M w о о4 и 1-н п м w R. Он о4 и 5 страница

Мы не хотим сказать, что эта рассчитанная полицейско-реакционная тактика была отчетливо сознаваема и систематически преследуема всеми или хотя бы даже несколь­кими членами правящей клики. Отдельные члены ее могли, конечно, по своей ограни­ченности не задумываться над этой тактикой в ее целом и наивно восторгаться «либе­рализмом», не замечая его полицейского футляра. Но в общем и целом несомненно, что коллективный опыт и коллективный разум правящих заставлял их неуклонно пресле­довать эту тактику. Недаром же большинство вельмож и сановников прошло длинный курс николаевской службы и полицейской выучки, прошло, можно сказать, огонь и во­ду и медные трубы. Они помнили, как монархи то заигрывали с либерализмом, то явля­лись палачами Радищевых и «спускали» на верноподданных Аракчеевых; они помнили 14-ое декабря 1825 г. и проделывали ту функцию европейской жандармерии, которую (функцию) исполнило русское правительство в 1848—1849 годах²⁸.

__________________ ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 31

Исторический опыт самодержавия не только заставлял правительство следовать такти­ке запугивания и развращения, но и многих независимых либералов побуждал реко­мендовать правительству эту тактику. Вот в доказательство правильности этого по­следнего мнения рассуждения Кошелева и Кавелина. В своей брошюре: «Конституция, самодержавие и Земская дума» (Лейпциг, 1862 г.) А. Кошелев высказывается против конституции за совещательную Земскую думу и предвидит такое возражение:

«Созывать Земскую думу — значит вести Россию к революции, т. е. к повторению у нас Etats generaux*, превратившихся в Конвент и заключивших свои действия событиями 1792 года, с проскрип­циями, гильотиной, noyades" и пр.» «Нет! господа, — отвечает Кошелев, — не созвание Земской думы открывает, подготовляет поприще для революции, как вы ее понимаете; а скорее и вернее ее производят действия со стороны правительства нерешительные и противоречащие, шаг вперед и шаг назад, повеле­ния и законы неудобоисполнимые, оковы, налагаемые на мысль и слово; полицейское (явное и тем еще хуже тайное) наблюдение за действиями сословий и частных людей, мелочные преследования некоторых личностей, расхищения казны, чрезмерные и неразумные ее расходы и награды, неспособность государ­ственных людей и их отчужденность от России и пр. и пр. Еще вернее могут довести до революции (опять в вашем смысле) в стране, только очнувшейся от многолетнего гнета, военные экзекуции, казема­ты и ссылки: ибо раны наболевшие несравненно чувствительнее и раздражительнее, чем раны новые. Но не опасайтесь: революции, произведенной во Франции, как вы полагаете, журналистами и другими писа­телями, — у нас не будет. Надеемся также, что в России не составится (хотя за это отвечать труднее) об­щество горячих, отчаянных голов, которые изберут убийство средством к достижению своих целей. Но гораздо вероятнее и опаснее то, что возникнет, незаметно для земской, городской и тайной полиции, под влиянием раскола, согласие между крестьянами и мещанами, к которым присоединятся молодые и немо­лодые люди, сочинители и приверженцы «Великорусса», «Молодой России» и пр. Такое согласие, все уничтожающее и проповедующее равенство не перед законом, а вопреки ему (какой бесподобный либе­рализм! Мы, разумеется, за равенство, но за равенство не вопреки закону, — закону, разрушающему ра­венство!), не народную, историческую общину, а болезненное ее исчадие, и власть не разума, которую так боятся

- Генеральные штаты. Ред.

- массовым потоплением. Ред.

32________________________________ В. И. ЛЕНИН

некоторые государственные дельцы, а власть грубой силы, к которой они сами так охотно прибегают, — такое согласие, говорю, у нас гораздо возможнее, и оно может быть гораздо сильнее, чем умеренная, бла­гомыслящая и самостоятельная оппозиция правительству, которая так противна нашим бюрократам и которую они всячески теснят и стараются удушить. Не думайте, что партия внутренней, тайной, безы­менной печати малочисленна л слаба, и не воображайте, что вы захватили ее ветви и корни; нет! воспре­щением молодежи доучиться, возведением шалостей и чин государственных преступлений, всякими ме­лочными преследованиями и наблюдениями вы удесятерили силу этой партии, рассеяли и размножили ее по империи. При взрыве такого согласия к чему прибегнут наши государственные люди? — К военной силе? Но можно ли будет на нее наверное рассчитывать?» (стр. 49—51).

