Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Лопатин 1 страница




Следующая большая работа о сознании была написана в 1895 году Львом Михайловичем Лопатиным (1855—1920).

Лопатин был одним из тех мыслителей, кто видел опасность «распространения естественнонаучных закономерностей на все сферы бытия» (Л. Авдеева. Лопатин // Русская философия: Словарь). При этом он отчетливо понимал необходимость для России цельного философского учения. Прощаясь с Трубецким, он пишет на его смерть:

«Щемящее чувство невозвратимой потери получает особенную остроту, когда перечитываешь философские статьи покойного князя Сергея Николаевича Трубецкого и когда вдумываешься в намеченные им смелые черты чрезвычайно своеобразного и глубокого миросозерцания. В этом отношении русских философов преследует печальная судьба.

В Германии, например, даже второстепенные мыслители успевают создавать законченные системы, разработанные и подробно изложенные во всех своих частях, содержащие в себе определенный ответ на все интересующие человеческий ум вопросы.

В России, напротив, философы самые крупные, могущие поспорить по своим дарованиям и оригинальности творчества с лучшими корифеями современной европейской мысли, остаются вечными искателями истины, глубоко убежденными в правильности своих основных идей и взглядов, серьезно стремящимися обнять ими всю область философских проблем, блестяще и своеобразно решающими те вопросы, которые остановили на себе их внимание, но все оке не успевающими

Основное— Море сознания— Слои философииСлой 8

связать свои воззрения в одну определенную и во всех своих отделах развитую философскую систему.

От чего это зависит? От свойств русского ума, от неблагоприятного влияния русской действительности или просто от того, что самобытные русские философы в большинстве случаев, ненормально рано умирают?» (Лопатин. Философские характеристики и речи, с. 168—169).

Это относится к Соловьеву и в еще большей мере к Трубецкому.

«Поэтому можно сказать, что у кн. С. И. Трубецкого мы имеем только общий план системы, в котором, притом, не все линии сходятся между собою и не все части и предположения поставлены в ясно обозначенную связь» (Там же, с. 170).

Лопатин говорит это как раз о «Природе человеческого сознания». Человек, мыслящий, как Лопатин, вполне может прийти к выводу: если у отдельных русских философов не получается завершить свое учение, нельзя ли создать некую русскую философию сознания совместными усилиями, восприняв некие исходные положения от своих предшественников. Была ли преемственность между Лопатиным и Трубецким?

Лопатин подробно разбирает статью Трубецкого и очень многие его мысли оценивает как чрезвычайно глубокие и плодотворные... для метафизики. Взял ли он хоть что-то для себя, понять не удается. Поэтому остается только погрузиться в его собственные исследования сознания и поискать русской философии там. О преемственности судите сами.

На самом деле Лопатин начинает исследование сознания намного раньше 1895 года. В сущности, все его работы так или иначе посвящены сознанию, но «так или иначе» — это очень расплывчатое определение. Я отступлю от своего правила — говорить о философе преимущественно выдержками из его работ — и заранее скажу: Лопатин тоже болел Декартом. Он тоже понимал сознание как мышление или как состояние того, кто заглядывает в себя и говорит: я гляжу в себя и сознаю, что я мыслю.

Поэтому Лопатин, как и большинство европейских философов, начинает свои исследования сознания с бездумной уверенности в том, что сознание — это действие, — акт или процесс, как они все научно выражались. Естественно, это вроде бы само собой разумеющееся понимание, вполне работающее и достаточное для целей начинающего, приходит в противоречие с наблюдениями и самим языком по мере того, как исследователь углубляется в описание сознания. Вот так было и с Лопатиным. Взгляды его довольно быстро менялись и развивались, что говорит о качестве его исследований.

В 1889 году, еще до выхода работы Трубецкого, Лопатин пишет статью «Вопрос о свободе воли». Думаю, эта статья не более чем общий очерк того, что намечается Лопатиным для последующего исследования. И определение сознания он в ней дает походя, еще не очень задумываясь. Да он и сам пишет, что о сознании «я сделаю лишь самые общие указания: когда некому

Глава 7. Явление и сущность в жизни сознания. Лопатин

сознавать или нечего сознавать, очевидно, не может возникнуть и никакого сознания.

