История всемирной литературы 64 страница. В «виктории» (1898) Гамсун более традиционен: он изображает поэтически одаренного юношу из народа, который так и не смог освоиться в современном мире

В «Виктории» (1898) Гамсун более традиционен: он изображает поэтически одаренного юношу из народа, который так и не смог освоиться в современном мире. В романах «Редактор Люнге» (1893) и «Новые веяния» (1893) предметом изображения становится капиталистический город. В первом романе автор сатирически описывает современную продажную прессу. Редактор Люнге — человек, который даже спит со сжатыми кулаками, и вместе с тем он «грациозно пляшет на цыпочках среди затруднений и

427

проделывает самые замысловатые фокусы с каждым вопросом». Люнге — это прообраз последующих «каторжников богатства» у Гамсуна. Бездарный и бесчестный поэт Иргенс («Новые веяния») — фигура, типичная для мира искусства, где царствует та же продажность.

Не считая себя драматургом, Гамсун, однако, создал ряд талантливых драматических произведений, насыщенных характерными для писателя этическими мотивами. Трилогия «У врат царства» (1895), «Игра жизни» (1896), «Вечерняя заря» (1897) рассказывает об истории горожанина Карено, наделенного настроениями, свойственными гамсуновским антагонистам. Прослеживая путь героя на протяжении ряда лет, трилогия вскрывает зависимость характера от социальной действительности.

Философ Карено, стремящийся создать свою систему, фальсифицирует действительность; не случайно ему не дается глава о справедливости. Это новый вариант редактора Люнге — мещанин-приспособленец, в молодости возомнивший себя бунтарем, но затем примирившийся с официальной идеологией. Будучи далек от природного начала, Карено осознает свою душевную пустоту, становясь комической фигурой. Перед нами типичный гамсуновский «каторжник богатства».

Философская драматическая поэма «Монах Венд» (1902) в восьми частях, как и трилогия, дает развернутый во времени образ главного героя, на этот раз протагониста автора. «Естественный» человек монах Венд, ощущающий в себе «волчью кровь», перемещен в XVIII в. — период неразвитых капиталистических отношений. Однако и в этих условиях оказывается невозможным существование человека по законам природы. Погружению в мир природы и любви сопутствует у героя наслаждение своими страданиями и сатанинская гордость гонимого обществом. Любая собственность для него — кража, вся нравственность общества собственников — обман слабых во имя защиты сильных и богатых. Он отстаивает естественное право, однако позиция героя крайне противоречива, и, не находя для себя места в мире, он погибает. В поэме особенно ярко обнаруживает себя специфичность гуманизма и этики Гамсуна. Авторская ирония постоянно сопутствует мятущемуся и заблуждающемуся герою, которого вместе с тем Гамсун возносит над всеми остальными персонажами.

В начале XX в. Гамсун, как и вся норвежская литература, больше внимания уделяет реальным общественным отношениям. Об этом свидетельствуют его романы «Бенони» и «Роза» (оба — 1908), представляющие собой дилогию о конкуренции мелких собственников и путях обогащения выходцев из крестьян. Эти два романа еще более, чем предыдущие произведения всех жанров, заставляют говорить о стремлении писателя создать особый художественный аналог действительности: герои, переходящие из одного произведения в другое, — предприниматель Макк, его дочь Эдварда, журналист Бондесен, поэт Иргенс, Дагни Кьелланд, лейтенант Глан, Бенони, Роза и др. — воссоздают облик современного общества. В повестях, написанных от первого лица («Под осенней звездой», 1906; «Странник играет под сурдинку», 1909), звучит давняя гамсуновская тема скитальчества и поиска путей к единению с природой. Но странник состарился, он уже не надеется даже на недолгое счастье.

В 1917 г. Гамсун публикует роман «Соки земли», за который он был удостоен Нобелевской премии. Роман рассказывает о приобщении человека к жизни природы, которое происходит в процессе тяжелого и по-своему прекрасного труда земледельца. Кровное родство с природой и землей — вот единственное, что способно защитить личность перед лицом ужасов современного капиталистического мира. Такой выход из социальных противоречий находит автор во время величайших потрясений в Европе.

