ЧЕТВЕРГ 2 страница

Эйб вздохнул:

— Пожалуй что да. Но я очень внимательно смотрю, кому продаю оружие. Конечно, это не гарантия, но большинство моих покупателей — солидные люди. Конечно, покупая у меня оружие, они автоматически становятся преступниками. Даже уголовниками. Но большей частью это достойные люди, которым нужна хоть толика дополнительной защиты и которые не хотят, чтобы по ночам к ним врывались штурмовики, потому что кто-то решил конфисковать все зарегистрированное в городе оружие. У меня отоваривается много женщин. Общество предпочитает разоружать жертв — пусть уж лучше женщин насилуют и избивают до смерти в темных улочках, чем позволить им иметь при себе маленький пугач. Чума на всех них!

Ну и ну, подумал Джек, видя, как раскраснелся Эйб. Он сел на своего конька.

— Они хотят закона об оружии? Сделайте меня королем, и они его получат! Блокпосты тут и там! Круглосуточные проверки! Если ты не имеешь при себе оружия — бам! Прекрасно! Три нарушения — и ты под замком! Прошлый вечер никогда бы не мог случиться в моем городе. Этот дважды, трижды, а то и четырежды подумал бы прежде, чем сделать то, что Он сделал, и если бы даже рискнул, он бы успел сделать один, ну, может, два выстрела — и тут же все открыли бы по нему огонь, — и, во всяком случае, из вагона вынесли бы куда меньше тел. И только представь себе, сколько могло быть трупов, если бы ты опоздал на несколько минут и сел на следующий поезд. Подумай об этом.

— Уже. И кроме того, думаю, что ты рехнулся. Ты хоть представляешь, во что превратился бы этот город, если бы ты каждому вручил по пистолету?

Эйб снова пожал плечами:

— Ну конечно, был бы период притирки, в течение которого из общества были бы изъяты обладатели дефективных генов… а я бы подумал, что мне, наверно, стоит уйти в отпуск. Но по возвращении я бы оказался в самом вежливом городе в мире.

— Порой мне хочется, чтобы такое оружие никогда не появлялось на свет.

— Никаких пистолетов? — Эйб схватился за сердце. — Ты имеешь в виду мир, где мне придется зарабатывать на жизнь продажей этого спортивного барахла? Ой! Выкинь эту мысль из головы!

— Нет, серьезно. Я ничего не имел бы против мира, в котором не существует оружия.

Но если бы в нем существовал один пистолет — всего лишь один, — Джек хотел бы, чтобы он принадлежал именно ему. А поскольку на руках все же была масса пистолетов, он хотел иметь и свою долю, и к тому же самую лучшую.

— Вроде развиднелось, — сказал Эйб. — Какие у тебя планы на сегодня?

Джек уже думал над ними, но так ничего и не придумал, поскольку сомневался, может ли показаться на улице. А теперь перед ним открываются все просторы дня. До завтра Джиа не будет, но…

— Может, встречусь с сестрой.

Эйб так выразительно вскинул брови, что весь лоб, вплоть до того места, где полагалось быть линии волос, пошел морщинами.

— С сестрой? Припоминаю, ты как-то говорил о ней, но когда вы успели встретиться?

— Прошлым вечером.

— Ну и что она собой представляет? Ей тоже нравится иметь дело с 32-м калибром?

Джек засмеялся:

— Сомневаюсь. Говоря по правде, пока я и сам не знаю, что она собой представляет. Мы не виделись много лет. Но я надеюсь выяснить…

Кейт в одиночестве сидела на солнечной кухоньке Жаннет. Сделав последний из трех звонков, она положила трубку.

