Это “шкатулка”, которая исполняет любое желание». 1 страница

Й раз

Я должен покончить с «Комнатой отмены» и вернуть себе повседневную жизнь.

Что худшее может случиться и помешать мне достичь этой цели?

Какое-то серьезное препятствие? Скажем, необходимость пройти по тонкому тросу от одного здания до другого? Или необходимость прожить один и тот же день миллион раз?

Не думаю. В смысле – тогда я знал бы, как это преодолеть. Какой бы трудной задача ни казалась, за отведенную мне почти вечность я смогу овладеть нужными навыками и решить ее.

Нет, думаю, хуже всего – не знать, в чем именно заключается препятствие.

Если я не знаю, что делать, – я просто в растерянности. Время здесь стоит на месте. Значит, время не решит моих проблем.

И я как раз – наткнулся на этот худший вариант.

– Что с тобой, Хосии? Какой-то ты странный сегодня.

Перемена после первого урока. Харуаки обращается ко мне со смешком.

Урок только закончился, никто еще не вышел из класса. Моги-сан тоже сидит на своем месте. Да – все 38 моих одноклассников здесь.

Я пытаюсь думать, почему все, кто был «отменен», здесь, но я забыл почти все, что было в прошлый раз. У меня такое ощущение, что мы что-то нашли, но я ничего не помню.

Но это нормально. Это все-таки нормально.

Если мы нашли что-то важное, мы найдем это снова, раз плюнуть. Загадка, почему все мои одноклассники вернулись; но она никак не повлияет на то, что мне надо сделать.

Это не проблема.

– Но все-таки скучно сегодня… Совсем ничего интересного не происходит!

Ничего интересного не происходит.

От реплики Коконе тупая боль пронзает мою грудь.

Не хочу в это верить. Не хочу принимать это.

– Дайя, – умоляюще обращаюсь я к сидящему позади меня однокласснику. Тот поворачивает голову, ожидая, что я спрошу.

– Ты сегодня ничего не слышал о новенькой? – спрашиваю я с хрупкой надеждой, что он кивнет. Но в ответ на мой вопрос…

– Хааа? О чем это ты?

…он лишь хмурит брови, как и ожидалось.

Верно – Ая Отонаси больше не «переводится» сюда.

И поэтому я в растерянности.

Найти «владельца». И что потом? Извлечь «шкатулку»? Уничтожить «шкатулку»? Как я это сделаю?

Я собирался найти решение вместе с Марией. Но я просто опирался на нее. Я полностью полагался на нее, и теперь, когда ее нет, я не знаю, что делать.

✵

– Но слушай, какая вообще разница, это наша обычная жизнь или «Комната отмены»? – так Харуаки отвечает на мой вопрос.

Я советовался с ним на всех переменах, потому что был в полной растерянности. Этот ответ я получил на заднем дворе школы во время обеденного перерыва, когда рассказал Харуаки все.

Я знаю Харуаки. Он сказал это не потому, что не верит в мою абсурдную историю.

– Какая разница?..

– А, нет. Нельзя сказать, что я тебе не верю, правда. Просто, ну, предположим, мы реально внутри «Комнаты отмены». Чем это отличается от той повседневной жизни, к которой ты стремишься?

– Чем отличается? Они же абсолютно…

– …одинаковые, правда ведь? Все, кто вроде как исчез, включая меня, вернулись обратно. Ая Отонаси все равно с нами не училась. Все вернулось ровно туда, где было изначально. Или я неправ?

Все вернулось ровно туда, где было?

…Может, и так.

В конце концов, без «Комнаты отмены» и с ней я бы не познакомился.

Никто не знает о Марии. И это абсолютно естественно. Создание по имени «Ая Отонаси» изначально не принадлежит к классной комнате 1-6.

Может, это все был сон? Может, Ая Отонаси была лишь моей иллюзией?

…Не знаю. Но сегодня по-прежнему «2 марта».

