Часть вторая 3 страница. Она лежала на кровати и всхлипывала, а Карл в это время накинул на себя камзол, повязал галстук, прицепил шпагу и

Она лежала на кровати и всхлипывала, а Карл в это время накинул на себя камзол, повязал галстук, прицепил шпагу и, взяв в руки шляпу, склонился над ней. Карл, который не мог жить без женщин, но легко мог обойтись без одной конкретной женщины, часто жалел, что женщинам приходится иногда вставать с постели.

— Барбара, честное слово, мне нужно идти. Пожалуйста, не плачьте, дорогая. И поверьте, я сдержу свое обещание…

Он нагнулся, поцеловал ее в макушку и направился к двери. На мгновение он обернулся и увидел ее красное от слез лицо, распухшие глаза. Он раздраженно махнул рукой и вышел.

Барбара медленно села, гнев исказил ее лицо. Она приложила руку к раскалывавшейся от боли голове и вдруг открыла рот и так резко и громко закричала, что на шее вздулись вены — тугие багровые жилы, — она схватила с прикроватного столика вазу и изо всех сил запустила ею в зеркало, висевшее на противоположной стене.

Глава одиннадцатая

Эмбер се свечой следовала за провожатым по узкой черной лестнице. Они спустились на полтора этажа вниз, чтобы попасть из камеры должников в пивную Тэпрум. Не успели они пройти и часть пути, как провожатый вдруг резко остановился и загородил собой дорогу. Он стоял на три ступеньки ниже. Эмбер рассердилась и в то же время испугалась выражения его лица, беременность обострила у нее чувство беспомощности.

— Пошли дальше! — крикнула она. — Почему остановились?

Он не ответил, бросился к ней, одной рукой схватил за юбки и потащил к себе. Эмбер взвизгнула и одним ударом выбила свечу из его рук. Тут она неожиданно обнаружила, что путь свободен, и быстро пошла вниз, нащупывая стену. Но короткая цепь на запястьях и лодыжках натянулась, Эмбер потеряла равновесие и упала головой вперед. Она успела согнуться так, чтобы защитить живот, и громко закричала от страха и боли — ее понесло вниз по бесконечно длинной лестнице.

В это время Черный Джек Моллард как раз поднимался по лестнице и успел вовремя подхватить ее, иначе ей было бы несдобровать. Она не видела его в темноте, но ощутила силу его мускулистых рук и услышала его могучий сердитый голос, когда он обругал провожатого, шаги которого еще звучали на верхнем этаже.

— Что он вам сделал? С вами все в порядке? — встревоженно спросил он.

— Да, наверно… Я, вероятно… — Эмбер расслабилась в его руках, измученная пережитым страхом.

Провожатый что-то прокричал сверху, на что Черный Джек снова выругался, отпустил Эмбер и бросился вверх вдогонку за провожатым.

— Ах ты, козел вонючий, сукин сын, да я тебя…

Эмбер открыла глаза и потянула руки к Джеку:

— Не оставляйте меня! Пожалуйста, не оставляйте, — она боялась появления других невидимых опасностей, могущих возникнуть из тьмы.

Джек вернулся к ней.

— Я здесь, милочка, не бойся. А тому негодяю, клянусь, когда увижу, глотку перережу, пес шелудивый!

— Он это заслужил, — пробормотала она, прижимая руки к животу.

От страха она почувствовала слабость, Джек почти на руках донес ее до нижней площадки и осторожно поставил на ноги. Пивная Тэпрум находилась совсем рядом. Они остановились в дымной полутьме зала. Эмбер заметила, что Джек глядит на нее, сделала над собой усилие и подняла глаза: Джек внимательно разглядывал ее лицо, плечи, грудь и, судя по выражению его лица, не без удовольствия. Она сразу почувствовала себя хорошенькой, сразу забыла о грязных волосах и почерневших от грязи ногтях. Уголки губ поднялись в слабой улыбке и глаза кокетливо сверкнули.