Разве из пышных фраз этой тирады не вытекает с очевидностью тактика: истребить «отчаянные головы» и приверженцев «согласия между крестьянами и мещанами», а «благомыслящую умеренную оппозицию» удовлетворить и разъединить уступками? Только правительство оказалось умнее и ловчее, чем воображали гг. Кошелевы, и отде­лалось меньшими уступками, чем «совещательная» Земская дума.

А вот частное письмо К. Д. Кавелина к Герцену от 6-го августа 1862 года: «... Вести из России, на мой взгляд, не так плохи. Арестован не Николай, а Александр Соловье-вич. Аресты меня не удивляют и, признаюсь, не кажутся мне возмутительными. Рево­люционная партия считает пригодными все средства, чтобы ниспровергнуть правитель­ство, а правительство защищается всеми средствами. Другое дело были аресты и ссыл­ки при подлом Николае. Люди гибли за свои мысли, убеждения, веру и слова. Я хотел бы, чтобы ты был на месте правительства, и посмотрел бы я тогда, как стал бы ты по­ступать против партий, которые и тайно и открыто работают против тебя. Я люблю Чернышевского, очень, очень люблю, но такого brouillon» (задиру, сварливого, неу­живчивого человека, сеющего раздоры), «такого бестактного, самоуверенного человека я еще никогда не видал. Погибать из-за ничего, ровно-таки из-за ничего! Что пожары находятся в связи с прокламациями, это не подлежит теперь никакому

__________________ ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 33

сомнению». Вот образчик профессорски-лакейского глубокомыслия! Виноваты во всем эти революционеры, которые так самоуверенны, что освистывают фразерствую­щих либералов, так задорны, что тайно и явно работают против правительства, так бес­тактны, что попадают в Петропавловку. С подобными людьми и он, либеральный про­фессор, расправлялся бы «всеми средствами», если бы был у власти.

II

Итак, земская реформа была одной из тех уступок, которые отбила у самодержавно­го правительства волна общественного возбуждения и революционного натиска. Мы остановились особенно подробно на характеристике этого натиска, чтобы дополнить и исправить изложение «Записки», бюрократический автор которой затушевал борьбу, породившую эту уступку. Но половинчатый, трусливый характер этой уступки доволь­но ясно обрисован и «Запиской»:

«Вначале, когда только что приступлено было к земской реформе, несомненно, имелось в виду сде­лать первый шаг по пути к введению представительных учреждений; но потом, когда графа Ланского и Н. А. Милютина сменил граф Валуев, проявилось весьма ясно желание, которое не отрицал и сам быв­ший министр внутренних дел, действовать в духе «примирительном», «мягко и уклончиво». «Правитель­ство само не выяснило себе своих видов», говорил он в это время. Словом, была сделана попытка, кото­рая, к сожалению, весьма часто повторяется государственными людьми и всегда дает отрицательные для всех результаты, — попытка действовать уклончиво между двумя противоположными мнениями и, удовлетворяя либеральным стремлениям, сохранить существующий порядок...»

* Цитируем по немецкому переводу драгомановского издания переписки К. Д. Кавелина и И. С. Тур­генева с А. И. Герценом: Bibliothek russischer Denkwürdigkeiten, herausgegeben von Th. Schiemann, Bd. 4, S. 65—66. Stuttgart, 1894 (Библиотека русских литературных памятников, издаваемая Т. Шиманом, т. 4, стр. 65—66. Штутгарт, 1894. Ред.).

