Возвышение Галичины и Волыни. 1 страница

Незадолго до нашествия орд Батыя Даниил Романович сломил боярскую оппозицию и в 1238 г. с триумфом вступил в Галич, где его радостно встретили горожане. Галицкие бояре были вынуждены просить прощения у Даниила за измену («яко согрешихом ти, иного князя держахом»[12]). Победа Даниила над мятежным и мо­гущественным галицким боярством означала объединение Галицкой зем­ли с Волынской. В борьбе против феодальной оппозиции княжеская власть опиралась на дружину, город­ские верхи и мелкое боярство. На­родные массы, больше всего страдав­шие от феодальных «котор» (свар), решительно поддерживали объедини­тельную политику Даниила. Разви­вая военный успех, галицко-волынское войско продвинулось на восток и в 1239 г. овладело Киевом. Но этот успех был кратковременным.

Надвигалась гроза с Востока. Уз­нав о приближении орд Батыя, Даниил Романович вместе с сыном Львом едет в Венгрию и стремится заключить оборонительный союз с Белой IV. Однако дипломатическая миссия Даниила окончилась неудачно. Бела IV не стал помогать ему, надеясь, что Венгрию кочевники обойдут стороной. Не найдя под­держки у венгерских феодалов, Да­ниил выехал в Польшу, так как на Волыни уже хозяйничали завоева­тели.

Вскоре после того как орды Батыя, пройдя через южнорусские земли, вторглись в Польшу и Венгрию, Да­ниил Романович вернулся на Во­лынь. Смерть и разрушения встрети­ли его на земле отцов. Страшную картину уничтожения варварами на­селения городов Волынского княжест­ва нарисовал галицкий летописец: «Данилови же с братом (Василь­ком ) пришедшю ко Берестью, и не возмогоста йти в поле, смрада ради множества избъеных; не (ни­кто ) бе бо на Володимере не остал живый, церкви святой Богоро­дицы исполнена трупья, иные церкви наполнены быша трупия и телес мертвых».[13]

Вновь подняли головы мятежные галицкие и волынские бояре. Когда Даниил прибыл к Дорогичину, фео­далы не впустили его в город. Гали-чина вновь вышла из-под руки вели­кого князя: власть в Галиче захва­тил богач Доброслав, «судьич, попов внук», как пренебрежительно назы­вает его галицкий летописец. В то же время давний враг Романовичей боя­рин Григорий Васильевич засел в Перемышле, «собе горную страну Перемышльскую мысляше одержати, и бысть мятеж велик в земле и гра­беж от них (т. е. от бояр )» — с горечью пишет летописец[14].

Господство бояр и «неродовитых» людей в Галичине было неслыханным в то время нарушением фео­дальной иерархии. Но самое главное, они еще больше разоряли страну, и без того опустошенную завоевателя­ми. Доброслав Судьич, как настоя­щий князь, раздавал волости, и не только галицким, но и черниговским боярам. Это вызывало возмущение народа.

Между тем не прекращалась борь­ба боярских группировок во главе с Григорием и Доброславом. Это, в ко­нечном счете, заставило каждую из них искать поддержки у Даниила Ро­мановича. Воспользовавшись благо­приятным моментом, когда Григорий и Доброслав приехали к нему на тре­тейский суд, он бросил обоих в тюрь­му («повеле... изоимати»). Так Да­ниил вернул себе Галич. Народ при­ветствовал возвращение князя в Га­лич, но феодалы не прекратили борь­бы против центральной власти.

В 1243 г. ставленник боярской оп­позиции Ростислав вновь ненадолго захватил Галич. Изгнанный Дании­лом и Васильком, он получил под­держку и помощь у венгерского ко­роля Белы IV и польского князя Бо­леслава Стыдливого. Но Даниил и Василько в союзе с мазовецким кня­зем Конрадом организовали поход на Польшу. Волынские и галицкие полки действовали па широком фрон­те от Люблина до Вислы и Сана. Кампания окончилась тем, что Да­ниил молниеносным маршем на Люб­лин вывел польского короля из игры.