Такого огромного мужчины, как Черный Джек, Эмбер еще не приходилось видеть. Не менее шести футов и пяти дюймов ростом, с массивными широкими плечами, толстыми мощными ногами; грубые черные волосы, блестевшие от масла, свисали до плеч крупными кольцами. При свете факела Эмбер заметила блеск золотого кольца в ухе Джека. Это модное украшение носили многие франты, но у такого гиганта кольцо в ухе только подчеркивало его мужественность. Лоб низкий и широкий, круто очерченные ноздри, узкая верхняя губа и широкая, тяжелая — нижняя.

Одет он был модно: синий бархатный костюм — короткий камзол, широкие бриджи до колен, белая рубашка и белое кружевное жабо, пояс перетянут атласными лентами гранатового цвета, которые свисали широкими кольцами, такие же ленты на рукавах и на плечах, а на голове — широкополая шляпа, как у кавалеров, с перьями, на ногах — высокие сапоги для верховой езды. Пожалуй, только сапоги не годились для гостиной королевского дворца. Одежда выглядела дорогой, но была испачкана и кое-где помята, а по манере носить эти вещи чувствовалось презрение Джека к изысканности.

Он улыбнулся Эмбер, показав ровные белые зубы, и поклонился. Однако, несмотря на большой рост и массивность, Джек оказался грациозным, как кот.

— Меня зовут Черный Джек Моллард Пресс-ярда, мадам. — Пресс-ярд считался привилегированным местом тюрьмы, предназначенным для богатых.

Эмбер сделала реверанс в восторге от того, что снова оказалась в присутствии мужчины, который не только восхищается ею, но и сам заслуживает ее внимания.

— А я, сэр, миссис Чаннелл из камеры должников, отдельных апартаментов.

Они рассмеялись, он небрежно чмокнул ее, что считалось формальным ритуалом знакомства, и пригласил:

— Пойдемте, пропустим по этому поводу.

— Пропустим — что?

— Ну, значит, выпьем, милочка. Я думал, вы знаете наш эльзасский жаргон. — Он взял ее за руку. Эмбер заметила, что у Джека не было кандалов, а на бедре даже красовалась шпага.

Зал Тэпрум слабо освещался несколькими сальными свечами, и в воздухе висел густой дым, как туман по утрам над Темзой. В конце зала размещалась стойка. Столы и стулья плотно заполняли помещение, оставляя лишь узкие проходы. Потолок так низко нависал над залом, что Черному Джеку приходилось нагибаться, чтобы пройти к столику в дальнем конце. По пути он обменялся несколькими приветствиями, и Эмбер заметила, что множество глаз рассматривали ее — новая пассия Черного Джека вызывала всеобщее любопытство. Эмбер услышала, как некоторые громко присвистнули и загомонили, обмениваясь репликами по ее поводу.

Очевидно, Джек пользовался уважением — люди расступались, женщины приветливо улыбались ему, мужчины явно одобряли его вкус. Его же отношение к окружающим было дружеское и добродушное: мужчин он похлопывал по спине, женщин гладил по руке или по щеке, он вел себя совершенно непринужденно и легко, будто они находились не в тюремной пивной, а в таверне «Пес и куропатка».

Эмбер села спиной к стене, и Черный Джек, спросив у нее, заказал рейнское для нее и бренди для себя. Хорошенько разглядев ее, посетители вернулись каждый к своему занятию: к бутылкам, картам, игре в кости. Проститутки возобновили фланирование между столиками. Множество звуков заполняло помещение: смех, песни, крики, иногда — плач ребенка. Эмбер обменялась улыбками с Молл Тернер, но поспешно отвела глаза от толстой, краснорожей бабы, которая разлеглась на столе с картами в руках, а ее спящий младенец в это время сосал грудь.

«О Боже! — подумала она в ужасе. — Ведь еще два месяца и я тоже…» Она быстро обернулась к Черному Джеку и заметила, что тот улыбается ей.

— Вы поразительно красивая, — тихо сказал он. — И давно вы здесь?

— Пять недель. Меня посадили за долги — четыреста фунтов.

На него эти слова не произвели особого впечатления, не то что на обитателей камеры должников.