«Несомненно», что автор «Записки», говорящий со слов Леруа-Болье, впадает в обычное бюрокра­тическое преувеличение. «Несомненно», что ни Ланской, ни Милютин ничего действительно определен­ного в виду не имели, и принимать за «первый шаг» уклончивые фразы Милютина («в принципе сторон­ник конституции, но считает введение ее преждевременным») смешно.

34___________________________ В. И. ЛЕНИН

Презабавно здесь это фарисейское «к сожалению»! Министр полицейского прави­тельства выставляет здесь случайностью тактику, которой это правительство не может не следовать, которую оно проводило при издании законов о фабричной инспекции, закона о сокращении рабочего дня (2-го июня 1897 г.), — которую оно проводит и те­перь (1901 г.) посредством заигрывания генерала Ванновского с «обществом»²⁹.

«С одной стороны, в объяснительной записке к положению о земских учреждениях говорилось, что задача проектируемого закона — по возможности полное и последовательное развитие начал местного самоуправления, что «земское управление есть только особый орган одной и той же государственной власти»... Тогдашний орган министерства внутренних дел, «Северная Почта», в своих статьях делал весьма ясные намеки, что создаваемые учреждения явятся школой учреждений представительных.

С другой стороны... земские учреждения называются в объяснительной записке частными и общест­венными, подчиняющимися общим законам на том же основании, как отдельные общества и частные лица...

Как самые постановления Положения 1864 г., так в особенности все последующие мероприятия ми­нистерства внутренних дел по отношению к земским учреждениям довольно ясно свидетельствуют, что «самостоятельности» земских учреждений весьма опасались, и боялись давать надлежащее развитие этим учреждениям, вполне понимая к чему оно поведет». (Курсив везде наш.)... «Несомненно, что те, кому пришлось завершить земскую реформу, проводили эту реформу лишь в уступку общественному мнению, чтобы, как значилось в объяснительной записке, «положить предел возбужденным по поводу образования земских учреждений несбыточным ожиданиям и свободным стремлениям разных сосло­вий»; в то же время лица эти ясно понимали ее (?реформу?) и стремились не давать земству надлежа­щего развития, придать ему частный характер, ограничить его в компетенции и проч. Успокаивая либе­ралов обещаниями, что первый шаг не будет последним, говоря или, вернее, повторяя сторонников либе­рального направления о необходимости сообщить земским учреждениям действительную и самостоя­тельную власть, граф Валуев уже при самой выработке Положения 1864 г. всячески старался ограни­чить эту власть и поставить земские учреждения под строгую административную опеку...

Не проникнутые одной руководящей мыслью, будучи компромиссом двух противоположных направ­лений, земские учреждения в той форме, в какой создало их Положение 1864 г., когда началось их при­менение, оказались не отвечающими

ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА____________________ 35

ни основной идее самоуправления, положенной в их основание, ни тому административному строю, в который они были механически вставлены и который к тому же остался нереформированным и непри­способленным к новым условиям жизни. Положение 1864 г. пыталось совместить несогласимые вещи и тем одновременно удовлетворить сторонников и противников земского самоуправления. Первым предла­галась внешность и надежды на будущее, в угоду вторым компетенция земских учреждений была опре­делена крайне эластично».

Какие иногда меткие слова бросают нечаянно наши министры, когда они хотят под­ставить ножку какому-нибудь коллеге и выказать свое глубокомыслие, и как полезно было бы всем прекраснодушным русским обывателям и всем поклонникам «великих» реформ повесить себе на стену в золотой рамке великие заветы полицейской мудрости: «успокаивать либералов обещаниями, что первый шаг не будет последним», «предла­гать» им «внешность и надежды на будущее»! Особенно в настоящее время полезно было бы справляться с этими заповедями при чтении каждой газетной статьи или за­метки о «сердечном попечении» генерала Ванновского.

Итак, земство с самого начала было осуждено на то, чтобы быть пятым колесом в телеге русского государственного управления, колесом, допускаемым бюрократией лишь постольку, поскольку ее всевластие не нарушалось, а роль депутатов от населе­ния ограничивалась голой практикой, простым техническим исполнением круга задач, очерченных все тем же чиновничеством. Земства не имели своих исполнительных ор­ганов, они должны были действовать через полицию, земства не были связаны друг с другом, земства были сразу поставлены под контроль администрации. И, сделав такую безвредную для себя уступку, правительство на другой же день после введения земства принялось систематически стеснять и ограничивать его: всемогущая чиновничья клика не могла ужиться с выборным всесословным представительством и принялась всячески травить его. Свод данных об этой травле, несмотря на явную неполноту его, представ­ляет собой очень интересную часть «Записки».

