Неплановая командировка

Пролог

Детективная повесть

Формула власти

Александр Скрягин

Формула власти

Александр Скрягин

Текст предоставлен автором http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=319802

Аннотация

Крупный сибирский предприниматель неожиданно потерял память. А незадолго до этого ему угрожали ‑ предположительно, конкуренты. Случай как раз для майора госбезопасности Мимикьянова. Довольно быстро ему удается выяснить, что угрозы могли поступать от бывшего сотрудника местного секретного Института, ныне уже закрытого. Неужели в его распоряжении оказался прибор, воздействующий на сознание человека?

Все описанные в данной повести события имели место в действительности.

Фамилии отдельных действующих лиц, по понятным причинам, незначительно изменены.

Автор

Человек смотрел себе под ноги.

Он смотрел так пристально, будто увидел на асфальте вокзального перрона маленького зеленого гнома. Воротник его рубашки был расстегнут, а полосатый красно‑белый галстук зажат в большой ладони.

– Борис Петрович! – обратился подошедший к нему широкоплечий мужчина в строгом костюме.

Человек с галстуком в руке поднял свой взгляд и непонимающе посмотрел на широкоплечего.

– Борис Петрович, что с тобой? Тебе нехорошо? – спросил подошедший.

– Ты кто? – с трудом выдавил из себя человек с галстуком.

Широкоплечий растерялся.

– Борис Петрович, да ты что? – приблизил он к нему свое лицо. – Это же я – Виктор.

Человек в расстегнутой рубашке испуганно отшатнулся.

– Виктор? Какой Виктор? – забормотал он.

– Ну, Виктор Чечулин… – с удивлением ответил подошедший.

– Чечулин?… – человек с галстуком отступил еще на шаг. – Не знаю никакого Чечулина… Что тебе, мужик надо, а?

– Мы должны ехать в банк… – ошеломленно пробормотал Чечулин. – Ты же сам говорил… Срочно…

Тот, кого назвали Борисом Петровичем, посмотрел на длинную змею галстука в своей руке и с отвращением бросил ее под ноги. Потом затравленно оглянулся и сел прямо на асфальт.

– Кто я? – неизвестно у кого спросил он.

Над бетонной башней стоящего у путей элеватора неожиданно поднялась и пошла в синее небо стая черных птиц.

– Кто я? Я – кто? Кто? – бормотал сидящий на асфальте, держась обеими руками за голову, и раскачиваясь из стороны в сторону, словно выведенная из равновесия кукла Ванька‑встанька.

Начальник отдела смотрел в окно.

Майор Мимикьянов читал оперативную справку.

Из материалов первичной проверки обстоятельств происшествия сле‑довало.

14 июля сего года в 16. 45. в больницу поселка Колосовка был доставлен Сабаталин Борис Петрович, председатель Совета директоров акционерного общества «Флора». Борис Петрович находился в состоянии шока.

В соответствии с принятой практикой, ему был сделан успокаивающий укол. Больной проспал остаток дня и всю следующую ночь, однако и наутро его состояние не улучшилось. В тот же день больного отправили в областной центр.

После обследования специалисты установили, что поступивший пациент утратил память.

Утрата являлась не полной. Больной мог обслуживать себя, владел как устной, так и письменной речью, и адекватно воспринимал обращенные к нему слова. Он представлял, в какой стране живет, и, в целом, обладал знаниями об окружающем мире в объеме, свойственном нормальному человеку. Но пациент совершенно не помнил, кто он такой, как его зовут, и, вообще, что было с ним до той минуты, когда он обнаружил себя стоящим на перроне железнодорожного вокзала станции Колосовка.

Что послужило непосредственной причиной столь серьезного нару‑шения психической деятельности, установить не удалось. Никаких токсичных, либо нехарактерных химических соединений в организме больного обнаружено не было.

Сотрудники фирмы показали, что в день происшествия Борис Петрович выглядел вполне нормально, ничего необычного в его поведении замечено не было. Первую половину дня он провел в офисе, а сразу после обеда, примерно в четырнадцать двадцать, в сопровождении начальника службы безопасности Чечулина В.М. и двух сотрудников охраны отправился в городское отделение Сбербанка. По пути Сабаталин заехал в ресторан «Дагомыс», где пробыл около получаса.