— Четыреста. Господи, да я могу за одну хорошую ночь взять столько. Как же это случилось?

— Муж украл у меня все деньги, убежал и бросил меня со всеми долгами…

— Да еще с пузом, — добавил он многозначительно, посмотрев на ее большой живот. — Ну что ж, — он наполнил стакан вином для нее и рюмку бренди для себя, потом бросил монету слуге. Он приподнял шляпу: — За ваше здоровье! Желаю, чтобы он поскорее вернулся и освободил вас из тюрьмы. — Он выпил бренди одним махом, и, как положено джентльмену, налил снова и повернулся к Эмбер.

Она тоже выпила и сердито подняла бровь.

— Он никогда не вернется. Я надеюсь, что никогда больше не увижу его, свинья неблагодарная.

Джек засмеялся и присвистнул.

— Вы с такой злостью это сказали, будто и не замужем вовсе.

Она посмотрела на него сверкающими глазами.

— А почему это я не замужем? Отчего, черт подери, все думают, что я сказки рассказываю!

Он снова налил вина.

— Да потому, милочка, что если такая как вы заявляет, что ее бросил муж, значит, никогда у нее мужа и не было.

Эмбер улыбнулась и промурлыкала, как кошка:

— Я так ужасно выгляжу, — не только муж, всякий мужчина и получше испугается.

— У меня хорошее зрение, милочка, я умею видеть сквозь шесть слоев грязи, и что я вижу — так это потрясающую красоту.

Секунду они сидели и глядели друг на друга, потом он наконец предложил:

— У меня на третьем этаже есть комната с окном. Вы не хотели бы подышать свежим воздухом и взглянуть на небо? — Он сделал это предложение с полуулыбкой, но встал на ноги и протянул ей руку.

Пока они шли по залу, все присутствовавшие зашумели, смеясь и сопровождая Черного Джека непристойными советами, а он, даже не обернувшись, отмахнулся от них.

Камера напоминала комнату третьеразрядной таверны, которые сдают для шумных праздников и вечеринок. Столы и стулья — в боевых рубцах, царапинах, с вырезанными инициалами. На стенах тоже имена, даты, непристойные рисунки и грубые ругательства. Но тем не менее, комната казалась роскошной по сравнению с другими помещениями тюрьмы. Черный Джек сообщил, что заплатил за это триста фунтов. Каждый, кто купил себе должность тюремного надзирателя в Ньюгейте, становился весьма богатым человеком, если не опускался.

Черный Джек подолгу отсутствовал: его часто навещали посетители, кроме того, он выполнял многочисленные просьбы. Но каждый раз, когда он возвращался, они вместе весело смеялись над какой-нибудь благородной леди — конечно, в маске, — которая намекала, что она не меньше, чем графиня и предлагала ему утешить ее в грустные часы одиночества. Однажды он украл золотой браслет у одной из таких воздыхательниц и подарил его Эмбер. Разбойники считались аристократами в преступном мире и пользовались большой популярностью. Их имен" все хорошо знали так же, как их воровские подвиги. Их похождения обсуждали в тавернах и просто на улицах, их часто навещали в тюрьме, и когда везли в повозке — в последнее путешествие на этом свете — к площади Тайберн Хилл, их сопровождала огромная толпа сочувствующих.

Большую часть времени Эмбер проводила у окна, жадно вдыхая свежий воздух, и никак не могла вдоволь надышаться. Она стояла, держась за подоконник, и смотрела на город. Она видела привилегированных заключенных, которые бродили по двору или стояли группами, некоторые играли в ручной мяч или в расшибалочку, потому что хоть и был январь, погода оставалась мягкой и сухой. Религиозные фанатики, которых недавно повесили за бунт, лежали во дворе тюрьмы, и над трупами скапливалось множество мух и ос.

Через четыре дня после знакомства с Эмбер Черный Джек отправился на свою таинственную операцию за пределами тюрьмы, и она пошла вместе с ним. Все засовы, ворота и двери легко отпирались, стоило их только смазать золотыми монетами. На улице беглецов ожидала коляска с открытой дверцей. Они быстро вошли и покатили по Олд Бэйли-стрит. Черный Джек уселся рядом е Эмбер, хлопнул себя по колену и громоподобно рассмеялся.