Самой крупной после Гамсуна фигурой в литературном движении коуца века был Х. Кинк (1865—1926), стремившийся фиксировать едва заметные перемены в душевном состоянии человека. Неприятие современной буржуазной цивилизации выражается у него в апелляции к народной жизни, в интересе к народным песням и сагам. Кинк видел в национальном начале первоисточник всех истинных ценностей. Наиболее известны новеллы Х. Кинка, где изображены простые люди, самобытность которых столь же органична, как таинственная красота родного края.

В лучшем сборнике рассказов Х. Кинка «Крылья летучей мыши» (1895) содержатся лирические зарисовки западной Норвегии. Жизнь человека всегда соотнесена с природой, чувства личности носят отпечаток спонтанности и иррациональности. Сборник «От моря к горной пустоши» (1897) ближе к реальности, в нем порой соединяются трагические и комические мотивы. Сборник «Весенние ночи» (1901) изображает жизнь города.

Поворот к реализму намечается в романе «Эмигранты» (1904), где Кинк анализирует социальные причины эмиграции из Норвегии, и в драме «В усадьбе Экреров» (1913), изображающей классовую борьбу. Внимание к народному искусству, жизни простого народа породило интерес Кинка к истории Норвегии и Европы.

428

В 1916—1918 гг. появляются его статьи о сагах, о норвежском средневековье. Придавая огромное значение фольклору, писатель с демократических позиций рассматривает историю родины. Он не считает христианство нравственной и культурной опорой норвежского средневековья, доказывая, что в язычестве наиболее полно воплотился национальный дух норвежцев.

Показательна для данного периода творческая эволюция А. Гарборга (1851—1924), начавшего писать еще в 70-е годы (его наиболее значительный реалистический роман «Крестьяне-студенты» вышел в 1883). Знаток современного общества, Гарборг пишет драму «Непримиримые» (1888), где с присущим ему мастерством полемиста вводит зрителей в самый центр политической борьбы, вскрывая беспринципность как консерваторов, так и «непримиримых» радикалов. По актуальности проблематики это произведение Гарборга может быть соотнесено только с «Врагом народа» Ибсена, но отличается от него еще большей политической остротой. Роман «У мамы» (1890) рассказывает о тяжкой судьбе девушки из бедной семьи, стремящейся получить образование; не в состоянии выносить лишения и голод, героиня сдается, выходит замуж по расчету.

Усиливающийся социальный пессимизм Гарборга чувствуется в романе «Усталые люди» (1891), герои которого не могут обрести смысла жизни. Обилие бытовых подробностей, неразрешимость показываемых противоречий заставляют говорить об этом романе как о натуралистическом. Не веря в социальный прогресс, перейдя к анализу разорванного сознания, Гарборг надеется достичь гармонии с помощью христианства. Он интересуется Толстым, особенно внимательно читая «Исповедь» и «Так что же нам делать?». Вслед за русским писателем Гарборг отвергает частную собственность, утверждая, что каждый имеет право владеть только тем количеством земли, которое может сам обработать, и видит в труде средство нравственного возрождения личности.

Эти идеи положены в основу драмы «Учитель» (1896): главный герой, отказываясь от имущества, призывает отказаться и от догматов официальной церкви, жить по идеально понятым законам нравственности. Протагонист Гарборга сталкивается с непониманием и негодованием, его обвиняют в безнравственности. Завязывается конфликт, типичный для драм Ибсена, однако, в отличие от Ибсена, Гарборг не оставляет надежды ни героям, ни зрителям.

«Учитель» Гарборга появился в тот год, когда Толстой работал над пьесой «И свет во тьме светит»; главные герои обоих писателей во многом сходны. Пьесы Гарборга — образцы драмы идей. Гарборгу всегда было присуще нравственное беспокойство, желание найти антитезу общественным порокам в народной жизни. Подобными настроениями отмечена драматическая поэма «Тролль» (1895), занимающая особое место как в творчестве Гарборга, так и в норвежской литературе. Автор изображает прошлое страны как животворный источник для настоящего. Народнопоэтическая стилистика поэмы органична для ее нравственной проблематики, раскрывающейся через систему образов-символов; особенно важен образ тролля, воплощающий антигуманное начало, и образ Малютки, реальной женщины, которая одновременно является символом высокой морали и духовности, живущих в народе.

