Николая Ланге 2 страница

«В работе "Антропологический принцип в философии " и других произведениях Чернышевский доказывал, что объективно существует только природа и что поэтому "основанием для той части философии, которая рассматривает Глава 4. Кому и как резать душу? Сеченов

вопросы о человеке, точно так же служат естественные науки, как и для другой части, рассматривающей вопросы о внешней природе ".

Подрывая христианское учение о бессмертной душе человека, Чернышевский писал: "Принципом философского воззрения на человеческую жизнь со всеми ее феноменами служит выработанная естественными науками идея о единстве человеческого организма; наблюдениями физиологов, зоологов и медиков отстранена всякая мысль о дуализме человека. Философия видит в нем то, что видят медицина, физиология, химия; эти науки доказывают, что никакого дуализма в человеке не видно... "» (Володин, с. 15).

Подрывая учение о бессмертной душе человека!.. Задачка-то, пожалуй, бесовская, если не сказать жестче. И ведь была подхвачена всей научной молодежью той эпохи. Каково, хотел бы я знать, им сейчас?

Впрочем, это за рамками моего исследования. Что же касается травли души, то следующая работа вышла через три года в том же «Современнике». Это были «Рефлексы головного мозга» Сеченова.

Глава 4. Кому и как резать душу? Сеченов

В 1862 году Чернышевский был арестован за свою деятельность по разрушению России, а в 1864 подвергнут унизительной гражданской казни и сослан на каторгу. Но уже в 1863 ему на смену вышел новый боец, подхвативший выпавшее из рук титана демократии знамя борьбы против души. Это был Иван Михайлович Сеченов (1825—1905).

И вышел он, ни много, ни мало, — с идеей построения психологии без психологов. К счастью, как признавали его наследники-марксисты, «выдвинутый Сеченовым план построения психологии как объективной науки остался незавершенным из-за узости, ограниченности антропологического принципа, на котором он базировался; объяснения Сеченова не простирались далее локомоции, тогда как истинно человеческую форму взаимодействия живых систем с природой образует трудовая деятельность» (ФЭ, т. 4).

Ну, признайтесь, что вы наслаждаетесь простонаучным языком! Ведь скольких пядей поэтического таланта надо иметь во лбу, чтобы создать такой шедевр! Объяснения Сеченова не простирались далее локомоции, тогда как истинно человеческую форму взаимодействия живых систем с природой образует трудовая деятельность...

При всей изощренности моего ума, поднаторевшего разгадывать научные загадки, я не могу быть уверен, идет ли здесь речь о человеке. Какой талант!

Вот с локомоцией все проще — ее можно посмотреть в словаре иностранных слов. Но это тоже песня: совокупность согласованных движений, с помощью которых животные и человек активно перемещаются в пространстве; разновидностями локомоции являются ходьба, полет, плавание и др.

Короче, Сеченов делал настоящую науку, раз ему написали такие высоконаучные эпитафии. Но при этом даже его последователи признают, что Круг третий. Научное понятие души

ошибался он именно в том, что пытался объяснить свою психологию через движения. Так и хочется сказать: несколько ошибался... совсем не так! Означает это, что ошибался он с треском и грубо, потому что вся его психология как раз и строилась на этой самой локомоции и ничем другим штурм души им не подкреплялся. И тем не менее, этого хватило, чтобы собрать шайку шпаны и разбойников от науки и к 1920 году вырезать в России все инакомыслие вместе с понятием о душе. Сначала вырезать, а потом забыть и признать: теория, исходя из которой мы резали, была неверна!

Как бы там ни было, но две работы Сеченова, с которых и началась физиологическая резня душ, стоит разобрать подробно, потому что они до сих пор составляют основу простонаучного понимания психики психологами.