Дело постепенно шло к решитель­ному столкновению Даниила Рома­новича с Ростиславом, которого под­держивала также часть галицкого и черниговского боярства. Зато на сто­роне Даниила были дружинники, мелкое боярство, городские верхи. Князя поддержал и трудовой народ Галичины и Волыни, страдавший от междоусобиц и произвола феодалов, которые истребляли и разоряли сво­их подданных.

В 1244 г. Ростислав, выпросив у своего тестя Белы IV «угор много», двинулся на Перемышль, разбил не­большое войско, находившееся там, но при появлении главных сил Да­ниила был вынужден отступить в Венгрию. Через год Ростислав вновь вторгся в Галичину во главе венгер­ских, польских и русских (выстав­ленных непокорными Даниилу боя­рами) полков. Его войско овладело Перемышлем и осадило город Яро­слав, расположенный в Западной Га-личине. Пока Ростислав вместе с венгерским воеводой (баном) Фильнием вел осаду Ярослава, на выруч­ку городу поспешили Даниил и Ва­силько Романович во главе «воев» своих, основную массу которых со­ставляло народное ополчение.

17 августа 1245 г. под Яросла­вом произошла генеральная битва. Даниил Романович проявил себя кав талантливый полководец. Обойдя врага с фланга, он ударил в тыл вой­ску Ростислава и разгромил венгер­ский рыцарский полк Фильния. Вен­гры побежали, за ними пустились польские и другие отряды Ростисла­ва. Победа галицко-волынских дру­жин была полной. В плен попали по­чти все вражеские военачальники, и лишь Ростиславу удалось бежать в Краков. Даниил приказал казнить жестокого угнетателя Галичины вен­герского бана Фильния и многих бо­ярских предводителей.

Битва под Ярославом подвела чер­ту под сорокалетней борьбой галиц­ко-волынских князей против бояр­ской олигархии. Победа Даниила Ро­мановича объясняется тем, что он опирался на мелкое служилое бояр­ство, зажиточных купцов, ремеслен­ников, а главное, его поддержали го­рожане и широкие слои сельского населения, недовольные боярским произволом. Оппозиция государственной власти в Галицко-Волынском княжестве бы­ла побеждена, но не искоренена окончательно. Борьба с боярством продолжалась и в дальнейшем. Од­нако после битвы под Ярославом го­сударство могло уже решительно и открыто подавлять боярские выступ­ления, для чего раньше не хватало сил. Поддержка народных масс сде­лала возможным окончательное объе­динение Галичины и Волыни.

Теперь Даниилу кроме Галичины принадлежала и часть Волыни: зем­ли Дорогичинская, Белзская и Холмская. Василько держал Владимир вместе с большей частью Волыни. Но этот раздел земель между Романови­чами следует считать формальным, поскольку братья фактически были соправителями. Недаром летопись называет обоих «велиции князи». Правда, Даниил благодаря своим вы­дающимся государственным, дипло­матическим и военным способностям был первым в слаженном дуэте Ро­мановичей.

Усилиям правительства Галицко-Волынского княжества в деле объе­динения южнорусских земель, в его борьбе против мятежного боярства мешала неблагоприятная междуна­родная обстановка, прежде всего ор­дынское иго. Вскоре после Ярослав­ской битвы, осенью 1245 г., хан обра­тился к Даниилу с требованием: «Дай Галич!», т. е. Галицкую землю. О Волыни пока что умалчивалось. Как рассказывает Галицкая лето­пись, Даниил, посоветовавшись с братом, сказал: «Не дам полуотчины своей, но еду к Батыеви сам».[15]

26 октября 1245 г. Даниил Рома­нович выехал в Орду. Его томили тяжелые предчувствия. Батый встре­тил галицко-волынского князя знака­ми высокого внимания, но Даниил и его свита хорошо понимали свое на­стоящее положение. С горечью по­вторяет летописец обращенные к Даниилу слова Батыя, потчевавшего его кумысом: «Ты уже наш же, тата­рин: пий наше питье». И далее в летописи читаем: «О злее зла честь татарьская! Данилови Романовичю, князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею... ныне седить на ко­лену, и холопом називається, и дани хотять».[16]