Вдруг раздался женский голос, резкий и капризный:

— Черт подери, Джек! Что это за штучку ты притащил! Ты каждый раз кого-нибудь подцепишь, когда выходишь из этой проклятой тюрьмы!

Эмбер решила, что это должно быть Бесс Коломбина, которую Джек называл «задок». Он представил женщин друг другу, сказав только:

— Бесс, это миссис Чаннелл.

Женщины неприязненно пробормотали приветствия, и все трое замолкли. Но уже через несколько минут коляска остановилась, и когда Эмбер вышла, увидела, что они на берегу реки. Они быстро поднялись на баржу, ожидавшую у берега, и поплыли. Ночь стояла совершенно темная, безлунная, и хотя увидеть что-либо было невозможно, Эмбер чувствовала, что Бесс напряженно разглядывает ее с враждебностью и ревностью.

«А мне все равно, нравится ей мое присутствие или нет», — думала она.

Эмбер не собиралась долго оставаться под опекой Черного Джека, потому что была уверена, что так или иначе сумеет заставить его дать ей четыреста фунтов, причем не позднее, чем через две недели. А тогда уйдет от него, хотя чем будет заниматься после этого и куда направится, она не имела представления. Эмбер даже потеряла записанные где-то имена женщин, рекомендованных ей Брюсом, которые могли бы приютить ее на период родов и сразу после.

В начале Уотер Лейн они вышли на берег, и Бесс поднялась вверх по каменным ступеням. Эмбер, держа клетку с попугаем в одной руке и подхватив юбку другой, стала осторожно продвигаться по лестнице. И тут Черный Джек, который чуть задержался, расплачиваясь с паромщиком, подошел сзади, обхватил ее и быстро помог взойти, будто он видел в темноте, как днем. Они прошли через сад старого кармелитского монастыря и выбрались на узкую улочку.

Здесь было светло, шумно — почти в каждом доме была таверна. Через квадратные окна они видели, как мужчины играют в карты, как на сцене танцуют обнаженные женщины, а две другие, голые по пояс, борются друг с другом, а толпа вокруг подбадривает их криками и бросает монеты. Звуки скрипок сливались с визгом и смехом. Улица называлась Рэм Эллей, а район — Уайтфрайерз, место, где находили себе убежище должники и преступники, а те, кто жил здесь, предпочитали называть район Эльзасом[20].

Остановившись у одного из домов, Бесс отперла дверь ключом, и все трое вошли. Тут Эмбер обернулась, чтобы рассмотреть наконец свою спутницу.

Бесс была не старше Эмбер и примерно такого же роста. Ее густые каштановые волосы спускались до плеч, глаза голубые, маленькое смазливое личико, широкие скулы, курносый нос, круглая, довольно полная фигура, большая грудь. Бесс показалась Эмбер вульгарной, плохо воспитанной шлюхой.

Но сама Эмбер рассердилась, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Бесс. Хотя Эмбер и причесала волосы гребешком Черного Джека и кое-как протерла лицо, она все равно ощущала на себе грязь и ползающих по телу вшей, но скорее умерла бы, чем позволила себе почесаться. Бесс подняла на нее глаза и улыбнулась, показывая тем самым, что не считает Эмбер такой уж опасной соперницей.

«Черт тебя подери, — подумала Эмбер в ярости. — Вот когда я приму ванну, тогда поглядим! Тогда увидишь, кто здесь лишний!» Речь Эмбер изобиловала, словечками, подхваченными у лорда Карлтона, Элмсбери, Льюка Чаннелла и его тетушки, Молл Тернер, в тюрьме Ныогейт, а теперь и у Черного Джека.

Если Черный Джек и понимал, какие чувства раздирали этих двух женщин, вида не подал.

— Пить хочу, — заявил он. — А где Полл?