– Но, знаешь, если мы в «Комнате отмены», то сегодняшнее «2 марта» никогда не кончится. И ты по-прежнему считаешь, что это то же самое, что повседневная жизнь?

Я уверен, Харуаки со мной согласится. Но…

– Вообще-то я об этом уже думал, – говорит он неожиданно для меня, склонив голову набок.

После такого уверенного его ответа у меня язык прилип к небу. Глядя на мое изумленное лицо, Харуаки смущенно чешет в затылке и продолжает.

– Знаю, что ты хочешь сказать. Но смотри, разве это неприятное ощущение у тебя не оттого, что ты сам знаешь, что это цикл? Что если, скажем, вся твоя обычная жизнь до сегодняшнего дня тоже состояла из таких длинных повторов? Ты ведь не заметил бы, верно? И да, я тоже сейчас ничего такого не чувствую. Я абсолютно уверен, что в данный момент живу обычной повседневной жизнью. Даже если, чисто ради спора, мы в этой самой «Комнате отмены».

Он… прав.

Это ощущение неловкости и отвращения у меня именно потому, что я знаю о повторах. Если бы не знал, то ничего не имел бы против.

Я даже и не разрывался бы сейчас на части, если б не знал о «Комнате отмены». Даже если бы все время повторялся один и тот же день, я просто наслаждался бы той повседневной жизнью, которая у меня есть. Проводил бы время, знать не зная о кое-чьей трагической судьбе. Жизнь была бы счастливой и удобной.

Разрушить все это – не более чем самоудовлетворение.

– Похоже, ты понял, Хосии. И что ты собираешься делать?

– Да. Я знаю, что мне надо сделать.

– Правда? Ну тогда…

Харуаки внезапно замолкает. Я удивленно оборачиваюсь – у меня за спиной стоит Касуми Моги.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Я хотела бы позаимствовать Кадзуки. Можно?

Мы с Харуаки переглядываемся.

– Эмм, Хосии. Мы достаточно поговорили? Если ты хочешь еще что-то сказать, валяй, я выслушаю.

– Ага, спасибо, Харуаки.

Со словами «всегда пожалуйста» Харуаки удаляется.

Интересно, что ей от меня надо. Она специально меня искала?

Я смотрю ей в лицо. Какое красивое у нее лицо. Продолжать смотреть невыносимо, я отвожу глаза.

– …

Моги-сан глядит хмуро, хотя это она меня искала.

– …Разреши спросить тебя кое о чем. Может, звучать будет странно, но, пожалуйста, не удивляйся и просто ответь.

– А, ага…

Несмотря на мой кивок, Моги-сан продолжает хмуриться, словно не знает, с чего начать. Наконец она, похоже, решается и заглядывает мне прямо в глаза.

– Я – Касуми Моги?

…Хэээ?

Такого вопроса я совершенно не ждал; поэтому я даже не удивлен – просто стою с серьезной физиономией.

Моги-сан смущенно отводит взгляд.

– …Эээ, Моги-сан? Ты что, потеряла память или что-то типа того?

– …Я тебя понимаю. Но, пожалуйста, ответь на мой вопрос.

– Ну разумеется, ты Касуми Моги, Моги-сан…

Ух ты, в норме я бы ни за что такого не сказал.

– Вот как…

Почему-то эти слова Моги-сан произносит с унылой ноткой.

– Хорошо. Это, может, звучит невероятно, но приготовься слушать. Я…

И затем Касуми Моги, девушка, которую я люблю, заявляет нечто совершенно немыслимое.

– …Ая Отонаси.

– …Э? Ая Отонаси?.. Моги-сан – Мария? Что это значит?

Я ничего не соображаю от изумления; Моги-сан тем временем продолжает.

– Да, я Ая Отонаси. Я уже сама чуть не разуверилась, потому что абсолютно все зовут меня «Касуми Моги», хотя это абсурдно – я совсем по-другому выгляжу и по-другому себя веду; но я точно «Ая Отонаси».

