Том VIII 9 страница

1 февраля 1844 года

№8

Вся наша жизнь должна состоять из покаяния: ибо мы дотоле вне истины, доколе не вполне во Христе, чего ожидать можем только после смерти. Чем больше погружаемся в покаяние, тем более находим, что нуждаемся в нем. Чем более очищаемся, тем более находим, что мы далеки от Пресвятого и Пречистого. Кто весь очернен, тот не видит на себе ни одного пятна.

Относительно чувств, которые Вы имели пред причащением и после оного, скажу Вам: всегда надо считать себя недостой­ным Христа и приступать к Нему, Врачу душ и телес наших, в числе прокаженных, слепых, беснующихся, потому что мы та­ковы по душе. Но должно наблюдать, чтоб сердечное сокруше­ние не переходило в безнадежие, которое происходит от надеж­ды на себя, а не на щедроты Христовы. Посмотрите попристаль­нее! Пред исповедью между благими помыслами Вы имели помысл мелкой расчетливости, хотели на исповеди сказать все, хотели расплатиться со Христом, хотели уже не быть должны­ми Ему! И вышли, неся в себе неудовлетворительное чувство, а лукавый помысл, подумавший к мелкой расчетливости, начал смущать, говоря: «Ты не все сказала на исповеди». Поверьте! Го­ворим на исповеди, что видим в себе, но несравненно большее число грехов не видим, почему множество ведомых и неведо­мых грехов наших повергаем в море щедрот Христовых и после таинства Исповеди ощущаем удовлетворяющее нас чувство спо­койствия не по причине дел наших, но по причине Христовых щедрот и пребываем Ему должными долгом неоплатным.

Относительно правила Вашего, что скажете? Оно было дано Вам, когда ум Ваш был мертв и когда телесный труд при молит­ве краткой и единообразной способствовал к оживлению ума умерщвлением мечтательности. Теперь, если этот труд слишком обременителен для тела, можно его сократить, предоставя уму, освобожденному от мечтательности, плавать в словах Духа, в псалмех, пениях и песнях духовных, поюще не только устами и мыслию, но и в сердце Господеви.

8 апреля 1844 года

№9

На пути благочестивой жизни руководитель — Бог. Никто не может придти ко Мне — говорит Спаситель,— еще не Отец Мой Небесный привлечет его [46]. На сем пути положено и опытное уз-нание того, что человек есть существо падшее, поврежденное по уму, по сердцу, по телу. Этого опытного знания мы не могли бы получить, если б не видели, что в уме нашем против воли нашей возникают греховные помыслы, в сердце — чувствования, а в теле — движения. Таковое состояние свое, по учению Святых Отцов, должно переносить с терпением, смиряясь пред госпо­дом и благодушно ожидая исцеления от единого Врача душ и телес наших. Желаю, чтоб Вы вникнули в 3-ю главу 1-го посла­ния Св. Ап. Павла к Коринфянам. Вполне пренебрегайте мною, как скверным грешником, и принадлежите единственно Богу, тогда будет прав путь Ваш. Итак, употребляю слова Ап. Павла: Никто не хвались человеками, чтоб Вам не остаться без Хрис­та. Когда Ап. Петр мыслил человеческое, а не Божеское, хотя это человеческое, по-видимому, и было доброе, тогда Господь назвал его сатаною. Правда вне Креста не приемлется. Вам на­добно стяжать мертвых для приятия жизни, погубить душу свою, чтоб приобрести ее. Посмотрите, куда Вы увлеклись, и поста­райтесь исправиться. Благочестивая жизнь требует трезвения и невозможно обойтись без невидимых падении. Сокровиществуя из них смирение и опытность, не будем унывать, но вставая от падения, шествовать далее.