36___________________________ В. И. ЛЕНИН

Мы видели, как трусливо и как неразумно поступали либералы по отношению к ре­волюционному движению начала 60-х годов. Вместо того, чтобы поддерживать «согла­сие мещан и крестьян с приверженцами «Великорусса»», они боялись этого «согласия» и стращали им правительство. Вместо того, чтобы подняться на защиту преследуемых правительством коноводов демократического движения, они фарисейски умывали руки и оправдывали правительство. И они понесли справедливое наказание за эту предатель­скую политику широковещательного краснобайства и позорной дряблости. Расправив­шись с людьми, способными не только болтать, но и бороться за свободу, правитель­ство почувствовало себя достаточно крепким, чтобы вытеснять либералов и из тех скромных и второстепенных позиций, которые ими были заняты «с разрешения началь­ства». Пока серьезно грозило «согласие мещан и крестьян» с революционерами, само министерство внутренних дел бормотало о «школе представительных учреждений», а когда «бестактные и самоуверенные» свистуны и «задиры» были удалены, — «школя­ров» без церемонии взяли в ежовые рукавицы. Начинается трагикомическая эпопея: земство ходатайствует о расширении прав, а у земства неуклонно отбирают одно пра­во за другим и на ходатайства отвечают «отеческими» поучениями. Но пусть говорят исторические даты, хотя бы даже только приведенные в «Записке».

12-го октября 1866 г. циркуляр министерства внутренних дел ставит служащих зем­ства в полную зависимость от правительственных учреждений. 21-го ноября 1866 г. выходит закон, ограничивающий право земств облагать сборами торговые и промыш­ленные заведения. В Петербургском земском собрании 1867 г. резко критикуют этот закон и принимают (по предложению графа А. П. Шувалова) решение ходатайствовать пред правительством, чтобы вопросы, затронутые этим законом, обсуждались «сово­купными силами и одновременным трудом центральной администрации и земства». На это ходатайство правительство отвечает закрытием петербургских земских учреждений и репрессиями:

__________________ ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 37

председатель С.-Петербургской земской управы Крузе сослан в Оренбург, граф Шува­лов — в Париж, сенатору Любощинскому велено подавать в отставку. Орган министер­ства внутренних дел, «Северная Почта»³⁰, выступает с статьей, в которой «такая стро­гая карательная мера была объяснена тем, что и земские собрания с самого открытия своих заседаний действовали несогласно с законом» (с каким законом? и почему нару­шителей закона не преследовали по суду? ведь только что был введен суд скорый, пра­вый и милостивый?) «и вместо того, чтобы поддерживать земские собрания других гу­берний, пользуясь высочайше дарованными им правами для действительного попече­ния о вверенных им местных земско-хозяйственных интересах» (т. е. вместо того, что­бы покорно повиноваться и следовать «видам» чиновничества), «непрерывно обнару­живали, стремление неточным изъяснением дела и неправильным толкованием законов возбуждать чувства недоверия и неуважения к правительству». Неудивительно, что после такого назидания «другие земства не оказали поддержки петербургскому, хотя повсюду закон 21-го ноября 1866 г. вызвал сильное неудовольствие; многие называли его в собраниях равносильным уничтожению земств».

