Статья вторая. (IV. Земледелие «кустарей»

(IV. Земледелие «кустарей». — V. Крупные и мелкие заведения. —

Доходы кустарей)

IV ЗЕМЛЕДЕЛИЕ «КУСТАРЕЙ»

Подворная перепись кустарей-хозяев и хозяйчиков собрала интересные данные о земледелии их. Вот эти данные, сведенные в «Очерке» по подгруппам:

			Приходится на 1 двор		Процент дворов
	Подгруппы:	десятин посева	лошадей	коров	безлошадн.	бескоров­ных
1.	Товаропроизводители	7,1	2,Г	2,2*	7,4
2.	Ремесленники	6,2	1,9	2,1	9,0
J.	Работающие на скупщик.	4,5	1,4	1,3	16,0

Всего 6,3 1,8 2,0 9,5 6

Итак, чем зажиточнее кустари как промышленники, тем состоятельнее они как зем­ледельцы. Чем ниже они стоят по роли в производстве, тем ниже они как земледельцы. Данные кустарной переписи вполне подтвер-

В «Очерке» в этих цифрах, видимо, опечатка (см. стр. 58), исправленная нами.

350__________________________ В. И. ЛЕНИН

ждают, следовательно, высказанное уже в литературе мнение, что разложение кустарей в промышленности идет рука об руку с разложением тех же крестьян как земледельцев (А. Волгин. Обоснование народничества и т. д. Стр. 211 и ел.). Так как наемные рабочие у кустарей стоят еще ниже (или не выше), чем работающие на скупщиков кустари, то мы вправе заключить, что среди них еще больше разоренных земледельцев. Подворная перепись, как уже было замечено, не коснулась наемных рабочих. Во всяком случае, и приведенные данные наглядно показывают, как забавно утверждение «Очерка», будто «общинное землевладение одинаково гарантирует трудовую промышленную самостоя­тельность и хозяину кустарно-промышленного заведения, и его наемному рабочему».

Отсутствие детальных данных о земледелии одиночек, мелких и крупных хозяев сказывается на разбираемых данных особенно резко. Чтобы пополнить хотя отчасти этот пробел, мы должны обратиться к данным по отдельным промыслам; иногда попа­даются сведения о числе земледельческих рабочих у хозяев, но общей сводки этих сведений в «Очерке» нет.

Вот кожевники-земледельцы — 131 хозяйство. У них 124 земледельческих наемных работника; 16,9 дес. посева на двор и 4,6 лошадей; коров по 4,1 (стр. 71). Наемные ра­бочие (73 годовых и 51 срочный) получают 2492 руб. заработной платы, т. е. по 20,1 руб. на одного, тогда как средняя плата рабочему в кожевенном промысле составляет 52 руб. И здесь, след., наблюдается общее всем капиталистическим странам явление более низкого положения рабочих в земледелии, чем в промышленности. «Кустари»-кожевники, очевидно, чистейший тип крестьянской буржуазии, и пресловутое, столь расхваленное народниками «соединение промысла с зем-

Известно, что у крестьян нередко и промышленные рабочие принуясдаются исполнять земледельче­ские работы. Ср. «Куст. пром. и т. д.», III, стр. 7.

КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ_________________ 351

леделием» состоит в том, что зажиточные хозяева торгово-промышленных заведений переносят капитал из торговли и промышленности в земледелие, платя своим батракам неимоверно низкие платы.

Вот кустари-маслобойщики. Земледельцев из них 173. На одно хозяйство приходит­ся 10,1 дес. посева, 3,5 лошади и 3,3 коровы. Безлошадных и бескоровных дворов нет. Земледельческих рабочих 98 (годовых и сроковых) с платою 3438 руб., т. е. по 35,1 руб. на одного. «Выбой, или жмыхи, получаемые при маслобойном производстве как отбро­сы, служат лучшим кормом для скота, благодаря чему является возможность вести уна­воживание полей в более широких размерах. Таким образом, от промысла для хозяйст­ва получается тройная выгода: доход непосредственно от промысла, доход от скота и лучшие урожаи в полях» (164). «Земледелие ведется у них (маслобойщиков) в широких размерах, причем многие не довольствуются душевыми наделами, но арендуют еще землю у малосильных хозяйств» (168). Данные о распространении по уездам посевов льна и конопли показывают «некоторую связь между величиной посевов льна и коноп­ли и распространением маслобойного промысла по уездам губернии» (170).