Сначала, перед тем, как Кевин и Элизабет ушли в школу, она позвонила детям, с которыми связывалась дважды в день. Они появились на свет с разницей в шестнадцать месяцев, но в школе их разделял всего лишь год. Учебный год близился к завершению, и оба они не могли дождаться его окончания, особенно Кевин, который, как старший, думал, что он уже все знает. Она надеялась, что Кевин не завалит последние экзамены. У Лиз шел второй год обучения, и она как сумасшедшая шлифовала свое сольное выступление на большой флейте в тональности ля-минор, которое должно было состояться в сопровождении школьного оркестра в апартаментах люкс «Телемана». Она нервничала, но держала себя в руках. Кейт пришлось снова — по крайней мере в сотый раз — пообещать, что вернется к следующему понедельнику и послушает ее.

И конечно же продолжалось вранье о женщине, которую она выхаживает, сестре ее давней хорошей подруги по колледжу, которая жила в Европе, но вернулась, чтобы пройти лечение от рака.

Так много лжи… лжи во всем. Порой она удивлялась, как ей удается справляться с этим обилием вранья, но пока еще она не могла раз и навсегда положить ему конец. Еще два года ей придется вести эту двойную жизнь. Продержаться, пока Лиз не минет восемнадцать и она не поступит в колледж. Вот тогда она и освободится. И постарается хлопнуть дверью.

Но до тех пор…

Кейт до боли хотелось вернуться к детям, но она понимала, что не может оставить Жаннет в таком состоянии. До того как она в конце недели отправится в Трентон, ей придется найти какое-то решение этой ситуации.

Еще два звонка она сделала совершенно незнакомым людям. Она не собиралась втягивать Джека в свои проблемы, но не могла противостоять искушению воспользоваться возможностью хоть через это оконце посмотреть, что за жизнь ведет ее брат, и, может, что-то понять в той загадке, в какую он превратился.

Первым делом она позвонила коллеге-педиатру, специалисту по инфекционным заболеваниям, которая работала недалеко от нее, в клинике для детей со СПИДом. Второй звонок она сделала эндокринологу Наде Радзимински.

Кейт не проговорилась, что Джек ее брат, сообщив лишь, что он дал их имена, дабы она могла навести справки о нем. Обе женщины бурно восхваляли Джека, но отвечали уклончиво, когда Кейт захотела узнать подробности — что же он такого сделал, дабы заслужить столь высокую оценку. Алисия Клейтон, педиатр, обмолвилась, что Джек обошелся недешево, но честно заработал свой гонорар вплоть до последнего пенни. И та и другая совершенно искренне говорили, что могут доверить Джеку все, что угодно. Даже свою жизнь.

В ее младшем брате было что-то пугающее. Он был известен как Наладчик Джек… а деньги, которые он брал за решение проблем… Как странно и загадочно.

Но вроде мои обстоятельства не требуют немедленного вмешательства, думала она, растирая уже заживающий укол на ладони.

Это не было сном. Ночью кто-то уколол ее в ладонь. Это не могло быть укусом какого-то насекомого, потому что окружающая ткань не отреагировала. Похоже, что кожу проколола тонкая игла.

Эта мысль заставила ее похолодеть. Вокруг ходят ВИЧ, гепатит-С, и кто знает, сколько еще нераспознанных болезней носится в воздухе. Ранка от укола — не та вещь, от которой она может отмахнуться. Она не могла себе представить, что Жаннет способна причинить ей какой-то вред, но ведь ей не могло прийти в голову, что Жаннет будет вести себя так, как в последние дни.

Услышав, как открывается дверь кабинета, Кейт подняла глаза и увидела, как Жаннет с кружкой в руке пересекает гостиную. Она скрывалась все утро. Облаченная в свободную красную рубашку и джинсы, шаркая разношенными кроссовками, она выглядела прекрасно.

— Еще кофе? — с надеждой улыбнулась Кейт.

— Просто хочу подогреть вот это, — равнодушным тоном и с таким же выражением лица ответила Жаннет.

По крайней мере, она не злится, как прошлым вечером, подумала Кейт. Наверно, спасибо и за это.

— Что ты там делала? Работала?

Жаннет даже не посмотрела на нее, ставя чашку в микроволновку и нажимая кнопки.