Не менее показательна творческая эволюция драматурга Г. Хейберга (1857—1929). Начав в 80-е годы как реалист, последователь Ибсена и Бьёрнсона, выступив в «Тете Ульрикке» (1884) против продажности правительственных чиновников, а в «Короле Мидасе» (1890) против нравственной тупости ослепленных своим величием борцов за «абсолютную правду», в начале 90-х годов Хейберг переходит к символистско-неоромантической поэтике, воплотившейся наиболее полно в «Ночных сценах» (1890), где стержнем действия оказывается вечная изменчивость чувства любви и движение жизни по кругу — постоянная повторяемость ситуаций и эмоций. В драматургии Хейберга чувствуется общность с исканиями М. Метерлинка и Г. фон Гофмансталя, декадансные мотивы сочетаются у него с темой сильной личности и нравственного просвещения народа. В «Большом выигрыше» (1895) предметом анализа Хейберга становится классовая борьба и нравственные позиции буржуазных деятелей.

Тупики декаданса Хейберг преодолевает, обратившись к реальной социальной действительности. Декадансу в области морали и эмоциональной жизни человека он противопоставляет в «Трагедии любви» (1904) высокий нравственный идеал деятельности на благо общества. Окончательное освобождение от декадентских влияний совершается в драме-дискуссии «Я хочу защищать мою страну» (1912) — значительнейшем произведении Хейберга-реалиста, коснувшегося здесь важнейших вопросов внутренней политики и нравственной жизни общества. Активный демократизм авторской позиции дает возможность увидеть уже здесь того Хейберга, который в 1919 г. выступил за солидарность с молодой Советской республикой.

Реализм в последнее десятилетие XIX в. не сдает своих позиций. В нем намечаются изменения, которые связаны с появлением и закреплением

429

новой тематики, внесенной в литературу усилившейся классовой борьбой. Это тема народа, его протеста и связанная с ними тема героической личности.

На реалистических позициях в течение всего периода остается Б. Бьёрнсон. В 1895 г. он создает вторую часть драмы «Свыше сил», где в острейшем конфликте сталкиваются рабочие и работодатели. Бьёрнсон приходит к выводу о том, что не может быть терпимо существующее положение трудящихся, обреченных фактически на голодную смерть во имя прибылей власть имущих. Бьёрнсон вскрывает непримиримый классовый антагонизм, его произведение по своей революционизирующей силе может быть сопоставлено с «Ткачами» Гауптмана и «Зорями» Верхарна. Героическая личность борца за народное освобождение у Бьёрнсона содержит в себе черты экспрессионистской экстатичности. Подвиг героев не может всерьез изменить положение вещей.

В 90-е годы Бьёрнсон пишет «Рабочий марш» и, начиная борьбу за мир во всем мире, создает ораторию «Мир». Декаданс с его культом мистики и сильной личности, стоящей вне норм морали, вызывал сильнейшее негодование писателя, которое нашло отражение в драмах «Будем работать» (1900) и «В Стурхувэ» (1902). Загадачность «сильной личности» здесь несколько прямолинейно, полемически заостренно сведена к моральной нечистоплотности, к жажде физических наслаждений и богатства, пусть даже ценой преступления. К радости жизни и полноте мироощущения зовет Бьёрнсон в комедии «Когда цветет молодое вино» (1909).

Значительным явлением реалистической литературы было творчество П. Сивле (1857—1904). Его роман «Стачка» (1891) с демократических позиций рисует борьбу рабочих за свои права. Социальная поэзия Сивле 90-х годов обращена к широким народным массам.

Реалистические традиции живут в 90-е годы в так называемой областнической литературе, изображающей жизнь простого народа с его заботами и борьбой. Ей присущ этнографический оттенок, что приближает ее к натурализму. «Областнический» отпечаток лежит на творчестве П. Сивле, а также Й. Бойера (1872—1959), которому принадлежит самый значительный политический роман этого периода «Народное шествие» (1896), в котором критически и одновременно психологически достоверно воспроизводятся события общественной жизни Норвегии конца века.

Реализм в XX в. развивается в сложных взаимоотношениях с символизмом, импрессионизмом, экспрессионизмом и натурализмом. В норвежском литературоведении для обозначения реализма начала века существует термин «неореализм». Сам факт появления этого термина свидетельствует о модификациях, претерпеваемых реалистической литературой в начале XX в. Постепенно преодолевая нереалистические влияния, а отчасти и критически осваивая их, к изображению действительности с ее социальными столкновениями в XX в. приходят В. Краг, Х. Кинк, Г. Хейберг, К. Гамсун и ряд других писателей.