У железнодорожного вокзала, Борис Петрович неожиданно велел шоферу остановить машину, хотя никаких дел на станции у Бориса Петровича, по сведениям сотрудников, не было. Выходя из машины, он в резкой форме приказал сопровождающим оставаться на месте, и один отправился в сторону перрона.

Там он пробыл около двадцати минут, как будто кого‑то ожидая. Вел себя Борис Петрович спокойно. Один раз доставал мобильный телефон. Разговаривал не долго.

По расписанию в это время не один поезд через станцию «Колосовка» не проходил.

Какого‑то особого беспокойства такое времяпровождение охраняемого лица ни у начальника службы безопасности, ни у охранников не вызвало: фигура прогуливающегося по перрону шефа хорошо просматривалась из окон «Мерседеса». Сопровождающие считали, что вполне успеют придти к нему на помощь в случае возникновения угрожающей ситуации. Разумеется, отметил Ефим, такое поведение охраны нельзя назвать профессиональным. Для того, чтобы нанести человеку вред или даже лишить жизни достаточно нескольких мгновений. Оправданием сотрудникам может служить лишь то, что тихая Колосовка, конечно, не способствовала воспитанию бдительности.

Однако, по утверждениям охранников, пока Сабаталин прогуливался по перрону, никто к нему не подходил, и сам он ни к кому не обращался.

Через некоторое время находящийся в машине начальник службы безопасности «Флоры» Виктор Михайлович Чечулин решил напомнить Сабаталину, что его ожидают в городском отделении Сбербанка. Подойдя к своему руководителю, он увидел, что тот стоит, словно в оцепенении, зажав в руке сорванный галстук. Выражение лица, Бориса Петровича показалось ему странным. После попыток заговорить с Сабаталиным, Чечулин понял: с шефом что‑то не ладно. Он явно не понимал обращенные к нему слова, и в целом производил впечатление человека, утратившего ясность рассудка.

Чечулин принял решение отвезти Председателя Совета директоров в поселковую больницу.

В настоящее время Борис Петрович Сабаталин перевезен в город и помещен в областную клинику. С ним проводится соответствующее лечение. О перспективах возвращения памяти врачи ничего определенного сказать не могут.

Ефим закончил читать и поднял на начальника темно‑сизые глаза.

Майор Мимикьянов носил короткую аккуратную прическу, в меру благоухал хорошим одеколоном и умудрялся сохранять на брюках острую стрелку. И все‑таки было в его облике что‑то тревожное. Сухим лицом, внимательными морскими глазами и острыми, прижатыми к голове ушами он напоминал волка. Ухоженного и научившегося ходить вертикально, но, в сущности, оставшегося диким лесным зверем.

Подполковник Георгий Пигот откинулся на спинку кресла и тоже внимательно посмотрел на своего подчиненного.

Был Георгий Иванович крепко сложен и уверен в себе. Он зачесывал назад длинные рыжеватые волосы и носил очки в тонкой золотистой оправе. Пигот по возрасту приходился Ефиму ровесником, и наедине они называли друг друга по именам. Но только наедине. Вольности в обращении с начальником майор хоть и позволял, но минимальные. Он знал, что обиды Гоша Пигот не прощает. Волк – зверь хоть и не слабый, но хитрый, и с медведем предпочитает не связываться.

Стукнув согнутым указательным пальцем по столу, Георгий Иванович внушительно произнес:

– Придется тебе, Ефим, в Колосовку съездить. Ты же там в свое время при Институте пять лет оттрубил. Все знаешь. Тебе и карты в руки.

– Гоша, у меня ведь со следующего понедельника отпуск. Ты не забыл? – мягко заметил майор.

– Все я помню. Эту неделю там поработаешь, может быть, что‑то и накопаешь… За неделю – успеешь. А не успеешь – перенесем твой отпуск.

– Как это – перенесем? Может быть, я уже билеты на юг взял… – не особенно нажимая, возразил Ефим.

– Ну, сдашь свои билеты! – поправил очки начальник. – Ты знал, куда шел, когда погоны надевал… В органах один закон: приказ обсуждается только в той части, как лучше его выполнить.

Майор демонстративно вздохнул:

– А я думал, в море искупаюсь…

Пигот усмехнулся.