Торгово-промышленные предприятия являются здесь, след., так называемыми тех­ническими сельскохозяйственными производствами, развитием которых всегда харак­теризуется прогресс торгового и капиталистического земледелия.

Вот мельники-хозяева. Большинство из них — земледельцы: 385 из 421. На один двор приходится 11,0 дес. посева, 3,0 лошади и 3,5 коровы. Земледельческих наемных рабочих 307 человек с платою 6211 руб.

Сроковой рабочий в земледелии получает всегда больше половины годовой платы. Положим, что здесь сроковые рабочие получают лишь половину платы годового рабочего. Тогда плата годового рабо­чего будет (2492: (73 + —)) = 25,5 руб. По данным департамента земледелия, средняя за 10 лет (1881— 1891) заработная плата сельскому годовому рабочему на хозяйских харчах составляет в Пермской губер­нии 50 руб.

352__________________________ В. И. ЛЕНИН

Подобно маслобойному, «мукомольное производство является для хозяев мельниц ору­дием рыночного сбыта продуктов их собственного хозяйства в форме наиболее для них выгодной» (178).

Кажется, этих примеров вполне достаточно, чтобы показать, как нелепо понимать под «кустарем-земледельцем» нечто однородное, само себе равное. Все приведенные земледельцы — представители мелкого буржуазного земледелия, и соединять такие ти­пы с остальным крестьянством, в том числе и с разоренными хозяйствами, значит за­тушевывать самые характерные черты действительности.

В заключении описания маслобойного промысла составители пытаются возражать против «капиталистической доктрины», объявляющей расслоение крестьян эволюцией капитализма. Такое положение основывается будто бы на «совершенно произвольном утверждении, что указываемое расслоение есть факт позднейшего времени и представ­ляет собой очевидный признак быстрого роста в крестьянской среде капиталистическо­го режима de facto, несмотря на существование общинного землевладения de jure» (176). Составители возражают, что община никогда не исключала и не исключает иму­щественных расслоений, но она «не закрепляет их, не создает классов»; «эти перехо­дящие расслоения с течением времени не обострялись, а, напротив, постепенно сгла­живались» (177). Разумеется, подобное утверждение, в доказательство которого приво­дятся артели (о них ниже, § VII), семейные разделы (sic!) и земельные переделы (!), может вызвать только улыбку. Называть «произвольным» положение о росте и увели­чении крестьянской дифференциации — значит игнорировать общеизвестные факты массового обезлошадения крестьян и забрасывания земли наряду с фактами «техниче­ского прогресса в крестьянском хозяйстве» (ср. «Прогрессивные течения в крестьян­ском хозяйстве»

— фактически. Ред. — юридически. Ред.

___________________ КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ_________________ 353

г-на В. В.), развитие сдачи и заклада наделов наряду с ростом аренды, увеличение чис­ла торгово-промышленных предприятий наряду с увеличением числа отхожих про­мышленников, этих бродячих наемных рабочих и т. д. и т. д.

Подворная перепись кустарей должна была дать богатый материал по крайне инте­ресному вопросу об отношении доходов и заработков кустарей-земледельцев к доходам кустарей-неземледельцев. Все данные этого рода в таблицах есть, но сводки в «Очерке» не дано, и нам пришлось самим предпринять эту сводку по данным книги. Такая сводка основывалась, во-1-х, на сводках «Очерка» по отдельным промыслам. Нам оставалось лишь складывать данные о разных промыслах. Но эта сводка дана в табличной форме не по всем промыслам. Иногда приходилось убеждаться, что в нее вкрались ошибки или опечатки, — естественный результат отсутствия проверочных итогов. Во-2-х, сводка основывалась на выборке числовых данных из описаний некоторых промыслов. В-З-х, при отсутствии и того и другого источника приходилось обращаться прямо к таблицам (напр., по последнему промыслу: «добыча ископаемых»). Понятно само со­бой, что подобная разнохарактерность материала в нашей сводке не могла не вести к ошибкам и неточностям. Мы полагаем, однако, что хотя общие итоги нашей сводки и не могли сойтись с итогами таблицы, тем не менее выводы из сводки вполне могут служить цели, ибо средние величины и отношения (которыми мы только и пользуемся для выводов) изменились бы при всяком исправлении крайне незначительно. Напр., по итогам таблиц в «Очерке» размер валового дохода на 1 рабочего равен 134,8 руб., а по нашей сводке — 133,3 руб. Чистый доход на 1 семейного рабочего 69,0 руб. и 68,0 руб. Заработок 1 наемного рабочего 48,7 руб. и 48,6 руб.

