Й раз (2). – Кстати, Кадзу-кун! Ты заметил, что я сегодня другая?

Й раз

– Кстати, Кадзу-кун! Ты заметил, что я сегодня другая? Заметил?

Коконе спрашивает с обычным своим видом. Когда-то она уже задавала мне этот вопрос. Какой там правильный ответ?

– …Ты пользовалась тушью для ресниц.

– Ооо! Суперкласс, Кадзу-кун!

Похоже, я угадал.

– …Ну и как тебе?

– Угу, выглядит миленько.

Я отвечаю не раздумывая. Снова правильный ответ. Я не особо серьезен, но Коконе вполне удовлетворилась моим «миленько» и с улыбкой кивает.

– Мм, мм. Понятно, ты, значит, не безнадежен. Эй ты, двинутый! Тебе есть с кого брать пример.

Она с довольным видом скрещивает руки на груди и поворачивается к Дайе.

– Я скорее откушу язык, чем такое скажу.

– Оо, весь мир вздохнет с облегчением. Вперед, я посмотрю.

– Нет, я имею в виду твой язык.

– Ха-ха! Хочешь попробовать со мной французский поцелуй? Пожалуйста, не очень только витай в облаках от любви ко мне…

Не имея ни малейшего представления о том, что со мной происходит, эти двое начинают стремительно пикироваться – как всегда.

Вскоре Дайя упоминает о том, что у нас будет новенькая.

Отонаси-сан, приходи скорее.

✵

– Меня зовут Ая Отонаси. И меня здесь не интересует никто, кроме Кадзуки Хосино и «владельца».

В классе тут же поднимается шум.

Эмм, Отонаси-сан? Ты, конечно, новенькая, так что вполне можешь малость отгородиться от новых одноклассников в первый день. Но я-то в этом классе уже почти год, так что на меня это не распространяется, понятно?

– Что еще за «владельца» она назвала? Кем он владеет? Или она имеет в виду «человека, который владеет Хосино»?

– Тогда, значит, это просто «девушка Хосино», так, что ли?

– Это значит, у Кадзуки-куна есть «девушка», а новенькая Отонаси-сан ее разыскивает? Но почему?

– Похоже, между ним и Отонаси-сан что-то есть. Может, они встречаются… Тогда получается, он ухлестывает за двумя сразу?!

– Точно! Так оно и есть! Прикольно получается, поэтому пусть так и будет!

– Да, и у нее к Хосино сложные чувства, любовь и ненависть одновременно, и поэтому она его преследует и перевелась к нам в школу. Точно.

– Значит, Хосино… соблазнил такую красотку?! Черт побери!!

Однокласснички обсасывают тему в свое удовольствие, не обращая ни малейшего внимания на нас, предмет обсуждения. Откуда, блин, вообще у них эти идеи?

– Значит, Хосино на самом деле… только играл со мной…

– Что?! Ты и была второй?!

– Нет… думаю, я вообще лишняя… третья, нет, наверняка их еще больше…

– Какого… Вот гад!

Коконе делает вид, что плачет, Дайя, пользуясь возможностью, повышает голос, что ему обычно не свойственно. Черт, именно в таких случаях эти двое отлично работают в паре.

– …Какие они надоедливые, – бормочет Отонаси-сан. – Из-за тебя они теперь интересуются мной еще сильнее, вместо того чтоб просто игнорировать.

Эээ… это я виноват?

✵

Как только закончился первый урок, мы с Отонаси-сан выбежали из класса. Провожали нас подбадривающие возгласы некоторых моих одноклассников, во взглядах других читалась жажда крови, но думать о подобной ерунде было просто некогда.

И вот мы на нашем привычном месте – на заднем дворе школы.

Уроки посещать больше не будем.

– Понятно. Работать с тобой – значит, непременно оказаться втянутой в твои отношения с другими. Черт… как неудобно.

Да нет, абсолютно очевидно, что проблема тут в том, как ты к ним обратилась.