Ценой признания зависимости от Батыя Даниил сумел сохранить це­лостность Галицко-Волынского кня­жества («и поручена бысть земля его ему, иже беаху с ним»). Зависимость эта пока оставалась формальной, и Даниил Романович выиграл время для подготовки к борьбе против Орды, а также для упрочения своей власти в Южной Руси. Он решил основать в Галиче митрополию и назначил ми­трополитом своего сподвижника — «печатника» (канцлера) Кирилла.

Успешное завершение поездки Да­ниила к Батыю повысило авторитет князя в Европе. Венгерский король Бела IV, накануне нашествия кочев­ников не пожелавший помочь Да­ниилу, уже в 1246 г. обратился к не­му с предложением о союзе, который должен был быть скреплен браком Льва, сына Даниила, с Констанцией, дочерью короля. Галицкий летопи­сец объясняет дипломатический шаг короля страхом перед Даниилом: «Бояшебося его, яко был бе в Татарех, победою победи Ростислава и Угры его»[17]. Сам Бела IV в письме к папе Иннокентию IV мотивировал брак своей дочери со Львом Дании­ловичем необходимостью совместных действий против Орды.

У Белы IV была и другая причина искать союза с Даниилом. Весной 1246 г. венгерский король начал вой­ну с Австрией и нуждался в сильном союзнике. Поэтому Бела IV оставил намерение посадить в Галичине сво­его зятя Ростислава, сделав его наместником вначале Славонии, а за­тем и Мачвы — земли, расположен­ной между реками Дунаем, Дриной, Савой и Моравой. Так сошел с рус­ской политической арены давний враг Романовичей, представитель черниговской династии и лидер фео­дальной оппозиции в Галичине.

Даниил настороженно отнесся к предложению венгерского короля. Но стратегические соображения по­нуждали галицко-волынского князя к примирению с Венгрией, ибо он вынашивал мечту создать единый фронт европейских держав против Орды. Переговоры с Белой IV окон­чились заключением союза и женить­бой Льва Данииловича на венгерской королевне. В лице венгерского коро­ля Даниил приобрел пусть и нена­дежного, но все же союзника в неми­нуемой борьбе против поработителей.

Когда Даниил Романович сделался «мирником» Батыя (в подобную де­ликатную форму облекает галицкий летописец его зависимость от Орды) и заключил союзный договор с Венг­рией, его репутация в Европе зна­чительно повысилась. На Галичину и Волынь обратила внимание римская курия, надеясь распространить в этих землях католичество.

Папскому легату (послу) к Ба­тыю, опытному дипломату Плано Карпини римская курия поручила на­чать переговоры с галицко-волынскими князьями. В начале 1246 г. Кар­пини побывал во Владимире, где оз­накомил Василька с содержанием папской буллы от 25 марта 1245 г., призывавшей укреплять обороноспо­собность государств на случай ново­го ордынского нашествия. Даниил тогда находился у Батыя. По пути в Орду, между Днепром и Доном, Карпини встретился с Даниилом и рассказал ему о желании Рима всту­пить с ним в переговоры. Даниил ответил согласием.

Вступая в контакты с курией, Да­ниил Романович исходил из обещания папы Иннокентия IV поддер­жать его в борьбе против завоевате­лей. Но в ходе переговоров постепен­но выяснилось, что папа печется не столько о помощи галицко-волынским князьям против Орды, сколько о насаждении католичества на Руси. В 1246 г. папа назначил своим лега­том на Руси прусского архиепископа Альберта «для искоренения гречес­ких обычаев и обрядов», как откро­венно заявил глава всех католиков в одной из обращенных к Даниилу булл. Понятно, что ни Даниил с Ва­сильком, ни его окружение не жела­ли принять католическую веру. Да­ниил не пустил папского легата в княжество и послал в Рим письмо с решительным протестом.