Активизация общественной жизни перед отменой унии в 1905 г., столетняя годовщина Эйдсвольской конституции 1814 г. порождают интерес писателей к истории. Обращение к истории преследует цель глубже познать современность. Роман становится многоплановым, «густо населенным» персонажами, часто — многотомным У. Дуун (1876—1939) в шеститомной эпопее «Люди из Ювика» (1918—1923) прослеживал путь норвежского крестьянина на протяжении столетия; его произведения окрашены народным юмором, характеры героев выписаны с большим знанием местного колорита.

К. Уппдаль (1878—1961), сын крестьянина, входит в литературу как поэт, первые его стихи идилличны, но уже в сборнике «Дикие птицы» (1909) появляется активный герой, введенный им в литературу: поденщик, сезонный рабочий. Именно он станет главным персонажем в десятитомной эпопее «Танец среди теней» (1911—1924), где показана история рабочего класса Норвегии. Ю. Фалькбергет (1879—1967), выходец из рабочей среды, в романе «Жертвы огня» (1917) изображал страдания трудовой семьи, переселившейся в столицу и не выдержавшей эксплуатации. В дальнейшем и Фалькбергет обращается в своем творчестве к историческому жанру.

Подлинных высот исторический роман достигает в послевоенное время в творчестве С. Унсет (1882—1949), начиная с книги «Кристин, дочь Лавранса» (т. 1 — 1920—1922). Право женщины следовать собственному призванию, о чем постоянно говорится в исторических произведениях Унсет, стало темой уже ее ранних романов о современности («Фру Марта Улие», 1907; «Енни», 1911; и др.). Стремление разрешить сложнейшие противоречия настоящего заставляет писательницу обратиться к истории, искать гармонии в христианстве.

Среди поэтов начала века особенно значительны Х. Вильденвей, У. Бюлль и А. Эверланн. Х. Вильденвей (1886—1959) — сын крестьянина, близкий к родной природе с раннего детства, развивался под непосредственным влиянием К. Гамсуна и У. Уитмена. Его первый сборник стихов «Костры» (1907) передает поэзию

430

будней, из каждодневности черпает поэт свои образы и метафоры. Длинная строка Вильденвея, сохраняя ритмическую организацию, мелодику и рифму, приближается к прозаической речи. Вся его поэзия пронизана солнцем, свет у него торжествует над мраком. Наивысшего взлета его талант достигает в сборнике «Ласка» (1916), где он пишет о природе и о любви; здесь заметное место занимают и философские стихи, порой религиозно окрашенные. С идеей Бога у Вильденвея ассоциируется идея вечности, на фоне которой течет ограниченное временем бытие человека.

Стихи У. Бюлля (1883—1933) навеяны жизнью Осло, сыном которого он был. Его первый сборник, вышедший в 1909 г., полон юмора, радостного весеннего мироощущения. Но уже и в нем — характерное для всего творчества Бюлля философское противопоставление жизни и смерти. От сборника к сборнику («Новые стихи», 1913; «Стихи и новеллы», 1916) усиливается философичность лирики Бюлля, глубже становится психологизм, свободнее — фантазия. На мировоззрение поэта оказал влияние Бергсон.

Сборники стихов А. Эверланна (1887—1968) «Пустынный праздник» (1911) и «Сотые скрипки» (1917) резко выделяются среди всего написанного тогда в Норвегии своей строгой формой, отсутствием сентиментальности. В его стихах ясно ощутима полемическая направленность, порой они горят пламенной ненавистью к насилию и страстной надеждой на объединение всех людей. Поэт очень сдержан в выражении своих чувств. А. Эверланн стоял у истоков социальной и политической лирики Норвегии XX в.

Норвежская литература, пройдя в конце XIX — начале XX в. сложный путь развития, совпадающий в основных чертах с общеевропейским, испытывая воздействие европейских литератур, сохраняла самобытность и к началу XX в. возвратилась в реалистическое русло. Торжество реализма было обусловлено подъемом общественного самосознания, возродившимся интересом к социальным проблемам, обращением к национальным народным источникам. Однако наиболее значительные ее художники, оказавшие воздействие на мировой литературный процесс, на этом этапе, в отличие от предыдущего, были связаны с нереалистическими течениями — это К. Гамсун и поздний Г. Ибсен.