— В чем дело — тебе было мало подсматривать в замочную скважину?

Ее слова уязвили.

— Черт возьми, Жаннет, это нечестно! Я не сую нос в твои дела!

Жаннет, скривив губы в глумливой усмешке, повернулась к ней, но тут выражение ее лица разительно изменилось — злость сменилась откровенным ужасом.

— Кейт, прошу тебя, Кейт, помоги мне! Пожалуйста! — закричала она, прислонившись к стойке и вцепившись в нее побелевшими от напряжения пальцами.

Кейт, сорвавшись с места, обогнула стойку.

— Боже милостивый, Жаннет, что с тобой?

— Со мной что-то происходит, Кейт! Похоже, я схожу с ума!

Она схватила Кейт за руку с такой силой, что ее дрожащие пальцы врезались глубоко в плоть, но Кейт не обратила на это внимания. Она видела в ее взгляде прежнюю Жаннет — свою Жаннет, — и та была перепугана.

— С тобой все о'кей! Я рядом! Я с тобой!

— Сделай что-нибудь, Кейт! Прошу тебя, не позволяй, чтобы это случилось со мной! Пожалуйста!

— Что не позволять?

— Это подступает!

О господи, она впадает в паранойю.

— Это? О чем ты говоришь?

— Пожалуйста, Кейт! Звони доктору Филдингу, скажи ему, что это подступает!

Автобусы — это что-то совершенно восхитительное.

За все свои пятьдесят два года бывший Теренс Холдсток редко пользовался общественным транспортом, даже включая в него реактивные лайнеры этой категории. Никогда не ездил на автобусе. Но нынешний Теренс любил автобусы. И всюду старался пользоваться ими. Чем больше народу в салоне, тем лучше.

Именно в такой он и загрузился на Пятой авеню — не зная, что за маршрут, но это его не волновало. Все хороши. Не тот, так этот. По мере того как автобус, останавливаясь и снова трогаясь, добирался до деловой части города, пассажир неторопливо проталкивался в заднюю его часть, то и дело приостанавливаясь и дожидаясь возможности сделать еще одно движение. Толкотня в проходе, волна запахов мешали бы бывшему Теренсу, но нынешнего Теренса это совершенно не волновало.

Наконец он увидел свой шанс: худощавая черная женщина, сидевшая на его любимом месте — с правой стороны у окна в предпоследнем ряду, — встала и вышла. Он торопливо протиснулся мимо ее соседа, всей своей грузной фигурой угнездился на свободном месте и приготовился к долгому приятному путешествию.

Да, тут было в самом деле наилучшее место. С него он мог лицезреть едва ли не всех представителей человечества, стоящих в тесноте, а через окно наблюдать за людскими потоками на тротуарах. Он проведет на этом месте большую часть сегодняшнего дня. Так же как проводил его вчера и позавчера.

Бывший Теренс, перед тем как окончательно исчезнуть, был бы огорчен таким поведением. Он был бы расстроен и даже огорчен, когда новый Теренс бросил работу в агентстве, даже не потрудившись попрощаться со своими отчетами. Но ему так и так никогда не нравилась эта работа. И кроме того, кому вообще будет нужна реклама после Великой Неизбежности? В будущем вообще отпадет необходимость в такой пустопорожней деятельности, но бывший Теренс был слишком упрям и, в конце концов, слишком боялся признать это.

А нынешний Теренс видел перед собой блистательный новый мир. Конечно, он не может вести себя иначе: именно ему предназначено сделать его явью. А тогда…

Внезапно его что-то резануло — нет, не в кожных покровах, не во внутренностях, а в голове — резануло и потрясло. Что-то не то. Кто?..

Обеспокоившись, он стал рыться в памяти и осознал, что пропала Жаннет. Исчезла без следа. Это было ужасно. Он знал ее адрес. Он должен явиться к ней!

