Функции сновидения в терапевтическом анализе

Как правило, начало терапевтической работы сопро­вождается сновидениями, порожденными бессознатель­ной тревогой, связанной с недоверием к аналитику. Ино­гда сильное сопротивление выражается в том, что клиент не видит снов или не способен их запомнить. После раз­решения этой трудности (можно предложить вспомнить

[261]

более ранние сны, в которых, по мнению клиента, нахо­дили косвенное отражение его проблемы) могут появить­ся сновидения, связанные с темой возможного осужде­ния, преследования и контроля.

Аналитик в них не обязательно представлен в своем собственном обличье. Так, один из моих клиентов (госпо­дин Р., терапия с которым описана ранее в главе 4) видел сон, в котором неизвестные люди в униформе (их было несколько, трое или четверо) ловили его в парке, причем вся ситуация смутно напоминала не то военные учения, не то войну. Молодой человек в сновидении спасался от них, улетая на воздушном шаре. Клиент начисто отрицал возможную связь этого сна с началом терапии:

Т: Ну хорошо, пусть сновидение связано с конкретны­ми особенностями Вашей жизненной ситуации. Но ведь Вы не отрицаете, что приснилось оно после первых сеан­сов, а рассказали Вы его существенно позже.

К: Просто я сейчас его вспомнил.

Т: Возможно, именно потому, что на предыдущем се­ансе я использовала конфронтацию в работе с Вами. Мы немного "повоевали" — и это было дневным остатком ⁵⁷, вокруг которого организовался сюжет сновидения.

К: Да нет, просто мне действительно надо решать жиз­ненную проблему, связанную со службой в армии. После окончания вуза снова встанет вопрос о том, как "откосить" от военной службы. Вот я и спасаюсь от солдат во сне.

Т (игнорируя непризнание и ориентируясь на оборот "да нет", признанный маркер амбивалентности): Скажите, а у кого из нас есть воздушный шар?

К: У Вас, конечно. Все эти психоаналитические штуч­ки... (замолкает). Вот сейчас Вы скажете, что я опять проговорился.

Т: Точнее, Вы признали, что сновидение действитель­но имеет отношение в анализу. И теперь сможете при­нять его интерпретацию.

К: Ну, и?

Т: Столкнувшись с приемами психотерапевтической работы и оценив их эффективность, Вы захотели иметь

[262]

что-нибудь столь же могущественное и эффективное, чтобы при необходимости можно было удрать из неком­фортной ситуации. Еще Фрейд говорил о том, что основ­ное назначение снов состоит в исполнении желаний.

К: И что дальше?

Т: Рано или поздно Вы поймете еще две вещи: во-пер­вых, от меня не надо убегать, я вовсе не "ловлю" Вас.

К: Еще как ловите!

Т: Во-вторых, воздушный шар, на котором Вы спасае­тесь — прямое указание на инфляцию и регрессию...

К (перебивая): Почему?

Т: Потому что "раздутое". Семантика такая. А теперь можно подробнее остановиться на вопросе, который Вы мне только что задали — как еще я Вас ловлю.

Этот диалог существенно улучшил наше взаимопони­мание с г-ном Р. Он убедился, что я хорошо понимаю язык его бессознательного (сновидения), и впредь мог ус­пешнее справляться с тревогой, вызываемой интерпрета­циями. Клиент стал больше доверять моему пониманию и более эффективно усваивал аналитические истолкова­ния, в том числе и те, что не были непосредственно свя­заны со снами. Однако этот паттерн стойко закрепился в работе с ним: если наши терапевтические взаимоотноше­ния ухудшались, он рассказывал очередное сновидение, снова убеждался в том, что я его хорошо понимаю и, ус­покоенный, продолжал анализ.

Для удобства понимания и истолкования сновидений можно использовать представления Д.Анзье, Х.Сегал, Д.Гемайла и других современных психоаналитиков, пола­гающих, что сон — это своеобразное пространство, по­верхность которого изоморфна структуре и содержанию терапевтического процесса. В описании анализа сновиде­ний используются такие метафоры, как "пленка сновиде­ния", "экран" и даже "сцена, на которой разыгрывается воображаемый театр сна" (С.Резник).

Самое интересное — это, конечно, преставление о сно­видении как о тонкой защитной оболочке (pellicule), мем­бране, которая, с одной стороны, охраняет сновидца от

[263]

нежелательных воздействий, а с другой — несет на себе их отпечатки. Анзье пишет:

"Этот защитный экран является тонкой мембраной, поме­щающей внешние раздражители и внутренние инстинктив­ные побуждения на один и тот же уровень посредством сгла­живания их различий. Таким образом, это не граница, способная разделить внешнее и внутренне, как это делает по­верхностное Эго; это хрупкая, легко разрушающаяся и рассе­ивающаяся мембрана (отсюда — тревожное пробуждение), недолговечная пленка. Она существует, только пока длится сновидение, хотя можно предположить, что, бессознательно интроецировав ее, он (спящий — Н.К.) регрессирует до состо­яния первичного нарциссизма... а затем погружается в глубо­кий, лишенный сновидений сон " [63, с. 203-204].