Дальнейшие переговоры Даниила с папой обнаружили значительные различия в намерениях сторон. Галицко-волынские дипломаты твердо настаивали на организации Инно­кентием IV антиордынской коалиции в европейском масштабе, т. е. требова­ли объявления крестового похода, папа же, уклоняясь от прямого отве­та, в булле середины 1248 г. пообе­щал на случай нападения Орды на Галицко-Волынское княжество... по­думать, какую можно будет оказать помощь. Даниилу стало ясно, что нет надежды на реальную помощь рим­ской курии в борьбе против завоева­телей, поэтому в 1248 г. он прервал переговоры с папой.

Отношения с курией возобнови­лись лишь в 1252 г. и вновь по ини­циативе папского престола, действо­вавшего при посредничестве венгер­ского короля Белы IV. Даниил был вынужден пойти на переговоры в связи с усложнением политической ситуации: к восточным рубежам Галицко-Волынского княжества при­ближалась орда Куремсы. Сам Дани­ил вмешался в борьбу за австрийское наследство и рассчитывал на под-Держку курии. В 1252 г. Даниил Романович женил своего сына Романа на Гертруде, племяннице австрий­ского герцога Фридриха II. Таким образом Роман Даниилович формаль­но сделался австрийским герцогом. Но в Австрии Роман потерпел неуда­чу в борьбе с другим претендентом на наследство Фридриха II — чешским королем Пшемыслом II и в конце 1253 г. вынужден был вернуться в Галичину.

При возобновлении переговоров Иннокентий IV предложил Даниилу королевскую корону, но тот отказал­ся от нее, ответив, что ему нужна не корона, а реальная помощь против поработителей. В 1253 г. папа объя­вил крестовый поход против Орды, призвав к участию в нем христиан Польши, Чехии, Моравии, Сербии и Померании. Декларированный Инно­кентием IV поход не мог, однако, со­стояться по многим причинам. Госу­дарства, к которым обратился папа, переживали политические затрудне­ния, часть их увязла в борьбе за ав­стрийское наследство, и они были не­способны победить столь грозного врага, каким было в 50-е годы XIII в. неисчислимое войско ордынских фео­далов.

Надеясь все же при помощи папы создать европейскую антиордынскую коалицию и как-то разрубить авст­рийский узел, Даниил Романович со­гласился принять корону. Коронация Даниила состоялась во второй поло­вине 1253 г. во время похода на ятвя-гов в небольшом городе Дорогичине вблизи западной границы княжества. Даниил решился дать бой поработи­телям и поэтому короновался, не считаясь с мнением Орды.

Тем временем международная об­становка, и без того сложная из-за австрийских дел, все больше накаля­лась по мере приближения ордын­ских войск к рубежам Галицко-Волынского княжества. Венгерский ко­роль со дня на день ожидал их наше­ствия и посылал папе отчаянные просьбы о помощи. Опасность вторжения нависла над Западной Русью, а получение королевской короны Да­ниилом не могло улучшить полити­ческого положения Галицко-Волынского княжества. Король Даниил имел так же мало шансов получить под­держку от Запада, как и его «пред­шественник» князь Даниил. Поэтому он решительно отказался от любых уступок Риму в религиозных и куль­турно-просветительных делах. В от­вет на позицию Даниила новый папа Александр IV буллой 1255 г. разре­шил литовскому князю Мендовгу грабить Галицкую и Волынскую зем­ли. В 1257 г. папа обратился к Да­ниилу, укоряя его за непослушание римской церкви и угрожая «оружи­ем верных» — крестовым походом на Галнцко-Волынскую Русь. На этом прекратились отношения Даниила с Римом. На память князю остался лишь мифический королевский ти­тул, но с тех пор галицкие летопис­цы называют его королем.