Вообще-то девушка, которая стоит передо мной – «Касуми Моги». Должен признать, у меня есть такое ощущение, что эта внешность и эта речь очень похожи на «Аю Отонаси», как я ее помню, но…

– Эээ… ну да, а еще бывает раздвоение личности, оно все время в мангах попадается, знаешь? Может, ты сейчас просто в другой личности?..

Тоже полный бред, конечно, но хоть как-то уживается со здравым смыслом.

– Я и об этом думала. Но в таком случае ты скорее удивлялся бы моему странному поведению, а я не знала бы имени «Ая Отонаси». Верно?

Ну да, я ведь никогда вслух не произносил имени Аи Отонаси при ней.

– Для начала, почему ты ни с того ни с сего вдруг превратилась в Моги-сан?

– …Не надо говорить так двусмысленно. Я всего лишь заняла место «Касуми Моги». Нельзя сказать, что я превратилась в нее. В общем… черт, как же это объяснить… Так – ты согласен, что здесь, в этом 27756-м повторе не может быть «Касуми Моги», если я «Ая Отонаси», согласен?

Я киваю.

– «Касуми Моги» исчезла. Ее место опустело. Ты помнишь, я говорила тебе, что стала новенькой не по собственной воле? Скорей всего, на этот раз меня поместили на свободное место, вместо того чтобы делать новенькой.

Это малость… натянуто.

– Но нереально же, чтобы я, нет, весь класс принял тебя за Моги-сан!

– Да, для меня это тоже был вопрос. Но зато я получила ответ на кое-какой другой. «Владелец» «Комнаты отмены» прожил все 27755 повторов. Конечно же, она тоже должна была измениться. Но этого никто не заметил.

Да, возможно, это так и было.

– Разумно предположить, что в «Комнате отмены» действует правило, которое не дает прочим замечать, как меняется «владелец». Более того, изменение «владельца» никак не сказывается на его взаимоотношениях с другими. Касуми Моги и была «владельцем», но почему-то исчезла. И я ее заменила. Правило работает, поэтому никто ничего не замечает, хотя у меня, «Аи Отонаси», и внешность другая, и характер.

Пока что объяснение Моги-сан выглядит разумным.

Если она правда Мария, я могу радоваться. Должен радоваться. В смысле, сам по себе я понятия не имел, что делать. Но раз тут Мария, она сможет направить меня куда нужно.

Однако…

– Я не верю.

…я не могу это принять.

Моги-сан распахивает глаза, она явно удивлена тем, как решительно я ей противлюсь.

– …Я знаю, это звучит невероятно, но это еще не повод так на меня рычать.

Я закусываю губу.

– Ааа, вон оно что. Ты просто не хочешь это принять. Если ты согласишься, значит, ты согласишься заодно, что Моги и есть «владелец». А этого ты не хочешь принимать, насколько возможно. Что вполне логично. Ты ведь влюблен в Мо-

– Прекрати! – внезапно для самого себя выкрикиваю я.

Ты попала в яблочко! Я абсолютно не желаю это принимать. Но я говорю не о том, что она «владелец». Не могу я принять другое…

– …Я люблю Моги-сан, – выдавливаю я.

– Я знаю.

Моги-сан поднимает бровь, давая понять, что говорить это ей вовсе не обязательно.

– А значит – ты не можешь быть Марией!!.

Я сжимаю кулаки. При виде моих дрожащих кулаков она наверняка поняла, что я хочу сказать. Она распахивает глаза и захлопывает рот.

Я люблю Моги-сан.

Это чувство не изменилось, даже сейчас.

Это чувство не изменилось – даже сейчас, когда Моги-сан ведет себя точь-в-точь как «Ая Отонаси».

Если все, что говорит Моги-сан, – правда, то я безнадежный идиот. Не заметить, что моя любимая изменилась. Не заметить, что мою любимую подменила Мария. Проблема не в ней, проблема в том, что я не могу управиться с собственными чувствами.

Говорят, любовь слепа. Но это уже за гранью.

Фальшивка.

Любовь, которую я чувствовал так невероятно долго, оказывается фальшивой.