– Да не брал ты никаких билетов! – махнул он в сторону майора ладонью. – Знаю я тебя! Ты же туда в Колосовку к своим друзьям рыбу ловить, да яблочную самогонку пить и собрался! Мне же все известно! Так что, я тебе фактически еще даже отпуск продляю!

– Здрасьте, он мне отпуск продляет! – обозначил определенное возмущение майор. – Одно дело на бережку сидеть, рыбу ловить и ни о чем не думать! Это я понимаю – отпуск! А бегать по поселку, вынюхивая неизвестно что, – спасибо за такой отпуск!

Пигот наклонил голову и некоторое время рассматривал подчиненного.

– Да зачем тебе там бегать?… – сказал он. – Информация к тебе сама приплывет. Ты ж там – свой! Поселок маленький, не может быть, чтобы никто ничего не знал… Если вообще есть, что знать… Ты просто слушай внимательно и все!

– Ну, а местные, для чего? – для порядка продолжал сопротивляться майор Мимикьянов. – Что же, Витя Зимницкий сам послушать не может?

– Зимницкий завтра отбывает в Новосибирск на плановое повышение квалификации. К тому же, он там без году неделя… Он еще с внештатной агентурой разобраться не может… Не понимает, кто на что способен, и кому, что поручать… Чего же он там может нарыть?

Майор Мимикьянов понял, что командировка неизбежна. Тогда он решил попытаться выяснить настоящее отношение начальника к поручаемому заданию. То ли ему нужно будет, действительно, попытаться что‑то нарыть, то ли съездить ради галочки, чтобы Гоша мог отчитаться: дескать, меры к выяснению обстоятельств принимались.

– Так может, там и рыть нечего? – осторожно произнес он. – Медицинский случай и все? С каждым может случиться… Ни я, ни страшно сказать, даже вы, товарищ подполковник, от такого не застрахованы! Организм человека – загадка!

Пигот на подначку не обиделся.

– Может быть, и просто медицинский случай. – задумчиво проговорил он. – А, может быть, и нет. Ты федеральный приказ о людях, потерявших память, помнишь? Нам предписывали провести оперативно‑розыскные мероприятия по выяснению обстоятельств появления граждан, не способных идентифицировать собственную личность…

– Так у нас ничего такого, вроде, не было?…

– У нас до прошлого четверга не было. Зато у соседей было. А по стране в целом, вообще, уже полторы сотни таких случаев зафиксировано. И медицина ничего объяснить не может…

Пигот помолчал.

– Но вот в нашем случае, в отличие от других, есть одна серьезная зацепка… – внушительно продолжил он и раскрыл лежащую перед ним папку.

Ефим обратился в слух.

– За два дня до случившегося, – начальник взял из папки лист бумаги, – Борис Петрович Сабаталин принес в областное управление внутренних дел заявление. В нем он написал, что опасается за свою жизнь… Вот так‑то!

Ефим оценивающе приподнял брови.

– Можешь ознакомиться! – Гоша Пигот протянул Ефиму наполовину исписанный лист.

Майор стал читать.

«Начальнику управления полковнику Юзбашеву А. Б.

Заявляю, что не могу оставить без внимания угрозы со стороны гражданина Контрибутова В. А. Указанный гражданин неоднократно предлагал мне прекратить производство средства для мытья в ванне «Милена» на расположенном в поселке Колосовка предприятии, принадлежащем возглавляемому мной акционерному обществу «Флора». В противном случае угрожал лишением жизни и здоровья.

В частности, 10 июля сего года в присутствии свидетелей Чечулина В.М., Ермакова В.В. и Стороженко Г.В., у входа в помещение офиса «Флоры», гражданин Контрибутов В. А. предъявил мне ультиматум. Он заявил, что, если в течение недели я не выполню его требования, то пожалею об этом.

Прошу принять предусмотренные законом меры по защите моей жизни и здоровья. Официально предупреждаю, что, если со мной что‑либо произойдет, то в этом будет виноват гражданин Контрибутов В.Н., даже, если все будет выглядеть, как несчастный случай.»

Закончив читать, Ефим вернул бумагу начальнику.

– Вот такие‑то дела! – сказал Пигот.

Подполковник помолчал, постучал пальцами по столу.

– Ты этого Контрибутова знаешь? – спросил он.

– Знаю. – кивнул майор.

– И что скажешь? Он что – местный уголовный авторитет?