16-го декабря 1866 г. является «разъяснение» сената, предоставляющее губернато­рам право отказывать в утверждении всякого избранного земским собранием лица, признаваемого им — губернатором — неблагонадежным. 4-го мая 1867 г. — другое разъяснение сената: несогласно с законом сообщение земских предположений во все другие губернии, ибо земские учреждения должны ведать дела местные. 13-го июня 1867 г. состоялось высочайше утвержденное мнение Государственного совета, запре­щающее без разрешения местного губернского начальства печатать состоявшиеся в земских, городских и сословных общественных собраниях постановления, отчеты о за­седаниях, прения в заседаниях и проч. Далее, тот же закон расширяет власть председа­телей земских собраний, предоставляет им право закрывать собрания и обязывает их под

38___________________________ В. И. ЛЕНИН

угрозой наказания закрывать собрания, в которых ставятся на обсуждение вопросы, не­согласные с законом. Эту меру общество встретило весьма недружелюбно и взглянуло на нее, как на серьезное ограничение земской деятельности, «Все знают, — писал в дневнике своем Никитенко, — что земство связано по рукам и по ногам новым узако­нением, в силу которого председатели собраний и губернаторы получили почти неог­раниченную власть над земством». Циркуляр 8-го октября 1868 г. подчиняет разреше­нию губернаторов печатание отчетов даже земских управ и ограничивает взаимные сношения земств. В 1869 г. учреждаются инспектора народных училищ в видах оттес­нения земства от действительного заведования народным образованием. Высочайше утвержденное 19-го сентября 1869 г. положение Комитета министров признает, что «земские учреждения ни по своему составу, ни по основным началам не суть власти правительственные». Закон 4-го июля 1870 г. и циркуляр 22-го октября 1870 г. под­тверждают и усиливают зависимость земских служащих от губернаторов. В 1871 г. ин­струкция инспекторам народных училищ предоставляет им устранять от должности учителей, признаваемых неблагонадежными, и останавливать всякое решение училищ­ного совета с предоставлением дела на разрешение попечителя. 25-го декабря 1873 г. Александр II в рескрипте на имя министра народного просвещения выражает опасение, что народная школа при недостатке попечительного наблюдения может быть обра­щаема «в орудие нравственного растления народа, к чему уже и обнаружены некото­рые попытки», и повелевает предводителям дворянства способствовать ближайшим своим участием обеспечению нравственного влияния этих школ. Затем в 1874 г. выхо­дит новое Положение о народных училищах, отдающее всю силу заведования школами в руки директоров народных училищ. Земство «протестует», если можно без иронии назвать протестом ходатайство о пересмотре закона при участии земских представите­лей (ходатайство Казанского земства в 1874 г.). Ходатайство, конечно, отклоняется. И т. д. и т. д.

ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 39

III

Таков был первый курс наук, преподанный российским гражданам в устроенной ми­нистерством внутренних дел «школе представительных учреждений». К счастью, кроме политических школяров, которые по поводу конституционных заявлений 60-х годов писали: «Пора бросить глупости и начать дело делать, а дело теперь в земских учреж­дениях и нигде больше», были в России и не удовлетворявшиеся такой «тактично­стью» «задиры», которые шли с революционной проповедью в народ. Несмотря на то, что они шли под знаменем теории, которая была в сущности нереволюциониа, — их проповедь будила все же чувство недовольства и протеста в широких слоях образован­ной молодежи. Вопреки утопической теории, отрицавшей политическую борьбу, дви­жение привело к отчаянной схватке с правительством горсти героев, к борьбе за поли­тическую свободу. Благодаря этой борьбе и только благодаря ей, положение дел еще раз изменилось, правительство еще раз вынуждено было пойти на уступки, и либераль­ное общество еще раз доказало свою политическую незрелость, неспособность поддер­жать борцов и оказать настоящее давление на правительство. Конституционные стрем­ления земства обнаружились явственно, но оказались бессильным «порывом». И это несмотря на то, что сам по себе земский либерализм сделал заметный шаг вперед в по­литическом отношении. Особенно замечательна попытка его образовать нелегальную партию и создать свой собственный политический орган. «Записка» Витте сводит дан­ные нескольких нелегальных произведений (Кеннана, Драгоманова, Тихомирова), что­бы охарактеризовать тот «скользкий путь» (стр. 98), на который вступили земства. В конце 70-х годов было несколько съездов земских либералов. Либералы решили «при­нять меры хотя бы к временному прекращению разрушительной деятельности крайней революционной

Письмо Кавелина 1865 г. к родным по поводу ходатайства московского дворянства о «созвании об­щего собрания людей от земли русской для обсуждения нужд, общих всему государству».