– Но это первый раз за 27755 попыток, когда я увидела, что игнор имеет свои недостатки. Очень забавно.

– Эммм, ну не знаю, что ты тут находишь такого забавного…

– Не будь занудой. Даже меня новые впечатления более-менее взбадривают. Плюс все так изменилось от того всего лишь, что мы начали работать в паре. Это хорошая перемена.

– В смысле?

– Возможно, появится какая-то новая зацепка, которой я не видела, пока была одна.

Если смотреть с этой точки зрения, сотрудничать, несомненно, стоит, но все же…

Нет, она на удивление права. В конце концов, она же не знает, каким был класс 1-6 до сегодняшнего дня. Она не может сравнить сегодня и предыдущие дни. Скажем, она не знает, что я влюбился в Моги-сан между вчерашним и сегодняшним днем – иными словами, уже внутри «Комнаты отмены».

– Но что конкретно мы сейчас будем делать?

– …Кстати, насчет этого, Кадзуки. Я долго думала и пришла к выводу, что ты, похоже, по-прежнему остаешься ключом к «Комнате отмены».

– Э? То есть ты все еще меня подозреваешь?

– Дело не в этом. Вот ответь мне: почему ты сохраняешь воспоминания?

– Э… черт его знает.

– Загадка, правда? Конечно, я чувствую какое-то различие между тобой и прочими. И все-таки, не слишком ли странно, что из всех людей лишь ты помнишь?

– Ну… да.

– Отсюда я делаю вывод, что это может входить в намерения «владельца».

– Э… э?..

– Ты туп, как всегда. Проще говоря, возможно, то, что ты сохраняешь память, в интересах «владельца».

Назначение «Комнаты отмены» – сохранять мою память?

– Не может быть. Я ведь не всякий раз вспоминаю, ты же знаешь? Если б не ты, я, наверно, терял бы память так же, как остальные.

– Да, можно согласиться, что моя гипотеза не лишена недостатков. С другой стороны, можно также сказать, что твое сохранение памяти просто такое же дефектное, как возвращение времени «Комнатой отмены». Такое противоречие – в пользу моей гипотезы, потому что если ты сохраняешь память, прошлое как раз нельзя вернуть в точности.

Да, такое правда возможно. Но почему-то мне не удается увидеть в этом смысл.

– Сначала объясни, в чем вообще смысл позволить мне сохранять воспоминания?

– А я почем знаю? – резко, как отрубая, произносит она и потом добавляет: – Но я знаю, какое чувство движет людьми больше всего.

– И какое?

Отонаси-сан заглядывает мне в глаза и отвечает:

– Любовь.

– …«Любовь»?..

У нее сейчас настолько пугающее лицо, что я не могу ухватить сразу же, что она говорит. Ааа, любовь?

– Отонаси-сан, это было довольно мило с твоей стороны.

Отонаси-сан сверлит меня холодным взглядом.

– Что именно? Такая сильная любовь ничем не отличается от ненависти.

– Любовь, как ненависть? – озадаченно переспрашиваю я. – Д-да они же совершенно разные!

– Они одинаковые. …Нет, они, конечно, разные. Любовь хуже ненависти, потому что люди сами не подозревают насколько это чувство грязное. Это просто отвратно.

Отвратно, хм…

– Но сейчас это неважно. Кадзуки, тебе ничего в голову не приходит?

– В смысле, кто-то, кто в меня влюблен, да? Да нет, никого…

Я начинаю отнекиваться, когда внезапно вспоминаю.

Есть один человек.

Если она не шутила, когда звонила мне по телефону, – есть один человек.

– Похоже, ты кого-то вспомнил.

– …

– В чем дело?

– …Эээ, в общем… ведь девушка, которая меня любит, не обязательно и есть виновница, верно?

– Разумеется. Одного этого даже близко не достаточно, чтобы решить, этот человек – виновник или нет. Однако это не означает, что здесь не стоит покопаться получше.