Вот результаты этой сводки, определяющие величину валового дохода, чистого до­хода и заработка наемных рабочих по группам и подгруппам.

В. И. ЛЕНИН

	Группы	Подгруппы
τ			1.....................
»			2.....................
»			э
π	Итого	по I группе.
	1......................
»
»			э
	Итого	по II группе...........
		Всего............

2 239 2 841

6 096 959 595

2 874

8 970

4 122 4 249

10 249

2 231

4 779

15 028

3 024

738 272 852

4 886

5 848

4 961

2 464

13 273

2 410
1 148

3 083

6 641

19 914

758 493 383 441

236 301

1378 235

605 509 178 916

492 347

1 276 772

2 655 007

129,7

77,3

95,9 103,8

251,2 155,8 159,7

192,2

133,3

204 004 186 719

482 639

220 713

90 203

229 108

540 024

1 022 663

49,5

43,9

48,9

47,1

132,0 102,9 102,7

113,0

68,0

74 558

34 937

20 535

130 030

45 949 18 404 43 289

107 642

237 672

43,2 49,0

35,0

43,0 62,2 67,6 50,8

57,8

48,6

278 562

221 656

112 451

612 669

266 662 108 607

272 397

647 666

1 260 335

176 51

1 111

___________________ КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ_________________ 355

Вот главные результаты этой таблицы:

1) Неземледельческое промышленное население принимает несравненно большее
участие в промысле (по сравнению с своей численностью), чем земледельческое. По
числу рабочих неземледельцев вдвое меньше, чем земледельцев. По валовому же про­
изводству они составляют почти половину, давая 1 276 772 руб. из 2 655 007, т. е.
48,1%. По доходу же от производства, т. е. по размеру чистого дохода хозяев плюс за­
работная плата наемных рабочих, неземледельцы даже преобладают над земледельца­
ми, давая 647 666 руб. из 1 260 335, т. е. 51,4%. Оказывается, следовательно, что, буду­
чи в меньшинстве по числу, неземледельцы-промышленники не уступают земледель­
цам по величине производства. Факт этот весьма важен для оценки традиционного на­
роднического учения о земледелии, как «главном устое» так называемой кустарной
промышленности.

Из этого факта, естественно, следуют и другие выводы:

2) Валовое производство неземледельцев (валовой доход), по расчету на 1 рабочего,
значительно выше, чем земледельцев: 192,2 руб. против 103,8, т. е. без малого вдвое
больше. Как увидим ниже, рабочий период неземледельцев длиннее, чем земледельцев,
но эта разница далеко не так велика, так что большая производительность труда у не­
земледельцев не может подлежать сомнению. Меньше всего эта разница в 3-й подгруп­
пе, у кустарей, работающих на скупщиков, что вполне естественно.