Первая из них «Рефлексы головного мозга», опубликована, как я уже говорил, в «Современнике» в 1863 году. Я работаю с ней по изданию 1908 года. Здесь она открывает том так, что на правом развороте листа находится начало статьи, а на левом портрет Сеченова в возрасте лет тридцати. Классический портрет ученого-разночинца той поры. Тщедушное тело, некрасивое до отвращения лицо, тонкая шея, торчащая из узкого белого воротничка, жидкая татарская бороденка. Полное впечатление, что смотришь на постер или афишу какого-нибудь современного поп-урода, который хочет привлечь молодежную публику на свои концерты тем, что покажет им, как доводить до удара своих родителей, демонстрируя свою отвратность. Не достает только оскала и руки, вцепившейся в выпяченную промежность. Он явно был тогда образцом и для внешнего подражания научной молодежи — так отвратительно выглядит.

Нет, конечно, мое описание портрета предвзято, если сличать его только с фотографией. Но я сличаю с тем, что написано в работе, а это вы сумеете оценить сами. Однако, задача эпатировать читателей, то есть приводить их в смущение и замешательство, — это, безусловно, действенный сценический и ораторский прием. В сущности, он всегда имеет целью улучить души людей. Так что я вовсе не случайно считаю Сеченова охотником за душами. И надо признать, он был одарен не только в естественных науках, но и в чародействе или искусстве воздействия на толпу. Прежде чем разбирать его взгляды на собственно психологию, приглядимся к тому, что он делает.

Статья, правда, сразу начинается с главного, а именно с вопроса о душе. Вопрос этот ставится, а дальше автор как бы отходит в сторонку, предоставляя объективным свидетельствам фактов и разума самим подвести читателя к нужному выводу. Но как отходит! Какой актер пропадает! Какие средства воздействия используются! Только представьте: вот так начинается статья с названием «Рефлексы головного мозга»!

«Вам, конечно, случалось, любезный читатель, присутствовать при спорах о сущности души и ее зависимости от тела.

Спорят обыкновенно или молодой человек со стариком, если оба натуралисты, или юность с юностью, если один занимается больше материей, другой духом. Во всяком случае, спор выходит истинно жарким лишь тогда, когда бой- Глава 4. Кому и как резать душу? Сеченов

цы немного дилетанты в спорном вопросе. В этом случае кто-нибудь из них наверное мастер обобщать вещи необобщимые (ведь это главный характер дилетанта), и тогда слушающая публика угощается обыкновенно спектаклем вроде летних фейерверков на петербургских островах. Громкие фразы, широкие взгляды, светлые мысли трещат и сыплются, что твои ракеты. У иного из слушателей, молодого, робкого энтузиаста, во время спора не раз пробежит мороз по коже; другой слушает, притаив дыхание; третий сидит весь в поту.

Но вот спектакль кончается. К небу летят страшные столбы огня, лопаются, гаснут на душе остается лишь смутное воспоминание о светлых призраках. Такова обыкновенно судьба всех частных споров между дилетантами» (Сеченов. Рефлексы, с. 1).

Так и ожидается что-то вроде: но вот спектакль кончается, и на сцену выходит мастер церемоний, скромный труженик науки, который один здесь чего-то стоит, потому что в отличие от всех болтунов делает дело и управляет всей этой механикой. Кстати, что такое дилетанты, которыми нас так ловко несколько раз смазали по морде? Я скажу. На блатную феню это слово переводится как «лох». А на язык комсы, то есть компьютерной попсы, популяции компьютерных хомо, оно же переводится либо как «чайник», либо как «ламер». То есть простой человек. В общем, тот же дурак, недоумок, но с научной точки зрения. Естественно, в противоположность крутому парню — физиологу, хакеру, вору или любому другому жулику.

А что делают с чайниками и лохами, вы, надеюсь, знаете? Их всячески «нагревают», то есть обманывают и наживаются на простоте. На то и чайник, чтобы его нагревать, а на нем греть руки. Вот, похоже, та цель, которая достигается таким шумным и искрометным выходом на полунаучную-полубандитскую сцену журнала «Современник». Не забывайте, вся его редакция постоянно была в связи с подпольными революционными организациями, включая и террористов. Да ведь и Чернышевский — каторжанин, бандит, преступник. Да и Сеченов чуть дальше откровенно признается, что использует отнюдь не прямые пути в достижении своих целей.