– Да, нет. – качнул головой Ефим. – Он – так… Никто. Бывший сотрудник Института. А сейчас – безработный или сторож какой‑то… К криминальным и коммерческим кругам никакого отношения не имеет.

– Почему тогда Сабаталин бумагу в милицию заслал? У него же охраны целый взвод?

Ефим пожал плечами.

– А чего он вообще к Сабаталину пристал? – с недоумением в голосе спросил подполковник.

– Сам удивляюсь…

– Вот и выясни! – поднял указательный палец начальник. – Вот и покопай в поселке! Милиция это заявление проверила и установила, что ни этот Контрибутов, ни кто другой по голове Сабаталина не бил, и в лицо отравляющими веществами не прыскал… Но что‑то же за всем этим стоит! Я это печенкой чувствую! Ко всему прочему, Борис Петрович человек не простой… Крупный предприниматель… Депутат областного Законодательного собрания… Член Совета по экономике при губернаторе области… Нас попросили разобраться самым внимательным образом!.. Самым! Так что, давай! Ноги в руки, и дуй в Колосовку! А отпуск твой от тебя не убежит! За царем служба не пропадет, у солдата пузо не вырастет! Понятно?

– Понятно, товарищ подполковник. – дисциплинированно отозвался Ефим. – Разрешите выполнять?

– Действуй, Ефим Алексеевич! Чувствую я, не медицинский тут случай! Совсем не медицинский! – напутствовал подчиненного начальник отдела.

Старший оперативный уполномоченный областного управления федеральной службы безопасности майор Мимикьянов поднялся и покинул руководящий кабинет.

2. Дорожный разговор.

До Колосовски можно было доехать и на машине.

Но, перед отпуском Ефим занялся приведением своей старой вазовской «десятки» в порядок и снял карбюратор.

Он поехал на пригородной электричке.

И не пожалел. По железной дороге езды до Колосовки – час со всеми остановками. На машине выходило чуть быстрее. Но тут – никакого труда. Сиди на скамейке, увлекаемый неодолимой электрической силой, читай газету, да смотри в окно. В самой Колосовке машина тоже не нужна – весь поселок можно из конца в конец пройти минут за пятнадцать.

За окном летели плоские зеленые поля. Непроницаемые березовые рощицы, прятали в своей тенистой глубине какую‑то тайную жизнь. И медленно вращалась над степью гигантская синяя линза сибирского неба.

Ефим открыл купленный перед отъездом еженедельник.

Но не читалось.

Он думал о странном случае с Борисом Петровичем Сабаталиным.

Майор вспомнил о серии необычных преступлений, происшедших в городе год назад. Группа злоумышленников вступала на улице в разговор с ничего не подозревающей жертвой, гипнотизировала ее, и люди сами отдавали преступникам все имеющиеся деньги и золотые украшения. Иногда они даже приводили мошенников в свой дом, где те брали все, что хотели, при полном безразличии хозяев. Преступники так и не были задержаны.

Может быть, с Борисом Петровичем случилось нечто подобное?… – спросил себя майор.

Но зачем это было нужно? Бориса Петровича никто не грабил…

Размышляя, Ефим краем уха прислушивался к тому, что говорили сидящие рядом пассажиры. Ему послышались как будто знакомые голоса. Беседовали на соседней скамейке. Ефим слегка повернул голову и скосил глаза. Он узнал разговаривающую пару.

Это были люди хорошо известные в определенных кругах. Их звали – Петя Бацанов и Рита Терлеева.

В учетных списках Колосовской милиции они значились, как люди без определенного места жительства, работы и имеющие склонность к антиобщественному поведению. Обитатели поселка старались держаться от них подальше.

Волосы у женщины были обесцвечены перекисью до бумажной белизны, а поверх тонких собственных губ малиновой помадой было нарисовано что‑то африканское. Грушевидное лицо мужчины серебрилось седой небритой щетиной, но черный берет сидел на голове с элегантностью, присущей разве что члену союза художников.

Рита была одета в длинное вечернее платье темно‑зеленого бархата. Разумеется, не слишком уместное в пригородной электричке, несмотря даже на испачканный мазутом подол, и грубо прихваченный черными нитками правый рукав.