Именно поэтому я не могу принять. Я не могу принять, что она – «Ая Отонаси». Как только я это приму, любви придет конец.

– Я люблю Моги-сан! – заявляю я; для нее это, должно быть, звучит как объявление войны.

Она молча опускает глаза.

Это сейчас было худшее признание в любви, какое только может быть. Признаваясь, я даже не думал о партнерше. Я думал лишь о том, чтобы отрицать то положение, в котором очутился.

Я сжимаю кулаки еще сильнее. И все же – я обязан это сказать.

– Если ты настаиваешь, что ты Мария, – докажи!

Какое-то время она продолжает смотреть в землю.

Потом решительно поднимает голову и заявляет:

– Кадзуки. Даже если ты сдашься «Комнате отмены», моя миссия не изменится. Поэтому сперва я собиралась тебя отпустить. Но в конечном итоге я все-таки не хочу этого делать. Не хочу, чтобы ты упал на колени из-за такой ерунды.

Она хватает мою правую руку. Мой взгляд, блуждая, утыкается в ее лицо. Она смотрит мне прямо в глаза.

– Поэтому сейчас ты поймешь, что я – не кто иная, как «Ая Отонаси».

Она ведет мою руку к своей груди.

– Ч-что ты?..

– Я «шкатулка», – презрительно выплевывает она. – Поэтому я не то же, что человек по имени «Касуми Моги».

– Твое «желание» по-прежнему исполняется, так ведь? Если так, то у Касуми Моги то же самое! Даже если ты покажешь мне твою «шкатулку», это еще не доказательство, что ты «Ая Отонаси»!

Она качает головой.

– Во многих сказках есть феи, которые выполняют единственное желание, помнишь? Когда ты слышал такую сказку, у тебя никогда не возникала мысль: «Почему бы не пожелать просто бесконечное число желаний?»

Я киваю. Если так сделать, действительно получишь неограниченные желания. Я об этом думал уже.

– Немного неловко об этом говорить, но мое желание похоже на это, – говорит она таким тоном, словно смеется сама над собой. – Мое желание было – «Хочу исполнять желания других». Я стала созданием, исполняющим желания.

– Это же…

Совсем как «шкатулка».

Но, по-моему, это очень благородное «желание». Почему же она так насмешливо улыбается?

– Но я не смогла полностью поверить в то, что оно сработает. «Шкатулка» не смогла выполнить мое «желание» полностью. Всякий, кто использовал меня, «шкатулку», исчезал. Потому что «шкатулка» угадала мое сомнение, мою мысль, что «желания не могут так просто исполняться в реальном мире».

У меня нет слов. Сколько же «шкатулкам» надо играть с нашими жизнями, пока они не насытятся?

– Кадзуки, я позволю тебе прикоснуться к моей «шкатулке». И тогда ты не сможешь больше задавать идиотские вопросы вроде «кто я такая».

Она разжимает мой кулак и прикладывает ладонь к своей груди.

Я ощущаю биение ее сердца.

И вдруг…

– Ах…

Я опускаюсь на морское дно. Хотя здесь вроде как морское дно, но светло так, словно солнце тоже сюда погрузилось. Красиво. Я заворожено смотрю на воду. Но здесь холодно. И я не могу дышать.

Все счастливы. Все счастливы. Все счастливы. На морском дне. Они резвятся вместе с рыбами. Они задыхаются, раздуваются, замерзают, плющатся под тяжестью воды и улыбаются. Ничто здесь не имеет смысла. Ничего важного не существует. Повсюду кукольные спектакли. И люди, играющие в дочки-матери. И шоу картинок. И комические представления.

Трагедия, в которой все счастливы.

Кто-то среди них плачет.

Лишь один кто-то плачет, окруженный другими, которые хохочут: «А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!»

Я мотаю головой. Мне это кажется. Мне это просто кажется. Ничего здесь не вижу!

Но этого мне достаточно, чтобы понять одно. Понять чувства одного человека, которые вряд ли уже меня отпустят.