29 августа 1844 года

№10

Каким бы образом не пришел нам конец земного кратковре­менного жития, а придти он всячески должен. Раб Христов в волю Христову предает и душу и тело свое. А грехи куда девать? Куда девать наши бесчисленные немощи? И их предадим все­могущему Христу, понесшему немощи и грехи всего мира. Если нам подана будет чаша страданий, примем ее, как чашу спасе­ния, как залог вечной радости. Скажем с разбойником: «Достой­ная по делом наю восприемлем, помяни нас, Господи, во Цар­ствии Твоем». Сердце ответит нам спокойствием, предвкуше­нием вечного покоя. Мир Вам.

Недостойный Архим<андрит> И<гнатий>.

2 ноября. 1846 года

№11

Безчисленные немощи наших душ и телес мы повергаем в пу­чину милосердия Божия. Вся надежда наша на милосердие Божие, а не на правду нашу. Болезни телесные бывают очень слож­ны, тем сложнее душевные болезни. Говоря о них, Свят. Пророк уподобил их не какой-нибудь частной ране, а цельному струпу, покрывшему всю душу. И такую-то душу повергаем в пучину милосердия Божия! После погружения в него душа выходит совершенно чистою и исцеленною. Такое погружение совершается всегда, когда душа чрез посредство покаяния и исповедания сво­их согрешений, особливо же при таинстве исповеди обращается к Богу. Поэтому Ваше состояние не должно Вас смущать. Есть не­сомненно телесная болезнь, есть при болезни и притворство, как это часто случается с больными. От сего не должно смущаться и унывать, напротив того должно струпы свои, притворство и ро­дителей его тщеславие свое и сладострастие обнажать пред Все­сильным и Всеблагим. Впрочем, прося у Него исцеления и нося крест страстей своих с терпением доколе сам Господь не возьмет его от нас. Носите иго Навуходоносорово! Увещевал таинствен­но Пророк израильтян. Это путь спасения; ходите им. Мир Вам от Господа!

№ 12

Милостивейшая Госпожа София Павловна!

Благословение Божие да почиет над Вами и благодать Божия да руководит Вас на кратком поприще земной жизни к спасе­нию в вечности.

Сердечно утешаюсь, что духовная семья, собранная перстом Божиим в Обители и около Обители Преподобного Сергия, хра­нится сим же перстом Божиим. В кругу ее Вы можете находить удовлетворение Вашим духовным нуждам. За сие Вы должны непрестанно благодарить Бога, ибо это благо имеют весьма не­многие. Поручаю себя Вашему молитвенному воспоминанию.

В<аш> п<окорнейпшй> слуга

И<гнатий>, Еп<ископ> К<авказский> и Ч<ерноморский>.

1859 год

Письмо С. П. Титовой к святителю Игнатию[47]

№13

Ваше Высокопреподобие

Всечестнейший Отец Архимандрит

Простите, Господа ради, что опять пишу. Будучи нездорова, имею нужду в разрешении Вашем и прошу Вашего благослове­ния. В большое прихожу смущение насчет правил молитвы.

Хотя вы мне говорили не утруждать себя в болезнях, но меня смущает страх распоряжаться в этом. Имея беспрестанно в па­мяти прежнюю свою привычку преувеличивать болезнь, для возбуждения участия, я совсем не верю и теперь своим болез­ням, полагая, что для другого мои недуги были бы ничтожны. Не знаю и не понимаю, истребилось ли во мне желание к учас­тию. Меня тяготит, когда беспокоятся обо мне, я желаю лучше большей болезни, нежели ничтожное нездоровье. Теперь, ка­жется, мне точно трудно дышать и наклоняться; я долго не ос­тавляла правил. Давно уже чувствую расстройство, но с того дня, когда в последний раз говорила с вами, с благословения вашего, как Вы и сказали, возвратясь домой душа моя облегчи­лась — но телом изнемогла.

С позволения Вашего — когда я жила с сестрою, тому два года— я исполняла свои правила при ней. Нынче она мне много говори­ла о том, что оно для меня вредно. Я отвечала ей, что не делаю, но она хотела с вами об этом говорить, чего я просила ее не делать и, каюсь перед Богом, понегодовала на нее. Однако по слабости точ­но не делаю поклонов.

Всякое случающееся со мною нездоровье приводит меня в смущение. Мне начнет казаться, что я в воображении больна — что недуг мой так ничтожен, что другой его бы и не заметил — и представляется, что если бы усилилась моя болезнь, я бы рада была терпеть, а что теперь только прогневляю Господа. Молит­ва моя во время нездоровья без утешения и мысль о тягости гре­хов моих не оставляет меня ни на молитве, ни на минуту.

Прошу прощения — верую, что Вы поймете, от каких пре­жних или нынешних грехов моих происходят такие смущения.

Мне очень трудно было положить эти мысли, чувствовала страх от этого греха.

Не оставьте грешную — прошу благословения и святых Ва­ших молитв.

Имею честь быть покорная Вам

София.

Генваря 29-го

<1844>

Татьяна Борисовна Потемкина

Статс-дама Татьяна Борисовна Потемкина, урожденная княжна Голицына (1797-1869), в свое время была хорошо изве­стна в Петербурге, причем не только в высшем свете, но во всех слоях общества. Всеобщую известность она приобрела благода­ря своей выдающейся благотворительной деятельности. Отли­чаясь глубокой религиозностью, она делала щедрые пожертво­вания на церкви и монастыри. Особенное впечатление на совре­менников произвело восстановление ею находящейся в ее имении древней Святогорской Успенской обители на реке Дон­це, упраздненной в 1787 г. Для ее восстановления супруги По­темкины в 1844 г. сразу же пожертвовали 10 тысяч рублей и по­дарили 70 десятин земли. Значительные денежные пожертвова­ния продолжались и в последующие годы, так что строительство храмов в обители продолжалось до самой кончины благотвори­тельницы. Она вообще очень интересовалась церковными дела­ми, покровительствовала миссионерской деятельности, тридцать лет была попечительницею тюрем, часто посещала больницы и богадельни, военные госпитали.

Замужем она была за Александром Михайловичем Потемки­ным, с которым прожила 55 лет. Александр Михайлович был человеком исключительной доброты, в деятельность жены не вмешивался, предоставляя ей полную свободу. Их дом в Петер­бурге слыл Ноевым ковчегом по количеству призреваемых. Пользующиеся ее гостеприимством говорили и писали, что она ближнего любила как самое себя, была очень ласкова и привет­лива, «по сей добродетели, всех, кто вздумает посетить ее, при­нимала без лицеприятия с любовию христианскою и с пользою для души своей. Пересудов не терпела»[48].

Не все, однако, были такого мнения об ее доме: «Кто только не перебывал в этом доме; кому только не давали приюта в бес­численных комнатах и закоулках этого лабиринта; чего только не выделывали в этом доме и с ведома и без ведома хозяйки, всесильной Татьяны Борисовны. Под прикрытием доброты и смирения делалось многое, что не всегда имело последствием добро. Нужно было хоть раз проникнуть в этот дом, чтобы по­нять все особенности этого приюта, этого сочетания святости с сплетнями, дрязгами и интригами, подпольными похождениями и темными делами всякого рода. Наружная патриархальность скрывала внутренний разлад...»[49]

Татьяна Борисовна весьма часто посещала Сергееву пустынь, много жертвовала туда и вещами и деньгами — для памяти сво­ей матери, рабы Божией Анны. Хорошо она была знакома и с Настоятелем Пустыни: «Брянчанинова знавала я еще офицером корпуса инженеров, — вспоминала она. — Он был любимцем Государя....Безуспешны были все попытки Государя и Велико­го Князя Михаила Павловича отговорить Брянчанинова от по­ступления в монашество: он бросил свою блистательную карье­ру служебную и ушел в Свирский монастырь к старцу Леониду. Говорили потом, что некоторые видели Брянчанинова возницею о. Леонида, приезжавшего зачем-то в столицу. После того дол­гое время ничего не было о нем слышно.

Помню, однажды, когда была я в покоях покойной Государы­ни Императрицы Александры Федоровны, с веселым видом во­шел к ней покойный Государь и сказал: «Брянчанинов нашелся: я получил о нем хорошие вести от митрополита Московского. Быв хорошим офицером, сделался он хорошим монахом: я хочу его сделать настоятелем Сергиевой пустыни». Вскоре все заго­ворили в столице о новом настоятеле Сергиевском, любимце Го­сударя, весьма опытном в жизни духовной. С трудом узнала я прежнего Брянчанинова в лице о. Игнатия — так изменился он в иночестве.

Впоследствии довольно часто он нас посещал. Духовный был человек; он умел держать себя во всяком обществе, но вместе с этим умел также всякую беседу сделать душеполезною. Корот­ко знакомый с учением святоотеческим, сообщал он разговорам своим и суждениям дух этого учения. Многие тогда удивлялись о. Игнатию: как он, подвижник и молитвенник, не чуждался с тем вместе общества, бывал приятным собеседником людям свет­ским, умел возбуждать в них к себе доверие и действовать на них ко благу душевному. Видя в нем не столько лицо духовное, сколько доброго знакомого, равного по уму и образованию, мно­гие, весьма нерасположенные к иночеству люди любили бывать у него в обители и видеть его в домах своих, что незаметно скло­няло их к благочестию. Благочестие был целью и основою всех бесед о. Игнатия, и самый светский разговор старался он всегда свести к душеназиданию своих слушателей, нередко заставляя задумываться самых беззаботных. Зато много клеветы выпада­ло на долю о. Игнатия в столице: чего-чего не говорили о нем понапрасну, и нужно было лишь удивляться тому спокойствию, с которым переносил он людские пересуды.

Он был делателем молитвы Иисусовой, и это некоторым да­вало повод утверждать, что он находится в духовной прелести, тогда как опытностию своею в подвигах духовных помогал он другим избегать прелести. Так одна из моих знакомых не по ра­зуму предавалась благочестивым упражнениям, отчего близка была к умопомешательству, и только советы о. Игнатия наста­вили ее благовременно на путь истины. Отец Исайя Никифировский[50] часто, бывало, говаривал, что о. Игнатий более его све­дущ в подвижнической науке, и с особым уважением относился к его советом, называя их истинными и вполне чуждыми всякой прелести. «Он учит покаянию, — говорил старец, — какая же может быть прелесть в покаянии?»

Клеветы на о. Игнатия нередко достигали до покойного Го­сударя, но он не внимал им и всегда защищал своего любимца, говоря, что знает Брянчанинова лучше всех. Один случай, впро­чем, на короткое время навлек на о. Игнатия неудовольствие Государя, в чем и моя была отчасти вина. В то время был у нас французским посланником Барант; жеиа его была женщина очень набожная и благочестивая. Ей очень нравилось наше пра­вославное богослужение, наши храмы и монастыри. С нею была я очень дружна; у нас познакомилась г-жа Барант с о. Игнатием, и потом вместе со мною была в Сергиевой пустыни. Она проси­ла меня потом передать о. Игнатию приглашение ее побывать в французском посольстве, что я и исполнила. В доме Барантов о. Игнатий встретился с одним ученым католиком, с которым произошел у него весьма оживленный разговор о превосходстве религий. Поводом к нему было французское сочинение Екате­рины Эмерик о страданиях Спасителя, которое о. Игнатий пря­мо назвал душевредным, не имеющим тени истины, что против­ник его опровергал, ссылаясь на авторитет своей церкви. Нужно сказать, что в это время отношения наши с Францией были весь­ма натянуты: при дворе с Барантом были очень холодны, поче­му знакомство о. Игнатия с французским посланником весьма было неприятно Государю. Он запретил ему на некоторое время самый выезд в столицу. Не только о. Игнатию, но и другим лицам черного духовенства столицы запрещено было тогда посе­щать светских своих знакомых; это мне весьма памятно потому, что около двух недель не могла я видеть у себя моего духовника. Впрочем, гнев Государя на о. Игнатия не был продолжителен; вскоре Государь посетил Сергиевскую пустынь и весьма милос­тиво обошелся с ее настоятелем, после чего о. Игнатий снова начал бывать у знакомых своих в столице. Не укрылось от Госу­даря и мое участие в том, что о. Игнатий был в доме французско­го посланника; Государь все мне тогда говорил, что неслед пра­вославным слишком дружиться с католиками»[51].

Похоронена Татьяна Борисовна Потемкина в Сергиевой пу­стыни.

Ольга Шафранова

Письмо святителя Игнатия к Татьяне Борисовне Потемкиной

Примите мое усерднейшее поздравление с наступающим но­вым годом и вместе с приближающимся днем вашего Ангела. Господь да благословит всю жизнь вашу, да сказует сердцу ва­шему Свою святую волю, благую и совершенную. Преуспевай­те, преуспевайте в делах милосердия! Здешняя жизнь — точно поле, усеянное различными посевами хлеба и овощей, усажен­ное многочисленными, разнородными плодовитыми деревьями и кустарниками; люди — точно делатели; один способен водить­ся за виноградными лозами, другой за овощами, иной сеять хлеб, иной орать землю, иной — лишь исторгать терние. Каждый да трудится в том участке добродетелей, к которым он способен, к которым призван Богом, являющим призвание Свое разумному созданию теми способностями душевными, теми средствами, которые Он даровал этому созданию. Прекрасен участок, нива милосердия вещественного; делатель его вместе и подвизается и наслаждается. Милуяй нигцаго, утешительно наставляет нас Писание: взаим дает Богови, по даянию же его воздается ему [52]. Преуспевайте на ниве вашей: сейте милостыню, жните утеше­ние, очищайте от плевелов пшеницу вашу, приготовляйте жерт­ву чистую, чтоб Царь Царей, воззрев на нее Своим испытую­щим и всевидящим оком, признал всю ее достойною Небесной житницы. Куй неискушенное сребро, научает богомудрый, и очистится, чисто все: убивай нечестивый от лица Царева, и испра­вится в правде престол Его. Престол Царя Бога — душа челове­ческая: а нечестивые, которых здесь заповедуется убивать — по­мыслы и ощущения тщеславия, человекоугодия, враждебно и татебно покушающиеся отнять у человека мзду небесную лыце-нием, мечтанием мзды земной, человеческой. Обличаются они, эти невидимые враги, наветники нашего спасения, пред лицем Царя — Откровенным законом Божиим, Евангелием, — и может истинный слуга Царев убивать нечестивых, просвещаемый и ободряемый светлым лицем Царя Небесного.

Не остановлюсь в этот день принести пред вас приятное вос­поминание о почившей Княгине Татьяне Васильевне[53]. Воспоми­нание о ней осталось жить в моем сердце. И часто при таком вос­поминании грустно рассуждал я о судьбе души ее. При нынеш­нем путешествий моем встречаю в Бородинском монастыре слепую старицу, пораженную жестокою простудою, живущую там с двумя дочерьми[54]. Г-жа игумения, познакомив меня с ними, ска­зала наедине: «Они живут на иждивении К. Ю., положившей им ежегодный пенсион». Вы не можете себе представить, какое уте­шение пролилось в душу мою при этих словах! Имею надежду, что Княгиня на небе участвует в жребии праведных! Я знаю неко­торые ее добре дела; этого не знал: узнав его, я как будто стяжал богатое приобретение! Говорил некогда святый пророк Давид царю Вавилонскому Навуходоносору, которому угрожало нака­зание от Бога: Царю, совет мой да будет тебе угоден и грехи твоя милостынями искупи, и неправды твоя щедротами убогих: негли будет долготерпелив грехом твоим Бог [55]. Верую, что покойная Княгиня искупила душу свою! Верую, что Бог милостив к ней.

Письма Татьяны Борисовны Потемкиной к святителю Игнатию[56]

(Перевод с французского)

№1

Батюшка,

Не умею сказать, насколько меня печалит невозможность ис­полнить желание моего сердца приехать провести утро в вашей Пустыни.

Вся жизнь в Петербурге настолько связана с бесполезностью, с потерей времени и настолько утомительна, что поездка к вам была бы отдыхом и весьма драгоценным занятием для души. Но поскольку это утешение мне пока не дано, нужно покориться безропотно и помнить, что послушание паче молитвы.

Я прошу вас уделить мне день на будущей неделе. Пятница... была бы для меня подходящим днем, так как я остаюсь одна в этот день и не двигаюсь из дома Душа моя жаждет духовной пищи, моя жизнь — борьба между удобствами жизни, легкомыслием и поис­ками действий для спасения, от исполнения которых я так далека Ваша книга меня назидает, — я недостойна ее читать, так как я да­лека от этих состояний, но она поглощает меня, как будто я ее по­нимаю. Вы укрепляете меня против самой себя и против ложных друзей, которые любой ценой хотят, чтобы я развлекалась, и не хо­тят верить в счастье и мир души, привыкшей к лишению.

Прощайте; я не говорю более; я уверена, что вы и без этого знаете все, что происходит в моей душе!

Простите и благословите!

Плачущая Татьяна

№2

Отец моего мужа думает приехать со мною к вам. Это самый светский человек, какого я знаю, с добрым сердцем, — но совер­шенно враждебный ко многому, имеющему отношение к церкви.

Дай Бог, чтобы беседа с вами принесла ему пользу.

№3

Отец, сердце мое и глаза полны слез. Ваше письмо было про­читано с верою и глубоким волнением. Я прошу Господа быть Его рабою и желаю принять Его волю во всем. Я не смею сказать вам, что происходит в душе моей! Но Бог это знает! Спасибо, тысячу раз спасибо! Ваша послушница

Татьяна Потемкина

№4

Отец, мы собирались приехать помолиться с вами и поклонить­ся могиле моей матушки, но муж мой опасается за меня из-за пло­хой погоды и плохой дороги. — Поэтому мы отложили свой при­езд к вам до первого ясного морозного дня, чтобы не быть задер­жанными дорогами. Пойти на обедню у вас и в течение нескольких часов отдохнуть в вашей Пустыни — это настоящая потребность моей души со вчерашнего дня. Когда вы нас навестите в городе, если вы там бываете? Ради Бога, не забывайте меня и подумайте о пользе, которую приносят мне ваши посещения. Я прождала ва­шего монаха и его сестер весь день; — я нахожу столь трогатель­ным этого милого молодого человека, безрезультатно ищущего своих сестер. Это совершенно по-монастырски; — это доказыва­ет, насколько Петербург ему незнаком. Я представляю себе поло­жение сестер и отца, — но в конце концов, надо надеяться, что они его найдут и тем с большим удовольствием увидятся. Я их приму от вашей руки, как от Самого Господа Молите Бога и Пресвятую Деву, чтобы Они наставили меня в выборе их воспитания и в том добре, какое я желаю им сделать.

Ваша покорнейшая и верная

Татьяна Потемкина

Письма святителя Игнатия к даме — приятельнице Т. Б. Потемкиной

№1

Получил ваше письмо — и известилось моему грешному сер­дцу немедленно отвечать на него.

Экстраординарного ничего с вами не случилось. Уж никто так не смирит наставника, как наставляемые им! Это общая участь. Следовательно, вам нечего ни удивляться тому, что было, ни смущаться им. Значит, вы — с душевной пользой! И нынеш­нее письмецо ваше какое-то причесанное, как головка у мужич­ка после баньки, — такое смирненькое!

Прошлого письма вашего я испугался. Такое умное! такое многомысленное, высокое, пышное! — Как бы целый гвардейс­кий корпус парадировал на Царицыном лугу! — И я не смел от­вечать. Как ни прочитаю, — возьмет ужас, и не отвечается. Сте­пан принуждал-принуждал меня, как на пашне пахарь принуж­дает тощую кляченку тащить соху, — твердил, покою не давал: «Что ж вы N. не отвечаете!» — Нет, как нет! Не ответилось1 И у кляченок, видно, свой норов бывает.

О следующем не хотел было я вам писать... да уж начал пи­сать, так нечего делать, заодно напишу. Покаяние, которого, как вы описывали в прошлом письме, вы сподобились коснуться — было только самообольстительное мечтание. Думали, да дума­ли, да наслушались, да умны, да не смиренны: в головушке-то и возмечталось, выстроился в ней волшебный замок. А всей беде я причина: читал вам кое-что не под силу и тем сбил вас с толку. От плод их познаете их [57], сказал Господь. Какой был плод этого состояния, которое душа сочинила сама себе, которым польсти­ла сама себе? Этот плод был напыщенность, одна пустая, во всем смысле слова пустая напыщенность, выведшая вас из обыкно­венного вашего состояния! Писали вы к великому старцу; и тот, как живущий на небес и, не разобрал, что вы пишете про болва­на, отвечал вам про Ивана, утвердил вас пребывать в вашем меч­тательном покаянии, полагая, что в вас действует видение пока­яния, как в нем — то видение, которое дивная благодать Божия, даруемая инокам уже преуспевшим в безмолвии. Христианам, живущим посреди мира, не должно касаться возвышенных ино­ческих деланий, особливо безмолвнических. И Господь запове­дал: не вливать вина нова в мехи ветхи [58]. Вино новое расторгает мехи ветхие, само проливается и уничтожает мехи; делания ино­ческие, когда за них возьмутся миряне, сами пропадают и при­носят душевную пагубу делателям своим.

Слухи дошли до наших глухих, тихих мест из шумного и свет­лого Питера такие: какая-то преумная и презнатная дама писала прекрасноречивое письмо к какому-то монаху о зримом ею в себе необъятном числе ее согрешений, и будто тот монах, как видится не академик, отвечал ей: «матушка! на грехи свои смотреть так тон­ко не с твоим носом»... Слух выдаю за слух; — было ли то, или не было, о том — ниже рассуждать дерзаю; — и позволяются ли в Пи­тере, столице просвещения и образованности, такие грубости — знать не знаю. А если 6 меня спросили, каков совет монаха даме столичной, то я бы отвечал со всею провинциальною откровенностию: «совет грубенек, да верненек, и надо 6 этой даме такой совет на стенке зарубить и крепко-накрепко его держаться». Покаяние, приличествующее благочестивому христианину, живущему по­среди мира: сосчитываться ежедневно вечером со своею совестию. И предовольно! Если христианин будет стараться жить по запо­ведям и ежедневно проверять себя, то мало-помалу стяжет сокру­шение духа, которое еще далеко отстоит от покаяния — видения. Вам приходила (извините за деревенские выражения: хороши, метко в цель попадают!) только дурь, голая дурь! Мне она извес­тна, сам в ней непрестанно, а потому вас предостерегаю.

В преподавание советов не надо бы вам очень пускаться, а со смирением от них отказываться. Когда же принудят, то сказать нечто слегка, предоставляя дело Богу. Очень вы святы: как раз человека и на распятие! Да и распииать-то не умеете: только му­чите напрасно. Все вы хотите разумом да собою взять, а надо — верою да Богом.

1847 г. 14 ноября Бабешки

№2

Поздравляю вас и все боголюбивое семейство ваше с насту­пившими праздниками и новым годом, желаю вам истинных благ, искание которых внушил Господь сердцам вашим. Блажен­ны яже избрал и приял ecu Господи [59].

Слава Богу, даровавшему благополучную кончину старице вашей! Да дарует Он всем нам благополучное исшествие из сей исполненной бедствий жизни, да примет нас в светлые и радос­тные обители вечные, уготованные для истинных рабов Его. А до того времени надо потерпеть различные напасти от различ­ных причин, а наиболее от живущего в нас греха, от живущего в нас повреждения падением. В сравнении с напастями последне­го рода, прочие напасти — малозначительны.

В письме вашем вы написали на меня клевету. Хороши вы Питерские. Уже и «жителя безымянной пустыни» стараетесь достать клеветой! Вы пишете: «Очень рада, что приказали мне не говорить ни с кем о религии п проч.» Неправда! Вот что вам было написано, от слова до слова: «В преподавание «советов» не надо бы вам очень пускаться, а со смирением от них отказываться. Когда же принудят, то сказать нечто слегка, предоставляя дело Богу и проч.». Говорить о религии и преподавать советы — великая разница, поймите! И последнее я вам не воспретил, а только сказал, чтоб вы делали это со страхом Божиим, с край­нею осторожностию и умеренностию. Не доложить бремя на ближнего — не беда, переложить — и ближний удобно может повредиться неисцельно, на всю жизнь сделаться ни к чему не­способным. Говорю вам это с сердечными слезами, от зрения и испытания многих горьких опытов! А сохрани меня Боже посо­ветовать вам, в нынешнее скудное время, скрывать от ближних то малое, но превосходящее сокровища всего мира, знание о Боге, которое получено вами не без подвига и страдания, по особен­ной милости Божией. Ныне много разнородного знания, лишь знание истины ушло от людей. — Прекрасна русская пословица «недосол на столе, а пересол на спине». Итак, не прогневайся, душа, за то, что в прошедшем письме моем твоей спинке доста­лось несколько ударов от жезла — слова. Это было за пересол!

Всех вас просто — запросто целую, обнимаю, к сердцу при­жимаю. Христос с вами! Благословение Божие над вами!

Письма святителя Игнатия

к Павлу Васильевичу и Софье Григорьевне

Энгельгардт

№1

Примите мое усерднейшее поздравление с наступившими праздниками и новым годом. Да дарует вам Господь провести этот грядущий год и прочие годы жизни в богоугождении, в по­мышлениях о вечности, в делах для вечности. Тени земные уже проходят! уже время престать гоняться за ними, как гоняется мальчик за мотыльком златокрылым, бегая по испещренному цветами лугу! Время подумать, подумать основательно о суще­ственном, вечном! А тот занимается как должно вечностию, кто постоянно упражняется в чтении Нового Завета и писаний свя­тых отцов, научающих правильно разуметь Евангелие Христо­во, кто, познавая таким образом волю Божию, благую и совер­шенную, выправляет по ней свой образ мыслей, свои душевные движения, а погрешности и увлечения врачует покаянием. Хри­стианину, живущему посреди мира, не должно читать святых

отцов, которые писали для монашествующих. Какая польза от чтения тех добродетелей, которых нельзя исполнить самым де­лом? Пользы никакой не может быть, а может быть вред, состоя­щий в том, что в человеке возбудится мечтательность духовного состояния, ему никак не идущего. Эта мечтательность будет вре­менем лестно услаждать воображением высоких добродетелей, временем наводить на душу уныние и отчаяние, когда мы уви­дим, что не можем исполнить этих добродетелей; всегда и посто­янно отвлекать нас от добрых дел, прямо нам идущих, таким об­разом, соделывать жизнь нашу пустою, бесплодною. Христиани­ну, которого жребий — проводить и окончить жизнь среди мира, должно читать святых отцов, писавших вообще для всех христи­ан. Таковы писатели, которых сочинения написаны на русском языке или переведены на него: святой Иоанн Златоустый, святой Димитрий Ростовский, святитель Тихон Воронежский, Никифор Астраханский, Георгий Затворник. Обильное поприще для чте­ния. Обильное духовное пастбище, на котором до насыщения и тучности могут питаться словесные овцы Христовы!

Дата добавления: 2015-06-04