Именно в этот момент автобус остановился. Нынешний Теренс, пошатываясь, поднялся и стал проталкиваться по проходу к дверям. Он успел, когда они стали уже закрываться, и решительно раздвинул их. Выскочив на тротуар, он тут же стал искать такси.

Он был испуган. Раньше ничего подобного не случалось. План этого не предусматривал. Все может рухнуть!

Все кончилось так же внезапно, как и началось.

Жаннет выпустила руку Кейт, пошатнувшись, отступила к стойке и прислонилась к ней, словно у нее кружилась голова. Моргнув, она уставилась на Кейт.

— Что случилось?

— Не знаю, — призналась Кейт. Эта новая смена настроения удивила ее так же, как и предыдущая. Словно повернули выключатель. — А ты?

— Тоже нет. Думаю, что я, должно быть, отключилась. Все куда-то провалилось. Сначала ты стояла вон там, а теперь стоишь передо мной, и я не помню, чтобы ты сдвигалась с места.

— Но ты говорила со мной. Фактически кричала. Что-то вроде «это подступает».

Жаннет была потрясена и растеряна, что читалось на ее лице.

— Я это говорила? Нет, я… я не могла это сказать. Я бы помнила.

— С чего бы мне выдумывать, Жаннет?

— Не знаю. Что — подступает?

— Ты не объясняла, но казалась страшно испуганной. — Подойдя, Кейт взяла ее за руку. — Жаннет, я думаю, у тебя был приступ.

Она отшатнулась:

— Чего? Эпилепсии? Не смеши меня! Я видела приступы. Знаю, как они выглядят. Меня же не колотило, так? Я не падала, у меня не шла пена изо рта.

— Ты говоришь о тяжелом приступе. Но припадки бывают самые разные. Временные поражения височных долей могут приводить к изменению личности, к странному поведению. Я…

— У меня не было приступа!

— Может, все дело в опухоли, Жаннет. Может, мы еще плохо знаем, как она реагирует. Или это последствия лечения. Мы должны позвонить доктору Филдингу.

— Нет. Ни в коем случае.

— Но еще минуту назад ты сама просила меня.

— Должно быть, ты меня неправильно поняла. Чего это вдруг я захотела увидеть доктора Филдинга? Со мной все в порядке. Никогда не чувствовала себя лучше.

— Жаннет, прошу тебя. — Чем больше Кейт думала о том, чему она только что была свидетельницей, тем больше ее охватывала тревога. Ей никогда не доводилось наблюдать такое драматическое изменение личности — вот уж действительно, доктор Джекилл и мистер Хайд[9]наяву. У нее зашевелились волосы на затылке. — Это серьезно.

— Это ровным счетом ничего, Кейт. Перестань беспокоиться. Просто оставь меня в покое. Я… — Она склонила голову, словно прислушиваясь. — Подожди. Кто-то идет.

Жаннет направилась к входной двери. Не успела она пересечь прихожую, как дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина. Кейт узнала в нем того, кто прошлой ночью в доме на улице Бронкса приветствовал Жаннет.

— Как вы сюда попали? — выпалила Кейт.

Его взгляд мельком скользнул по ней — лишь сейчас Кейт заметила, что у него маленькие и холодные глаза, — и вильнул в сторону. Ни он, ни Жаннет не потрудились ответить ей, но Кейт заметила, что он держит в руке что-то металлическое.

Поняв, что Жаннет дала ему ключ от своей квартиры, Кейт испытала приступ тошноты.

Закрыв за собой дверь, он прошел в комнату и протянул руки к Жаннет:

— Что с тобой случилось?

Она кивнула и сама протянула руки ему навстречу, которые он принял. Так они и стояли, глядя друг на друга.

— Соберись, — сказал мужчина.

Жаннет снова только кивнула. После нескольких секунд молчания. Жаннет сказала:

— Приступ.

Оба они уставились на Кейт.

— Что тут происходит? — спросила она. — И кто вы такой?

— Это Теренс Холдсток, — объяснила Жаннет. — Друг.