На выпуклом Петином животе солидно топорщился много лет не знавший утюга и щетки серый железнодорожный китель. На кителе были погоны. Знаки различия с них были спороты, вместо звездочек на погонах красовались темные невыгоревшие места. Судя по их густоте, китель мог принадлежать, скажем, начальнику станции, а не простому проводнику или машинисту.

В свое время Рита Терлеева была поселковой красавицей. К тому же, она работала диктором на станции и именно ее бархатный голос разносился над поселком из динамиков вокзала.

Увы! Красота не привела к добру. Скорее наоборот. Со своей профессией доморощенной дикторши Рита считалась в поселке прямо‑таки звездой. Самое плохое, она сама в это верила. Достойного жениха в Колосовке ей, естественно, не нашлось. Претендентам на ее руку она начинала указывать их подчиненное положение на второй день знакомства. Как это ни странно, мужчинам это почему‑то не нравилось. И они бежали от нее, как трусливые мыши от кошки.

Через три года работы Рита ощутила себя в поселке настолько значительной личностью, что решила поставить на место и своего непосредственного руководителя – начальника станции. Увы! Здесь она ошиблась. Ответственная должность нередко превращает трусливых существ мужского пола в свирепых львов. И когда она при всех сделала замечание, зашедшему по каким‑то делам в диспетчерскую станционному начальнику, дескать, он слишком громко разговаривает и мешает ей работать, результат получился совершенно непредвиденный. На следующий день Маргарита Терлеева вылетела из числа работников станции, как пробка из бутылки.

Сначала она надеялась, что начальник опомнится и будет на коленях умолять ее вернуться обратно. В конце концов, кто, кроме нее сможет так красиво объявлять о прибытии и отправлении поездов, а также извещать путейские службы о прохождение через станцию грузовых эшелонов.

Рита не понимала того простого факта, что каждый год в жизнь входят все новые женские поколения, и среди них тоже есть красивые девушки с мелодичными голосами.

Уже через день над станцией зазвучал усиленный мощными динамиками свежий женский голос. Он принадлежал недавней выпускнице средней школы. Все проходит, и нет на земле незаменимых, как сказано в одной мудрой книге.

Этого Рита не выдержала. И ранее, любившая на правах местной звезды проводить время в веселых компаниях, после увольнения она начала выпивать всерьез. Родных у нее не было. Мать умерла вскоре после того, как Рита окончила школу. Отец ушел еще, до того, как Рита пошла в первый класс.

В один из нечастых теперь в ее жизни трезвых дней Маргарита поняла, что катится на дно. Она решила продать оставшийся от матери дом, переехать в город и начать жизнь с чистого листа. Но так случается очень редко. Жизнь не любит чистых листов.

Деньги растаяли неизвестно куда, как это всегда бывает, если рядом находится хвостатый друг, весело улыбающийся сквозь стекло полной бутылки. Переезд в город не состоялся. Новая жизнь не началась. И Рита снова оказалась на вокзале.

Только, совсем в другой роли.

Впрочем, среди поселкового дна она сохранила прозвище – дикторша.

Петр Сергеевич Бацанов в свое время был начальником сменного караула железнодорожной охраны. В этой должности он себе нравился и, возможно, прослужил бы в охране до пенсии. Любо‑дорого было смотреть, как он выстраивал перед собой подчиненных бойцов, чтобы затем, после инструктажа, вести их на охрану вверенного ему железнодорожного тупика.

– Вот что, мужики! – говорил он, стоя перед маленьким строем своего караула. – Чтобы на дежурстве ни капли! – и обводил строгим начальственным взглядом двоих вверенных ему стрелков. – А ты, молодой, еще раз без моего разрешения пост покинешь, уши нарву!

Но так случилось, что Бацанов попался на краже краски из вагона, который сам и охранял. Особо алчным Петя не был. Брал не для перепродажи, а для личной потребности – нужно было покрасить пол в собственном доме. Но кража есть кража. Бацанов попал под суд. Срок он получил небольшой, к тому же условный. Но со службы его уволили.

Петя остался на свободе, но позора и изменения своего общественного статуса пережить не смог. Он начал пить. И через несколько лет оказался и без супруги, и без дочери, и без дома, для наведения уюта в котором он и украл банку краски. Петр Сергеевич стал лицом без определенного места жительства. Профессионалом в специальности под названием – «выживание».

На задворках станции и встретилась дикторша и бывший начальник караула Петр Сергеевич Бацанов.