– Нет… в общем… она никак не может быть виновницей.

– Почему ты так уверен, что она не «владелец»?

Я просто не хочу, чтобы виновницей оказалась она. И сам сознаю это.

– У нас бесконечное количество шансов, пока мы в «Комнате отмены». Мы используем любую возможность подобраться поближе к «владельцу».

– …Однако до сих пор этот способ не принес тебе особого успеха, верно?

– Ты какой-то язвительный сегодня, а? Но ты прав. Однако теперь у нас новая зацепка: твое сохранение памяти – цель «владельца». Я никогда еще не глядела с этой точки зрения. Возможно, нам удастся получить новую информацию, которую я не могла получить раньше.

– Но…

– Тебе не хочется прояснить ситуацию из-за того, что это кто-то, кому ты доверяешь?

Да. Все именно так и есть.

Где-то в глубине моего сердца этот человек и у меня вызывает сомнения, поэтому я не хочу этим заниматься.

– …Ладно. Я тебе помогу.

– Только ты должен не просто мне помогать, а руководить.

Она права. Это ведь я стремлюсь выбраться из «Комнаты отмены».

…И все же… что-то меня грызет уже какое-то время. Чувствую, что что-то не так.

– Ну ладно, пошли давай.

– П-погоди-ка!

– Чего ты тормозишь! У меня скоро терпение кончится, знаешь ли!

Беспокоит меня – …ааа, понятно.

Когда до меня дошло, что же это за странное чувство, мои уши затеплели.

– Мм? Что такое, Кадзуки? Ты весь красный.

– Ой, нет, просто, ты…

Почему она теперь зовет меня не «Хосино», а «Кадзуки»?

– Что? О чем ты? …Эй, почему твоя физиономия покраснела еще больше?

– …П-прости. Забей.

Когда она начала звать меня по имени? Ко мне даже родители так не обращаются.

Кажется, мое лицо и сейчас становится все красней.

–?.. Странный ты. Ну ладно, пошли уже.

«Отонаси-сан» поворачивается ко мне спиной и идет прочь.

– А, ага…

Может, мне тоже звать ее как-то по-другому, не «Отонаси-сан»? Если я пойду по ее стопам, мне придется звать ее… «Ая»?

…Не-не-не!! Немогу-немогу-безвариантов!!

Пусть хотя бы «Ая-сан»… нет, это тоже чересчур. Но «Отонаси-сан» звучит очень уж формально. Нужно имя, которое легко произнести и которое достаточно простецкое.

– О…

Один вариант приходит в голову. Его тоже произносить довольно неловко, но, раз уж я воспользовался им несколько раз, должно быть нормально.

– …Мария, – тихонько бормочу я себе под нос.

«Отонаси-сан» резко останавливается и оборачивается ко мне. Глаза у нее большие и круглые.

– Уаа! П-прости! – на автомате извиняюсь я при виде ее неожиданно острой реакции.

– …Чего ты извиняешься? Ты всего лишь удивил меня немного.

– …Так ты не злишься?

– А почему я должна злиться? Зови меня как хочешь.

– П-понятно…

Лицо Отонаси-са… нет, Марии расслабляется.

– И все-таки – из всех возможных вариантов ты выбрал Марию… хех.

– А, это… если тебе не нравится…

– Нет, я не против. Я просто лишний раз кое в чем убедилась.

– Ээ… в чем именно?

Ни с того ни с сего на лице Марии появляется мягкая улыбка.

– В том, что с тобой, Кадзуки, не соскучишься.

✵

Я провожу обыск.

Я вернулся в класс, и вот я шарюсь в вещах девушки, которой, по-видимому, я нравлюсь.

Разумеется, я занимаюсь этим делом не от большого желания, и чувствую я себя последним мерзавцем.