40___________________________ В. И. ЛЕНИН

партии, ибо они были убеждены, что нельзя ничего будет достигнуть мирными средст­вами, если террористы будут продолжать раздражать и тревожить правительство угро­зами и актами насилия» (с. 99). Итак, вместо заботы о расширении борьбы, о поддерж­ке отдельных революционеров более или менее широким общественным слоем, об ор­ганизации какого-либо общего натиска (в форме демонстрации, отказа земств от ис­полнения обязательных расходов и т. п.) либералы опять начинают все с той же «так­тичности»: «не раздражать» правительство! добиваться «мирными средствами», како­вые мирные средства так блистательно доказали свое ничтожество в 60-ые годы! По­нятно, что ни на какое прекращение или приостановку военных действий революцио­неры не пошли. Земцы образовали тогда «лигу оппозиционных элементов», превра­тившуюся затем в «Общество земского союза и самоуправления» или «Земский союз». Программа Земского союза требовала: 1) свободы слова и печати; 2) гарантий личности и 3) созыва учредительного собрания. Попытка издавать нелегальные брошюры в Га­лиции не удалась (австрийская полиция арестовала и рукописи и лиц, намеревавшихся печатать их), и органом «Земского союза» стал с августа 1881 г. журнал «Вольное Сло-

31 ««ТТ 1Г " 1

во», выходивший под редакцией Драгоманова (бывший профессор киевского универ­ситета) в Женеве. «В конце концов, — писал сам Драгоманов в 1888 г., —... опыт изда­ния земского органа в виде «Вольного Слова» нельзя признать удачным, хотя бы уже потому, что собственно земские материалы стали поступать в редакцию правильно только с конца 1882 г., а в мае 1883 г. издание было уже прекращено» (назв. соч., стр. 40). Неудача либерального органа явилась естественным

Справедливо говорил Драгоманов: «Собственно вполне «мирных способов» у либерализма в России и быть не может, так как всякое заявление об изменении высшего управления у нас запрещено законами. Земские либералы должны были решительно переступить через это запрещение и хоть этим показать свою силу и перед правительством и перед террористами. Так как земские либералы такой силы не пока­зали, то им довелось дожить до намерения правительства уничтожить даже обрезанные уже земские уч­реждения» (назв. соч., 41—42).

__________________ ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 41

результатом слабости либерального движения. 20-го ноября 1878 г. Александр II обра­тился в Москве к представителям сословий с речью, в которой выражал надежду на их «содействие, чтобы остановить заблуждающуюся молодежь на том пагубном пути, на который люди неблагонадежные стараются ее завлечь». Затем и в «Правительственном Вестнике»³² (1878 г., № 186) появился призыв к содействию общества. В ответ на это пять земских собраний (Харьковское, Полтавское, Черниговское, Самарское и Твер­ское) заявили о необходимости созвать Земский собор. «Можно также думать», — пи­шет автор «Записки» Витте, изложив подробно содержание этих адресов, из которых только 3 проникли в печать целиком, — «что заявления земств о созыве Земского собо­ра были бы гораздо более многочисленны, если бы министерство внутренних дел свое­временно не приняло мер к недопущению таких заявлений: предводителям дворянства, председательствующим в губернских земских собраниях, разослан был циркуляр, что­бы они не допускали даже чтения в собраниях подобных адресов. В некоторых местах были произведены аресты и высылки гласных, а в Чернигове в залу заседания даже введены были жандармы, которые силой ее очистили» (104).