— С тобой все в порядке? — обратился Холдсток к Жаннет.

— Не уверена.

— Я сам проверю.

Снова обмен взглядами. Затем Жаннет повернулась к ней:

— Мы пойдем прогуляемся.

Внутренний панический голос сказал Кейт, что Жаннет нельзя отпускать с этим человеком. Она не могла избавиться от пугающего и совершенно ненаучного впечатления, что существуют две Жаннет — и та, которую она знала и любила, находится внутри этого странного существа и старается процарапаться наружу.

— Я тоже пойду.

— Нет, — сказала Жаннет. — Нам нужно побыть наедине.

И, не проронив больше ни слова, даже не попрощавшись, они повернулись и вышли.

Кейт понимала, что в любое другое время она, скорее всего, признала бы свое поражение. Но сейчас она испытала такую встряску, что не думала об этом. Творилось что-то совершенно неправильное. Эта проблема носила нейрологический характер. Иначе и быть не могло. А с мозгом Жаннет работал ее онколог, доктор Филдинг.

У нее дрожали руки, когда она взялась за телефон. Она должна позвонить Филдингу. Но затем… что затем? Что может он сделать, если Жаннет отказывается видеть его? Этот человек, этот Холдсток, похоже, оказывает на нее какое-то гипнотическое воздействие.

А это значит, что она должна сделать другой звонок. Своему брату. Больше всего ей хотелось, чтобы он держался подальше от всего этого, но она не могла забыть, как обе женщины, которым она звонила утром, говорили, что могли бы доверить Джеку даже свою жизнь. Может быть, тут как раз и нужен кто-то вроде него, потому что Кейт помнила и ледяной холод в глазах Холдстока, и растерянность Жаннет.

Может ли она доверить Джеку жизнь Жаннет? Но у нее не было выбора.

Господи, ей оставалось лишь надеяться, что она ни о чем не пожалеет.

У него мучительно ныли ноги и горели ступни, когда Сэнди наконец добрался до двери квартиры, мрачно предвидя, что его встретит пустое помещение, где от Бет не осталось и следа. Иначе и быть не может, потому что утомительный день поисков в Верхнем Вестсайде можно охарактеризовать лишь одним словом: пусто.

Но ты и не мог ждать, что все получится с первого же раза, убеждал он себя.

Все же он не мог отрицать, что, выходя утром на охоту, он в глубине души лелеял надежду на счастливый случай, на озарение — пусть для этого и не было никаких оснований.

Да, надежды у него были большие. В половине шестого они еще в нем жили. Сэнди знал, что поиски стоит продолжить, но совершенно выдохся. Улицы были забиты людьми, и он уже был не в состоянии бросать подозрительные взгляды или, рассматривая очертания голов, убеждаться в своих ошибках. Он устал выслушивать: «Никогда в жизни не встречал такого» — и еще больше устал от постоянного вранья, объясняя, почему он ищет человека на рисунке. Наконец он засунул его в карман.

Завтра будет другой день.

А как насчет сегодняшнего вечера?

Конечно, я мог бы завалиться в какую-нибудь компанию, подумал он. Оказаться в обществе женщины с большими карими глазами и короткими черными волосами. В обществе Бет.

Он не позволял себе лелеять надежду, что она все еще ждет его. Скорее всего, проснувшись, она немного побродила по квартире, а потом ей все надоело и она вернулась к своему бойфренду.

Но тут Сэнди услышал из-за двери музыку, очаровательные аккорды «Все будет хорошо». Отперев ее, он вошел. Вместе с музыкой на него нахлынула волна запахов. Еда. Кто-то готовит.

— Ты как раз вовремя! — появилась из кухни улыбающаяся Бет. — Я уже начала беспокоиться.

Сэнди попытался понять, что происходит. На стойке в кухне громоздятся бутылки, пакеты и коробки — вино, рагу, паста «Ронцони». Горящие свечи, приспущенные шторы, играет музыка…

Бет насторожилась. Может, из-за выражения его лица.