Бесс громко позвала служанку, и через несколько секунд в дверях, ведущих в другую комнату, появилась заспанная женщина. Эта кухонная рабыня стояла босиком, неухоженная, с грязными светлыми волосами, свисавшими по шее. Но завидев Черного Джека, она покраснела, смущенно улыбнулась и сделала реверанс.

— Рада вашему возвращению, сэр.

— Благодарю, Полл. Я тоже доволен, что вернулся. Найдется что-нибудь выпить? Я предпочел бы шерри-бренди. А вы чего хотели бы, милочка? — повернулся он к Эмбер.

При этих словах Бесс выругалась и напала на Полл:

— Чем ты тут без нас занималась, шлюха ленивая! Почему посуда не вымыта? — она указала на стол, заваленный грязными мисками, костями, ореховой скорлупой, стаканами и винными бутылка ми. — Клянусь Богом, или ты исправишься, или я высеку тебя, слышишь, что я говорю?

Полл заскулила, очевидно, поверив ей, но Черный Джек вмешался:

— Оставь девушку в покое, Бесс. Может быть, она на кухне возилась.

— Возилась? Да она спала, вот что!

— Принеси рейнского для миссис Чаннелл, а для Бесс…

— Бренди! — рявкнула Бесс и бросила на Эмбер разъяренный взгляд.

Эмбер повернулась и села в кресло. Она очень устала и страдала от сознания, что никогда так плохо не выглядела, как сейчас. Единственное, о чем она мечтала — уйти от них от всех, выспаться, а утром принять горячую ванну с туалетным мылом. О, снова стать чистой!

Черный Джек и Бесс начали разговаривать, но вели речь на тюремном жаргоне, и Эмбер поняла лишь несколько слов. Она слышала голос, но даже не пыталась вникать в то, о чем они говорят. Она рассеянно разглядывала комнату, которую загромождало поразительно большое количество разных предметов — столов, стульев, табуретов. Вдоль стен стояло с полдюжины шкафов для посуды и сундуков, висело множество портретов в тяжелых золоченых рамах и еще несколько стояло на полу у камина. Некоторые предметы обстановки выглядели дорогими, другие были такие старые и поцарапанные, что едва ли представляли ценность.

Полл принесла стаканы и бутылки, и они выпили за удачную ночную операцию. Эмбер сказала Черному Джеку, что очень устала, и он попросил Полл проводить ее наверх в центральную западную спальню и пожелал ей спокойной ночи, чмокнув в щеку. Даже из-за этого Бесс надулась. Но Эмбер надеялась, что девушка получит свое в эту ночь, ибо сама слишком устала и не желала бы приставаний Джека.

Эмбер сидела в большом деревянном корыте, наполненном теплой водой с мыльной пеной. Она отлавливала мокрых и малоподвижных вшей и давила их. Свежевымытые волосы она отжала и закрутила наверх. В кресле с позолоченными брокадами сидел Черный Джек и от нечего делать втыкал нож в пол. Эмбер высунула из воды руку.

— А почему здесь так много всего?

Спальня тоже, как и гостиная внизу, была загружена мебелью. Кровать окружал полог из роскошного сиреневого бархата, одеяла были из желтого атласа, кресла с обивкой из того же сиреневого бархата, а некоторые — из алого, с золотистой бахромой. На стенах — не меньше двух дюжин портретов, очень много зеркал, три шкафа, два каминных экрана.

— Матушка Красная Шапочка занимается ростовщичеством, поэтому в доме остается то, что не выкупают, в первую очередь портреты дражайших предков, — он усмехнулся и поднял бровь, указывая на глядевших со стен старых джентльменов в черных камзолах и белых накрахмаленных воротниках с жабо.

Эмбер засмеялась. Она ожила и была полна энергии, оптимизма и уверенности в себе. Она знала, что принимать горячую ванну вредно для нее. Сара не раз говорила, что если сесть в горячую воду, могут произойти преждевременные роды, но Эмбер так наслаждалась мытьем, что не собиралась вылезать из корыта, по меньшей мере, еще полчаса.