3) Чистый доход хозяев и хозяйчиков у неземледельцев более чем вдвое выше, чем у
земледельцев: 113,0 руб. против 47,1 руб. (почти в 2¹1₂ раза). Различие это проходит по
всем подгруппам, но всего выше оно в 1-й подгруппе, у кустарей, работающих на воль­
ную продажу. Само собою разумеется, что эта разница тем менее может быть объясне­
на различием рабочих периодов. Не может подлежать сомнению, что эта разница зави­
сит от того, что связь с землей понижает доход промышленников; рынок усчитывает
доход кустарей от земледелия, и земледельцы вынуждены довольствоваться низшим

356__________________________ В. И. ЛЕНИН

заработком. Сюда присоединяются, вероятно, и большие потери на сбыте у земледель­цев, и большие расходы на закупку материалов, и большая зависимость от торговцев. Факт во всяком случае тот, что связь с землей понижает заработок кустаря. Нам не­чего распространяться о громадном значении этого факта, выясняющего истинное зна­чение «власти земли» в современном обществе. Стоит вспомнить, какое громадное зна­чение имеет низкий размер заработка в удержании кабальных и примитивных способов

производства, в задержке употребления машин, в понижении жизненного уровня рабо-

* чих.

4) Заработная плата наемных рабочих тоже везде выше у неземледельцев, чем у зем­
ледельцев, но разница эта далеко не так велика, как в доходе хозяев. Вообще по всем
трем подгруппам наемный рабочий у хозяина-земледельца зарабатывает 43,0 руб., а у
неземледельца — 57,8 руб., т. е. на ¹/з больше. Эта разница может в значительной сте­
пени (но и то не вполне) зависеть от различий работ периода. Об отношении же этой
разницы к связи с землей мы не можем судить, ибо не имеем данных о наемных рабо­
чих земледельцах и неземледельцах. Кроме влияния рабочего периода сказывается, ко­
нечно, и тут влияние разного уровня потребностей.

5) Разница между величиной дохода хозяев и заработной платой наемным рабочим
несравненно больше у неземледельцев, чем у земледельцев: по всем трем подгруппам у
неземледельцев доход хозяина почти вдвое выше заработка наемника (113 руб. против
57,8), тогда как у земледельцев доход хозяина выше на незначительную сумму — 4,1
рубля (47,1 и 43,0)! Если эти цифры поразительны, то еще более приходится сказать

Заметим по поводу этого последнего (по важности первого) пункта, что в «Очерке», к сожалению, нет данных об уровне жизни земледельцев и неземледельцев. Но другие исследователи отметили и для Пермской губ. обычное явление несравненно более высокого уровня жизни у иромышлен-ников-неземледельцев сравнительно с «серыми» земледельцами. Ср. «Отчеты и исследования по кустарной промышленности в России», изд. министерства земледелия и государственных имуществ, т. III, статья Егунова. Автор указывает на совершенно «городской» уровень жизни в некоторых безземельных селах, на стремление кустаря-неземледельца одеваться и жить «по-людски» (европейская одежда до крахмаль­ной сорочки включительно; самовар; большое потребление чая, сахара, белого хлеба, говядины и т. д.). Автор опирается на бюджеты земско-статистических изданий.

___________________ КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ_________________ 357

это о ремесленниках-земледельцах (I, 2), у которых доход хозяев ниже заработной пла­ты наемных рабочих! Однако это явление станет вполне понятным, когда мы приведем ниже данные о громадных различиях величины дохода в крупных и мелких заведениях. Повышая производительность труда, крупные заведения дают возможность платить наемную плату, превосходящую доход бедноты, — одиночек кустарей, «самостоятель­ность» которых оказывается, при подчинении их рынку, совершенно фиктивной. Эта громадная разница между доходами крупных и мелких заведений сказывается в обеих группах, но у земледельцев гораздо сильнее (вследствие большего принижения мелких кустарей). Ничтожная разница между доходом хозяйчика и заработком наемника пока­зывает наглядно, что доход мелкого кустаря-земледельца, не держащего наемников, не выше, а зачастую и ниже заработной платы наемному рабочему. В самом деле, вели­чина чистого дохода хозяина (47,1 руб. на 1 семейного рабочего) есть средняя величина для всех заведений, крупных и мелких, для фабрикантов и одиночек. Понятно, что у крупных хозяев разница между чистыми доходами хозяина и заработком наемника со­ставляет не 4 рубля, а в 10—100 раз больше, а это означает, что доход мелкого кустаря, одиночки, значительно ниже 47-ми рублей, т. е. этот доход не выше, а часто и ниже заработной платы наемному рабочему. Данные кустарной переписи о распределении заведений по чистой доходности (см. ниже, § V) вполне подтверждают этот, по-видимому, парадоксальный вывод. Но эти данные касаются всех заведений вообще, без различения земледельцев и неземледельцев, и вот почему для нас особенно важен дан­ный результат вышеприведенной таблицы: мы узнали, что самые низкие заработки принадлежат именно земледельцам, что «связь с землей» громадно понижает заработ­ки.