Сейчас у них физкультура. Именно поэтому Мария решила, что мы должны воспользоваться случаем и поискать зацепку в ее вещах, прежде чем говорить с ней прямо.

Поскольку я думал точно так же, то подчинился... хотя все равно чувствую себя мерзавцем.

Кстати говоря, весь смысл как раз в том, чтобы это делал я. Мария уже несколько раз прошерстила вещи всех. И, судя по нынешнему состоянию дел, ничего не нашла. Что достаточно логично. Мария не может заметить ничего, что изменилось с прошлых дней, потому что она знает лишь сегодняшних нас.

– Пфф…

В учебниках у нее множество четких пометок разными цветами. Тетради аккуратно заполнены мелким, ровным почерком. И здесь тоже разные цвета. С левого края нарисован котенок. И на следующей странице в том же месте. И на следующей… ааа, понятно. Это мультик. Когда я пролистываю тетрадь быстро, котенок улетает на ракете, сделанной из консервной банки. Я машинально улыбаюсь, но ловлю на себе хмурый взгляд Марии и стираю улыбку с лица.

В общем, тут полно девчоночьих вещей. В основном розового и белого цветов. Айпод забит попсой. Кошелька нет, скорее всего, он у нее при себе.

– О!

Увешанный различными финтифлюшками мобильник. Кладезь личной информации.

Я надеялся на зацепку, но телефон заблокирован, так что заглянуть в него я не могу. …Ну, в какой-то степени мне даже легче от того, что не придется.

Теперь посмотрим в косметичке, которая лежит рядом с розовеньким зеркальцем. Это, кажется, основа, это губная помада, вот карандаш для глаз, щипчики для бровей, а вот что-то новое с виду… тушь для глаз, наверно.

– …

О?

Что-то странное.

– Ты что-то нашел, Кадзуки?

– …Пока не уверен…

Я снова прочесываю косметичку. Ничего особенного здесь нет, похоже.

– Мария, ты ничего в этой косметичке не замечаешь?

– Не замечаю? Я ее уже обыскивала, но ничего такого не нашла…

И тут ее лицо застывает.

– …Погоди, не может быть. У нее этого не должно быть. Я просто не могла не заметить за эти 27755 раз. Но… по правде…

– Э? Ты что-то нашла?

– …Кадзуки. Когда ты на это смотрел, должен был еще кое-что почувствовать.

– …Э? …Ну, в общем, мне показалось, что этот макияж с ней совершенно не вяжется.

– Боже ты мой!

На лице Марии возникает мрачная гримаса.

Я продолжаю обшаривать сумку в поисках чего-нибудь интересного. Наконец коснулся чего-то знакомого на ощупь. Я вынимаю этот предмет.

– А…

Вот он и снаружи.

При виде знакомой обертки всплывают воспоминания.

«Предположим, я бы по-другому тебе призналась. Тогда ты, может, согласился бы?»

«Ааа, ну хорошо. Стало быть, мне просто надо признаваться снова и снова, пока ты не согласишься, верно?»

Не может быть.

Не может быть.

Не может быть.

Не могу поверить в такой бред.

Это просто совпадение. Это должно быть обычное совпадение, но воспоминания, всплывающие у меня в мозгу, чересчур необычны, чтобы я их мог просто выдумать…

– …Мария, какая у тебя любимая еда?

– …Чего это ты вдруг? – и Мария хмурит брови. – …Эй, что с тобой, Кадзуки? Ты плохо выглядишь!

– …Знаешь, я больше всего люблю умайбо.

Я показываю ей то, что только что достал из сумки.

Пачку умайбо.

– Больше всего люблю со вкусом кукурузного супа. Но об этом я никому не говорил, потому что всем до лампочки. Я часто их ем в классе, но в отношении вкуса я, так сказать, часто изменяю своей любви и все время ем разные. Никто не может знать, что со вкусом кукурузного супа я люблю больше всего!

«Но со вкусом тэрияки-бургера – меньше, чем другие?»