— Кто здесь живет? Кроме матушки Красной Шапочки, Бесс и Полл? — спросила она. Ей показалось, что коридор, по которому провела ее Полл, очень длинный, а дом довольно большой.

— Матушка Красная Шапочка сдает четыре дополнительные спальни внаем. Один фальшивомонетчик занимает третий этаж, а на четвертом размещается школа фехтования.

Эмбер уже не раз слышала это имя — матушка Красная Шапочка. Матушка посылала деньги для взятки тюремщику, матушка — выборная настоятельница Святого прибежища, а накануне матушка проводила слушание в церкви Джордж и Дрэйгон. Матушка Красная Шапочка желала познакомиться с Эмбер, как только та оденется.

Наконец Эмбер встала, вытерлась и надела индийский халат Черного Джека. Они рассмеялись: подол волочился по полу, а рукава свисали ниже колен. Джек подмигнул, подошел к огромному сундуку и вынул из него большую коробку, которую вручил Эмбер. Она вопросительно взглянула на него. Джек отошел на шаг, сунул руки в карманы и стал раскачиваться на каблуках, широко улыбаясь и ожидая, когда Эмбер раскроет коробку.

Предвкушая подарок, Эмбер прижала коробку к груди, развязала тесемки и сбросила упаковочную бумагу. Крик восторга вырвался из ее груди: в коробке лежало зеленое платье из тафты с аппликациями из черного бархата. Под ним — черный бархатный плащ юбка, две нижние юбки, зеленые шелковые чулки и зеленые туфли.

— О Черный Джек! Ведь это просто чудесно! — она подбежала и поцеловала его. Джек несколько неловко наклонился, как застенчивый мальчик, — он всегда боялся ненароком сделать ей больно.

— Но как ты достал все это так быстро? — У мадам Дарнье на платье уходило не меньше недели.

— Сегодня утром выходил в город. На Хаундстич есть лавка подержанных товаров, где благородные господа продают свои вещи.

— О Джек, ведь это мой любимый цвет! — Она стянула с себя халат и стала торопливо одеваться, не переставая весело щебетать. — Похоже на листья яблоневого дерева, которое росло у меня дома под окном спальни. Как ты догадался, что зеленый — мой любимый цвет?

Но через секунду на ее лице появилось разочарование: платье не застегивалось на животе, и то, что она увидела в зеркале впервые за месяц, повергло ее в слезы. Будто она вечно была беременной.

— О! — зарыдала она и топнула ногой. — Как ужасно я выгляжу! Ненавижу, ненавижу беременность!

Но Черный Джек стал заверять ее, что никогда не видел женщины красивее ее, и они спустились в гостиную познакомиться с матушкой Красной Шапочкой. Когда они вошли, то застали матушку сидящей за столом, она писала что-то в огромней амбарной книге при свете свечи. Джек заговорил с ней, и она сразу встала и подошла к ним. Матушка дружески поцеловала Эмбер в щеку и одобрительно улыбнулась Черному Джеку, который стоял рядом и горделиво улыбался.

— Красивая женщина, Джек, — она бросила взгляд на фигуру Эмбер. — Когда рожать?

— Месяца через два.

Эмбер смотрела на нее во все глаза: матушка Красная Шапочка нисколько не походила на старую распутную греховодницу, какую она ожидала увидеть, она скорее напоминала тетю Сару. Несмотря на пятидесятилетний возраст, Красная Шапочка выглядела бодрой, энергичной, с гладкой, ухоженной кожей и стройной поджарой фигурой. Одежда на ней была простая, из шерсти и полотна, крахмальный воротник, манжеты и передник. И никаких украшений. Волосы полностью убраны под ярко-красную шапочку, которую, как сообщил Черный Джек, она уже лет десять не снимала.

— Когда подойдет время, я позову для вас повитуху, — пообещала она. — А также подыщем женщину для ухода за ребенком.

— Вы не заберете ребенка?! — вскричала Эмбер встревоженно.