430

ФИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Если конец XIX в. в истории Финляндии был еще временем относительного затишья и неясных ожиданий, то в начале нового столетия общественное развитие убыстрилось. Финский поэт Э. Лейно, отмечая эту тенденцию, писал в 1909 г. о «темпе фортиссимо», ставшем характерным и для тогдашней общественно-политической, и для литературной жизни. В восприятии современников это был новый, резко переломный период, таким он остался в литературе.

Продолжая входить на правах автономии в состав России, Финляндия испытывала одновременно и гнет царизма, и мощное влияние общерусской освободительной борьбы. Еще в самом конце XIX в. ужесточившиеся попытки царизма ликвидировать автономию Финляндии вызвали в ней движение протеста, поддержанное международной общественностью. В России в защиту прав финского народа выступили В. И. Ленин, из писателей — Л. Толстой, М. Горький. В свою очередь, в Финляндии укрепилась солидарность с борющейся Россией, многие финны были тогда готовы помогать делу русской революции, понимая, что от ее судеб зависит и судьба их родины.

Вместе с тем в финском обществе происходили глубокие социально-классовые сдвиги. Началось политическое пробуждение угнетенных масс города и деревни, нарастала их борьба против сословных привилегий имущих классов, возникало организованное рабочее движение, распространялись социалистические идеи. Некогда «спящая Финляндия», как ее назвал в свое время, в 80-е годы, поэт Каарло Крамсу, теперь была вовлечена в поток событий, кульминацией которых стали сначала революционные выступления трудящихся в 1905—1907 гг., затем рабочая революция 1918 г., подавленная в ходе гражданской войны и кровавого белогвардейского террора.

Общекультурная ситуация в стране была неоднозначной: наряду с атмосферой общественного подъема на литературу влияло позднебуржуазное «кризисное сознание» с симптомами углублявшегося индивидуализма и пессимизма.

К данному периоду относятся некоторые вершинные явления финской культуры: музыка Яна Сибелиуса, живопись Акселя Галлена-Каллела, зодчество Элиела Сааринена, лирика Эйно Лейно. После «Калевалы» Э. Лённрота

431

упомянутые явления более всего способствовали выходу финской художественной культуры за узконациональные рамки. Причем эстетически эти явления родственны, все они связаны с неоромантическим направлением в финской литературе и искусстве.

В финской литературе рубежа веков неоромантизм был одним из основных направлений наряду с реализмом и зарождавшимся направлением пролетарской литературы. В эпоху интенсивного общественного развития литературные направления быстро эволюционировали. Как явление переходного характера неоромантизм возник в середине 90-х годов, и определенным «верхним» его рубежом стали события 1905—1907 гг.

Кроме Эйно Лейно (1878—1926) к неоромантикам относились поэты Л. Онерва (1882—1972), Ларин-Кюести (1873—1943), прозаики Йоханнес Линнанкоски (1869—1913), Волтер Килпи (1874—1939). В русле неоромантической эстетики начинали Илмари Киантс (1874—1970), Йоэль Лехтонен (1881—1934), Майю Лассила (1848—1918), творчество которых в дальнейшем развивалось в реалистическом направлении.

Первоначально неоромантизм был ориентирован на преодоление ограниченности предшествовавшего финского реализма, особенно натуралистических тенденций в нем. Стремясь предугадать дальнейший ход исторических событий, неоромантики призывали к искусству больших обобщений, к целостному восприятию бытия, к философскому пониманию человека и его окружения. Дробному натуралистическому «анализу» противопоставлялся романтический «синтез», превозносились художнический темперамент, творческая фантазия, субъективно-чувственное начало в искусстве — в противовес рассудочности, плоскому позитивистскому эмпиризму, объективистско-безличному характеру натурализма. Односторонний акцент на интуитивном познании и на самоценности личностного мира нередко приводил неоромантиков к антирационализму (под влиянием ницшеанского иррационализма был в особенности ранний В. Килпи).

Для творчества неоромантиков характерно преобладание лирики над эпическими жанрами, поворот от внешнего к внутреннему, от повседневного к исключительному, с тяготением к монументальности образов и обращением к фольклорно-мифологическим мотивам и символам. Неоромантики возродили обостренный интерес к «Калевале», началось всеобщее увлечение так называемым карелианизмом, выражавшимся в паломничествах в Карелию, край древних рун и остатков архаического быта. Карельские темы стали характерной чертой художественных выставок, проникли в музыку, в прикладное искусство; архитекторы романтического направления (финский вариант югендстиля) интересовались карельским народным зодчеством. Э. Лейно попытался создать в 1912 г. особый народный театр с репертуаром из пьес на темы «Калевалы».