Охаяв своих противников, как лохов, чайников и дилетантов, а на самом деле намекнув читателям, что они окажутся этими дилетантами, если не поймут, за кем надо идти, оратор-физиолог продолжает, заранее выставляя своих противников полными пустышками, внедрять новое мировоззрение:

«Они волнуют на время воображение слушателей, но никого не убеждают. Дело другого рода, если вкус к этой диалектической гимнастике распространяется в обществе. Там боец с некоторым авторитетом легко делается кумиром. Его мнения возводятся в догму, и, смотришь, они уже проскользнули в литературу. Всякий, следящий лет десяток за умственными движениями в России, бывал, конечно, свидетелем таких примеров, и всякий заметил, без сомнения, что в делах этого рода наше общество отличается большой подвижностью» (Там же).

Зная противников Сеченова той поры, я даже не могу представить, к кому бы эти слова могли относиться, кроме него самого. Кавелин, Юрке-вич, Самарин — это все чрезвычайно достойные люди, про которых уж никак нельзя было сказать, что они пройдохи и жулики. Единственный, кто Круг третий. Научное понятие души

в точности прошел по жизни этим путем тогда, был сам Сеченов. Да, разве что, кто-то из редакторов «Современника». Но если Сеченов описывает такой способ вхождения в умы русского общества, то не иначе, как затем, чтобы отвести глаза от себя самого. Мне кажется, это как раз тот случай, когда на воре горит шапка. Да и последующий переход, прямо надо сказать, внезапный до желания встряхнуть головой, показывает, что Сеченов как раз и хочет возглавить эту подвижную часть общества, которую вроде бы осуждает.

«Есть люди, которым последнее свойство нашего общества сильно не нравится. В этих колебаниях общественного мнения они видят обыкновенно хаотическое брожение неустановившейся мысли; их пугает неизвестность того, что может дать такое брожение; наконец, по их мнению, общество отвлекается от дела, гоняясь за призраками.

Господа эти со своей точки зрения, конечно, правы. Было бы без сомнения лучше, если бы общество оставалось всегда скромным, тихим, благопристойным, шло неуклонно к непосредственно достигаемым и полезным целям и не сбивалось бы с прямой дороги.

К сожалению, в жизни, как в науке, всякая почти цель достигается окольными путями, и прямая дорога к ней делается ясною для ума лишь тогда, когда цель уже достигнута» (Там же, с. 2).

А далее внезапный, неуловимый, пугающий, точно оборотень, боец, творящий себя кумиром, чьи мнения возводятся в догму, Сеченов вдруг делает резкий выпад в сторону уже ошеломленной публики: ты записался добровольцем?! И многие растерянно отвечают: извините, я сейчас...

«Господа эти забывают, кроме того, что бывали случаи, когда из положительно дикого брожения умов выходила со временем истина. Пусть они вспомнят, например, к чему привела человечество средневековая мысль, лежавшая в основе алхимии.

Страшно подумать, что сталось бы с этим человечеством, если бы строгим средневековым опекунам общественной мысли удалось пережечь и перетопить, как колдунов, как вредных членов общества, всех этих страстных тружеников над безобразною мыслью, которые бессознательно строили химию и медицину.

Да, кому дорога истина вообще, то есть не только в настоящем, но и в будущем, тот не станет нагло ругаться над мыслью, проникшей в общество, какой бы странной она ему ни казалась.

Имея в виду этих бескорыстных искателей будущих истин, я решаюсь пустить в общество несколько мыслей относительно психической деятельности головного мозга, мыслей, которые еще никогда не были высказаны в физиологической литературе по этому предмету» (Там же).