Скупые свидетельства источников середины XIII в. приоткрывают одну из важных страниц взаимоотношений Юго-Западной и Северо-Восточной Руси. Они дают основания считать, что Даниил Романович в борьбе про­тив ордынских поработителей по-на­стоящему рассчитывал не на кресто­вый поход с Запада, а на помощь Се­веро-Восточной Руси. Одним из глав­ных союзников Даниила стал вла-димиро-суздальский князь Андрей. В 1250 г. для подписания союзного договора в Суздальскую землю при­ехал один из сподвижников Даниила галицкий митрополит Кирилл, и «тое же зимы оженися князь Ярославичь Андрей Даниловною Романовича». [18] Этим династическим браком дочери Даниила с владимиро-суздальским князем был, вероятно, скреплен союз, направленный против иноземного господства на Руси.

Орда предприняла решительные меры против опасного для ее господ­ства на древнерусских землях объе­динения сил Галицко-Волынской и Владимиро-Суздальской земель. В 1252 г. огромная ордынская армия, «Неврюєва рать», опустошила Владимиро-Суздальское княжество. Анд­рей был вынужден бежать в Сканди­навию («Свийскую землю»), где и погиб. Так развеялись надежды Да­ниила Романовича сбросить вражес­кое иго при помощи северорусских братьев.

В начале 50-х годов обострились отношения Даниила с Куремсой, «са­мым младшим среди других татар­ских вождей», как называет его Карпини. В 1252 г. Куремса на короткое время захватил Понизье, в 1254 г. вторгся на Волынь, однако не имел военного успеха и отошел в Болохов-скую землю. Куремса не чувствовал себя настолько сильным, чтобы соб­ственными силами справиться с Да­ниилом, поэтому опирался на помощь его соперника — смоленского князя Изяслава Мстиславича. В 1254 г. Изяслав «не послуша» ордынцев, ов­ладел Галичем, хотя Куремса преду­преждал его: «Како идеши в Галич, а Данило князь лют есть, оже отъимет ти живот (здесь: лишит свобо­ды.— Ред.) то кто тя избавить?».[19] Предсказание Куремсы не замедлило исполниться. Сын Даниила Роман во главе отцовской дружины выбил за­хватчиков из Галича и плеьшл Изя­слава.

В конце 1254 г., когда главные си­лы Орды находились в Азии (где воевал великий хан Мепгке) и Ку­ремса не мог рассчитывать на их поддержку, галицко-волынское вой­ско выступило против него. Но оно воевало не только с ордынцами, а и с теми русскими князьями и бо­ярами, которые вопреки воле наро­да поддерживали завоевателей,— с «людьми татарьскими», как прене­брежительно называет их летописец. Выступление против Куремсы было хорошо организовано. Полки Льва Данииловича овладели Побужьем, а войска Даниила и Василька вступи­ли в Болоховскую землю. Были раз­рушены «все городы, селящие за та­тары», а большинство местных фео­далов, дабы сохранить свое привиле­гированное положение и земли, по­шли на службу Даниилу.

Даниил Романович вынашивал планы овладения Киевской землей и объединения таким образом большей части Юго-Западной Руси для борь­бы против захватчиков. С этой целью он обратился за помощью к великому князю литовскому Мендовгу, и тот пообещал ее (пусть Даниил смело идет «ко Возвяглю, оттуда и к Кыеву»). Но коварный Мендовг и не ду­мал выполнить свое обещание. В 1255 г. галицкий князь подошел к Возвяглю и взял его штурмом, так и не дождавшись прибытия литовских полков. Это привело к конфликту с Мендовгом, и поход Даниила на Киев не состоялся. Надежды Даниила Ро­мановича объединить южнорусские земли для решительного отпора за­воевателям не оправдались.