Говоря о различии доходов у земледельцев и неземледельцев, мы уже упомянули, что нельзя объяснить его различием рабочих периодов. Посмотрим же на данные кус­тарной переписи по этому вопросу. В программу переписи, как мы узнали из «введе­ния», вошло исследо-

358__________________________ В. И. ЛЕНИН

вание «напряженности производства в течение года, на основании числа семьян и на­емных рабочих, занятых производством по месяцам» (с. 14). Так как перепись была подворная, т. е. каждое заведение исследовалось отдельно (к сожалению, к «Очерку» не приложена форма подворного бланка), то надо предположить, что о каждом заведении собирались данные о числе рабочих по месяцам или о продолжительности рабочих ме­сяцев в году в каждом заведении. Эти данные сведены в «Очерке» в одну таблицу (с. 57, 58), в которой для каждой подгруппы обеих групп указано число рабочих (семьян и наемных вместе), занятых в каждый месяц года.

Попытка кустарной переписи 1894/95 года определить с такой точностью число ра­бочих месяцев у кустарей чрезвычайно поучительна и интересна. Действительно, без таких сведений данные о доходах и заработках были бы не полны, и статистические выкладки были бы лишь приблизительны. Но, к сожалению, данные о рабочем периоде обработаны весьма недостаточно: кроме этой общей таблицы даны лишь сведения для некоторых промыслов о числе рабочих по месяцам, иногда с разделением по группам, иногда без такого разделения; разделения же по подгруппам нет ни по одному промыс­лу. Выделение крупных заведений было бы по этому вопросу особенно важно, ибо мы вправе предположить, — и a priori, и по данным других исследователей кустарной про­мышленности, — что рабочие периоды у крупных и мелких кустарей не одинаковы. Кроме того, самая таблица на стр. 57 составлена, видимо, не без ошибок или опечаток (напр., в месяцах: февраль, август, ноябрь; столбец 2-ой и 3-ий во II группе, видимо, перепутаны, ибо число рабочих в 3-й подгруппе больше, чем во второй). Даже по ис­правлении этих неточностей (исправлении, иногда приблизительном) эта таблица воз­буждает не мало сомнений, которые делают пользование ею рискованным. В самом де­ле, рассматривая данные этой таблицы по подгруппам, мы видим, что в подгруппе 3-й (гр. I) maximum занятых рабочих приходится на декабрь, составляя 2911 рабочих. Ме­жду тем всего в

___________________ КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ_________________ 359

3-й подгруппе «Очерк» считает 2551 рабочего. То же в 3-й подгруппе II группы: maximum — 3221, а действительное число рабочих — 3077. Наоборот, по подгруппам maxima занятых в один из месяцев рабочих меньше действительного числа рабочих. Как объяснить это явление? Тем ли, что по данному вопросу собраны сведения не о всех заведениях? Это очень вероятно, но в «Очерке» ни слова об этом. По 2-й подгруп­пе II группы не только maximum рабочих (февраль) больше действительного числа ра­бочих (1882 против 1163), но и среднее число рабочих, занятых в один месяц (т. е. част­ное, полученное от деления суммы рабочих, занятых в 12 месяцев, на 12), больше дей­ствительного числа рабочих (1265 против 1163)!! Спрашивается, какое же число рабо­чих регистраторы считали действительным: среднее ли за год, среднее ли за какой-нибудь период (напр., за зиму) или наличное число в один определенный месяц года? Рассмотрение данных о помесячном числе рабочих в отдельных промыслах не помога­ет разрешить все эти недоумения. По большинству из тех 23-х промыслов, о которых даны эти сведения, maximum занятых в один из месяцев года рабочих ниже действи­тельного числа рабочих. По 2-м промыслам этот maximum выше действительного числа рабочих: по медно-издельному (239 против 233) и кузнечному (II группа — 1811 про­тив 1269). По двум промыслам maximum равен действительному числу рабочих (вере­вочный и маслобойный, П-ые группы).