Всё, вербовка бескорыстных искателей будущих истин произведена, и их оказалось вполне достаточно для большой резни, затопившей кровью шестую часть Земли. Дальше начинается тот самый «спор о сущности души», который ведется недилетантом и строится на локомоции. Но прежде чем перейти к его изложению, еще один пример улучения душ, постоянно используемый Сеченовым.

Вы уже и в приведенном отрывке могли заметить, что он пугает, причем, пугает вселенскими ужасами. Но это один полюс запугивания — вселе- Глава 4. Кому и как резать душу? Сеченов

ние в сознание образов, способных поразить воображение своим величием. Другой полюс — это хватание себя за промежность, и вообще совершение всего, что сейчас делается на эстраде, когда работают под «я у мамы дурочка» или «а уродов не заказывали?!» Так вот, черты нарисованного мною портрета кумира всех молодых уродов я извлекал из ткани его повествования. Прочитайте один из таких кусков. Даже сейчас он воспринимается с некоторым отвращением, а в то время иначе как желанием поразить публику и вызвать у старшего поколения отвращение, их объяснить было нельзя.

При этом Сеченов явно любуется собой, когда пишет эти физиологические вставки. А значит, знает, какое воздействие производит ими на простые души русских людей. Знает и то, что охамелой молодежи нравится, как он унижает и побеждает старших, а значит, они чувствуют в этом приеме силу и обязательно его подберут. А потом и применят, так что всей матушке России мало не покажется.

«Чистые рефлексы, или отраженные движения, всего лучше наблюдать на обезглавленных животных и преимущественно на лягушке, потому что у этого животного спинной мозг, нервы и мышцы живут очень долго после обезглавливания.

Отрежьте лягушке голову и бросьте ее на стол. В первые секунды она как бы парализована; но не более как через минуту вы видите, что животное оправилось и село на стол в ту позу, которую оно обыкновенно принимает на суше, если спокойно... Щипните посильнее, и она, пожалуй, сделает прыжок, как бы стараясь убежать от боли» (Там же, с. 5—6).

Да, физиологи парни бравые, крови не боятся и состраданием к живому не болеют. Как революционеры. Вот портрет дедушки Сеченова, написанный его собственными слегка окровавленными руками. И это отнюдь не портрет беззаветного труженика науки. Боюсь, что Сеченов был самым настоящим политическим авантюристом, проходимцем, сумевшим захватить умы своих современников и внесшим в них большую смуту. Да малое ли дело лишить целые поколения людей души?!

Впрочем, как раз сами-то доказательства отсутствия, а точнее, полной ненадобности души для научной деятельности не так уж велики и важны после того, как общественное мнение было обработано с точки зрения общественной психологии. Иными словами, какое значение имела слабость доказательств или даже их явная глупость после того, как люди почувствовали, какую силу они обретают, если создают страшное для всех сообщество?! В конце концов, им гораздо проще заявить: верую, ибо абсурдно, — чем отказаться от той силы, что дарил им рождающийся естественнонаучный Бог.

Я приведу исходное рассуждение Сеченова полностью. Суть его дика, с точки зрения разумного рассуждения: раз я могу наблюдать душу только по внешним проявлениям, то внутреннего ничего и нет! Даже марксистские идеологи, как вы помните, отводили глаза, когда им задавали вопрос об этих доказательствах отсутствия души. Круг третий. Научное понятие души

«Психическая деятельность человека выражается, как известно, внешними признаками, и обыкновенно все люди, и простые, и ученые, и натуралисты, и люди, занимающиеся духом, судят о первой по последним, то есть по внешним признакам. А между тем законы внешних проявлений психической деятельности еще крайне мало разработаны, даже физиологами, на которых, как увидим далее, лежит эта обязанность. Об этих-то законах я и хочу вести речь.

Войдемте же, любезный читатель, в тот мир явлений, который родится из деятельности головного мозга. Говорят обыкновенно, что этот мир охватывает собою всю психическую жизнь, и вряд ли есть уже теперь люди, которые с большими или меньшими оговорками не принимали бы этой мысли за истину. Разница в воззрениях школ на предмет лишь та, что одни, принимая мозг за орган души, отделяют по сущности последнюю от первого; другие же говорят, что душа по своей сущности есть продукт деятельности мозга.