Литовцы, желая отомстить за Воз-вягль, учинили набег на Луцк, а Ку­ремса воспользовался благоприятны­ми обстоятельствами и тоже напал на Луцк и Владимир. Однако галицко-волынские войска отогнали ор­дынских и литовских захватчиков. Куремса не прекратил борьбы, но все его попытки одолеть галицко-волынского князя не имели успеха. Рас­сказав об этом, галицкий летописец с гордостью заявляет: «Данило же держаше рать с Куремсою и николи же не бояся Куремьсе».[20]

Положение решительно измени­лось в 1258 г., когда «приде Буранда безбожный, злый, со множеством полков Татарських, в силе тяжьце, и ста на местах Куремьсенех». Ордын­ские правители прислали Бурундая с огромной армией, чтобы раз и на­всегда покончить с независимостью Романовичей. Дабы усыпить бдитель­ность Даниила и Василька, Бурундай пригласил их принять участие в по­ходе на Литву и пошел туда вместе с Васильком, а затем вторгся в Польшу. Воспользовавшись победоносны­ми кампаниями его войск в Польше и Литве, Бурундай вызвал к себе га-лицко-волынских князей и предъя­вил им ультиматум — уничтожить укрепления всех городов: «Оже есте мои мирници, розмечете же городы свое все».[21]

Не имея сил, чтобы самостоятельно противостоять неисчислимым вой­скам Бурундая, разуверившись в по­мощи Запада, Даниил и Василько с болью должны были уничтожить то, что возводили многие годы. Правда, сам Даниил не принимал в этом не­посредственного участия, а отпра­вился в Польшу, затем в Венгрию, безуспешно пытаясь создать антиор­дынскую коалицию. Были разруше­ны стены, башни и прочие фортифи­кационные сооружения городов Стожеска, Львова, Кременца, Луцка, Владимира и др. Укрепления Влади­мира были столь мощными, что нельзя было «розметать» их быстро. Тогда Василько вынужден был при­казать зажечь их, «и тако черес ночь изгоре весь» Владимир. Лишь гарни­зон хорошо укрепленного Холма, любимого города Даниила, отказался уничтожить крепость. Расправив­шись с Галицко-Волынской Русью, ордынские феодалы снова двинулись на Польшу, заставив идти с ними и русских князей.

Нашествие орд Бурундая было страшным ударом для Даниила. По­гибла идея зрелой поры его жизни — организация отпора иноземной агрессии. Собственными руками пришлось разрушить укрепленные города и крепости и вновь надеть на шею вра­жеское ярмо.

Борьба против ордынского ига была главной, но не единственной линией внешнеполитической дея­тельности Галицко-Волынского кня­жества, находившегося в водовороте европейской политики, принимавше­го участие в польских делах и борь­бе за австрийское наследство. Вместе с тем Даниил был вынужден уделять постоянное внимание своим северо­западным соседям — литовцам и ятвягам.

Даниил продолжал традицион­ную политику укрепления западных рубежей княжества, фундамент ко­торой был заложен его отцом Рома­ном Мстиславичем. Непрерывные набеги литовских феодалов на галиц-кие и волынскпе земли, их склонность к союзам с врагами Руси, прежде всего с католическим Западом, вы­нуждали Даниила быть всегда гото­вым к отпору. Плано Карпини, про­езжая Волынью, опасался литовских отрядов, которые, по его словам, ча­сто и неожиданно вторгались в рус­ские земли.

В 30-х годах XIII в. Мендовг объ­единил ранее разрозненные литов­ские племена в первое Литовское государство. Вначале он поддержи­вал Романовичей, опираясь на них в объединении Литвы. Когда Даниил во время войны с Ростиславом Ми­хайловичем готовился к генеральной битве, Мендовг послал ему подмогу. Но в конце 40-х годов отношения Га­лицко-Волынского п Литовского кня­жеств обостряются. Между ними на­чалась длительная война. В 1254 г. к Галицко-Волынскому княжеству была присоединена Черная Русь (вначале она досталась сыну Дании­ла Роману). К тому времени Даниил завоевал почти всю Ятвяжскую зем­лю. Это продвинуло галицко-волынские рубежи на северо-запад и поставило в зависимость от Даниила Турово-Пинскую землю, с двух сто­рон охваченную его новыми владе­ниями.