«А с каким вкусом любишь больше всего?»

Молясь в душе, чтобы это оказалась просто ошибка, я вновь гляжу на упаковку.

Сколько ни гляжу, ничего не меняется.

Не тэрияки-бургер. Умайбо со вкусом кукурузного супа.

Воспоминания говорят мне.

Даже если пачка умайбо со вкусом кукурузного супа в ее сумке – просто совпадение, картины, всплывающие у меня в памяти, говорят с уверенностью.

Что она – «владелец».

– Кадзуки.

Мария с силой хватает меня за плечи. Ее ногти впиваются мне в кожу, это возвращает меня к реальности.

– Она точно «владелец». Наконец-то мы у цели… ну, вообще-то не совсем.

Последние слова она выплевывает с горечью.

– В смысле?

– Человек, допускающий такие идиотские ошибки, не мог водить меня за нос в течение 27755 «новых школ».

– Но, Мария, ты же сама сказала, что не знала, кто «владелец», верно?

– Не так. Скорее всего, я уже выходила на нее несколько раз. Но не могла запомнить, что она и есть «владелец».

– Э? Почему?

– Не могу сказать наверняка, но думаю, что это тоже правило «Комнаты отмены». Оно имеет смысл. «Комната отмены» работает, пока ее «владелец» верит, что находится в неизменной временнОй петле. Но если кто-то узнает, что она «владелец», это условие развалится. Поэтому как только кто-то узнает, кто «владелец», это воспоминание тут же стирается.

– …Но на этот раз мы знаем «владельца».

– Точно. Но это еще не повод радоваться, – с досадой произносит Мария. – Если мы что-то не предпримем, снова потеряем эту зацепку.

Понятно. Если мы сейчас проиграем, то забудем все, что узнали в этот раз, и нам придется начать поиски виновника заново.

Мария раздраженно жует губу. Всего один шанс – это должно страшно злить человека, который, как она, привык, что все можно повторить.

– …Но, Мария, жизнь – состязание из одного раунда, верно? Проблема может быть пустяшной, но все равно вернуться к последнему сохранению невозможно.

Эта фраза мне чертовски нравится; Мария, однако, смотрит на меня холодными глазами.

– И как следует понимать это кривое ободрение?

Она даже вздохнула.

– П-прости… ты казалась немного раздосадованной.

После моего извинения Мария чуть расслабляется.

– Да не «казалась». Но только не из-за того, что ситуация не в нашу пользу.

– …А из-за чего?

– До сих пор не доходит? Я уже несколько раз обнаружила, что она «владелец», но «Комната отмены» по-прежнему действует. Понимаешь, что это значит?

Я склоняю голову набок.

Не знаю, на кого Мария зла сильнее – на виновницу, меня или себя, – но она раздраженно выплевывает:

– Я уже много раз проиграла «владельцу».

✵

– Коконе.

– О, к нам прибыл герой-любовник, Кадзуки Хосино собственной персоной!

Коконе, как обычно, начинает подкалывать.

Сейчас обеденный перерыв. Утренние уроки мы прогуляли, и по этому поводу все начали было подтрунивать, но благодаря полнейшему молчанию Марии быстро от нас отстали. Впрочем, любопытные взгляды мы время от времени по-прежнему на себе ловим. Что ж, ничего удивительного.

– Слушай, Коконе. По правде сказать…

Я затыкаюсь на полуфразе. Потому что веселое лицо Коконе внезапно посерьезнело, и она ухватила меня за рукав.

Кинув взгляд на Марию, Коконе тянет меня прочь из класса.

– Кадзу-кун, пожалуйста, ответь мне честно, не увиливая.

Выйдя из класса, Коконе выпускает мой рукав, затем продолжает.

– Что у тебя с Отонаси-сан?

– …Зачем тебе это?

Я спрашиваю, хотя уже знаю ответ. Коконе опускает глаза и молчит.