Мы не философы и в критику этих различий входить не будем. Для нас, как для физиологов, достаточно и того, что мозг есть орган души, то есть такой механизм, который будучи приведен какими ни на есть причинами в движение, дает в окончательном результате тот ряд внешних явлений, которыми характеризуется психическая деятельность.

Всякий знает, как громаден мир этих явлений. В нем заключено все то бесконечное разнообразие движений и звуков, на которые способен человек вообще. И всю эту массу фактов нужно обнять, ничего не упустить из виду? Конечно, потому что без этого условия изучение внешних проявлений психической деятельности было бы пустой тратой времени. Задача кажется на первый взгляд действительно невозможною, а на деле не так, и вот почему:

Все бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению— мышечному движению» (Там же, с. 2-3).

Утверждение это действительно вначале поражает своей простотой и очевидностью — у нас, похоже, и в самом деле нет другой возможности выразить то, что мы хотим выразить, как передав это с помощью каких-то движений, включая речь или письмо. Потом, конечно, начинаешь задумываться, и обнаруживаешь какие-то несоответствия этому в своей жизни. Но они такие мелкие, малозаметные и трудновыразимые, что никак не могут быть доказательствами в споре с царицей наук о человеке. Тем более, что она добилась, чтобы психологи сами лишили права голоса ту часть психологии, которая могла бы изучать подобные тонкие душевные движения, — самонаблюдение или интроспекцию. А заодно и всю субъективную психологию.

Но жизнь настолько сложна, что место сомнениям все равно остается. И вот анекдот: первое такое сомнение на свое утверждение помещает сам Сеченов. Он выделяет особым шрифтом вывод:

«Итак, все внешние проявления мозговой деятельности действительно могут быть сведены на мышечное движение» (Там же, с. 4).

А в сноске к этому выводу приписывает:

«Единственные относящиеся сюда явления, которые не могли быть объяснены до сих пор мышечным движением, суть те изменения глаза, которые характеризуются словами: блеск, томность и проч.» (Там же). I

Глава 4. Кому и как резать душу? Сеченов

Иными словами, выпадают из общей теории, по которой мозг полностью и целиком воплощает в своей деятельности все, что обычно считалось душевной деятельностью, как раз те глаза, про которые народ говорит, что они окна или зеркала души.

Лично от себя я бы мог сказать, что это далеко не единственные явления, выпадающие из-под действия Сеченовской и всех прочих рефлексологии. Но об этом я буду говорить в особом месте. Пока же достаточно и такого сомнения, чтобы не попадаться под воздействие очевидности высказанного физиологом предположения.

Его же рассуждение развивается дальше очень просто:

«Теперь, когда читатель вероятно согласился со мной, что деятельность эта выражается извне всегда мышечным движением, задача наша будет состоять в определении путей, которыми развиваются из головного мозга мышечные движения вообще» (Там же, с. 5).

А дальше начинаются те самые отвратительные игры с резанием лягушек, которые призваны методично, пример за примером, движение за движением доказать, что мозг — машина, а все движения — рефлексы. Иначе говоря, рождаются не внутри и не за мозгом, а как раз по эту сторону, из ощущений или раздражителей и являются всего лишь ответными реакциями на воздействия на тело окружающей среды.

В сущности, каждый новый эксперимент с отсечением кусочка живой плоти оказывается отрезанием еще одного куска души. Во всяком случае, именно эта задача — зарезать душу до ее полного исчезновения на глазах у людей, и греет Сеченова в его трудовом угаре. Он режет, режет и режет ее более сотни печатных страниц всего лишь затем, чтобы завершить свой тяжкий труд тремя кровавыми строчками:

«Пусть говорят теперь, что без внешнего чувственного раздражения возможна хоть на миг психическая деятельность и ее выражение — мышечное движение» (Там же, с. 114).

