Кофе с пирожными

– Слушай, Володя, пойду‑ка я с Галиной поздороваюсь. А то узнает, что я в Колосовке, обидится еще… Бабы они, знаешь, какие!.. – обратился к коменданту Ефим.

– Знаю. – заверил тот. – Иди! Я у себя на башне буду или в хозяйственном дворе. Ключ знаешь, где!

Галину Стороженко он застал за кофе с заварными пирожными.

Выглядела она хорошо. Конечно, несколько располнела, но это ее не портило. Черные и блестящие, без единой сединки волосы были стянуты в тяжелый узел на затылке. Карие малороссийские глаза – полны светом жизненной удачи. Ни испуга, ни особой озабоченности на ее круглом лице Ефим не заметил.

– Ефим! – воскликнула она. – А мне Городовиков говорил, ты только через неделю приедешь! Ну, садись, кофе попьем!

Майор опустился на стул.

– Ты, смотрю, Галя, все хорошеешь! – польстил Галине хитрый майор.

– Да, ну! Скажешь тоже! – с удовольствием возразила она.

– Правда! – заверил майор. – А как твоя коммерция движется?

– Да, жаловаться не на что! Неплохо идет! Тьфу‑тьфу! – Галина постучала кончиками пальцев по столу. – Вот новый магазин в Москаленках открыла!

– Молодец! А как у вас тут вообще в Колосовке дела? – небрежным тоном спросил Ефим.

– Да так, в основном, все по‑старому… Правда, Сабаталинская «Флора» с Карабановым сцепились!… Не на жизнь, а на смерть! Да, ты, наверное, и сам знаешь!

– Ну, так, в общих чертах… – ответил майор.

– Прямо война! – Галя округлила свои карие малороссийские очи. – КАМАЗы с «Миленой» горят! Я слышала, – женщина понизила голос, – будто Карабанов Сабаталина отравил… чуть не до смерти!

– Вот дела! – удивленно приподнял брови майор. – А его что, – отравили?

– Ну, я точно не знаю… Говорят. – пожала плечами женщина.

К столику подошла молоденькая официантка с большим розовым бантом в волосах.

– Здравствуйте, дядя Ефим! Что будете заказывать? – весело спросила она.

Майор удивился: «Кому это я тут дядей прихожусь? Нет у меня в Колосовске ни племянников, ни племянниц…» Он всмотрелся в юную мордашку со вздернутым носиком.

– Вы меня не узнаете? – заулыбалась официантка. – Я же Лена Боровских. Моя мама в Институте работала, в третьей лаборатории… Помните, вы помогали мне задачки по алгебре решать? Ну, мы еще колбу разбили?

Ефим напряг память, сотрудницу института Боровских как будто вспомнил, а вот ее дочку нет.

– А! Вспомнил! – тем не менее, сказал он. – Ну, ты и выросла! Какой симпатичной стала! Красавица прямо! Принеси‑ка мне двойной черный кофе в маленькой чашечке.

– Сейчас сделаю, дядя Ефим! – упорхнула к стойке выросшая дочка бывшего старшего научного сотрудника Нины Ивановны Боровских.

Майор наморщил лоб, будто припоминая чьи‑то слова.

– А мне вот кто‑то сказал, что Сабаталину Контрибутов угрожал… И чуть ли не при тебе это было?

– Контрибутов? Вика? – изобразила удивление Галина.

– Ну, да.

– Ой, мало ли что Вика скажет! – всплеснула она руками. – Может быть, и говорил что‑нибудь… И что? Кто он такой? То ли сторож, то ли вахтер! Что он может‑то? Смешно даже!

«Однако, сам Борис Петрович почему‑то совсем не смеялся, а даже не поленился в милицию заявление отнести…» – подумал Ефим, а вслух произнес:

– Так, думаешь, это Карабанов Бориса Петровича в больницу отправил?

– Я знать этого не могу, но вполне возможно…

– А чего ж Сабаталин с Карабановым не поделили? – спросил он.

– Ну, как чего? – ответила Галина. – Не поделили, что народ пить будет! Карабановскую водку, или Сабаталинскую «Милену»… Средство для ванн стало побеждать, вот Карабанов и обозлился…

– Да, вот тебе и тихая Колосовка! – покачал головой Мимикьянов. – Ну, надеюсь, тебя‑то эта война не касается?

– Ну, меня‑то нет… А все равно неприятно!

Симпатичная официантка принесла кофе. Ефим сделал первый, как всегда, самый вкусный глоток.

Галина вытянула из‑под стола свои ноги в светлых чулках и разместила их так, чтобы они оказались в поле зрения собеседника. Ноги внимания, бесспорно, заслуживали.

– Ты где жить будешь? – искоса взглянула женщина на Ефима. – У Городовикова?

– Ну, да. Как всегда. У него же дом пустой стоит.

– Слушай, Ефим, а ты за то время, что я тебя не видела, не женился случайно, а?

– Нет, Галя.

– А что так?

– По одной дивчине скучаю, да меня она знать не хочет… – вздохнул майор.

– Это, кто ж такая? – заинтересовалась женщина.

– В Колосовке живет. Одну торговую фирму возглавляет…

– Это ты про меня, что ли, говоришь? – покачала головой Галина. – Можно подумать! Чего ж ты меня замуж не звал?