Либеральные журналы и газеты поддерживали это движение, петиция «25-ти имени­тых московских граждан» Лорис-Меликову указывала на созвание независимого соб­рания из представителей земств и предложение этому собранию участия в управлении нацией³³. И назначением министром внутренних дел Лорис-Меликова правительство, по-видимому, делало уступку. Но именно по-видимому, ибо не только никаких реши­тельных шагов, но даже и никаких положительных и не допускавших перетолкования заявлений не было сделано. Лорис-Меликов созвал редакторов петербургских периоди­ческих изданий и изложил им «программу»: дознать желание, нужды и пр. населения, дать возможность земству и пр. воспользоваться законными правами (либеральная про­грамма гарантирует земствам те «права», которые закон у них

42___________________________ В. И. ЛЕНИН

систематически урезывает!) и т. п. Автор «Записки» пишет:

«Через его собеседников — для того они и были приглашены — программа минист­ра оповещена была всей России. В сущности она не обещала ничего определенного. Всякий мог вычитать из нее что угодно, т. е. все или ничего. Прав был по-своему (толь­ко «по-своему», а не безусловно «по-всякому», прав?) один из подпольных листков то­го времени, выразившись об этой программе, что в ней одновременно мелькает «лисий хвост» и стучит зубами «волчья пасть». Такая выходка по адресу программы и ее ав­тора тем понятнее, что, сообщая ее представителям печати, граф настойчиво рекомен­довал им «не смущать и не волновать напрасно общественные умы своими мечтатель­ными иллюзиями»». Но либеральные земцы не послушались этой правды подпольного листка и сочли помахивание «лисьим хвостом» за «новый курс», которому позволи­тельно довериться. «Земство верило и сочувствовало правительству», — повторяет «Записка» Витте слова нелегальной брошюры «Мнения земских собраний о современ­ном положении России», — «как бы боялось забегать вперед, обращаться к нему с чрезмерными просьбами». Характерное признание свободно высказывающихся сто­ронников земства: Земский союз на съезде 1880 г. только что решил «добиться цен­трального народного представительства при непременном условии одной палаты и все­общего голосования», — и вот это решение добиваться осуществляется тактикой «не забегать вперед», «верить и сочувствовать» двусмысленным и ровно ни к чему не обязывающим заявлениям! С какой-то непростительной наивностью земцы вообража­ли, что подавать петиции это значит «добиваться» — и петиции «посыпались от земст­ва в изобилии». Лорис-Меликов 28-го января 1881 г. вошел с всеподданнейшим докла­дом об образовании комиссии из выборных от земств для разработки законопроектов, указанных «высочайшей волей», — с правом только совещательного голоса. Особое Совещание, назначенное Александром II, одобрило эту меру, заключение Совещания

__________________ ГОНИТЕЛИ ЗЕМСТВА И АННИБАЛЫ ЛИБЕРАЛИЗМА_________________ 43

17-го февраля 1881 г. было утверждено царем, который одобрил и предложенный Ло­рис-Меликовым текст правительственного сообщения.

«Несомненно, — пишет автор «Записки» Витте, — что учреждение такой чисто со­вещательной комиссии не создавало еще конституции». Но — продолжает он — едва ли можно отрицать, что это было дальнейшим (после реформ 60-х годов) шагом к кон­ституции и ни к чему другому. И автор повторяет сообщение заграничной печати, что Александр II выразился по поводу доклада Лорис-Меликова: «Да ведь это Etats generaux»... «Нам предлагают не что иное, как собрание нотаблей Людовика XVI».

Мы, с своей стороны, заметим, что осуществление лорис-меликовского проекта мог­ло бы при известных условиях быть шагом к конституции, но могло бы и не быть тако­вым: все зависело от того, что пересилит — давление ли революционной партии и ли­берального общества или противодействие очень могущественной, сплоченной и не­разборчивой в средствах партии непреклонных сторонников самодержавия. Если гово­рить не о том, что могло бы быть, а о том, что было, то придется констатировать несо­мненный факт колебания правительства. Одни стояли за решительную борьбу с либе­рализмом, другие — за уступки. Но — и это особенно важно — и эти последние коле­бались, не имея никакой вполне определенной программы и не возвышаясь над уров­нем бюрократов-дельцов.

«Граф Лорис-Меликов, — говорит автор «Записки» Витте, — как бы боялся прямо взглянуть на дело, боялся вполне точно определить свою программу, а продолжал — в другом, правда, направлении — прежнюю уклончивую политику, которая по отношению к земским учреждениям была принята еще гра­фом Валуевым.

Дата добавления: 2015-06-04