В 1255 г. вновь начались военные действия между Галицко-Волынским княжеством и Литвой, продолжав­шиеся вплоть до смерти Мендовга (1263). Даниилу удалось обеспечить безопасность своих земель. Это был последний большой успех его внеш­ней политики. В 1264 г. Даниил Ро­манович умер в Холме. Летописец от­кликнулся на смерть одного из наи­более выдающихся государственных деятелей Руси XIII в. такими слова­ми: «Се же король Данило — князь добрый, хоробрый и мудрый, иже со-зда городы многи... бяшет бо братолюбьем светяся, с братом своим Василком».[22]

Безусловно, Галицкая летопись идеализировала Даниила, но сквозь эту идеализацию нельзя не увидеть в его личности патриота Русской земли, мудрого и дальновидного го­сударственного деятеля, тонкого по­литика и талантливого полководца. Опираясь на поддержку служилого боярства, дружины, городских вер­хов, Даниил Романович сумел прео­долеть оппозицию со стороны могу­щественных галицких и волынских бояр, объединить Галичину с Волы­нью, с достоинством держаться пе­ред западным миром и защитить культуру родного народа от посяга­тельств римской курии. Внутренняя и внешняя политика Даниила объ­ективно отвечала чаяниям народа, заинтересованного в объединенном, сильном и независимом государстве. Князь Даниил Галицкий был по­борником великой идеи — организа­ции антиордынской коалиции. Не его вина, что он не достиг успеха. Фео­дальная Русь, раздробленная на не­большие княжества, большинство властителей которых постоянно враж­довали между собой, не была еще готова к организованному отпору за­воевателям. Слишком велики были силы Золотой Орды при жизни Да­ниила, и совсем безразлично отнес­лись к его героическим усилиям за­падные соседи.

Галицкая и Волынская земли в по­следней трети XIII в. После смерти Даниила Романовича Галицко-Волынское княжество было раздроблено на четыре удела. Его брат Василько Ро­манович держал часть Волыни с цент­ром во Владимире и номинально, как старший в роде, считался «отцем и господином». На самом же деле ве­ликого князя не стало, хотя и Ва­силько, и его племянники претендо­вали на первенство в когда-то моно­литном Галицко-Волынском княже­стве. Галичина была разделена между сыновьями Даниила: Шварно полу­чил ее восточную часть со столом в Галиче, Черную Русь и Забужье; Лев сел в Западной Галичине, владея Пе-ремышлем и Львовом; Мстиславу до­сталась Восточная Волынь с главным городом Луцком.

В 1269 г. во Владимире умер млад­ший брат Даниила Василько, почти одновременно с ним закончил жиз­ненный путь Шварно Даниилович, и земли его отошли ко Льву. Мстислав не играл заметной роли в политиче­ской жизни. Власть сына и наследни­ка Василька Владимира ограничива­лась лишь частью Волыни. Казалось бы, мог повториться дуумвират га-лицко-волынских князей, существо­вавший при Данииле и Васильке. Но Лев и Владимир постоянно пребыва­ли в напряженных отношениях, по­этому не могло быть и речи о былом единстве Галицко-Волынской Руси.

Главной целью внешней политики галицких и волынских князей после кончины Даниила стало решение ли­товской проблемы. После смерти Мен­довга в Литовском княжестве нача­лась междоусобная борьба, в которой его сын Войшелк опирался на Василь­ка и Швариа. При помощи Шварна Войшелк победил соперников и в 1267 г., уходя в монастырь, передал свое княжество Шварну. Разгневан­ный тем, что Войшелк предпочел его брата, Лев Даниилович убил Войшел-ка. Этот жестокий поступок Льва на­долго ухудшил отношения между Га­лицко-Волынской Русью и Литвой.

Великим князем в Литве стал Тройден, который сразу же занял откро­венно враждебную позицию в отно­шении галицких и волынских князей, прежде всего Владимира Васильковича, поскольку три его брата погибли в войнах с отцом этого князя. В борь­бе против Тройдена галицкие и во-лынские князья пробовали использо­вать ордынских феодалов. Так, в 1275 и 1277 гг. русские войска вместе с ор­дынцами дважды ходили на Литву. Одновременно галицкие и волынские дружины успешно воевали с ятвягами.