Упомянутая здесь защитная функция — это залечивание нарциссической раны, нанесенной травматическим пере­живанием. Причем травма может быть как ранней (связан­ной с индивидуальной историей жизни и особенно детст­ва сновидца), так и актуальной — нанесенной в анализе удачным толкованием, глубокой интерпретацией и т.п.

Как обычно, приведу пример. В числе участников по­стоянно действующего семинара по глубинной психологии и психотерапии была девушка (Галина Ч.) с очень высоки­ми притязаниями на карьеру аналитического психолога. Обучение у нее шло медленно, и невысокий уровень спо­собностей в сочетании с рядом невротических черт приве­ли к тому, что чужие успехи или просто хороший резуль­тат (интересное сообщение, удачная интерпретация, даже удачно купленная другим психоаналитическая книга) она все чаще начала воспринимать как личную травму.

Однажды близкая подруга, выступая в роли супервизо­ра ее терапевтической работы, дала несколько точных, но весьма жестких интерпретаций этого комплекса. После этого на протяжении ряда ночей Галина видела сны, свя­занные с медицинской тематикой (подруга была меди­ком). В сновидениях с различными сюжетами был один и тот же повторяющийся элемент: некто просвечивает ее с помощью рентгеновского аппарата, но на снимке вме-

[264]

сто обычной рентгенограммы — лицо подруги (иногда мое лицо). Защитно-проективная символика этой "плен­ки сновидения" вполне очевидна.

Пелликулярная теория сновидения хорошо согласуется с теорией складки, "сгиба в душе", сформулированной в одной из работ Ж-Делеза [17]. Отдельные сны — резуль­тат инфлексии (изгиба), в процессе которого внутренняя поверхность бессознательного и внешняя — Эго соприка­саются и происходит своеобразное вторжение образов действительности в психическую реальность сна. При этом возникают особые сингулярные точки, представлен­ные фантазматическими образами сновидения. И даже самой удачной аналитической интерпретации, пробегаю­щей по этим складкам, не удается полностью развернуть их — они, как пишет Делез, "уходят в бесконечность".

Терапевт, не пренебрегающий анализом сновидений, хорошо знаком с еще одной характерной особенностью последних: зачастую один и тот же сон приходится истол­ковывать несколько раз на различных этапах терапии. Появляются новые ассоциативные ряды, всплывают вы­тесненные переживания и эпизоды — все это создает но­вый контекст для прочтения скрытого смысла сновиде­ния. Отдельные элементы (скажем, ужасные демоны снов-кошмаров) могут последовательно соотноситься то с личностью аналитика, то фигурами близкого социаль­ного окружения клиента, чтобы быть узнанными наконец как фрустрирующие образы раннего детства или проек­ции родительских фигур.

Вот что пишет по этому поводу французский психо­аналитик Сесиль де Монжуа:

"Искушение поддаться упрощенному представлению, что латентное содержание, подобно "спящей красавице", ждет интерпретирующего поцелуя аналитика-принца, чтобы осво­бодиться от проклятия сопротивления, препятствует научно­му любопытству относительно активных поступательных процессов превращения значения, наблюдаемого в ходе ин­терпретации сновидения. Когда случается, что в следующих друг за другом фазах психоанализа мы вновь просматриваем записи одного и того же сна, у нас остается мало сомнения в

[265]

том, что на другом конце недосягаемого не зарыто ничего похожего на латентное содержание" [63, с.287].

Иными словами, полное и окончательное толкование сновидения — не более чем фикция, даже если в процес­се терапии создается несколько таких толкований, даже если клиент восторженно приветствует аналитическое мастерство и проницательность своего психотерапевта. Недаром один из ведущих специалистов в анализе снови­дений, Карл Густав Юнг, предостерегал психотерапевтов от иллюзии, будто удачное понимание бессознательной символики снов является эффективной и успешной тера­певтической акцией. В работе "Психология и алхимия", основу которой составляют толкования архетипической алхимической символики сновидений, он пишет: "Бес­сознательное есть автономная психическая сущность; любые попытки управлять им оказывают вредное воздей­ствие на сознание. Оно остается за пределами субъектив­ного контроля, в царстве, где природа и ее секреты не могут быть ни улучшены, ни извращены, где мы можем слушать, но не можем вмешиваться" [99, с. 64].

Это и есть, как мне кажется, наиболее разумный и взвешенный подход к толкованию сновидений. Мы мо­жем поговорить с бессознательным, если знаем его язык (логику смысла сновидения), но не стоит испытывать ил­люзию, будто в ходе такого разговора мы узнаем все о своем собеседнике. В лучшем случае мы лишь поймем, насколько он неисчерпаем.И, разумеется, ни один сон­ник — любого типа — не будет здесь полезен: это все рав­но, что использовать френологию или физиогномику для понимания неисчерпаемой природы человеческой инди­видуальности.

Дата добавления: 2015-06-04