Полное одиночество.

Я выбираюсь со дна моря и возвращаюсь туда, где был.

Она выпустила мою руку.

Я медленно отвожу руку от ее груди и в полном опустошении падаю на колени.

При этом замечаю, что мои щеки мокры от слез.

Я не могу отрицать. Увидев это – я не могу больше отрицать.

– Это и есть моя «шкатулка» – «Ущербное блаженство».

Она – «Ая Отонаси».

«У Моги-сан тоже есть “шкатулка”»? Это не имеет значения. Это не тот аргумент, который позволит отвергнуть Марию. И не нужно искать логических объяснений. Мне хватило касания, чтобы понять. Понять, что передо мной Мария.

Уверен, она никому не хотела это показывать. И все-таки показала мне.

Чтобы я не проиграл «Комнате отмены».

– Мария, прости меня…

Мария с улыбкой качает головой.

– …

Я ненавижу мои собственные чувства.

Я осознал. Я осознал, что она «Ая Отонаси». И все же мои чувства к ней не изменились. Ее улыбка невероятно милая. Остатки моей любви продолжают водить меня за нос, не желают уходить.

Я в таком ужасе от того, насколько крепко я повязан этой любовью, что слезы все никак не останавливаются.

– Кадзуки.

Мария произносит мое имя.

– Э?

И тут она делает нечто невероятное.

Она обнимает меня.

Я знаю, что она делает, но совершенно не могу понять.

Она обнимает меня не так, как можно было бы ожидать от Марии, – ее движения робки.

– Ты единственный, кто вспомнил мое имя.

Мария говорит загадками.

– Если бы не ты, я была бы совсем одна. Мне трудно это признавать, но ты поддерживал меня. Даже тогда, когда я считала тебя «владельцем». Поэтому…

Наконец я понял, что ей движет.

– …по крайней мере сейчас я буду поддерживать тебя.

Я в ее объятиях. Вопреки своим словам, она не сжимает меня со всей силы, она скорее окутывает, чем поддерживает.

– Я буду ласкова к тебе по крайней мере сейчас, когда ты чувствуешь ко мне любовь.

Не знаю.

Не знаю, к кому обращено мое чувство – к «Касуми Моги», к «Ае Отонаси» или к ним обеим.

Знаю я лишь одно: я на седьмом небе.

– Ах.

Может быть…

Может быть, Мария позволила мне прикоснуться к ее «шкатулке» не только ради меня самого. Мария не хотела, чтобы я звал ее «Касуми Моги». То есть – она хотела, чтобы я признал ее существование.

Лишь секунду покрутив эту мысль в голове, я вынужден был признать, что слишком уж глубоко лезу. Меня разбирает смех.

✵

– Хосии, о чем вы с Касуми говорили, когда я ушел?

Уроки остались позади. Харуаки тычет меня пальцем в грудь, ухмыляясь до ушей.

– Она тебе призналась! Или что-то в этом роде?

– А… не…

Вообще-то она призналась, что она «Ая Отонаси», так что в широком смысле он прав.

– О? Да ты скрытничаешь! Подозрительно! Неужели я попал в яблочко?! Блин, я ревную! Касуми стала такая красивая!

Ааа, вот что.

Глядя на весело тараторящего Харуаки, я понимаю наконец, что должен делать.

Хотя мое воссоединение с Марией очень обнадеживает, но я все равно был в растерянности, потому что исчез «владелец», Касуми Моги.

«Если ты сделаешь Кадзуки Хосино своим врагом, против тебя встанет бессмертный. Я!»

Я вспоминаю слова, которые Харуаки когда-то сказал Марии. Правда, это было уже давно, так что не уверен, что вспомнил их в точности.

Да. Я должен заручиться его поддержкой, чего бы это ни стоило.

– Харуаки. Как насчет продолжить тот наш разговор?

Какое-то мгновение после этой неожиданной просьбы он в растерянности, но тут же кивает с улыбкой.