— Тебе нравится? — спросила она. — Я надеюсь, ты не осудишь меня за самоуправство, но я проснулась, еды тут не было, и я решила приготовить обед. Если тебе это не нравится…

Сэнди не мог вымолвить ни слова, и поэтому он лишь поднял руку, чтобы остановить ее.

— Что-то не получилось? — сказала Бет. — Скажи что-нибудь. Слушай, если я переступила границы…

Что сказать? — подумал Сэнди. И тут его осенило. Правду.

— Прости. Я просто боялся проронить хоть слово. Я так счастлив тебя видеть здесь, что вот-вот заплачу.

Ее улыбка озарила комнату. Кинувшись к нему, Бет повисла у него на шее. Обняв Сэнди, она клюнула его поцелуем в щеку и сделала шаг назад.

— Боже мой, — сказала она, — ты хоть знаешь, что ты собой представляешь? Ты такой милый! В жизни не встречала такого, как ты.

— Ну, я…

— И не могла представить, что тебе тоже нравится эта группа — по крайней мере, я так предполагаю, потому что у тебя есть все их альбомы. Как я их люблю. И не только потому, что солистку зовут так же, как меня.

Солистку? — удивленно подумал Сэнди. Ах да. Бет Гиббон.

— Это ты купила поесть? — спросил он. Глупый вопрос, но ничего лучше ему не пришло в голову.

— Ага. Надеюсь, у тебя нет анорексии или чего-то такого? То есть тут у тебя совершенно не было еды.

Бет тараторила со скоростью света, и у Сэнди голова пошла кругом. А что, если ей вообще свойственно чудить?

— Я что-то перехватываю на ходу. Слушай, Бет, ты хорошо себя чувствуешь?

— Хорошо ли? — засмеялась она. — Куда лучше, чем хорошо. Уже несколько лет мне не было так классно! — Она собрала с дивана и показала ему стопку желтых листков из ее блокнота, на одном из которых он оставил для нее записку. — Посмотри! Заметки, Сэнди! Они так и хлестали из меня!

— Заметки о чем?

— Как о чем? О чем же еще! О прошлом вечере. Я проснулась, нашла твою записку, вспомнила, что ты говорил утром, и вдруг… как пошло! Bay! Озарение! Словно крыша поехала!

— А что я говорил?

Она расплылась в улыбке.

— О, да ты любишь и Рея Чарльза.

— А?

— Не важно. Ты сказал, что, может быть, тебе удастся все припомнить, потому что ты должен отписаться. И в ходе работы ты преодолеешь все свои эмоции, потому что писание — это что-то вроде зкзорцизма, изгнания бесов. Помнишь?

— Ага. — Он смутно припомнил — да, вроде говорил что-то такое. — Нечто этакое.

— Вот этим я и стала заниматься! Месяцами я сходила с ума, пытаясь понять, как мне выстроить свой фильм, а когда сегодня проснулась, вспомнила твои слова — и вот оно, решение, прямо передо мной!

— Твой фильм?

— Да! Он будет о том, что прошлой ночью случилось в нашем поезде. Конечно, не буквально, а метафорически — что чувствует человек, когда смерть смотрит ему в лицо. И знаешь что? Как только я стала набрасывать эти заметки, все страхи исчезли.

Она снова бросила на диван желтые странички. Те порхнули в воздухе, как подстреленные птицы, и упали на ковер.

Она откинула голову и закричала:

— Я спасена!

Они пили вино и болтали, пока она готовила спагетти и какую-то удивительную подливку для рагу. И говорили во время еды. Бет было двадцать четыре, она родом из Атланты, получила в Бейлоре степень по английскому языку. Ее родители были из тех людей, которые ценят стабильность, рассказала она ему, но не очень переживали, когда она решила заняться киноведением, хотя эта карьера не из тех, что гарантирует твердый доход и другие блага, как, например, преподавание.

