П.Кок, 1967; M.White, 1972 и др.). Важно отметить, что с позиций современной нейропсихологии противопоставление специализации полушарий проводится не по функциям (речевые—неречевые), а по типу обработки информации. И в речевых операциях присутствует наглядно-образный компонент («чувственная ткань» языка, интонационные компоненты речи и др.), так же как и в наглядно-образных возможно участие вербально-логической системы (речевая инструкция, прого-варивание условий задачи и т.д.), в связи с чем целесообразно выделять полушарные факторы, а не свойственные якобы полушариям психические функции.
Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 585; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |