История всемирной литературы 14 страница. Поэтическое наследие Арутюна Аламдаряна невелико

Поэтическое наследие Арутюна Аламдаряна невелико. Его сборник под названием «Чапабераканк» («Стихи») был издан в Петербурге в 1884 г. Поэзия Аламдаряна — новое явление в армянской лирике, ибо впервые раскрывает внутренний мир личности. В своих стихах поэт воспевает чувство любви, передает тоску и страдания человека («Лицо моей любимой — и бело, и румяно», «Танцевальная», «Грезы», «Отверженный соловей», «Весна» и др.). Со смертью любимой жизнь теряет всю прелесть, остаются лишь скорбь и страдания. Образ любимой запечатлелся в воображении поэта как видение, счастье — как греза, страдание — как реальность («Ты красивее всех...», «Скорбь», «Траур», «Плач по родителям...» и др.). В романтических образах видений и грез поэт пытается вновь обрести утраченные ценности души, но, увы, иллюзия рассеивается, и он остается наедине со своей скорбью, находя умиротворение в абстрактной идее «всеобщей любви».

Иллюстрация:

А. Багратуни. «Гайк-богатырь»

Титульный лист. Венеция, 1858 г.

Сложности и противоречия раннего армянского романтизма нашли яркое выражение в творчестве Месропа Тагиадяна (1803—1858). Родился он в Ереване, детство и юность его прошли в Эчмиадзинском монастыре, затем вел беспокойную жизнь скитальца. Волею обстоятельства поэт попадает в Калькутту, где принимает участие в литературно-просветительской деятельности местной армянской колонии. Отсюда он пишет «Письмо ереванцам», в котором приветствует освобождение своих земляков русской армией. Через несколько лет он возвращается на родину, однако, не смирившись с порядками, установившимися в Эчмиадзинской конгрегации, снова уезжает в Индию. Не

456

обретя и здесь мирного пристанища, он решает возвратиться в Армению, но по дороге — в Ширазе (Иране) — умирает.

Тагиадян был натурой ищущей, наделенной богатыми духовными возможностями. Общественный деятель и педагог, журналист и издатель, он плодотворно работал в публицистике, историографии, писал мемуары, стихи, художественную прозу, составлял учебники и делал переводы. Исторические и филологические труды Тагиадяна — «Путешествие в Армению», «Мифология», «История Индии», «Христианство в Индии», «История Персии» и др. — содержат богатый материал по истории Армении и стран Ближнего Востока. Тагиадян был просветителем. По его убеждению, единственным достижением прогресса и свободы являются образование и наука. Однако он не смог освободиться от противоречий и попытался примирить просветительство с религиозным любомудрием. Эта двойственность наложила свой отпечаток как на его мировоззрение, так и на художественное творчество. Английские романтики (Байрон, Шелли, Скотт) сыграли определенную роль в формировании литературных взглядов Тагиадяна. В его лирике отражены острые противоречия действительности, которые расшатывали веру поэта в гармонию человечества. Зло кажется сильнее добра, исчезает культ старых добрых богов, и люди поклоняются новоявленному богу — мамоне. Охваченный страхом перед разрушением общества, поэт-романтик осуждает социальное зло, находя утешение в обновленном христианском учении. В свои поэмы Тагиадян внес элементы автобиографичности, бытописательства, философские размышления. Гуманистической идеей свободы естественных чувств человека пронизана, например, поэма «Сос и Сондипи» (1847), сюжет которой построен на трагической истории любви юноши армянина Соса и индианки Сондипи.

«Роман Вардкеса» (1846) и «Роман Варсеник» (1847) Тагиадяна занимают особое место в формировании жанра ярмянского романа. «Роман Варсеник» является одним из первых образцов национального нравоучительного романа. «Современные европейские писатели, — пишет Тагиадян, — почти всегда вводят легенды в свои произведения, дабы легче было привить читателю понятие о добре». Следуя их примеру, он ввел в роман армянскую сказку «Анаит». «Роман Вардкеса» — своеобразное переложение сочинения немецкоязычного швейцарского писателя Генриха Цшокке «Абеллино, великий разбойник». Изменив имена героев и географические названия, перенеся место действия, Тагиадян наполнил роман национально-историческим содержанием. Действие романа происходит в Армавире — столице древнеармянского государства ервантидов (IV—III вв. до н. э.). Герой романа Вардкес, оказавшись у разбойников, случайно узнает о заговоре армянских князей-бдешхов против царя. Будучи патриотом и благородным человеком, он срывает заговор и, наказав бдешхов-предателей, подносит царю свой меч. Преданность родине и единство народа — вот верный путь к национальному освобождению. Такова идея романа.

Яркой индивидуальностью, как бы воплотившей в себе духовный и исторический опыт своего народа и во многом определившей развитие армянской общественной мысли XIX в., был писатель, просветитель-демократ Хачатур Абовян (1809—1848). Он родился в селе Канакер (близ Еревана) в патриархальной семье. Первоначальное образование получил в школе при Эчмиадзинском монастыре, затем учился в Тифлисской школе Нерсесяна. В 1828 г. возвратился в Эчмиадзин и стал секретарем и переводчиком католикоса.

В 1829 г. в Эчмиадзин с целью восхождения на гору Арарат прибыла экспедиция Фридриха Паррота, профессора Дерптского университета. Абовян как переводчик присоединяется к экспедиции и одним из первых вступает на вершину библейской горы. Любознательный и остроумный юноша привлекает к себе внимание Паррота и при его содействии в 1830 г. отправляется в Дерпт, чтобы продолжить учебу в местном университете. Его восхищали великие мыслители-энциклопедисты века Просвещения, он читал русских и западноевропейских мыслителей XVIII в. В натурфилософии Абовян открывал тайны вселенной, в социальных науках искал ключи к утверждению человеческого счастья, в педагогических системах — методы воспитания совершенной личности, в истории — предвидение будущего народов. Так сформировались взгляды Абовяна-энциклопедиста. «Во имя родины я взял на себя это многолетнее изгнанничество, и теперь у меня одно стремление — прийти на помощь родине. С первого же шага на этом пути меня ничто не могло устрашить, тем более сейчас — ничто меня не остановит. Ради осуществления моей цели я твердо решил не пожалеть даже жизни» — это клятва Абовяна, произнесенная им на одном из собраний петербургской армянской общественности.

В 1836 г. он возвращается на родину и приступает к просветительской и педагогической деятельности, сначала в Тбилиси (1837—1843), а затем в Ереване. Ранним утром 2 апреля 1848 г. Абовян вышел из дому и загадочно исчез. Обстоятельства его смерти не выяснены до сих пор.

При жизни Абовяна было издано лишь педагогическое пособие «Предтропье» (1838), хотя

457

он оставил богатое литературное наследие в самых различных жанрах — стихотворения, поэмы, рассказы, романы, басни, публицистические сочинения, исследования по этнографии и историографии, а также переводы. Абовян является основоположником нового литературного движения. Его историческая заслуга в том, что он решил эстетическую задачу демократизации литературы, совершив переворот как в области формы, так и содержания армянского художественного мышления. Утверждая право гражданства ашхарабара, он преобразил тематику литературы, переориентировав ее от истории к современности, открыл нового героя литературы — человека из народа.

Абовян глубоко осознавал общественное значение литературы и искусства. Народ, освободившись от гнета восточной деспотии, формируется как нация на основе экономической, политической и духовной организации жизни. Именно в перспективе этого исторического перелома Абовян осмысливает свой эстетический идеал. Его герой — личность нового времени — стремится осознать себя гражданином, сохранить свою целостность и внутреннюю гармонию. Ни один признак, присущий совершенной личности, не выпадает из поля зрения писателя; быть правдивым и справедливым, ненавидеть ложь и обман, прислушиваться к доброму совету, быть скромным и великодушным, а не надменным и заносчивым, трудолюбивым и деловитым, не преследовать личную выгоду и не забывать об общественной пользе, любить книгу и учение, изгонять невежество и предрассудки — вот моральные заповеди, содержащиеся в дидактических произведениях Абовяна. В этом отношении особый интерес представляет цикл басен «Игры на досуге», где дидактика сочетается с критикой порочных явлений жизни: величие добра утверждается осуждением зла, восхваление добродетели — критикой низменного, альтруизм — отрицанием эгоистических инстинктов, высмеивание ограниченности и вульгарности — благородством и красотой просвещенной личности.

В стихотворениях и песнях (баяти) писатель раскрывает сложность внутреннего мира человека, показывает пробуждение в нем гражданского самосознания. Внутренняя гармония самоценной личности, по мысли Абовяна, разрушается, когда она сталкивается с загадками природы и вселенной, с предрассудками несправедливого общества. Это и порождает трагическое мироощущение. Герой рассказа «Турчанка», спасаясь от обыденности, удаляется на лоно природы, чтобы найти в одиночестве ответ на мучительные вопросы бытия. Какую мудрость таит в себе природа, какую гармонию и покой рождает она в душе человека и какой прекрасной стала бы жизнь, если бы человек слился с природой! Разобщенный мир Абовян пытался объединить откровением естественной веры. Этот романтический пантеизм берет свое начало у Руссо и Гёте.

Иллюстрация:

Х. Абовян (1809—1848)

Рисунок Л. фон Майделя, 1831 г. (?)

Эстетическая и философская концепция творчества Абовяна нашла целостное выражение в романе «Раны Армении», написанном в 1840 г. и впервые опубликованном в 1858 г. Положив в основу романа события периода русско-иранской войны 1826—1828 гг. и вхождения Восточной Армении в состав России, Абовян художественно осмысливает историческое значение этого события для армянского народа и с горячей симпатией благословляет народ-освободитель. Идейная и эстетическая программа писателя изложена в «Предисловии» к роману, где подчеркнута мысль о необходимости создания национальной литературы, способной пробуждать патриотизм и объединять людей.

Герои романа выражают свои чувства с напряженной эмоциональностью. Автор повсюду сопровождает своих героев, разделяет их радости и страдания, философски осмысляет красоту человеческих чувств. Есть любовь, родители, дети, товарищи, и прекрасны чувства, даруемые ими, но есть еще и родина, которая тоже достойна любви, есть раны родины,

458

нуждающиеся в исцелении. Мир тщетен, и смерть неизбежна, значит, истинна лишь добрая память, которая воздается только за патриотические дела: «Так мир устроен. Дела твои, одни дела сохранят твое имя. Только любовь к родине сохранит память о тебе, любовь к народу сбережет живыми твои деяния, заставит чтить тебя наравне со святыми», — писал Абовян.

Носителем эстетического идеала Абовяна в романе «Раны Армении» выступает главный герой Агаси. Выходец из деревенской среды, обладая природной мудростью, интуицией, он разрушает патриархальную ограниченность этой среды и достигает понимания духа эпохи. Абовян наделяет своего героя чертами романтической личности, обнаруживая в нем стихийную силу национального героического характера.

Роман «Раны Армении» вдохновлен историческим оптимизмом, верой в будущее армянского народа, связавшего свою судьбу с русским народом. Свой роман Абовян заключает такими словами: «Откройте чело, ликуйте непрестанно; сладостная сестра моя Волга всегда отныне будет заботиться о Вас. Я всю свою приязнь выказал ей, она всю благость свою даст вам, сыны мои. Эта нерасторжимая связь, эта святая любовь останутся между нами вековечно. Укрепляйте силы свои, сыны Арама, пребывайте в любви и согласии. Любовь и мир всем народам и племенам даруют благоденствие». Изменения в жизни армянского народа, приобщение его к достижениям передовых наций заряжало просветительско-демократическое мировоззрение Абовяна духом революционного патриотизма, который в исторических условиях Закавказья принимал форму национально-освободительного движения. Положительно оценивая историческое значение присоединения Восточной Армении к России, Абовян с горячей симпатией относился к русской освободительной мысли, к идеям декабристов и интеллигентов-разночинцев. В этом смысле он был одним из первых мыслителей, сблизивших освободительное движение Закавказья с общероссийским освободительным движением и тем самым создавших почву для революционно-демократического течения в этом регионе.

По жанру «Раны Армении» — роман-эпопея, героико-трагическая по своему содержанию. Абовяна считали своим предшественником писатели как романтического, так и реалистического направлений. Главный герой романа «Раны Армении» Агаси — предшественник романтического бунтаря литературы следующего этапа национально-освободительного движения. «Раны Армении» сыграли большую роль в становлении и развитии реализма в армянской литературе. Формирование реалистического романа в 50—60-х годах («Вопрошение мертвых» М. Налбандяна, «Сос и Вардитер» П. Прошяна, «Арутюн и Манвел» Г. Агаяна и др.) было обусловлено непосредственным влиянием этого произведения.

Первая половина XIX в. является целостным периодом в истории новой армянской литературы. Литературный процесс был выведен из эмпирически-стихийного состояния на уровень познания эстетических принципов художественного метода (классицизм, романтизм, сентиментализм). В этот период в литературу вошли разнообразные жанры (эпопея, драма, роман, повесть, рассказ, поэма, элегия, лирическое стихотворение) и расширились ее изобразительные возможности как средства художественного познания действительности; раскрылся внутренний мир самоценной личности во всей красоте ее духовного бытия и, наконец, армянская литература обогатилась художественным опытом мировой литературы.

Литературы Средней Азии и Казахстана [первой половины XIX в.]

459

ВВЕДЕНИЕ

Народы Средней Азии и Казахстана (а по принятой в некоторых отечественных дореволюционных и зарубежных исследованиях терминологии — Мавераннахра или Трансоксании) первой половины XIX в. не представляли собой еще ни социально-экономической, ни тем более культурно-исторической общности, хотя известные предпосылки и тенденции ее последующего образования уже существовали. В политическом и экономическом планах они складывались благодаря постепенной переориентации разобщенных и терзаемых междоусобицами феодальных владений и родоплеменных образований на централизованное Российское государство. В широком же социально-культурном контексте неуклонно набирала силу идея объединения раздробленных племен и народностей, росло сопротивление феодально-патриархальному угнетению, развивалась критика религиозно-конформистских доктрин и концепций, наметился отход от мусульманской ортодоксии, зрели просветительские настроения. Становилось возможным и объективно-исторически необходимым приобщение среднеазиатских народов к национально-освободительным движениям и русской революционно-демократической мысли, упрочению научных, культурных и литературных контактов с прогрессивными деятелями России.

У многих кочевых и полукочевых народностей (киргизов, части туркмен, казахов, каракалпаков) не было не только единой хотя бы и родоплеменной общности, но даже религиозное сознание находилось на разных уровнях. Как указывал еще В. В. Бартольд, к примеру, киргизы «и в XIX веке, как и в XVI, почти совершенно не были знакомы с догматами и обрядами ислама».

При этом консервация феодально-патриархальных отношений в разобщенных и враждующих между собой ханствах, помноженная на религиозную нетерпимость, препятствовала общению с Европой и Передней Азией. У редких в начале века миссионеров, путешественников — географов и естествоиспытателей (как русских, так и европейских) культурное положение в Туркестане оставляло впечатление замкнутости духовной жизни, обособленности от внешнего, немусульманского мира и слабости контактов между близкими в историко-культурном отношении народностями.

В познании культуры Востока в начале XIX в. Россия делала лишь первые шаги. Достаточно отметить, что первые переводы Корана — основной законодательной и религиозно-философской книги мусульман, являющейся в то же время и литературным памятником, — появились в России лишь в конце XVIII в. Один из них — перевод М. И. Веревкина — послужил источником для пушкинского цикла «Подражаний Корану». Военно-стратегические и экономические интересы царизма, с одной стороны, помогали деятельности различных торговых и научно-изыскательских экспедиций, посылаемых правительством на Восток, а с другой — препятствовали интенсивному культурному обмену ввиду своей откровенно колониалистской устремленности.

В это время и Западная Европа только открывала для себя поэтические сокровища народов Востока, в том числе и среднеазиатских, но знакомство это протекало в то время не особенно активно. Вот лишь два примера. Первое издание «Западно-восточного дивана» (1819) Гёте, произведения, которое знакомило европейского читателя с именами Фирдоуси, Хафиза, Саади, Руми, Аттара, Низами — корифеев средневековой восточной классики, не было распродано еще и перед первой мировой войной. А книга Э. Фицджеральда «Рубайят Омара Хайяма» (1859), благодаря которой, по единодушному мнению исследователей, гуманистическое творчество этого поэта XI в. завоевало Европу и возродило внимание и интерес к себе на родине, ряд лет пролежала в лавке лондонского издателя и книгопродавца, не заинтересовав ни одного покупателя. Лишь с конца 60-х годов XIX в. «интерес к произведению стал распространяться со скоростью степного пожара, захватив другие страны Европы и Соединенные Штаты Америки» (В. Н. Зайцев).

Таким образом, не только внутренние факторы, но внешние обстоятельства мало способствовали консолидации как духовной, так и художественной.

На территории Средней Азии с конца XVIII в. существовали три крупные феодальные деспотии

460

— Бухарский эмират, Хивинское и Кокандское ханства, культурное общение между которыми ввиду постоянной вражды было крайне затруднено и малоэффективно. Таджикская и узбекская, отчасти туркменская литературы, развивающиеся при дворах правителей этих ханств, не осознавали себя литературами, имеющими свою ярко выраженную национальную субстанцию и обладающими многими общими, хотя и разной временной протяженности, литературными традициями и фольклорными истоками. Лишь после того, как во второй половине XIX в. завершился процесс вхождения этих народов в состав России, начал бурно развиваться и процесс национального самосознания, затронувший все сферы их общественно-политической и духовной жизни, в том числе и литературу. И объективно — как другая сторона этого процесса — формировалось и осознание общности судеб этих литератур, приобретающей значение уже не только в рамках регионального развития, но и гораздо шире — как осознание необходимости преодоления обособленности, как закономерное условие общественного прогресса, обогащения и взаимодействия с русской литературой и через ее посредство с литературами других народов России и западного мира.

При обобщающей характеристике этих литератур следует иметь в виду неравномерность их развития, разные идеологические и эстетические уровни, на которых они в ту пору находились. Преодолеть эти различия стало возможным лишь после Великого Октября, т. е. спустя столетие. Известно, что литературы народов Средней Азии и Казахстана обладают богатейшим фольклорным наследием. Но если художественно-эстетическое сознание киргизов, казахов, каракалпаков, отдельных племен кочевых туркмен выражалось в фольклоре, который благодаря высокоразвитому искусству импровизации создавался буквально на глазах, то таджики, узбеки, туркмены, проживавшие в пределах Хивинского ханства и Бухарского эмирата, постоянно опираясь на устно-поэтическое творчество своих народов, развивали литературы, обладавшие многовековой профессиональной письменной традицией. И потому, что язык фарси был языком высокой поэзии и культуры, таджико-персидская классика, начиная от Рудаки и кончая Джами, оказывала благотворное влияние не только на традицию и художественное сознание таджикского народа, но и всего региона, сохраняя свое живое значение. То же можно сказать и об узбекской литературе — от общетюркского памятника «Благодатное знание» Юсуфа Баласагунского, который «является первым, старейшим и пока единственным сочинением на одном из тюркских языков, основанным на мусульманской идеологии и пропагандирующим эту идеологию» (А. Н. Кононов) до сочинений Навои. Оценивая истоки общности этих литератур в перспективе их развития, следует иметь в виду, что многие поэты и деятели культуры были двуязычными и даже трехъязычными. И наследие многих из них входит органической частью в историю узбекской, уйгурской, туркменской, таджикской литератур. Творчество классика туркменской литературы XVIII в. Махтумкули и в XIX в. сохраняло значение образца не только по своим выдающимся художественным достоинствам, но в силу того, что его поэзия была одухотворена объединительными, миролюбивыми идеями, глубоко новаторскими и актуальными для того времени, и пользовалась популярностью во всех тюркоязычных литературах.

Однако само понятие «развитие» было весьма неоднозначным применительно к литературе рассматриваемой эпохи. Типичной для многих современных европейских востоковедов является точка зрения на характер и содержание литературы этого периода как на период скорее стагнации, упадка, наступивших в Новое время, по сравнению со средневековьем, чем поступательного развития. Но, хотя элементы стагнации действительно замечались, в особенности при дворах эмира бухарского, кокандского и хивинского ханов, все же эта точка зрения теперь уже не представляется вполне объективной и справедливой. В последние годы она все более активно опровергается не только ввиду переоценки многих явлений на основе огромной текстологической и изыскательской работы, которая ведется широким фронтом, но и на основе анализа и пересмотра литературных явлений с новых методологических позиций. Авторы очерков истории отдельных литератур подтверждают это положение, поскольку не только вводят новый материал, почерпнутый из открытых советскими учеными рукописных источников или новых систематизированных фольклорных записей, но и переосмысливают прежние концепции.

Объективные предпосылки для преодоления противоречий социально-культурного устройства, осознание народами Средней Азии своего духовного, этнического и культурно-исторического родства, а не только родства языкового заключались во многих сходных процессах, происходивших как в литературах, так и в устно-поэтическом творчестве. В числе их могут быть отмечены стремление к демократизации литературного языка и отходу от поэтических канонов; понижение общественной ценности

461

эпигонской придворно-панегирической поэзии, заострение критики некоторых сторон действительности, что приводило к усилению роли социальной сатиры, появлению новых сатирических жанров. Сопоставление обличительных произведений, например, узбекского поэта Махмура и туркменского поэта Кемине убеждает в упрочении общих тенденций в поэзии народов Средней Азии. Новые черты обретает и патриотическая лирика, в ней зарождаются и крепнут классовое самосознание народов, ощущение общего врага в лице господствующих классов, разорительности для народа братоубийственных войн и кровавых междоусобиц. И в этом смысле также обнаруживается немало общих черт в творчестве казахского поэта первой половины XIX в. Махамбета Утемисова и туркменских поэтов-воинов Зелили и Сеиди. Процесс обновления затронул образный строй лирических стихотворений, в которых все чаще появляются сравнения и метафоры, взятые из жизни, из фольклорных произведений и понемногу вытесняющие традиционные символы либо наполняющие их злободневным социальным смыслом. Образцы такой лирики можно встретить в диванах поэтов Агахи, Надиры и Увайси, в газелях, кыта и рубаи Форига Хисори, Хазыка, Мадана, в лирике Сеиди, Зелили и Молланепеса, в поэзии казахских акынов.

Суммируя отмеченные выше тенденции, можно сделать вывод о возникновении таких исторически прогрессивных явлений во всех среднеазиатских литературах, которые уже на следующем этапе их истории способствовали более интенсивному процессу взаимодействия, более активному включению их в общероссийский литературный и общекультурный процесс.

461

КАЗАХСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В многовековой истории развития искусства художественного слова казахского народа XIX веку принадлежит особое место. Уже в первой половине этого столетия устное народное творчество переживает период подъема, появляется все больше самобытных индивидуальных авторов, зарождается письменная литература.

Расцвет акынского творчества в первой половине XIX в. особенно знаменателен. Наиболее видные его представители не только создавали новые талантливые произведения, но и сохраняли поэтические предания прошлого. Велика их заслуга в том, что многие образцы народно-героических и социально-бытовых поэм древности дошли до нас.

В это время казахские акыны совершенствовали традицию импровизации. Импровизация, остроумие и находчивость в поэтических состязаниях (айтысах) — это та школа, которую должны были пройти все, кто претендовал на поэтический титул акына. С расцветом акынского творчества казахская литература обогащается новыми для нее поэтическими жанрами, такими, как эпическое сказание, стихи, элегии, политическая лирика, песни; совершенствуется жанр толгау (размышления).

В первой половине XIX в. в жизни казахов происходили существенные социально-экономические изменения, обусловленные добровольным вхождением Казахстана в состав России. Постепенная утрата ханскими потомками былых преимуществ, неуклонный распад феодально-патриархального уклада, а также последствия двойного гнета царских колонизаторов и местных феодалов не могли не отразиться на духовной жизни народа и обусловили изменения в идейно-художественном содержании творчества акынов и жырау (певцов).

Некоторые акыны, например Байток, Жанузак, Нысанбай, Досхожа, прославляли ханов, султанов, оправдывали их жестокость, поддерживали феодально-родовой правопорядок, идеализировали патриархальную старину. Противоречиво творчество двух крупных акынов Дулата Бабатаева и Шортанбая Канаева. Стихи Дулата Бабатаева (1802—1874) были записаны лишь после его смерти. Единственный сборник его стихов был издан Маулекеем в 1880 г. в Казани под названием «Осиет-наме» («Завещание»). Дулат лучше и глубже, чем кто-либо из его современников, видел и отражал противоречия эпохи. Критикуя феодально-патриархальный уклад, он выступал против жестокого отношения царских чиновников, новой администрации к местному населению. Однако, рисуя любую сторону жизни, он неизменно приходил к выводу, что жизнь изменилась не в лучшую сторону, что ее счастливая пора осталась позади («С кочевья предков Арки»). Даже когда Дулат обращается к разработке традиционных тем восточной поэзии о противоборстве добра и зла, дружбы и ненависти, щедрости и скупости, он горько скорбит о прошлом, утверждает, что молодежь перестала уважать

462

родителей, младшие — старших. Он видит эпоху в том, что так резко изменились нравы людей.

Творчество Шортанбая Канаева (1818—1881) как бы дополняет поэтическое наследие Дулата. Единственный поэтический сборник Шортанбая «Шортанбайдын бала зары» («Плач дитяти Шортанбая») впервые был издан в Казани в 1888 г. В этой книге, начиная со стихотворения «Праотец наш пророк Адам» и кончая стихотворением «Все известно единому аллаху», поэт рассматривает те же проблемы, на которые обращал свое внимание и Дулат, но решает их с ортодоксально-мусульманских позиций. По глубокому убеждению поэта, причины неблагоприятных социально-экономических изменений, повлекших за собой изменения в нравственно-этической сфере, кроются в том, что расшатываются основы веры, что люди начали пренебрегать шариатом, т. е. догматами Корана.

Однако оставаясь человеком глубоко религиозным, сторонником феодально-патриархальных нравов, Шортанбай в некоторых стихах, таких, например, как «Проклятый богом бай» и других, правдиво изображает тяжелую жизнь бедняков.

Акыны Шоже Каржаунов (1805—1891), Шернияз Жарылгасов, Суюнбай Аронов (1827—1896) были сторонниками иного направления, они отражали интересы и нужды трудового народа, разоблачали деспотизм феодально-байской верхушки.

Особое место в казахской литературе рассматриваемого периода принадлежит крупнейшему поэту-воину, борцу за народные интересы Махамбету Утемисову (1804—1846). Махамбет как поэт формируется в условиях столкновений и борьбы крестьян с феодалами, ханами, представителями местных властей. Непокорный поэт с молодых лет был постоянно в неладах с баями, стал одним из руководителей известного крестьянского восстания, вспыхнувшего в Букеевской орде против хана Джангира в 1836—1837 гг. Литературное наследие Махамбета настолько тесно связано с этим восстанием, что по его стихам можно проследить все этапы борьбы, начиная с первых шагов восставших до трагического поражения.

В годы, предшествующие восстанию, Махамбет с пламенными стихами обращается к народу, призывает смело подняться против притеснителей («Призыв к народу», «Дело чести», «На наше дело нужен нар» и др.). Поэт не сулит людям легкую победу, откровенно предупреждает о том, что борьба будет суровой и сложной, потребует больших жертв, тяжелых утрат. Его стихи проникнуты уверенностью в справедливости задуманного дела, верой в победу.

Махамбет как один из вожаков, находясь в дни борьбы в передовых отрядах повстанцев, непосредственно участвуя в самых жарких схватках и сражениях, в то же время своими вдохновенными песнями-стихами поднимает боевой дух соратников, поддерживает их в трудные моменты. Стихи, обращенные к восставшим, проникнуты чувством товарищества, заботой и искренним сочувствием к погибшим в бою героям. Его стихи «Обращение к друзьям», «Не печальтесь, мои друзья», «Доблестный сын», «К нам вернется счастье» силой эмоционального воздействия сплачивали и вдохновляли повстанцев.

Дата добавления: 2015-06-04