И все это время Сэнди мучительно тянуло к ней, но он не мог этого сказать, не мог первым сделать шаг.

Наконец с вином и едой было покончено. Они вместе убрали со стола. И когда они вместе стояли над раковиной, она повернулась к нему:

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Конечно. О чем хочешь.

— Ты что-нибудь имеешь против секса? Сэнди потрясенно моргнул, попытался сказать, что нет, не имеет, но запнулся на первом же слове:

— Н-н-нет. А п-п-почему ты спрашиваешь?

— Потому что я здесь, у тебя, и мне хочется, а ты и пальцем не пошевелил. Ни разу.

Я снова боялся получить отказ, подумал Сэнди. Провалиться мне на этом месте! Когда же я избавлюсь от своих страхов?

— Ну, понимаешь ли… — сказал он. — То есть после того, как прошлым вечером ты дала мне такой отлуп, я подумал, что ты… ну, так сказать, играешь в другой команде.

Он вовсе так не думал, но объяснение было довольно убедительное.

Она расплылась в улыбке.

— Я? Лесбиянка? О господи, ну и фантазии!

— Так и есть? — Захваченный врасплох, ничего лучше он не смог выдавить.

— Тогда в поезде ты был для меня совершенно чужим человеком. Я сидела и читала книжку о Хичкоке. А теперь…

Бет снова закинула руки Сэнди на шею и развернула его лицом к себе.

— А теперь ты парень, который спас мне жизнь или, по крайней мере, хотел прикрыть меня от пуль, а потом успокаивал меня, когда я так психовала, и еще вдохновил мою курсовую работу. Черт бы тебя взял, Сэнди Палмер, где ты был всю мою жизнь?

— Ждал тебя, — сказал Сэнди.

И тут она закрыла ему рот своими губами и принялась расстегивать пуговицы рубашки.

Она хочет меня! — с замирающим сердцем подумал он. Хочет так же сильно, как и я ее.

И день стал совершенно другим.

Когда Джек подошел к дому «Арсли», Кейт уже ждала его на ступеньках крыльца. Она была не одна. В меркнущем свете сумерек он разглядел высокого, худого и сутулого мужчину в костюме.

Кто это такой? — подумал он.

Джек прикинул, что добраться до Пелхем-парквей и обратно проще всего было бы на машине, и посему предложил ей свои услуги. Но он предполагал, что пассажиром у него будет только Кейт.

Едва только увидев ее, он не мог не улыбнуться и снова поразился, до чего она хорошо выглядит. Одета она была просто и незамысловато, в облегающую белую рубашку и черные слаксы, что, как всегда, говорило о ее вкусе и чувстве стиля. Мужчина был примерно ее возраста и скромно держался рядом. Джек надеялся, что он не «кто-то особенный», о котором она упоминала прошлым вечером. Она могла выбрать и кого-то получше.

Он подогнал свою черную «краун-викторию» двух лет от роду к обочине рядом с парой. Кейт нагнулась к окну со стороны пассажира:

— Джек, это доктор Филдинг, врач-онколог Жаннет. Он хочет поехать с нами.

Тоже мне шишка, мрачно подумал Джек.

Он не знал, во что его вовлекает Кейт, и присутствие третьего человека может лишить его свободы действий. Она рассказала ему о Жаннет Вега, своей лучшей подруге из колледжа, которая оправлялась после терапии рака мозга, и о ней никто не мог позаботиться. И рассказала об этом типе Холдстоке, который, имея при себе ключ от квартиры Жаннет, незваным ввалился к ней; он имеет на нее такое влияние, что прямо мурашки бегут по коже. Остается надеяться, что вечерняя экскурсия пройдет без происшествий, но от всех этих сект Джека буквально бросало в дрожь. Слишком они непредсказуемые. Достаточно вспомнить Джонстаун[10].

Но он улыбнулся и сказал:

— Конечно. Почему бы и нет?