При таких условиях пользоваться данными о помесячном распределении рабочих для сравнения их с суммами заработка, с действительным числом рабочих и т. п. ока­зывается невозможным. Остается только брать эти данные безотносительно к другим, сравнивать maxima и minima занятых по месяцам рабочих. Так и делается в «Очерке», но при этом сравниваются отдельные месяцы. Мы находим более правильным сравни­вать зиму и лето: тогда мы можем проследить, насколько земледелие отвлекает рабочих от промысла. Мы брали среднее число рабочих, занятых зимой (октябрь — март), за норму и, прилагая эту норму к числу

360__________________________ В. И. ЛЕНИН

рабочих, занятых летом, получали число летних рабочих месяцев. Сумма зимних и лет­них месяцев давала число рабочих месяцев в году. Поясним примером. В 1-й подгруппе I группы в шесть зимних месяцев занято 18 060 рабочих; значит, в один зимний месяц занято в среднем (18 060: 6 =) ЗОЮ рабочих. Летом занято 12 345 рабочих, т. е. рабо­чий период летом составляет (12 345: ЗОЮ) 4,1 месяца. След., рабочий период в 1-й подгруппе I группы составляет 10,1 месяцев в году.

Такой прием обработки данных казался нам и самым правильным и самым удобным. Самым правильным — потому что он основан на сравнении зимних и летних месяцев, след., на точном определении того, насколько отвлекает рабочих от промысла земледе­лие. Что зимние месяцы взяты правильно, это подтверждается тем, что именно с октяб­ря и именно по март по обеим группам число рабочих выше среднего в году. Именно с сентября по октябрь число рабочих всего сильнее повышается, именно с марта по ап­рель оно всего сильнее падает. Впрочем, выбор других месяцев изменил бы выводы весьма незначительно. Самым удобным мы считаем взятый прием потому, что он вы­ражает рабочий период точным числом, позволяя сравнивать в этом отношении группы и подгруппы.

Вот полученные по этому способу данные:

Группа I Группа II

Подгруппы Всего Подгруппы Всего ^{По обе}"

им
¹²³ 123 _1рушим

Рабочий период в ме- ₅

сяцах

Эти данные приводят к выводу, что разница в рабочем периоде у земледельцев и не­земледельцев крайне мала: у неземледельцев рабочий период всего на 5% длиннее. Ни­чтожность этой разницы вызывает сомнение в правильности цифр. Мы предприняли некоторые вычисления и сводки разбросанного в книге материала для проверки их и пришли к следующим выводам:

Из 43-х промыслов по 23-м даны в «Очерке» сведения о помесячном распределении рабочих, причем по

___________________ КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ_________________ 361

12 (13) промыслам эти сведения проведены по группам, а по 10 не проведены. Оказы­вается, что по трем промыслам (смоло-дегтярному, синильному и кирпичному) число рабочих летом больше, чем зимой: в шесть зимних месяцев занято всего 1953 человека по всем этим трем промыслам, а в 6 летних — 4918 человек. Число земледельцев в этих промыслах громадно преобладает над неземледельцами, составляя 85,9% всего числа рабочих. Понятно, что соединение в общих итогах по группам этих летних, так сказать, промыслов с остальными было совершенно неправильно, ибо это значило соединять разнородные вещи и искусственно повышать число летних рабочих во всех промыслах. Чтобы исправить происходящую от этого ошибку, есть два средства. Первое — вычесть данные по этим трем промыслам из итогов «Очерка» по I и II группам. Получаем ра­бочий период для I группы 9,6 месяцев, для II —10,4 месяца. Здесь разница между обеими группами больше, но все-таки она очень невелика: 8,3%. Второе средство ис­править ошибку состоит в сводке данных по тем 12-ти промыслам, для которых даны в «Очерке» сведения о помесячном распределении рабочих в I и во II группе отдельно. Такая сводка охватит 70% всего числа кустарей, причем сравнение между I и II группой будет правильнее. Оказалось, что по этим 12-ти промыслам рабочий период для I груп­пы равен лишь 8,9 месяцам, а для II—10,7 месяцам, а по обеим группам вместе 9,7 ме­сяцев. Здесь рабочий период у неземледельцев на 20,2% длиннее, чем у земледельцев. Земледельцы прекращают работы летом на 3,1 месяца, а неземледельцы только на 1,3 месяца. Если мы возьмем максимальное отношение рабочих периодов во II и 1 группе за норму, то и тогда окажется, что не только различий в валовом производстве рабочих I и II группы или в чистой доходности их заведений, но даже различий и заработной плате наемных рабочих у земледельцев и иеземледельцев нельзя объяснить различием рабочих