Всякое сознание есть внутренне усматриваемое соотношение того, что в нас сознает, к тому, что не есть оно, иначе говорясубъекта и объекта, принципа внутреннего и принципа внешнего. Никакое сознание не мыслимо без сознающего и сознаваемого. <...>

Чтобы акт сознания состоялся, нужно возбуждение сознающего центра, как действие извне, нужно, далее, усвоение этого возбуждения, как действие, идущее изнутри» (Лопатин. Вопрос о свободе воли, с. 40).

Сознание есть акт, действие, и оно интенционально, как сказали бы Брентано или Гуссерль, то есть обладает неким отношением, направленностью. Без этого сознания нет. Естественно, нельзя говорить о содержании сознания и тем более о каких-либо следах сознания, остающихся в мире, скажем после смерти человека. С такими следами очень любят работать экстрасенсы и ясновидящие.

В 1890 году Лопатин издает «Теоретические основы сознательной нравственной жизни». И хоть работа и посвящена нравственности, избежать разговора о сознании он не мог. Сознание в начале работы для него по-прежнему действие.

«Творим ли мы что-нибудь сознательно своими личньши усилиями?

Ответ на это, мне кажется, довольно прост: само сознание, по всему своему существу, есть акт творческий; всякий раз, когда мы сознаем что-нибудь, чего прежде не сознавали, в нас происходит некоторое творческое действие,— новое, какого прежде не было» (Лопатин. Теоретические основы, с. 91).

Очевидно, эта работа и сама была для Льва Михайловича немалым творчеством. Иными словами, по ходу ее он открывал для себя новое и постоянно двигался куда-то в неведомое, о котором не догадывался, начиная исследование. В итоге он оказывается в местах, мало совместимых с картезианством и, скорее, навеянных немецким идеализмом. А там и сознание видится иначе, с иной точки зрения или с иной вершины образа мира. Там возникает вопрос о том, что сознает. И как только появляется ответ: дух, — меняется и само понятие сознания. Я приведу эти рассуждения Лопатина подробно:

«...Как мы должны судить о духе? Есть ли он субстанция, то есть самостоятельный источник некоторой своеобразной жизни, или только свойство физического организма, математически неизбежный результат сочетания механических процессов?

Мы уже знаем, какая бьющая в глаза несообразность заключается в этом последнем предположении: из механических оснований нельзя объяснить ни одного душевного акта; глубочайшая черта внутренней жизни духа состоит в свободе творчества, для которой нет никакой аналогии и никакого принципа толкования в механических законах вещества.

Если эти указания были верны, дело тем самым решается: дух есть подлинная субстанция, даже субстанция коренная» (Там же, с. 121).

Основное— Море сознания— Слои философии— Слой 8

На деле Лопатин, говоря о духе, понимает под ним сознание. Из последующих работ это станет еще яснее, но при внимательном чтении это видно и здесь:

«Итак, неистребимость должна быть таким же свойством духа, как и материи. Даже в бытии духовном мы обращаемся с более несомненною реальностью: вещество, как его понимает физика, все-таки есть лишь вывод нашего рассудка к объективным причинам наших чувственных восприятий; напротив, непосредственное содержание нашего сознания, наша внутренняя субъективная действительность переживается нами как абсолютный факт, никаких возражений не допускающий» (Там же).

Стоило Лопатину забыть, что он дает определение сознания и заговорить о духе, как появилось содержание сознания, которое не есть действие, а есть действительность. Конечно, можно выкрутиться и сказать, что содержанием сознания являются акты. Но, во-первых, выкручиваться все-таки надо, то есть надо это сказать, иначе цельность и последовательность рассуждения нарушается. А во-вторых, говори не говори, а сознание есть действие и сознание содержит в себе действия — это совсем разные вещи и совсем разное понимание сознания.

А уж если быть до конца последовательным, то, по существу, в этом отрывке появляется некое вещество. Раз субстанция для механики есть вещество, то и субстанциональность духа, то есть сознания, должна быть не метафизической, не способом говорить философски, а чем-то сходным. Пусть и иным.

Лопатин не раз будет подходить к этой мысли в своих работах, но так прямо этого и не скажет. Что-то помешает ему сделать этот шаг. Наверное, он не был способен увидеть сознание как вещественное, поскольку видел его действием осознавания. А все остальное было лишь «логикой рассуждений». Как философ он «логически» выводил «вещественность» сознания, но не произносил этого, потому что как человек видел его лишь действием. Это пример того, как простонаучное понятие перекрывает научное. Тем не менее, я постараюсь сохранить все рассуждения Лопатина, подводящие к вещественному пониманию сознания. Возможно, это был самый глубокий, самый дальний поход науки в неведомое.