– Не считаю пока себя готовым к такому шагу! – с серьезным видом произнес заготовленную чепуху майор.

Ответ Галине не понравился.

– Ну, смотри! Как бы поздно не оказалось! У дивчины ведь могут и другие ухажеры образоваться. Она – дама не из последних… Не дурнушка там какая‑нибудь! Да и приданное многих интересует. – делая вид, что улыбается, произнесла хозяйка фирмы «Галина».

– Я подумаю! – заверил майор.

– Думай. Только не очень долго. – с появившейся льдинкой в голосе произнесла женщина.

Ефим вспомнил, как они с Галиной Стороженко стояли на виадуке три года назад.

Институт умирал.

Уже работала ликвидационная комиссия. Большая часть лабораторий была опечатана. Сотрудники слонялись по бесконечным коридорам с растерянными лицами. А в воздухе по утрам пахло близкой осенью, и на черные крыши пролетающих под виадуком вагонов август клеил яркие желтые листья.

– Не могу представить себе, что Института нет… – говорила Галина. – Умом‑то понимаю, а Колосовку без Института представить не могу…

Мимикьянов тоже не мог. Он с детства, как, наверное, и любой городской мальчишка знал о его существовании.

Ефим родился и вырос в областном центре, но и там почтовый адрес: «Колосовка – 17», за которым скрывался Институт волновых явлений, без запинки произносил каждый мальчишка. А, когда он сам после возвращения из Москвы стал работать в Колосовке, Институт вообще стал казаться ему целым миром. Таким же сложным, как и Мир Большой, и таким же вечным.

В этом мире имелось многочисленное местное население – элита и демос, – доктора наук и младшие научные сотрудники. Его обитатели занимались наукой – пытались понять устройство таинственного механизма природы, они боролись за продвижение вверх по карьерной лестнице, любили и ненавидели. Дело, которым жители этого мира занимались, казалось им чрезвычайно важным.

В этом мире имелись свои традиции – например, вместе встречать наступление Нового года. Существовала собственная история, причем совсем не маленькая, полвека – это срок с любой точки зрения. Жившие в этом мире женщины волновали его атмосферу так, что по ней то и дело прокатывались настоящие шторма.

Одним словом, жизнь в этом закрытом Мире бурлила и пенилась, как созревающее пиво.

И вот этот Мир внезапно прекратил свое существование.

– Ты куда теперь, Ефим? Уедешь? – спросила Галина.

– Мне что думать?… Куда скажут… – пожал плечами Ефим. – А ты куда?

– Я в Колосовке останусь… Коммерцией по настоящему хочу заняться… Я ведь этим делом вообще‑то и сейчас занимаюсь…

– Прогореть не боишься?

– Нет. Я же торговый институт кончала… И уж коммерческие дела не хуже, чем всякие некоторые знаю… Вон Маратка Карабанов, дуб дубом, а как раскрутился! Что же я, хуже?…

Она помолчала.

– А, что, Ефим, может, останешься, а? Вместе будем фирму раскручивать? – не смотря на него, произнесла Галина.

– Кто ж меня отпустит?

– Так увольняйся из органов! Подумаешь, золотое место! Вон, сколько ваших оттуда ушло, и на гражданке еще лучше устроились! – с надеждой посмотрела на него женщина.

– Я подумаю! – дипломатично ответил он тогда.

С тех пор прошло три года.

Они допили кофе и поднялись.

– В гости‑то зайдешь? – делая вид, будто что‑то разыскивает в своей сумочке, спросила Галина.

– Обязательно. – заверил Ефим.

– Когда?

– А когда пригласишь?

– Тогда заходи сегодня вечером. – по‑женски ловко поймала его на слове Галина.

– Сегодня и зайду. – пришлось пообещать майору.

– Буду ждать! – повела карими глазами Галина. – А то, знаю я тебя! Опять с Городовиковым к каким‑нибудь противным бабам закатитесь!

– Да какие‑то там бабы! О чем ты говоришь, Галя? У Вовы все бабы в прошлом! Одна Аля осталась. А я вообще – однолюб!

– Не обмани! – прощаясь, сказала Галина.

Они вышли на пахнущую солнцем улицу. Вместе обогнули угол здания. У торцевой стены две маленькие девчушки, как резиновые шарики, прыгали на расчерченном мелом асфальте.

Хозяйка торговой фирмы махнула ему на прощание ладошкой и пошла к своей белой «Ауди».

«Ну, война между Сабаталинской «Флорой» и карабановской ликероводкой за рынки сбыта – это понятно. – сказал себе Ефим. – Но причем здесь Контрибутов? Ведь в своем заявлении в милицию Борис Петрович не на Карабанова жалуется и даже не на Галю Стороженко, – это было бы вполне логично, – а почему‑то на Вику Контрибутова, не имеющего никакого отношения к разгоревшейся битве гигантов. Странно… Или Марат Матвеевич Вику Контрибутова в качестве ударной силы нанял? Учитывая, что он в свое время занимался восточными единоборствами.? Но инженер особой драчливостью совсем не отличался… Да и у Карабанова своей охраны – целый взвод! Бойцы, как на подбор, морды – одна другой шире!.. Зачем же ему еще Контрибутов понадобился? Загадка!»

Дата добавления: 2015-06-04