Роговой промысел имеет лишь одну I группу.

Распределение рабочих этих трех промыслов между I и II группой делается приблизительно, взяв за норму 85,9% для I.

362__________________________ В. И. ЛЕНИН

периодов. След., сделанный выше вывод, что связь с землей понижает заработки куста­рей, остается в полной силе.

Поэтому следует признать ошибкой мнение составителей «Очерка», желающих объ­яснить различие в заработке земледельцев и неземледельцев различием рабочих перио­дов. Ошибка их произошла оттого, что они не пытались выразить различий рабочих пе­риодов точными цифрами, и потому впали в заблуждение. Напр., на стр. 106-й в «Очерке» говорится, что различие заработков скорняков-земледельцев и скорняков-неземледельцев «определяется главным образом количеством рабочих дней, которые посвящаются промыслу». Между тем доходы неземледельцев превышают доходы зем­ледельцев по этому промыслу в 2—4 раза (на одного семейного рабочего в 1-й под­группе 65 и 280 руб.; во 2-й—27 и 62 руб.), а рабочий период у неземледельцев длиннее всего на 28,7% (8,5 месяцев против 6,6).

Факт понижения заработка вследствие связи с землей не мог ускользнуть и от соста­вителей «Очерка», которые, однако, выразили его обычной народнической формулой о «преимуществе» кустарной формы перед капиталистической: «соединяя земледелие с промыслом, кустарь... может продавать свои изделия дешевле фабричных» (с. 4), мо­жет, другими словами, довольствоваться меньшим заработком. Только в чем же тут «преимущество» связи с землей, если рынок настолько уже владычествует над всем производством страны, что усчитывает эту связь, понижая заработок кустаря-земледельца? если капитал умеет пользоваться этой «связью» для большего давления кустаря-земледельца, менее способного к самозащите, к выбору другого хозяина, дру­гого покупателя, другого занятия? Понижение заработной платы (и промышленного заработка вообще) при наличности у рабочего (и мелкого промышленника) клочка зем­ли есть явление, общее всем капиталистическим странам, явление, прекрасно известное всем предпринимателям, давным-давно оценившим громадные «преимущества» привя­занных к земле рабочих. Только на гнилом Западе вещи прямо и называют их именем, а у нас понижение заработка, понижение

КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ_________________ 363

жизненного уровня трудящихся, задержку введения машин, укрепление всяческой ка­балы называют «преимуществом» «народного производства», «соединяющего земледе­лие с промыслом»...