«Вопрос может идти лишь о том, как нужно представлять себе эту вечность духовной субстанции? Должна ли она относиться только к всемирной психической силе, разлитой везде, которая непрерывно творчески рождает внутреннюю жизнь индивидуальных духовных центров и деятельность, которой эти центры лишь пассивно отражают в себе,или сами индивидуальные центры сознания обладают своим независимым творчествомстало быть, имеют бытие субстанциональное, и вечность должна и их касаться?

Эта проблема, бесспорно, принадлежит к числу очень трудных. Она, может быть, сделается яснее для нас, когда переставим вопрос так: мыслимо ли индивидуальное сознание, которое было бы абсолютно пассивно? возможна ли индивидуальная деятельность, которая являлась бы только отражением прямых влияний мистического начала в основе вселенной?

Глава 7. Явление и сущность в жизни сознания. Лопатин

На этот вопрос мы уже ответ имели: сознание и творчество нераздельны между собою, потому что всякое проявление сознания есть по существу акт творческий. Личное сознание без личного творчества есть понятие, которое само себе противоречит» (Там же, с. 121—122).

И опять дается описание, которое не укладывается в исходное определение. Если сознание есть акт, то утверждение «проявление сознания есть акт», разрушает исходное определение. Для того, чтобы проявляться как акт или актами, надо быть чем-то иным, не актом. Действия, в том числе и действия сознавания — не есть сознание, а есть способ, каким оно делает себя видимым, то есть есть то, через что мы наблюдаем сознание.

Лопатин не делает этого шага в рассуждении явно, но, по сути, он делает его, заявляя чуть ниже:

«Объединяя явления опыта внутреннего, мы получаем идею о душе» (Там же, с. 122).

Война Богов. Сознание так и останется для него действием, а вот все, что связано с субстанциальными проявлениями сознания и что нельзя не видеть, поскольку оно действительно есть, он предпочитает отнести к духу или душе. В итоге последующая философия Лопатина становится религиозной и мистической, что сделало ее уязвимой для материалистической травли. Но это не важно, потому что время воинствующего Материализма и Марксизма кончилось. Сейчас мы могли бы все оправдать, но только не слабости рассуждения, только не непоследовательность.

Почему, называя дух и душу сознанием, он не относит к сознанию того, что только что отнес к духу и душе?! У меня нет ответа за исключением того, который можно рассмотреть в самом способе, каким видел мир Лопатин. Где-то тут пролегает грань между исследованием и скрытыми целями, мечтой об ином мире, который он хотел воплотить в России. О мире Духа, Душевном мире, я бы сказал...

Он все-таки очень не хотел, чтобы Физиология победила. И в этом был глубок:

«Что касается до тех возражений, по которым учение о самобытности психической силы искажает человеческую природу, рассекая ее надвое, что оно противоречит физиологическим данным и так далее, — по поводу их можно сделать одно общее замечание.

Во всех них сказывается следующее недоразумение: то, что действительно открывает природа, в них признается абстрактною выдумкою, а то, что на самом деле есть только шаткая гипотеза, оценивается как непосредственное показание природы. <...>

Никто не станет отрицать тесной зависимости жизни души от жизни организма, да никогда ее в принципе и не отрицали. Но не следует отвергать и ту самоочевидную логическую истину, что взаимная зависимость двух рядов явлений никак еще не обозначает их тождества или непременного происхождения одного от другого.

Когда два вещества вступают в химическое соединение, они образуют нечто новое, их отдельные проявления уже незаметны, они совершенно сливаются в общем действии; вытекает ли из этого, что когда мы их разделим, одно из них должно исчезнуть?» (Там же, с. 123).

Основное— Море сознания— Слои философии— Слой 8

Этот пример блистательного опровержения механической Физиологии ее же средствами можно дополнить столь же красивым спором с «законом Введенского».

Дело в том, что в 1892 году известный психофизиолог А. И. Введенский отчитал в Московском психологическом обществе доклад о том, что сознание является «эпифеноменом». Попросту говоря, что никакого сознания нет, а есть лишь движения атомов в мозге, которые внешне проявляются как некие действия человека. Вот наблюдая эти действия, люди и решили, что существует некое сознание. Но это лишь имя для несуществующего явления — эпифеномена в отличие от феномена.

Введенский гордился своим «открытием» и, не стесняясь, в своих последующих работах, вроде «Психологии без всякой метафизики», отсылает читателей к «закону Введенского», будто говорит о третьем лице, давно признанном великим.