– Я не могу в двух словах описать мои отношения с Марией.

Коконе продолжает молчать, глядя в пол.

– Но я люблю кое-кого другого, не Отонаси-сан.

При этих словах Коконе распахивает глаза и заглядывает мне в лицо.

– Значит…

Ничего больше, однако, Коконе не произносит, лишь поводит глазами. Я не упустил это ее движение.

Она заглядывает в класс и ищет кого-то.

Ее взгляд останавливается.

Она смотрит – на Касуми Моги.

Первого марта я еще не был влюблен в Моги-сан. А за все время 27755-го раза я с ней пока не пересекался.

– Коконе, по правде говоря, я хотел попросить тебя кое-что сделать. В смысле…

– Ага. Можешь не продолжать. Кажется, по нашему разговору я уже поняла, – с улыбкой отвечает Коконе. – На кухне после уроков – тебя устроит? Там я тебе скажу все!

«Почему на кухне?» – удивленно думаю я, но тут до меня доходит. Ну конечно, Коконе же в кружке домоводства.

– Скорей всего, там больше никого не будет.

Я киваю в ответ; она вновь смотрит на меня. Не могу понять по ее лицу, о чем она думает.

– Кадзуки.

Меня зовет Мария, все это время наблюдавшая за нами из-за двери. Видимо, это знак, чтобы я закруглялся.

– Ну, пока, – говорю я Коконе и разворачиваюсь.

– Ай, погоди секунду! – останавливает меня она. Я вновь оборачиваюсь к ней.

– Эмм, можно спросить? Да, ну ты можешь не отвечать, конечно…

– Да?

– Кто этот человек, которого ты любишь, Кадзу-кун?

Я отвечаю не раздумывая.

– Моги-сан!

Услышав эти слова, Коконе тут же опускает голову и прячет лицо. Но я успел заметить выражение на этом лице.

Коконе улыбалась.

✵

После школы.

Из кухни доносится вопль. Вбежав туда, мы сразу понимаем, что все пошло наперекосяк.

Мы упустили этот супершанс.

Как и было задумано, на кухне Коконе Кирино и Касуми Моги. Нет, правильнее было бы сказать – здесь только что были Коконе Кирино и Касуми Моги.

Кухня вся забрызгана кровью.

Виновница держит окровавленный кухонный нож.

– Кадзу-кун.

Она меня заметила, но выражение ее лица совершенно не изменилось.

– …З-зачем…

Совершенно не укладывается в голове. Зачем ей делать такое?

Моги-сан смотрит на меня, вся в крови. Бесстрастная, как всегда. Но я вижу обвиняющий огонек у нее в глазах.

Ааа, ну конечно. Да. Несомненно, и моя вина есть в том, что случилось.

– Жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить…[5]

Моги-сан бубнит себе под нос безостановочно, словно ругается.

Не хочу это слышать. Хочу закрыть уши. Но не могу даже попытаться. Мое тело перестало мне подчиняться, как только я увидел окровавленное тело Моги-сан. Ее слова вторгаются мне в уши. Я отчаянно пытаюсь не понимать, что значат эти слова. Но бесполезно – слова обрушиваются на меня лавиной, наваливаются, обволакивают все мое парализованное тело.

Моги-сан говорит.

Она произносит слова, которые обвиняют.

– Жить!!

К оглавлению

– Может, поздновато уже, но я поняла, что ты мне не нужна.

Она наклоняет голову вбок. Видимо, для нее это слишком неожиданно.

– Вообще-то я давно уже заметила, что ты мне мешаешь. Но я не хотела быть жестокой. Все же мы были «подругами».

Только вот теперь мы уже не подруги.

Думаю, она по-прежнему считает меня своей «подругой». До вчерашнего дня мы были настолько близки, что могли делиться своими проблемами в любовных делах. Но я изменилась, я теперь думаю по-другому. Поэтому мы больше не «подруги».