Док устроился на заднем сиденье, и Джек обратил внимание, что его черные волосы обильно намазаны гелем и лежат аккуратными блестящими черными прядями. Он протянул Джеку костистую руку с длинными пальцами:

— Джим Филдинг.

— Джек, — пожал он руку Филдинга. — Онколог, который приезжает по вызовам на дом. Неужели я стал свидетелем исторического события? — Он повернулся к Кейт, которая, устроившись рядом с ним, застегивала ремень безопасности. — Надеюсь, ты не использовала какие-то незаконные методы принуждения?

— Исчерпав законные методы принуждения? — спросила Кейт. — Нет, доктор Филдинг сам настоял, что хочет поехать с нами.

— Ясно.

— Меня беспокоит странное поведение Жаннет, — сказал Филдинг, — особенно возможность, что на ней могут сказываться разрушительные последствия приступа. Ей повезло, что она под наблюдением такого опытного специалиста, как доктор Айверсон.

Доктор Айверсон? — удивился Джек, но тут понял, что речь идет о Кейт.

— Но я бы предпочел сам лично понаблюдать за ней. И если Жаннет не является ко мне, то я сам навещу ее.

Похоже, неплохой парень, подумал Джек. Кейт погладила сиденье между ними.

— Большая машина. Напоминает мне папину.

— У него был «маркиз», такой же, как этот, но он его продал и купил «меркьюри». Типичная машина для Флориды.

— Я и не думала, что тебе нравятся большие машины, Джек.

— Они мне не нравятся.

— То есть ты взял ее напрокат на сегодняшний вечер. Джек, ты должен был сказать…

— Нет, она моя. Что-то вроде.

— Как это?

— Ну, просто… как бы. — Должен ли он объяснять, что заплатил за машину, но она зарегистрирована на другое имя? Не стоит. — Пусть тебя это не беспокоит.

— Меня беспокоит не машина… а ты.

— Со мной все в порядке.

Машины вечно были проблемой для Джека. Поскольку официально он как бы не существовал, то не мог пользоваться ни одним из общепринятых удобств. По крайней мере, для горожанина он очень редко пользовался телефоном, но в тех нечастых случаях, когда возникала такая необходимость, он хотел иметь немедленный доступ к нему. Обычно в его распоряжении был старый «бьюик», зарегистрированный на имя Джиа, но однажды возникла рискованная ситуация, когда связь Джека с машиной вывела на Джиа.

Это не должно было повториться. Он учился на своих ошибках и немало потрудился в поисках другого пути, чтобы иметь доступ к колесам, которые не могли бы вывести на него. И в конце концов обрел прекрасный выход: найти человека, чей образ жизни и занятия в какой-то мере напоминают работу Джека, и обзавестись точно такой, как у него, машиной.

После нескольких недель тщательных поисков Эрни, его гуру в области документов, нашел такого человека: Винни Донат Донато.

Винни обладал мускулами, которые позволяли ему спокойно чувствовать себя даже в Бедфорд-Стайвесанте[11], и ездил он на последней модели «краун-вик» — конечно, черной. Джек было посчитал, что Винни подобает не меньше «кадиллака», но, едва глянув на кузов «краун-вик», все понял: он такой объемистый, что в нем может поместиться три, а может, и четыре тела.

Так что Джек попросил Эрни сделать ему набор номеров и техпаспорт — и он, и водительские права полностью, если не считать фотографии, соответствовали тем, что были у Винни. Затем Джек купил такой же «краун-вик». Машина была слегка помята, Джек ее никогда не мыл, но это была точно та же модель.

Больше всего Джеку нравилось водительское мастерство Винни. Эрни залез в компьютер дорожной полиции, но не нашел в нем никаких упоминаний о Винни. Джек не знал, чем это объяснить, да его это и не волновало: то ли аккуратностью Винни за рулем и его мастерством вождения, то ли умением подмазывать официальных лиц. Главное, что Джек знал: если его остановят, то предыдущих грехов ему предъявлять не будут.

Дата добавления: 2015-06-04