Мирные отношения с польскими феодалами, установившиеся в конце жизни Даниила, прекратились вскоре после его смерти. Романовичи посто­янно вмешивались в польские междо­усобные войны, и вторая половина 60-х—70-е годы прошли в частых рус­ско-польских конфликтах. Положение еще более обострилось после того, как в 1280 г. краковским князем стал Ле­шек Черный. До самой смерти этого князя в 1288 г. продолжалась беспре­рывная борьба между ним и Львом Данииловичем. В этой борьбе Льву помогали орды Ногая и Телебуги. После кончины Лешка Лев Даниило­вич принялся отвоевывать у Польши земли, которые считал собственными. В 1288 г. он послал сына Юрия в Польшу с войском. Этот поход окон­чился неудачно, однако из польских источников известно, что вскоре Лев, хотя и не надолго, овладел Люблинщиной. Ему одно время принадлежа­ла также часть Закарпатья с г. Мукачевом.

В своей внешней политике Лев Да­ниилович опирался вначале на союз с Венгрией, а с 1278 г., когда чешским королем стал Вацлав,— и на союз с Чехией. Лев поддерживал дружест­венные связи с северорусскими кня­жествами, в частности с Тверским, о чем свидетельствует брак его сына Юрия с дочерью тверского князя Яро­слава Ярославича. Но, поглощенный отношениями с западными соседями, Лев меньше, чем его отец, уделял внимания организации антиордын­ской коалиции на Руси.

Лев Даниилович выделялся среди государственных деятелей своего вре­мени. Хотя ему и не хватало рассуди­тельности, предусмотрительности и целенаправленности отца, он все же был заметной фигурой в истории вто­рой половины XIII в. Волынский ле­тописец, вообще-то не очень симпа­тизировавший князю, отдал ему долж­ное, записав: «Бысть Лев князь ду-мен (в Хлебниковском и Погодин­ском списках Волынской летописи — «мудрый»), и хоробер, и крепок на рати, не мало бо показа мужьство свое во многих ратех».[23]

На фоне бурной внешнеполитиче­ской деятельности Льва Данииловича спокойным выглядит княжение во Владимире его двоюродного брата Владимира Васильковича. Вступле­ние Владимира на волынский престол летописец описывает так: «Нача кня­жити во него (Василька ) место сын его Володимер, аравдолюбьем светяся ко всей своей братьи, и к бо-яром, и ко простым людем».[24] Подоб­ная характеристика выглядит необыч­ной, ибо справедливость в отношении простых людей не входила в понятия феодального кодекса чести. Есть ос­нования считать ее недалекой от ис­тины.

Если Лев Даниилович отдался вне­шней политике, то Владимир Василькович, наоборот, сосредоточил усилия на внутренних делах своего неболь­шого княжества. В его княжение стро­ились города и крепости, развивались ремесла и торговля, искусство и ли­тература, книгописание. Владимир собственноручно переписывал книги, чем в те времена вряд ли мог похва­статься любой другой европейский властелин.

Внешнеполитическая деятельность Владимира Васильковича была весь­ма сдержанной. Он отразил натиск литовских князей и овладел Турийском, однако крупных войн с Литвой не вел. Минимальным было участие Владимира в войнах с Польшей. В этом отношении обращают на себя внимание слова волынского летопис­ца под 1280 г. Описывая совместный поход ордынских, галицких и волынских войск на Польшу, он замечает: «Лев рад пойде с татары», а Влади­мир, наоборот,— «неволею Татарьскою».[25]

Владимир Василькович умер в 1288 г. По свидетельству летописца, о нем горевало население Владими­ра-Волынского, жалели о нем также новгородцы, немцы и сурожцы. Из этого перечня видно, что Владимир был торговым центром международ­ного значения. Сурожцами тогда на­зывали не только обитателей Сурожа (Судака) — итальянской фактории в Крыму, но и вообще итальянских тор­говых людей, а новгородцы а немцы представляли торговые интересы За­пада и русского Севера. О важной роли Владимира в европейской тор­говле XIII в. говорят также много­численные польские, западноевропей­ские и восточные источники.

Дата добавления: 2015-06-04