В заключение обзора данных кустарной переписи 1894/95 года о рабочем периоде нельзя опять-таки не выразить сожаления по поводу необработанности полученных данных и не пожелать, чтобы эта неудача не смутила других исследователей этого ин­тересного вопроса. Прием исследования — определение помесячного распределения рабочих сил — нельзя не признать выбранным весьма удачно. Выше мы привели дан­ные о рабочем периоде по группам и подгруппам. Данные по группам мы могли еще несколько проверить. Данные по подгруппам совершенно не проверимы, ибо в книге нет еще абсолютно никаких сведений о различии в рабочем периоде по разным под­группам. Поэтому, излагая эти данные, оговоримся, что нельзя ручаться за полную на­дежность их, и если мы делаем дальнейшие выводы, то лишь для того, чтобы поставить вопрос и обратить на него внимание исследователей. Важнейший вывод тот, что наи­меньшая разница в рабочих периодах I и II группы оказывается в 1-й подгруппе (всего на 1%: 10,1 и 10,0 месяцев), т. е. всего меньше отвлекаются от земледелия самые за­житочные кустари и самые крупные и состоятельные земледельцы. Всего больше раз­личие у ремесленников (2-я подгруппа: 9,5 и 10,4 месяца), т. е. у наименее затронутых товарным хозяйством промышленников и средних земледельцев. Выходит как будто, что у зажиточных земледельцев малое отвлечение от земледелия зависит либо от боль­шего состава их семей, либо от большей эксплуатации наемного труда в промысле, ли­бо от найма ими земледельческих работников и что наибольшее отвлечение от земле­делия ремесленников стоит в связи с наименьшим разложением их как земледельцев, с наибольшим сохранением патриархальных отношений и непосредственной работы на потребителей-земледельцев, которые сокращают свои заказы летом.

Есть исключение: синильный промысел — исключительно ремесленный, и в нем преобладает лет­няя работа над зимней.

В. И. ЛЕНИН

— «Связь с земледелием», по данным переписи, отражается чрезвычайно рельефно на грамотности кустарей; — грамотность наемных рабочих, к сожалению, не исследо­вана. Оказывается, что неземледельческое население значительно грамотнее земле­дельческого, причем это отношение наблюдается без исключения по всем подгруппам и для мужчин, и для женщин. Вот in extenso данные переписи по этому вопросу в процентных отношениях (стр. 62):

Труп

па I

Группа

II

(земледельцы)

(неземледелцы^

Подгруппы

о

Подгруппы

о

S

L-

L-

s

Ито

Ито

По обе

С £

«Процентное отношение

Гмуж. п.

(грамотных к налично- _

му числу лиц»

жен. п.

«Процент грамотных из

Гмуж. п.

числа тех, которые при-

нимают личное трудо- -*

вое участие в производ-

[__жен. п.

стве»

Процент семей

с грамотными

Интересно отметить, что в неземледельческом населении грамотность гораздо быст­рее распространяется среди женщин, чем среди мужчин. Процент грамотных мужчин во II группе в 1V2—2 раза больше, чем в I, а процент грамотных женщин в 2V2—5% раза.

Резюмируя те выводы, которые дала кустарная перепись 1894/95 года о «земледелии в связи с промыслом», мы можем констатировать, что связь с земледелием:

1) задерживает наиболее отсталые формы промышленности и тормозит экономиче­
ское развитие;

2) понижает заработки и доходы кустарей, так что наиболее обеспеченные подгруп­
пы земледельцев-хозяев

Напомним, что город (и то уездный) вошел сюда лишь один по исключению: из числа 4762 семей­ных рабочих II группы горожан только 1412, т. е. 29,6%. — в полном объеме. Ред.

___________________ КУСТАРНАЯ ПЕРЕПИСЬ В ПЕРМСКОЙ ГУБЕРНИИ_________________ 365

получают, в общем и среднем, меньше, чем наихудгие поставленные подгруппы наем­ных рабочих у неземледельцев, не говоря уже о неземледельцах-хозяевах. Даже сравни­тельно с наемными рабочими в I группе хозяев этой же группы получаются весьма низ­кие доходы, лишь очень немногим превышающие заработки наемных рабочих, а иногда даже спускающиеся ниже их;

3) задерживает культурное развитие населения, имеющего более низкий уровень по­
требностей и далеко отстающего в грамотности от неземледельцев.

Эти выводы пригодятся нам ниже, при оценке народнической программы промыш­ленной политики.

4) Среди кустарей-земледельцев констатируется разложение, параллельное разложе­
нию промышленников. При этом высшие (по обеспеченности) категории земледельцев
представляют из себя чистый тип крестьянской буржуазии, основывающей свое хозяй­
ство на найме сельских батраков и поденщиков.

5) Рабочий период у земледельцев короче, чем у неземледельцев, но разница эта
очень невелика (5%—20%).

Дата добавления: 2015-06-04