С тех пор они шли по жизни вместе. Возможно, по имеющемуся где‑то генеральному плану, они были созданы друг для друга.

Для того, чтобы выжить годились любые средства. Например, такие, как попрошайничество, воровство и мошенничество. Выбор средств ограничивал только страх. Красную черту закона, дружная пара, обычно, не переходила. Точнее, почти не переходила.

Именно на Петин паспорт была зарегистрирована печально известная строительная кампания «Каменный мост», собравшая более пятидесяти миллионов рублей, якобы за квартиры в элитных домах, что предполагалось построить в областном центре.

Реальные основатели компании растворились с деньгами в неизвестности, а оперативные работники бросились с целым отрядом ОМОНа задерживать Петю, на всякий случай, прихватив и Риту. Однако, спихнуть дело на Петю Бацанова, как и рассчитывала хитрая Рита, милиция все‑таки не решилась. В суде смотрелось бы смешно: похититель пятидесяти миллионов – бомж, паспорт потерял два месяца назад, и даже заявление в местное отделение милиции отнес. Никто бы не поверил в то, что он является организатором столь масштабной аферы, и, прежде всего, вице‑губернатор, брат которого также попал в число обманутых. Риту отпустили сразу, а Петю чуть попозже.

Конечно, полученные парочкой за использование Петиного паспорта десять тысяч рублей, не шли ни в какое сравнение с тем, что положили в свой карман организаторы дела. Но у каждого своя доля в дележе общественных богатств.

Майор повернулся к задней скамейке всем корпусом.

– Здравствуй, Петр Сергеевич! Здравствуй, Маргарита! – сказал он.

– Ой, здравствуйте, Ефим Алексеевич! – радостно вскрикнула женщина.

– Добрый день! – сдержанно поздоровался Петя Бацанов.

– Вы не против, если я к вам пересяду? – вежливо осведомился майор. Его собеседники очень ценили уважительное отношение к себе. Не было лучшего средства расположить их к себе, чем разговаривать с ними в подобном тоне.

– Садитесь, мы подвинемся! – радушно пригласила женщина.

Бацанов пожал круглыми плечами – дескать, ладно, раз уж встретились.

Майор уместился на жестком краю железнодорожной скамейки и спросил:

– Коллеги, вы ничего про случай с Сабаталиным не слышали? А, может быть, видели чего?

– Все видела! Все, как есть! Своими собственными глазами! – не медля ни минуты, выпалила Рита.

Как ни опытен и недоверчив был майор Мимикьянов, но душа профессионального оперативника невольно екнула: неужели удача? Еще не доехал до Колосовки, а уже на удочку что‑то попалось!

– Что ты видела? – осторожно спросил он.

– Видела, как упырь на него посмотрел, и Борис Петрович – все! Задыхаться начал, галстук с себя сорвал, вот так! – показала Рита. – А потом прямо на асфальт сел и ка‑а‑ак заплачет! Это уже, когда к нему помощник подошел, крепкий такой мужчина…

– А что за упырь‑то? – спросил майор.

Рита удивилась его непонятливости.

– Ну, упырь! – сказала она. – Вурдалак! Точно он! Посмотрит на человека и все! Человек ничего не помнит!

Майор Мимикьянов почувствовал, как надежда на получение полезной информации начинает исчезать так же быстро, как и появилась.

– А я где был? – ревниво вступил в разговор, исключенный из беседы Петя Бацанов.

– В буфете! – презрительно скривила нарисованные изображения губ Рита.

– Чего я там потерял? – удивился Петя.

– Не знаю. Деньги, наверное, что я тебе давала. – ядовито заметила женщина.

– Ты мне давала деньги? Смешно. – поджал губы Бацанов.

– Давала!

– Какие деньги? – изумился Петя.

– На пиво!

– Все смеются. – констатировал бывший начальник караула.

– Давала! – упрямо настаивала Рита.

– Ну, ладно! – махнул рукой Ритин спутник. – Давала, так давала! А кто этот упырь‑то? Наш колосовский? Или городской? – недоверчиво спросил он.

Рита кокетливым жестом поправила обесцвеченные волосы.

– Да, вроде наш… Я его несколько раз в поселке встречала… Высокий такой! Симпатичный! На меня, кстати, сразу обратил внимание! – сказала она.