Общественно-историческая и культурно-эстетическая основа неоромантического «карелианизма» была достаточно сложной. Для многих финских писателей и художников Карелия с ее древностями стала в период обострения кризиса буржуазной цивилизации примерно тем же, чем был о. Таити для Поля Гогена, — общим было стремление вырваться из плена губительных для искусства буржуазных вкусов и представлений. Гоген говорил о желании смыть с себя «наслоения социальной грязи», накипь буржуазного сознания; Галлен-Каллела подчеркивал, что «Калевала» пробудила в нем «стремление найти в природе и в народной среде такие формы прекрасного, которые бы сохраняли изначальную здоровую самобытность и силу». Художники и поэты выражали свой восторг перед величием и цельностью образов народной фантазии. Был также национально-идеологический момент: вдохновители шовинистической политики царизма в Финляндии отрицали самобытность финской культуры, и важно было доказать древность ее истоков. Разумеется, «карелианизм» включал элементы идеализации прошлого, иллюзию, что в опоэтизированном виде это прошлое может послужить неким уроком для настоящего, указать выход из современных противоречий. Чем дальше углублялись общественные антагонизмы, тем неубедительнее звучали апелляции к идеализированной архаике, со временем ставшие предметом иронии со стороны самих неоромантиков.

Крупным достижением неоромантиков явилось обновление финской лирики, в том числе и метрическое. И опирались они на народную поэзию, на национально-фольклорную просодию. В предшествующей финской литературной поэзии утвердилась (в частности, стараниями Августа Алквиста-Оксанена, поэта и лингвиста) заимствованная от шведов и немцев силлабо-тоническая метрическая система в «германизированном» ее варианте. Эта заимствованная система стала нормой, хотя от нее были и отступления. Принципиально важным отступлением в XIX в. была лирика Алексиса Киви, ритмически раскованная и самобытная, не тогда должным образом не оцененная. Между тем признано, что строгая силлабо-тоническая система не слишком подходит для финского языка, в котором долгота и краткость слогов играют

432

весьма существенную, часто смыслоопределяющую роль. Язык сопротивлялся силлабо-тонической метрике, она прививалась с трудом, требуя от поэтов исключительной виртуозности, которой достигали лишь немногие, в основном уже в XX в.

Еще Х. Г. Портан во второй половине XVIII в. и затем Э. Лённрот считали более продуктивной для финской поэзии национально-фольклорную просодию. Поэты-неоромантики на рубеже веков доказали это практически своим творчеством. Они подошли к проблеме уже с высоты современного им опыта мировой поэзии. Кое-что им подсказали шведские неоромантики, в особенности Г. Фрёдинг, опиравшийся на родной песенный фольклор. Э. Лейно в Финляндии был весьма образованным поэтом, с опытом переводов из Данте, Гёте, французской и шведской поэзии. Как реформатор финского стиха, придавший ему исключительную напевность и мелодичность, Лейно вполне сознавал, что эти качества — более или менее общая тенденция в тогдашней европейской поэзии. Он ссылался на Верлена, на Фрёдинга, с убежденностью подчеркивая, что «если поэзия не напевна, она мертворожденная».

Лейно и другие финские неоромантики реализовали общеевропейскую тенденцию на национально-фольклорной почве. Они использовали и «калевальскую» (хореическую) метрику, но наряду с этим, по существу, заново открыли для литературной поэзии так называемую новую народную песню, преимущественно лирического содержания и основанную на пеонических ритмах. Уже первый сборник Лейно («Мартовские песни», 1896) считается поворотной вехой в истории финской лирики, в том числе в звукоритмическом отношении.

Стих Лейно удивительно напевен, поэт превосходно слышал музыку народной песни и умел дорожить ее мелодической стороной. Поэт для Лейно — именно певец, в широком народно-песенном значении этого слова. Поэт-певец поет о судьбах народа, ему надлежит быть народным уже звучанием его речи. Редкий дар позволил Лейно в высшей степени почувствовать и реализовать мелодические возможности родного языка. И до него, и особенно после него, к этому стремились многие, но никому успех не сопутствовал так, как ему.