Лопатин искрометно разбивает доводы Введенского в работе 1893 года, посвященной этому Закону. Приведу лишь один пример:

«Представим себе такой случай: положим, убит человек, и приехал судебный следователь, чтобы открыть виновников преступления. Родные и знакомые убитого настойчиво уверяют, что он действительно злодейски умерщвлен, и высказывают даже свои догадки о личности убийцы. Но следователь только что приехал, он совсем еще не знает обстоятельств дела, а утверждения родственников и близких кажутся ему, с первого взгляда, голословными или, во всяком случае, не решающими вопроса с абсолютной достоверностью.

И вот вместо того, чтобы приступить к подробному расследованию, он вдруг объявляет: "Друзья мои! Вы не доказали с необходимостью и неизбежностью, что этот человек убит кем-нибудь посторонним, не доказали и того, что виновником злодейства было то лицо, которое вы подозреваете. Итак, будем думать, что умерший убил сам себя; дело прекратим, а духовной власти предоставим лишить покойника, как самоубийцу, церковного погребения ".

Не правда ли, такого следователя мы назовем человеком опрометчивым и своего назначения не исполнившим?

Между тем г. Введенский поступает совершенно так, как этот воображаемый следователь: влияние душевной жизни на телесную не доказано с необходимостью и неизбежностью,итак, его абсолютно нет; все действия всех живых тварей автоматически вызываются материальными причинами, как будто бы сознание в мире совсем отсутствовало; "материальные процессы во всех без исключения телах протекают всегда так, как если бы нигде и никогда не было душевной жизни",это закон природы» (Там же, с. 129—130).

Война Богов. Да что Введенский! До сих пор вся Наука исследует любые явления духовной жизни только одним способом: нами была проведена серия экспериментов, чтобы проверить, скажем, явление так называемой телепатии. Некоторые из опытов дали положительные результаты, но в остальных телепатия не подтвердилась. Значит, такого явления нет!

Зачем? Зачем ученым делать все, чтобы никто не доказал, что они сами, их души бессмертны, и они смогут жить?! Не понимаю, не укладывается в голову. Но когда я вижу, как в России бьются насмерть группировки, делящие страну, когда

Глава 7. Явление и сущность в жизни сознания. Лопатин

вспоминаю, как большевики разрушали Великую державу, как обещали лучшую жизнь, а сами низвергли в нищету и кровопролитие, а при этом народ шел за ними, — я понимаю: интересы сообщества, свойство, заговор наших против чужих — ценнее вечной жизни! И никогда физиолог не примет в подарок душу! Ведь он всем своим, всем существам Науки покажет, что он чужой!

Как Лев Лопатин, к примеру.

В 1905 году, во время русской революции, когда по улицам мечутся озверелые толпы гекатонхейров с булыжниками, завоевывая Олимп для Науки, Лопатин пишет работу, которая станет настоящим мостиком к его последующим исследованиям души. Она называлась «Явление и сущность в жизни сознания».

Здесь все опять начинается с поиска душевного вещества. И опять душа оказывается и сознанием, но вывода о возможной вещественности сознания не делается. И все же. Сначала описание исследуемого явления по имени общераспространенный взгляд:

«Совсем иначе мы судим о жизни духа (по сравнению с явлениями физической природы — АШ): здесь общераспространенный взгляд склоняется в другую сторону. По весьма популярному теперь мнению, факты душевной жизни суть чистые явления или чистые состояния и события, в которых ничто субстанциональное не присутствует и не выражается. Душевные явления не имеют никакого носителя, они не привязаны ни к какому субстрату, — в этом их основная и наиболее резкая особенность. Наша душа есть только множественность психических явлений, связанных между собою; этосовокупности перемен, в которых, однако, совершенно отсутствует то, что подлежит переменам.

Другими словами, никакой души, как существа, как субъекта душевных состояний нет вовсе» (Лопатин. Явление и сущность, с. 147).

Вот исходные условия задачи, по которым уже можно догадаться, о чем и как пойдет речь. Естественно, что чуть дальше «множественность психических явлений» будет названа сознанием.

Если предыдущая работа была направлена Лопатиным против хамского материализма Введенского, то эта, в первую очередь, против чуть более утонченного материализма некоего Паульсена, высмеивающего само предположение о возможности душевной субстанции.