– Я тебе говорил уже, что решил, что буду делать, помнишь? Хочу рассказать теперь, к какому выводу я пришел.

Глядя Харуаки в глаза, я выкладываю ему свое объявление войны.

– Я собираюсь драться против «Комнаты отмены».

При этом резком заявлении он распахивает глаза.

– Эммм, послушай… разве я тебе не объяснил уже? Даже если мы в этой твоей «Комнате отмены», это не страшно, если только мы об этом не знаем.

– Да, но я просто не могу! Я не могу допустить эту повседневную жизнь, где я не могу попасть в завтра, потому что все повторяется!

– Почему?

– Потому что – я-то знаю об этом, здесь и сейчас.

Возможно, все шло бы без проблем, если б я просто забыл о том, что сижу в «Комнате отмены».

Но я знаю. Я знаю, что эта повседневная жизнь – не более чем фальшивка.

И я не могу не обращать на это внимания.

Может, это всего лишь самоудовлетворение. Как бы там ни было, я уверен, что прав и что иначе поступить не могу.

– …Ну, дело твое. Но кстати, есть ли какая-то причина, почему ты такой упертый?

Харуаки спрашивает чисто из интереса.

Причина?.. Причина, почему я так настаиваю, что повседневная жизнь должна быть настоящей? Я уже думал об этом. И да, моя тяга к сохранению моей повседневной жизни какая-то ненормальная.

– Похоже, эта причина связана как-то с жизнью и смертью… – прошептал Харуаки.

Ах, верно. Так и есть. Все так просто.

– Это – причина жить.

Харуаки таращит на меня глаза, такого ответа он явно не ожидал.

– Причина жить? Это что? Что это значит?

– Мне трудно это ясно сформулировать, но… вот скажем, ты получил сто баллов за контрольную, к которой совсем не готовился, ты ведь не будешь этому особо радоваться, верно? Ты счастлив, когда получаешь стольник, ради которого учишься, готовишься изо всех сил. Или я ошибаюсь?

– Ну да, то, что тебе досталось большим трудом, конечно, ценнее того, на что ты не тратил усилий.

– Я считаю, стремиться к чему-то – это и значит жить. Не думаю, что это преувеличение. В смысле, все мы умрем когда-нибудь. Результат жизни – смерть! Гнаться только за результатом – просто страшно.

– Все мы умрем когда-нибудь. …Конечно.

– И если я в «Комнате отмены», где ничего не имеет значения, – черта с два я с этим смирюсь. Я должен вернуть повседневную жизнь, чтобы сохранить причину жить. Именно поэтому я отвергаю «шкатулку», которая отвергает повседневную жизнь.

Харуаки прислушивается к моим искренним словам с явным интересом.

…Может, мне даже и не надо было все это ему говорить. Скорей всего, Харуаки согласился бы мне помочь и так.

– Харуаки, ты мне поможешь?

Он без колебаний поднимает большой палец.

✵

По предложению Харуаки мы решили посвятить в свои дела еще и Коконе с Дайей. Впятером мы собрались вокруг кровати в том шикарном отеле, куда я раньше приходил с Марией.

Я объяснил положение дел Коконе и Дайе.

По правде сказать, я ожидал, что Мария будет жаловаться, что я зря теряю время, но она слушала молча и лишь время от времени дополняла мои слова. Может, она хотела услышать какие-то новые мнения со стороны.

– Эмм… то есть ты хочешь сказать, что Касуми – на самом деле Ая Отонаси, а не Касуми, а настоящая Касуми – «владелец», она создала эту «Комнату отмены», а сейчас она неизвестно где… И теперь ты ищешь решение?.. Ничегоооо не понимаю! Все тааак сложно!

И Коконе бухается на кровать.

– Ааа, какая шикарная кроватка.

– Только я не спрашивал твоего мнения о кровати.

– Да знаю я! – сердито отвечает она на мое шутливое замечание. Скорее всего, Коконе серьезно обдумывает происходящее, хоть и строит из себя дурочку.