Это не просто моя проблема. Она не в состоянии усомниться во мне, хоть я и изменилась. Даже когда я говорю с ней совершенно не так, как раньше, она не может этого заметить.

…«Никто не может помешать мне меняться».

Таково правило этого мира.

Допустим, в нормальном мире я меняюсь, а все остальные нет. Возьмем вот ее; она считает меня своей подругой. Поэтому если я буду меняться, она заметит, что со мной что-то не так. Это уже не даст мне меняться свободно. Примерно так же, наверно, будет реагировать человек, если кто-то придет после летних каникул, на которых перекрасился в блондина. Если я окажусь в такой среде, где не смогу меняться свободно, мои возможности будут ограничены.

Тогда я не смогу выполнить мое единственное желание – «прожить сегодняшний день, ни о чем не жалея».

Вот откуда это удобное правило.

Да. Этот мир создан исключительно для моего удобства.

И все же –

И все же… что? Не могу думать о том, что будет дальше.

У меня такое чувство, что мне нельзя думать об этом.

Так что я выбрасываю эту мысль из головы и меняю тему.

– Ты никогда не думала, что «любовь» похожа на то, как если пролить соевый соус на белое платье?

Она склоняет голову вбок; похоже, мою метафору она не поняла.

– Представь себе, что ты пролила соевый соус себе на белое платье, представила? Даже когда ты его вытрешь, пятно останется. Оно останется навсегда. И когда ты его потом увидишь, ты вспомнись: «Ааа, здесь я пролила соевый соус»; и так будет всегда. Пятно не сойдет никогда, и поэтому ты тоже никогда не забудешь.

Я открываю ящик буфета.

– Меня от этого тошнит.

Я крепко берусь за рукоятку кухонного ножа, который лежит в этом ящике.

– Я имею в виду – от того, что такое вот пятно меня сломало.

Я достаю нож из ящика.

Я уже несколько раз пользовалась этим ножом для одной и той же цели. Он здесь самый острый.

Увидев, что я держу нож, она бледнеет.

– Что ты делаешь? – спрашивает она; хотя, держу пари, она более-менее уже догадывается. Но она не может поверить, что я способна это сделать.

– Хочешь узнать, что я делаю? Эхехе…

Знаешь? Мне правда жаль. Скорей всего, я делаю именно то…

– Я тебя отменяю!

…что ты подумала.

Я ***нула ****** кухонным ***ом.

Я пытаюсь не впустить в себя то темное, ранящее чувство, которое сейчас возникнет. Несмотря даже на то, что сопротивляться бесполезно, несмотря даже на то, что для моей цели я должна впитать его сполна, я все же пытаюсь противиться. Потому что я не хочу это чувствовать. Потому что до сих пор я действовала так, словно это чувство мне незнакомо.

Она рухнула на пол и истекает кровью.

Ей явно больно. Какая жалость.

Возможно, я промахнулась. Я должна была **ить ее по возможности безболезненно.

– Знаешь, так промахиваться страшновато. Мальчики могут быть просто нереально сильными, если их загнать в угол. Даже самые худые намного сильней, чем я. Когда тебя бьют с такой силой, это очень больно. Но гораздо страшнее их глаза. Они смотрят на меня, как на мусор. Почему же я снова промахнулась? …Ааа, ну конечно. Я воспользовалась дешевым ножом, просто потому что он классно выглядел. Убить человека такой штуковиной очень трудно, ты знаешь? И очень неприятно. Колоть, резать людей – очень неприятно. Гадко! Меня даже рвало. И еще я плакала, я спрашивала себя, почему я должна делать такие гадкие вещи. Но знаешь? В конце концов, снова и снова происходит одно и то же, потому что человек, о котором идет речь, делает одно и то же. И из-за этого будущее, о котором я мечтаю, никогда не наступит. И что же мне делать, кроме как стереть этого человека? По-другому никак, правда ведь? Разве это не жестоко? Почему я должна делать такие вещи?