Здесь Лопатин пошел дальше в понимании того, что такое субстанция:

«...остается общепризнанной истиной, что мы знаем и воспринимаем только одни явления. Это одинаково верно и о физическом мире, и о нашей собственной внутренней жизни. Ведь и в физической действительности ее субстанция-веществоникогда не бывает предметом непосредственного восприятия, она всегда только предполагается. Тех свойств, которые приписывают веществу физики — неуничтожимости, непроницаемости, инертности, — мы не видим и не слышим, мы только умозаключаем о них на основании сопоставления многочисленных опытов.

Соотносительности явлений и субстанций не замечается ни в физической, ни в психической области, насколько они нам доступны» (Там же, с. 153).

Основное— Море сознанияСлои философии— Слой 8

Из такого подхода рождается убеждение современной науки, что «природа субстанции в явлениях не выражается» (Там же, с. 161).

Лопатин считает, что это — убеждение. Иными словами, естественники избрали в это верить, потому что им так выгодно. Субстанция, безусловно, познаваема по явлению, хотя и не прямо. А из этого вытекает следующее рассуждение.

«Если верно, что явление, по самому понятию о нем, немыслимо без проявляющегося в нем деятеля и носителя, который непременно дан в явлении (явил себя — АШ), ибо иначе явление не было бы явлением,так должно быть и в душе, потому что логически нелепому нигде нет места» (Там же, с. 170).

Потрясающе очевидное рассуждение, не принимающееся естественниками с таким же потрясающим упорством самогипноза: если вы говорите «душевные явления» или «явления сознания» — то что-то же должно себя являть?! А раз оно являет себя в том, что вы изучаете, значит, оно есть. Но его нет в том, что вы изучаете. А изучать его вы не можете, потому что не признаете его самостоятельного существования вне таких привычных и безопасных явлений, которые вы сделали своей вотчиной и кормушкой!

«Правда ли, что мы явления своего сознания воспринимаем непосредственно?

В этом едва ли возможно серьезное сомнение: ведь явлениями сознания мы только то и называем, что сознаем и как и поскольку сознаем, а что в сознании не дано, то, очевидно, уж не будет его явлением. Это значит, что явления сознания даны нам так, как они есть,в совокупности своих действительных признаков.

А если это справедливо, то мы должны непосредственно и в ее подлинной природе воспринимать и сознавать субстанциональную силу сознания.

Субстанция сознательной душевной жизни должна быть непосредственно открыта для нас, как для нас была бы открыта субстанция жизни физической, если б мы воспринимали ее явления совсем так, как они совершаются в природе.

Субстанция души не трансцендентна, а имманентна своим явлениям. Явления духа должны быть не только показателями, но и прямою реализацией его существа, потому что они суть его акты и состояния, а дух вне своих состояний и действий есть пустая абстракциясловесный термин, а не действительность» (Там же, с. 170—171).

Если бы Материализм был не политико-философской партией, а наукой, то он, безусловно, вынужден был бы причислить Льва Лопатина к материалистам. Если оставить в стороне его понятие «духа», то сознание, понятое как субстанция, то есть некий вид вещества или энергии, — это всего лишь действительная попытка понять, как устроен мир. Но когда гора не идет к Магомету, тому остается лишь идти навстречу. И Лев Лопатин движется к материи от Духа, низводя его по ступеням повышающейся плотности вещества.

Поэтому он считал себя философом-спиритуалистом, заявляя: «Итак, в основе психических явлений лежит нематериальная, духовная субстанция» (Там же, с. 171).

Глава 8. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Как она зовется? Лев Михайлович не говорит, но он точно подводит читателя к тому, чтобы тот делал вывод сам:

«Материальная субстанция не воспринимается нами прямо; поэтому как бы ни было хорошо обосновано наше понятие о ней из физических наблюдений, оно все-таки есть лишь наше предположение, которое допускает разные преобразования и изменения ввиду более сложных задач. Быть может, и для нас окажется неизбежным приступить к такому преобразованию идеи о вещественном субстрате, когда пред нами станет во всей своей важности вопрос о связи души с телом.

Напротив, субстанциальная сила сознания есть данный факт нашего внутреннего опыта; от него можно отправляться, но в нем нечего переделывать...» (Там же, с. 173).

И нечего добавлять. Все остальные мысли о сознании были высказаны Лопатиным в работах, посвященных душе. В книге о душе я к ним и вернусь.