– Можно спросить?.. – вмешивается Дайя. – Если мы в «Комнате отмены», значит, эта предположительно неизбежная авария случится снова, так?

– Должна случиться, да, – кивает Мария.

Э? Дайя настроен серьезно, что ли?

– Что за глупый взгляд, Кадзу? Ты похож на карпа, который торчит перед крючком с наживкой и хлопает ртом.

– Эээ, нет – я просто удивился, что ты так легко поверил нам насчет «Комнаты отмены».

– Как будто я могу поверить в такую ерундень! – пренебрежительно заявляет Дайя.

– …Ээ… чего?

– Я бы слова не сказал, если б это только у тебя шарики за ролики заехали, но сейчас даже Моги несет черт знает что. Наверно, за этим что-то стоит, но мне сейчас лень об этом думать. Так что я решил пока что принять эту «Комнату отмены» и прекратил сомневаться.

Короче говоря, он согласен нам помогать?

– И что, Дайян? Авария может случиться снова. И что?

Харуаки приглашает Дайю продолжить свою мысль.

– А. Если авария снова произойдет, кто будет жертвой? Моги ведь здесь нет, так?

– Скорей всего… это буду я. Логично предположить, что если мне навязано ее место, то и эту ее роль тоже возьму я.

– А всегда под грузовик попадала Касуми? – спрашивает Харуаки.

– Нет, бывало, что другие попадали, когда пытались ее спасти. Я, Кадзуки, Моги и даже ты, потому что ты пытался спасти меня, когда я пыталась спасти Моги. И не один раз. Ты несколько сотен раз это делал.

– Уааа! Кроме шуток? Погоди, несколько сотен раз – это же типа невозможно? …А, не, не обязательно, хех. Вполне логично, что один и тот же человек в одной и той же ситуации будет вести себя одинаково.

– Хуже того, как правило, перед тем ты мне признавался, – и Мария вздыхает.

– Мужчина жертвует собой, спасая женщину, которую он любит… ух ты! Ай да я!!

– Говоря откровенно, тебе вообще не следовало совать нос не в свое дело.

– Злая ты.

– Ну попробуй мысленно поменяться со мной местами. Представь, каково это – видеть, как кто-то жертвует собой ради тебя, потому что в тебя влюблен… Мне было больно, потому что на фоне твоих поступков мое высокомерие в попытках заполучить «шкатулку» просто сияло. Это был самый надежный способ разбить мне сердце.

– Нуууу…

Харуаки скорчил гримаску.

Вряд ли он изменит точку зрения, ведь его действия сами по себе не были чем-то неправильным.

– Ну раз уж мы об этом заговорили – сколько раз я тебе признавался, Ая-тян?

– Ровно три тысячи раз.

– К-круто, какой я настойчивый…

– Зато тебя три тыщи раз отшили! Это беспрецедентный рекорд по количеству обломов! Ты потрясающе безнадежен, Хару!

– Заткнись уже, Кири!

Все-таки смешные эти двое.

– Моги… а, нет, я пока что буду звать тебя Отонаси. Отонаси, почему Моги шла на место аварии всякий раз, хотя знала, что она случится?

Мария приподнимает бровь и отвечает Дайе:

– Потому что таковы правила «Комнаты отмены». Омине, я думаю, ты уже меня понимаешь, но все же скажу: я множество раз пыталась предотвратить эту аварию.

– Ну разумеется, вряд ли ты пошла жертвовать собой сразу же. Естественно подумать, что ты вышла на этот путь некоторое время спустя. Хотя лично я ни за что не выбрал бы угодить под машину самому.

– Эй, а чего вы всё про аварию? Ничего ведь не решится, пока мы не найдем Касуми, верно? – перебивает Коконе, склонив голову набок. Дайя отворачивается с недовольным видом.

– Этот человекоподобный шумоизлучатель действует мне на нервы.

– А-ха-ха. Можно подумать, это тебя грузовик переехал 20000 раз, правда?ó

– Мне просто интересно, Кири, как ты найдешь нам Моги?