– Вокзал смеется! – фыркнул Петя.

– Он, если хочешь знать, даже познакомиться со мной хотел. Просто я сразу дала ему понять, что я – не такая! Не парчушка какая‑нибудь!

– Вокзал смеется! Конвой икает! – настаивал Петя.

Женщина обиженно отвернулась к окну.

– Слушай, Рита, а как этот упырь выглядел? – решил проверить Риту майор. Если она выдумала этого фигуранта, то хоть на минуту задумается, сочиняя не существующую внешность.

Однако никакой заминки у Риты он не произошло.

– Как выглядел? Оч‑ч‑чень интересный! Высокий такой. На вас, Ефим Алексеевич, чем‑то похож…

– На меня? – спросил майор.

– Да. На вас! – подтвердила Рита. – В нем было что‑то волчиное.

– А во мне что, тоже есть что‑то волчиное? – осведомился Мимикьянов.

– В вас? Конечно, есть! – уверенно подтвердила Рита. – Уши!

– Что, – уши? – заинтересовался Ефим.

– Уши острые, прямо, как у волка! – заверила Рита.

Ефим потрогал свои уши.

«Да, вот так! – подумал он. – До сорока лет дожил и не знал, на кого похож! Оперативник называется!»

– А почему ты решила, что это он на Сабаталина так вредно подействовал? – продолжил опрос очевидца майор.

– Ну, как почему? Мне так показалось. – пожала плечами Рита.

– А почему показалось‑то? – пытался воспроизвести картину события майор.

Рита задумалась.

– Подозрительный очень. – после серьезной паузы ответила дикторша.

– Чем подозрительный? – не отставал Ефим.

– Ну, понимаете… Он пиво только пригубил, и полную бутылку на асфальт поставил! Полную! Разве не подозрительно? – пояснила Рита.

– Подозрительно. – вынужден был согласиться Ефим. – А он далеко от Сабаталина стоял?

– Да нет, – Рита достала из полиэтиленового пакета пудреницу, – он у входа в буфет стоял, не так чтобы далеко. Стоит и смотрит… Стоит и смотрит… А бутылку пива только пригубил…

Рита раскрыла круглую пластмассовую коробочку и, смотрясь в зеркальце на ее крышке, стала обмахивать бархоткой лицо.

– А, как ты думаешь, Сабаталин его видел? – спросил майор, отвлекая Риту от обожаемого всеми дамами занятия – ухаживания за собой, любимой.

– Может быть, и не видел. – захлопнула пудреницу женщина. – Он за киоском стоял.

– Он что, прятался? – насторожился майор.

Глаза Риты ушли в ее внутренний мир.

– Я тогда об этом не подумала… – после длинной паузы сказала она. – Но, может быть, и прятался… Он из‑за киоска не выходил… Все время там стоял…

– А когда ушел?

Рита подняла глаза к потолку вагона, восстанавливая картину происшедшего.

– Как только с Борисом Петровичем плохо стало, ну, когда он галстук с себя сорвал, этот упырь бутылку на асфальт поставил, повернулся и ушел… – добросовестно, как школьница перечислила она последовательность событий.

– Куда ушел?

– Ну, не знаю, куда… – пожала плечами женщина. – Спустился с платформы и ушел. В поселок, наверное.

Майор почесал у себя над переносицей.

Надежда на то, что он случайно набрел на какую‑то информацию по делу Бориса Петровича Сабаталина, хоть и уменьшилась, но все‑таки не исчезла.

«Вообще говоря, обстоятельства происшедшего Рита описала точно… – отметил про себя Мимикьянов. – И сорванный галстук упомянула. И то, что к Борису Петровичу подошел человек, – как следовало из прочитанной им оперативной справки, это был начальник службы безопасности Виктор Михайлович Чечулин. И то, что Сабаталин сел прямо на асфальт. Значит, по крайней мере, свидетельницей случившегося она, действительно, была… Только вот, что это еще за упырь?… Или вурдалак?… Вряд ли такая нечисть отиралась на колосовском вокзале… Делать ей больше нечего! Но ведь на перроне мог быть вовсе и не вурдалак и упырь, а вполне реальный человек, имевший какое‑то отношение к интересующему нас событию… И, допустим этот человек вступил с Сабаталиным в кратковременный контакт, которого дикторша просто не заметила… А то, что в съехавшей Ритиной голове он мог превратиться в вурдалака, упыря или пришельца с другой планеты, принципиального значения, как раз, и не имеет…»

– Слушай, Рита, – сказал он, – у меня к тебе большая просьба… Если увидишь этого упыря или вурдалака, ты последи за ним, куда он пойдет… А, если узнаешь, кто такой, совсем хорошо будет. Я эти дни буду у Володи Городовикова. Договорились?