Также древнеэпическая «калевальская» метрика не была для Лейно мертвой архаикой, он не соглашался с утверждением о ее «монотонности». Лейно исходил из того, что уже в самих народных рунах наблюдалась метрическая подвижность, перспектива для развития, варьирования и выражения творческой личности певца. Лейно с блеском доказал это в своей собственной поэзии, например в произведениях балладного жанра, известных как «Песни Троицына дня» (два цикла — 1903, 1916) и причисляемых к лучшей части его наследия.

Ранняя поэзия Лейно была на редкость светлой, даже лучезарной («Сын Солнца» — характерное название одного стихотворения). Со временем углублялось его трагическое мироощущение, особенно в связи с первой мировой войной и последующими социальными потрясениями. У Лейно усилились скорбные ноты, он отказывался что-либо понимать, ему казалось, что мир запутался в кровавых распрях, а гражданская война 1918 г. в Финляндии явилась для него «национальным самоубийством».

И все же Лейно, в котором Горький видел один из примеров того, сколь значительных художников могут выдвинуть малые народы, был поэтом-гуманистом, певцом надежды, а не отчаяния. «Есть одна песнь, превыше других: о человеке и его мечте, суровая песнь духа», — писал Лейно в одном из стихотворений, и этой талантливо спетой песнью он завоевал славу крупнейшего финского лирика.

В своей бунтарской антибуржуазности неоромантическая эстетика питала пристрастие к особого рода героям, к образам бродяг и странников, людей, порвавших со своим сословием, представителей литературно-артистической богемы. Подобные герои есть в ранних повестях Й. Лехтонена (например, «Маталэне», 1905), в повести Й. Линнанкоски «Песнь об огненно-красном цветке» (1905), в повести М. Йотуни «Простая жизнь» (1909). Хотя в последнем из названных произведений герой был еще из числа неоромантических странников, но повествовательная манера стала уже более реалистической. В литературе наметился поворот к реализму, в том числе в творчестве прежних неоромантиков.

Общественно-политическим стимулом для более трезвого взгляда на действительность стали события 1905—1907 гг., способствовавшие рассеиванию былых представлений о народе, особенно о крестьянстве. Финляндия оставалась аграрной страной, причем подавляющую часть сельского населения составляли мелкие арендаторы и наемные работники, не обладавшие земельной собственностью. На выборах в прежний сейм действовал жесткий имущественный ценз, сельская беднота в них вообще не участвовала. Парламентская реформа 1906 г. с введением всеобщего и равного избирательного права явилась важным политическим завоеванием трудящихся. Впервые безземельное сельское население было допущено к участию в политической жизни.

Все это означало, что на финской почве впервые

433

был поставлен вопрос о крестьянстве и социализме. Он получил отражение и в литературе, писатели стали в новом свете изображать социальную психологию крестьянина. В произведениях о деревне утверждается эстетика «жесткого реализма», с беспощадным обнажением крайней степени нищеты и невежества, крестьянской скупости и жадности, имущественных склок и меркантильных браков по расчету. Подобные темы отразились в романах Й. Линнанкоски «Беглецы» (1908) и И. Кианто «Красная черта» (1909), в ряде романов Й. Лехтонена (включая «Усадьбу Путкинотко», 1919). Одним из симптомов происходящих в прозе перемен было сокращение повествовательного времени. Романы и повести становились в некотором смысле менее эпическими, меньшую роль играли сюжет, его событийная основа и линейное развитие. Акцент переносился на изображение «мелочей жизни» и вечного круговорота бытия, на психологию личности при дальнейшей ее «партикуляризации». В ряде случаев это было связано с утратой писателями веры в исторический прогресс, с комплексом «остановившегося времени». Характерно рассуждение Й. Лехтонена в одном из предисловий: «Читая романы, часто допытываются: а что будет дальше, как разовьются последующие события? В мире происходит очень мало такого, что действительно изменяло бы нас, — и, стало быть, ничего, что заслуживало бы названия сюжета». Отчасти под влиянием философии Бергсона сознательное экспериментирование с категорией времени наблюдалось в раннем творчестве Ф. Э. Силланпяя (1888—1962), начиная с первого же его романа «Жизнь и солнце» (1916).

Дата добавления: 2015-06-04