Шуму эта подлая работа наделала такого, что боец наш легко проскользнул в литературу и стал кумиром русской молодежи. Это уверило его в собственной непогрешимости, и в 1873 году он публикует в ответ на работу Константина Дмитриевича Кавелина «Задачи психологии» новую шумную петарду из своего физиологического фейерверка: «Кому и как разрабатывать психологию».

Начиналась она с оглавления к первой главе, в котором однозначно заявлялось: «Таким образом, оказывается, что психологом-аналитиком может быть только физиолог» (Там же, с. 135).

Если исходить из того, что анализ — это разложение или расчленение, то, наверное, он был по-своему прав. С какой стати человек, изучающий душу, будет резать ее на куски?! Именно это и не принимал в подходе Сеченова Кавелин.

Но что имел в виду сам Сеченов, требуя передать психологию в руки физиологов? Думаю, для понимания его мысли вполне достаточно последнего абзаца работы. Круг третий. Научное понятие души

«Действия наши управляются не призраками вроде разнообразных форм Я, а мыслью и чувством. Между ними у нормального человека всегда полнейшая параллельность: внушен- например, поступок моральным чувством — его называют благородным; лежит в основе его эгоизм — поступок выходит расчетливым; продиктован он животным инстинктом — на поступке грязь. Даже у сумасшедших между этими членами цельных актов есть соответствие.

В этом-то смысле сознательно-разумную деятельность людей и можно приравнять двигательной стороне нервных процессов низшего порядка, в которых средний член акта, чувствование, является регулятором движения в деле доставления последним той или другой пользы телу» (Там же, с. 224).

Всю эту заумь о чувствованиях и грязи на поступках, кажется, не понял никто. Но зато нашлось очень много людей, которые поняли, что в двигательной стороне нервных процессов низшего порядка скрывается огромная сила. Сила, способная перевернуть мир. И они устремились в погоню за этой силой, временами отстреливая попутно подворачивающиеся души, а иногда и просто отмахиваясь от них, как от тех самых призраков, в которых верят только примитивные народы и всяческие дилетанты.

Глава 5. Эмпирическая «Психология без души»

Историки психологии однозначно считают Николая Николаевича Ланге

(1858—1921) продолжателем дела Сеченова в психологии. Тут надо оговориться — у Сеченова были и другие продолжатели, но в физиологии и медицине. Ярошевский в «Истории психологии» пишет о том, как развивались лабораторные исследования психофизиологии человека:

«В ряде русских лабораторий научное понимание психики ассоциировалось с именем Сеченова, с его учением о рефлекторной природе психики. Таких же взглядов придерживались В. М. Бехтерев' С. С. Корсаков, А. А. Токарский— первые энтузиасты экспериментальной психологии в России» (Ярошевский. История психологии, с. 249).

Но тот же Ярошевский, издавая избранные работы Ланге, именно его видит продолжателем дела Сеченова и связующим звеном между Сеченовым и школой Выготского. То есть школой, которую действительно можно считать психологической, по сравнению со странными учениями Бехтерева или Корсакова. О том, как Ярошевский выводит эту связь Ланге с Сеченовым, стоит рассказать подробнее.

Рассказав о битве за антропологический принцип, то есть за начало борьбы русских революционеров и демократов против религии и за переворот общества, Ярошевский не говорит прямо, что это шла борьба за очищение психологии от души. Но это вполне прозрачно читается, как читается и прогрессорство — тяга насильно делать человеку лучше не так, как он хочет, а как я это себе представляю: Глава 5. Эмпирическая «Психология без души» Николая Ланге

«Весь пафос русских приверженцев антропологического принципа определялся жаждой преобразования вчерашних крепостных (как их называли — "простолюдинов ") в свободных людей. Перед нами основная коллизия философских исканий той эпохи — споров о детерминизме и свободе, об отношении между телесным (стоящим под законами природы) и духовным, устремленным к высшим нравственным ценностям.