— Не беспокойтесь, моя дорогая, — спокойно ответила матушка Красная Шапочка, и ее акцент напомнил Эмбер речь Карлтона. — Разве допустимо, чтобы ребенок жил во Фрайерэ? Большинство из тех, кто живет здесь, умирают в первый же год. Мы можем пригласить добропорядочную деревенскую женщину, которая станет заботиться о ребенке, а вы будете посещать своего младенца, когда захотите. Все устроим, как надо, — многие женщины так поступают, — заверила она Эмбер. — А теперь, — она быстро повернулась к столу с амбарной книгой, — назовите мне свое полное имя.

— Миссис Чаннелл — кроме этого, она ничего не хочет говорить о себе, — быстро сказал Черный Джек, — и я заплачу за нее вступительный взнос.

Эмбер не сказала Черному Джеку своего настоящего имени, а он даже вроде бы и не интересовался, потому что, по его словам, и сам пользовался вымышленным, как и все обитатели притона.

— Очень хорошо. Здесь никто не интересуется прошлым. Черный Джек сказал мне, что вы должны четыреста фунтов и хотите выплатить эту сумму, чтобы выбраться из Фрайерз. Я не осуждаю вас — считаю, что вы слишком красивы, чтобы долго оставаться здесь. Заверяю вас, что приму все меры, чтобы дать вам возможность заработать эти деньги, как только вы сможете выходить.

Эмбер хотела спросить — как именно заработать, но матушка Красная Шапочка продолжала:

— Пока надо что-то сделать, чтобы вы избавились от деревенского говора. Здесь в Лондоне считают, что если девушка из деревни — обязательно простофиля, а это — большое препятствие и. может нарушить самый лучший план операции. Думаю, что Майкл Годфри будет хорошим учителем для нее, не правда ли. Черный Джек? Так что устраивайтесь здесь поудобнее и просите обо всем, что вам понадобится. А я оставляю вас — сегодня первое число месяца, и я должна обойти своих съемщиков.

Она закрыла амбарную книгу, сунула ее в ящик стола, заперла на ключ и положила ключ в карман передника. Перекинув плащ через руку, она улыбнулась им и пошла к двери. В дверях еще раз обернулась, покачала головой, взглянув на Эмбер, и заметила:

— Жаль, что беременность зашла так далеко. Месяца три назад вы могли бы заработать сто фунтов на девственности.

С этими словами она вышла, а Черный Джек громко расхохотался. Эмбер сердито повернулась к нему, в глазах сверкнул гнев.

— Какие намерения у старухи? Если она думает, что я буду зарабатывать освобождение отсюда при помощи…

— Да не тревожься понапрасну. Ничего подобного она не замышляет — я позабочусь об этом. Но один раз шлюха — всегда шлюха. А матушка Красная Шапочка, ее кашей не корми, только дай посводничать. Да она могла бы поженить римского папу с королевой Елизаветой!

Каково было настоящее имя матушки Красной Шапочки, Эмбер не знала, но Черный Джек не только любил ее, он восхищался ее решительностью, ее успехом в делах, способностью выжить здесь и добиться процветания, не обращая внимания на то, что станется с другими. Но Эмбер никак не могла понять, почему эта женщина соглашается жить столь же скромно, когда может позволить себе жить в комфорте, почему она решила пребывать в мире греха, когда за плечами у нее, несомненно, блестящая юность. И оттого Эмбер не могла испытывать к ней молчаливого презрения. В конце концов, она решила, что просто недостаточно умна, чтобы понять все это.

— Ты, наверное, хочешь, чтобы я и дальше оставалась здесь?

— Конечно, хочу, иначе зачем бы я стал вызволять тебя из тюрьмы, дрянь неблагодарная!

— Пусть так, но кто захочет всю жизнь жить в этой дыре! А я выберусь отсюда, дай только срок! Если станешь мешать мне, я попрошу денег у матушки! Ей деньги не нужны, она охотно одолжит мне четыреста фунтов, я точно знаю!

Черный Джек рассердился. При его огромном росте и силе он в гневе мог бы переломать Эмбер все кости, но он только тряхнул головой и рассмеялся:

— Ну попробуй, попроси! Только она скорее удавится, чем одолжит тебе эти четыре сотни! Уж я-то знаю!