– Это… понятия не имею. И вообще, сам-то знаешь?

– Тоже без понятия.

– Ого… Я просто балдею, как тебе удается изображать невинную овечку и при этом меня обзывать шумоизлучателем. Почему бы тебе не стереть свою фамилию «Омине» и не назвать себя «мистер Невинный»? Дайя Невинный. Ух ты, тебе здорово подходит!

– И не только я не знаю. Остальные тоже. Верно?

Мы с Харуаки переглядываемся. В общем-то, он прав. Если б мы что-то знали, сразу предложили бы.

– Таким образом, нам надо искать другое решение. И, следовательно, я обратился к аварии с грузовиком – это явно особое событие в данном повторе. Абсолютно естественная мысль. Мисс Человекоподобный Чушеизлучатель, доходит ли до вас мое объяснение?

– Угг…

Коконе с досадой скрипит зубами, раздавленная словами Дайи.

– Короче, мы можем чего-то добиться, если предотвратим аварию. Стало быть, стоит попробовать. Ты это имеешь в виду, да, Дайян?

Дайя кивает в ответ на резюме Харуаки.

– Именно. Но смысла нет никакого, если мы не можем ее предотвратить.

– Да нет… – качает головой Мария. – Попытаться стоит. Я мало что могла, когда была одна, но сейчас нас много, что-то может получиться.

– А имеет ли значение количество народу? Ноль есть ноль, на сколько его ни умножай. Разве наша проблема не из таких же невозможных вещей? – возражает Дайя.

– Я поняла твой аргумент, но думаю, что возможность все же есть. Ведь условия изменились. Я не Моги, я «Ая Отонаси». Шансы, возможно, уже ненулевые. А значит, уже не бессмысленно улучшать шансы, увеличивая количество народу, верно?

Дайя скрещивает руки на груди и какое-то время размышляет. Наконец он кивает.

– Да, смысл есть.

– Аатлично! Решено, будем пытаться! Как-нибудь да предотвратим ту аварию! Есть возражения?

Возражений на эту реплику Харуаки не последовало.

Да. Что-то, возможно, из этого и выйдет.

✵

Раннее утро. До еще не случившейся аварии остается час.

Мы с зонтами стоим на месте происшествия, на перекрестке.

Наша с Харуаки задача – спасти Марию, если потребуется. Опасная задача, если авария все же случится, но мы оба вызвались добровольцами.

Мария должна была отыскать грузовик и залезть в него. Она высказала мнение, что ее шансы угодить под колеса минимальны, если она будет сидеть за рулем этого самого грузовика.

Я нервничаю. Оплошать нельзя. Всю прошлую ночь я не сомкнул глаз. От тревоги, а также из желания кое-что подтвердить я несколько часов проговорил с Марией по телефону.

Кидаю взгляд на стоящего рядом Харуаки.

Он, в отличие от меня, вроде не нервничает. Его лицо такое же, как обычно. Лицо, которое я всегда видел в «Комнате отмены».

В этот раз, возможно, нам удастся ее уничтожить.

… Независимо от того, случится авария или нет.

– Харуаки, я хотел бы с тобой поговорить, пока мы ждем. Ты не против?

– Чего так формально? Разумеется, не против!

Слушая стук дождевых капель по зонту, я невольно поднимаю глаза.

– Насчет Моги-сан.

– Касуми? Эмм, ты не про Отонаси-сан, а про настоящую?

Я киваю.

– Я тебе не рассказывал, что она… убила нас, нет?

– Это еще что за страшная история? – Харуаки поднимает бровь.

Не то чтобы я держал это от него в секрете. Я просто не помнил, пока не осознал, что Моги-сан – «владелец».

И едва я вспомнил, кто «владелец», с меня словно оковы свалились – ко мне вернулись все воспоминания предыдущего раза.

– Меня, Марию, Коконе и, скорей всего, даже тебя – нас всех убила она.

Дата добавления: 2015-06-04