– Подумать надо… – наморщила невысокий лобик Рита.

– Дело серьезное… – вступил в разговор Бацанов, показывая, что в любом деле, имеющем отношение к Рите, он – не посторонний.

– Вы, Ефим Алексеевич, не обижайтесь, но мы люди занятые! – уже от лица двоих заговорила Рита. – Вы же знаете, мы всегда рады вам помочь… Но у нас нет акций «Газпрома», мы вынуждены каждый день зарабатывать себе на жизнь… Конечно, мы можем отложить свои дела… Но кто нам компенсирует потерянные за это время деньги?

– Да. Кто? – сурово спросил Петя.

– Ваши потери будут компенсированы обязательно. – тоже принял очень серьезный вид Ефим. – Страна никогда не забывает тех, кто ей помогает!

Лица собеседников на долю секунды помягчели, но быстро опять приняли озабоченное выражение.

– О какой сумме идет речь? – спросил Петя.

– Да, хотелось бы уточнить! – поддержала Рита.

Майор Мимикьянов понял, что профессионалов жизни не обойдешь.

– Все зависит от результата… – начал он, но, уловив выражение глаз собеседников, вынужден был резко изменить окончание фразы.

– В качестве аванса передаю вам сто рублей. – сказал он.

По лицам его соседей пробежала светлая волна, но они продолжали оставаться настороженными.

Ефим достал бумажник и вынул оттуда сторублевую купюру.

Обращенные к нему лица начали менять напряженное выражение на доброжелательное.

Майор подумал, кому следует отдать деньги? С одной стороны, главным действующим лицом, видевшим возможного фигуранта, являлась Рита, аванс, бесспорно, заработала она, и, значит, деньги следовало вручить ей, но, с другой стороны, все‑таки Петя Бацанов, как мужчина, явно считал себя главой пары, и мог на это всерьез обидиться.

Ефим решился положиться на естественный ход событий. Он поместил зажатую пальцами бумажку примерно посредине между обоими собеседниками.

С разных сторон к ней бросились две руки.

Майор разжал пальцы.

Сторублевка была натянута с противоположных концов, как маленький праздничный транспарант.

Обе стороны проявляли упорство.

Майор стал опасаться за ее судьбу.

Наконец, Рита первая сообразила, что надо выходить из тупика.

Она разжала пальцы, и пока Петр Сергеевич радовался победе, быстрым кошачьим движением стянула с его колен пластиковый пакет и выхватила оттуда неоткрытую пивную бутылку.

– Будьте уверены, Ефим Алексеевич! Если только я этого упыря увижу, сразу вам сообщу! Даже не сомневайтесь! – громко произнесла она, пряча конфискованную бутылку в свою матерчатую сумку.

– Сообщим незамедлительно! – пообещал бывший боец железно‑дорожной охраны Петр Бацанов, засовывая сторублевку во внутренний карман железнодорожного кителя.

Не то, чтобы майор Мимикьянов так уж твердо верил, что бывшая дикторша вокзального радиоузла Маргарита Терлеева, действительно, видела человека, имевшего отношения к загадочному происшествию на Колосовском перроне. Разумеется, не слишком верил. Этот человек мог быть Ритой и выдуман. Но, майор давно сделал вывод: в оперативной работе никогда нельзя знать наперед, что принесет успех, а что нет. Иногда ценнейшие сведения дает самый несерьезный источник, или вполне реальной оказывается информация, которая на первый взгляд выглядит полнейшей чепухой.

Исходя из этого, майор не считал отданную сотню потраченной напрасно.

Не успел он перебраться на свою лавку и раскрыть так и не прочитанный еженедельник, как в окне появилось краснокирпичное, похожее на сказочный теремок здание с надписью «Колосовка».

Время в пути пролетело незаметно.

Приехали.

Дата добавления: 2015-06-04