Этими глубоко укорененными в своеобразии культурной жизни пореформенной России философскими, мировоззренческими спорами были озарены и вдохновлены проекты разработки новой психологии. В качестве сферы научного знания она не могла быть иной, как верной формуле "нет действия без причины ", то есть детерминистской. В качестве исследующей сознательно-волевую активность человека она была призвана объяснить, не отступая от указанной формулы, нравственную обусловленность этой активности, уникальность человеческих деяний.

Первым принял на себя это историческое задание Сеченов, вторым — Ланге» (Ярошевский. Творческий путь, с. 7).

Я не хочу излишне вдаваться в историю или биографию Ланге. Мне нужно лишь вытащить на свет его понятие о душе. Поэтому, чтобы представление о Ланге стало цельным и, кстати, соответствующим тому, как его видят в наших университетах, еще пара выдержек из Ярошевского, которые расставят точки над i.

«В трудные для русской культуры 80-е годы, когда, по слову Блока, "в сердцах царили мрак и мгла, Победоносцев над Россией простер совиные крыла. И не было ни дня, ни ночи, но только тень огромных крыл ", Ланге вопреки официальным религиозно-идеалистическим представлениям, отстаивал, опираясь на данные экспериментальной психологии, целостную монистическую картину миропорядка, включая высшую духовную активность человека» (Там же, с. 11).

В переводе с простонаучного языка это означает, что этот луч света в темном царстве в 80-е годы девятнадцатого века делал все, чтобы уничтожить понятие о душе даже в отношении того, что считалось высшей духовной активностью человека. На что он хотел ее заменить?

«Исходным для Ланге служил особый методологический подход, который лишь внешне напоминал "атомарный" способ анализа, принятый ориентированной на естествознание психологией. Он искал, как это явствовало уже из заголовка его статьи, элементы воли, то есть ту "клеточку", из которой развивается все разветвленное древо психической жизни,включая ее "крону"— высшие формы произвольного действия. Перед ним был замечательный пример в виде периодической системы Д. И. Менделеева.

Он писал, что "в анализе качественно разнородных явлений, сводящем их к различной временной группировке одного элемента, мы видим важную задачу психологии. В этом отношении психолог должен следовать великому примеру химика: как тот в качественно разнородных элементах усматривает последовательность по атомному весу, так первый должен ставить себе задачей находить среди качественно различных явлений последовательность по их интенсивности или скучиванию во времени"» (Там же, с. 16). Круг третий. Научное понятие души

Как видите, Ланге действительно пошел дальше Сеченова, и если тот предпочитал резать душу на куски, соответствующие телесным органам, то Ланге разлагает ее до атомов периодической таблицы телесных элементов. И ведь большинство современных психологов не видят в этом ничего противоестественного, пока не осознают, что приняли такой подход вместе с задачей сделать из психологии естественную науку. То есть насильно засунуть ее в прокрустово ложе естественнонаучных требований к науке. И приняли это намеренно, в исторически существующий момент, как задачу извлечь выгоду из победоносного шествия естественных наук по миру.

Что же сделал Ланге для того, чтобы в современной психологии утвердилось то понятие о душе, которое мы застаем в ней сейчас? Ланге, как и его революционно-демократические друзья, почему-то не мог спокойно спать, не позаботившись о ближнем своем. А точнее, не просветив его, не внеся в его сознание немножко прогресса. Поэтому он много бился за продвижение научных идей в массы и писал для широкого пользования расхожие образы. К примеру, для девятого тома «Народной энциклопедии научных и прикладных знаний», — была такая, — он пишет в 1911 году раздел «Психология».

Начинается он, что называется, с мягкого входа, то есть так, чтобы никто не заподозрил, что пишет человек чужой, враждебный для русской души, то есть неверующий или еще хуже, душегуб, задумавший увести часть народного стада, отколов его. Подмена понятий производится тонко и почти незаметно.

Дата добавления: 2015-06-04