Она смотрит на меня бессильным взглядом.

– А знаешь что? Может, мне даже и не нужно было бить тебя ножом. В общем-то, для «отмены» нужно только настроиться правильно. Но знаешь, я не нашла другого способа. Я не могу «отменить» кого-то, кроме как убив его своими руками. Не так-то легко «отменить» человека, этого надо пожелать изо всех сил. Я кладу груз себе на сердце, чувство вины. И потом заставляю себя бежать от этого человека. И только после этого я могу искренне чувствовать, что не хочу больше его видеть – и я его «отменяю». Никто больше не помнит этого человека, что бы там ни происходило.

Она роняет голову на пол, не в силах больше удерживать ее вертикально.

– Я знаю! Это я виновата, да? Я во всем виновата, да? Но скажи мне, что мне делать? …Прости. Ты не знаешь, да? Ааа, зачем вообще я столько говорю? Я знаю. Мне так тревожно, так тревожно, так тревожно, я просто не могу стоять молча. В душе я надеюсь, что ты простишь меня, если я расскажу, зачем я все это делаю. Но я знаю; ты меня не простишь, это невозможно, да? Мне жаль. Мне правда очень жаль. Мне жаль, мне жаль. Прости, что я такая эгоистка. Но знаешь что? Мне ведь самой хуже всех. Я виню себя, и за дело. Я знаю, что поступаю очень плохо. Поэтому, если честно, мне без разницы, что ты обо мне думаешь.

Да с кем я вообще разговариваю?

Впрочем, нутром чую, что все это не имеет значения. Я все равно не обращалась к кому-то конкретному. Вот эту лежащую передо мной девчонку я даже и не считала своей «подругой».

Все равно я одна.

– Н-нет…

И все-таки я не хочу это признавать.

Хотя от этого я лишь сильнее осознаю свое одиночество, я не могу удержаться от крика.

Пожалуйста, приди!

Приди скорее!

– Кадзу-кун!

Интересно, кстати, когда… когда я начала обращаться к нему по-простому? Он так часто за все эти повторы разрешал мне так к нему обращаться, но только всякий раз забывал.

И тут дверь открывается.

Он пришел.

Тот, кто мне нужен больше всех, Кадзуки Хосино, пришел.

Кадзу-кун не в силах произнести ни слова при виде кошмарного зрелища. Рядом с ним стоит эта отвратная девчонка, Ая Отонаси, которая, как паразит, обитает в моей «шкатулке».

– …Наконец-то ты пришел, Кадзу-кун.

Я в шоке от собственных слов.

Насколько же я тупа?

Сколько раз уже Кадзу-кун обманывал мои ожидания? Разве я уже не отказалась от него несколько раз после всех этих предательств?

Это ведь не совпадение, что он сюда пришел. Я сама решила пригласить его, чтобы показать вот это.

И все же в душе я жду от него чуда, потому что он появился в самый нужный момент, совсем как тогда, давно. Я начинаю надеяться, что он вернет меня в настоящий мир.

Вот только – это уже невозможно.

Кадзу-кун смотрит, вытаращив глаза.

– Кадзуки. Я понимаю, что ты чувствуешь. Но ты должен был уже знать.

Эта вездесущая девчонка начинает говорить.

– Что «владелец» – Касуми Моги.

Кадзу-кун переводит свой потрясенный взгляд на лежащую ******.

Как там ее звали? А, ну и ладно. Я забыла. Я даже забыла, когда я это забыла.

– …З-зачем…

Хочешь узнать, зачем я это сделала?

Мне не удается скрыть свое раздражение от тормознутости Кадзуки.

Глядя на него осуждающе, я вываливаю на него свои мысли и чувства.

– Жить…

Недостаточно.

– Жить, жить…

Все равно недостаточно.

– Жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить, жить…

Я просто хочу –

– Жить!!

К оглавлению

Дата добавления: 2015-06-04