Глава двенадцатая

Однажды днем, когда Черного Джека не было, Эмбер решила поговорить с матушкой Красной Шапочкой. Если матушка оставалась дома, а это было нечасто, она почти всегда трудилась над своей амбарной книгой — вписывала длинные колонки цифр, заполняла счета и многочисленные бланки — Она не любила, чтобы ее отрывали от этой работы. Вот и теперь, когда Эмбер вошла, матушка сделала ей знак молчать и продолжала аккуратно записывать цифры, шевеля губами. Наконец она подвела черту и повернулась к Эмбер.

— Ну, в чем дело, моя дорогая? Могу я чем-нибудь помочь?

Эмбер приготовила и отрепетировала свою речь, но сейчас неожиданно вскрикнула:

— Да! Одолжите мне четыреста фунтов, чтобы я могла уехать отсюда! О, пожалуйста, матушка Красная Шапочка! Я отдам вам деньги, обещаю!

Матушка минуту холодно смотрела на нее, потом улыбнулась:

— Четыреста фунтов, миссис Чаннелл, это большая сумма. Что вы можете предложить мне в залог?

— Я… я даю вам обещание, письменное или как хотите. Я заплачу вам с процентами, — добавила она, потому что уже поняла, что для матушки Процент был Богом всемогущим. — Я сделаю все, что угодно, но я должна, просто должна получить эти деньги.

— Похоже, вы не понимаете, что такое работа ростовщика, моя дорогая. Вам кажется, что четыреста фунтов — незначительные деньги. Но это немалые деньги, если под залог предлагается лишь обещание выплаты со стороны молодой женщины. Я не сомневаюсь в вашем обещании, но уверена, что вам непросто будет добыть эти четыреста фунтов, гораздо труднее, чем вам кажется.

Эмбер рассердилась, ее охватило разочарование.

— Как же так, вы же сами сказали, что можете достать для меня сто фунтов!

— Да, вероятно, смогу. Однако более половины этой сотни пойдет мне за сводничество, а не вам. Но, честно говоря, это лишь предположение. Черный Джек совершенно твердо сказал мне, что собирается оставить вас для себя, и мне кажется, вам следует быть благодарной, — ведь ему стоило триста фунтов вытащить вас из Ньюгейта.

— Триста фунтов… я и не знала этого!

— Я думаю, что пока Черный Джек здесь, мы не будем вас использовать.

— Пока он здесь? А он собирается куда-нибудь?

— Не очень скоро, надеюсь. Но когда-нибудь его все-таки увезут в телеге на Тайберн Хилл, и он больше не вернется.

Эмбер до смерти напугалась. Она знала, что на большом пальце левой руки у Джека выжжено клеймо, означающее, что за следующее преступление его повесят. Но, несмотря на это, ему снова удалось выкрутиться, и Эмбер считала его несокрушимым. Сейчас же она думала не о нем, а о себе.

— О, и с нами со всеми так будет! Я знаю! Нас всех повесят!

— Пожалуй, такое может случиться, но более вероятно, что мы умрем здесь от чахотки. — Она взяла в руки перо и отвернулась. Эмбер постояла еще некоторое время, хотя и поняла, что разговор окончен. Потом медленно поднялась наверх в спальню.

Она была обескуражена, но не сдалась. Она все равно выберется отсюда, так или иначе. Ведь удалось ей вырваться из Ньюгейта, хотя это было потруднее, — утешала она себя.

Район Фрайерз располагался к востоку от Темпл Гарден, а дальше вела узкая, местами сломанная лестница, которая так низко спускалась к реке, что была погружена в густой, тускло-желтый туман. Он обволакивал тротуары, проникал до костей, прилипал к лицу, даже дышалось в таком тумане тяжело. Улица Рэм Эллей, где стоял дом матушки Красной Шапочки, насквозь пропахла кухней и щелочным мылом, которым пользуются в прачечных.

Дата добавления: 2015-06-04