Глава 8. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. Лосский

Николай Онуфриевич Лосский, в отличие от большинства русских философов, прожил долго — 95 лет (1870—1965). Став профессором философии в 1916 году, в 1922 был выслан из России. Долго преподавал в Чехословакии, потом в США. Умер в Париже. Считал себя создателем философской системы, которую сам назвал «интуитивизмом Лосского».

О сознании говорил много, но, на мой взгляд, неинтересно. Тем не менее, его взгляды оказались точкой опоры для многих философов, например, Шпет разбирает Лосского с удовольствием, хотя и не любит. Поэтому он определенно составил страницу в русской философии сознания.

Вероятно, первые упоминания сознания он делает в «Обосновании интуитивизма», которое создает в 1906 году. Я сомневаюсь, потому что он горит в этой работе идеей создания «теории знания», и понять, что он говорит здесь о сознании, можно только сличив эту работу с его «Введением в философию» 1911 года. Там те же самые места относятся теперь не к знанию, а к сознанию. В качестве примера приведу положение, которое поминает и Шпет, очевидно, считая его исходным в понятии сознания Лосского. В 1906 году оно заучит как обоснование совсем новой философии:

«...мы должны прибегнуть к крайне своеобразному методу, именно строить философские теории, и при том прежде всего теорию знания, не опираясь ни на какие другие теории, то есть не пользуясь утверждениями других наук.

Говоря точнее, этот необычайно своеобразный метод состоит в следующем: теорию знания нужно начинать прямо с анализа действительных в данный момент наблюдаемых переживаний» (Лосский, Обоснование интуитивизма, с. 10).

ОсновноеМоре сознания— Слои философии— Слой 8

В 1911 году то же самое место повторяется с уточненным смыслом: «...теория знания должна, не опираясь ни на какие предвзятые учения об отношении между я и миром, начинать просто с анализа состава сознания и точного описания элементов и отношений, которые найдутся в нем» (Лосский, Введение в философию, с. 256).

Пожелание, что называется, благое. Действительно, почему бы не начать умствовать с простого и насколько возможно точного описания явления? Пусть такое описание при первой же проверке окажется недостаточно точным, но тогда его можно уточнить. Так начнется движение к истине.

Не надейтесь, ничего подобного Лосский в действительности не делает. Пожелание так и остается пожеланием. В «Обосновании интуитивизма», заявив: сейчас опишу, как все есть, — он тут же бежит по проторенной философами дорожке сдавать экзамен на знание западной философии. И сначала долго и нудно ругает «догматические предпосылки докантовского эмпиризма», а потом «догматические предпосылки докантовского рационализма».

Во «Введении» же он разбор предшественников делает до этого заявления и потому имеет возможность заняться исследованием «состава сознания» и описанием его частей. Вместо этого он делает вот такое заявление:

«Отбросим действительно все предвзятые представления о мире, душе, теле человека и т. п. и сосредоточимся на рассмотрении фактического состава таких проявлений сознания, которые выражаются словами "я радуюсь ", "я хочу слушать музыку", "я вижу звезды на небе ", "я ощупываю что-то жесткое ", "я знаю, что 2*2 = 4"» (Там же, с. 256—257).

Почему вместо рассмотрения состава сознания нам подсовывается «рассмотрение состава проявлений сознания», я не понимаю. Но то, что это вовсе не описание сознания и вовсе не непредвзятое, то есть иное, чем использовались в философии, убедительно показывает Шпет в «Сознании и его собственнике», о котором речь впереди. Так что я их даже разбирать не буду. Лучше приведу еще одну более удачную попытку описания сознания, сделанную Лосским.

«Если условиться называть то, чем я "обладает " (радость, желание, видимые звезды и т. п.), словом содержание сознания, то состав сознания можно будет описать следующим образом: всякий факт сознания есть нечто, по крайней мере трехчленное, именно всякий такой факт возможен не иначе, как там, где есть 1) я, 2) содержание (любое нечто) и 3) отношение "обладания"между я и содержанием.

Благодаря этому отношению между я и содержанием (любым "нечто "), можно сказатъ,что я есть сознающее, а содержаниесознаваемое» (Там же, с. 257).

В этой попытке описания Лосский остался все тем же философом, которому не удалось сбежать от своей тени — философского образования. А значит, от собственного сознания, содержащего все те же понятия. Если бы он не замахивался на что-то неимоверно небывалое, его построения были бы

Глава 8. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

пусть небольшим, но действительным приобретением русской философии. Впрочем, необычайного не получилось, но приобретение все-таки есть.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 330; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.064 сек.