Художественное воображение и уязвимость советского человека 2 страница

заставляли полюбить Павку Корчагина. Николай Островский - не Булгаков, в

душу влезть и вреда там нанести он не мог. Да и образ Павки в целом

соответствовал обыденной морали и никакого разрушения в ней не производил.

Что думали генералы нашей культуры, когда без комментариев вбрасывали в

массовое сознание антисоветские идеи в оболочке прекрасных художественных

образов крупных писателей? Хотя бы сегодня можно об этом поразмышлять. Без

осмысления собственных побуждений никуда мы из ямы не выберемся - нельзя же

вечно на Чубайса сваливать. Я могу предположить два варианта (или их

комбинацию). Во-первых, наши патриоты "не знали общества, в котором мы

живем" и думали, что к русским можно обращаться так же, как А.Жид к

французам. Во-вторых, они надеялись, что если "русское простонародье"

разрушит советский строй, то возродится Россия Бунина и Турбиных. Это -

другая сторона того же незнания. Больше никакой уважительной причины я

придумать не могу. Но и эти причины принять тяжело. Ведь никакой воли к

преодолению незнания не видно.

Сегодня положение еще резко ухудшилось. Наш человек еще принципиально

не изменился, еще воспринимает любое художественное произведение очень

эмоционально - а поток художественных образов подменен. Это уже и не

Булгаков с Буниным, а принципиально отрицающая высокие ценности массовая

культура в ее худшем варианте. И она накачивается в сознание как средство

психологической войны.

В конце перестройки был свернут выпуск отечественных художественных

фильмов, а те, что выпускались, ориентировались в основном уже не на русские

культурные стандарты. В 1985 г. отечественные фильмы составляли 74%

репертуара московских кинотеатров, а американские 3%. В 1993 г.

отечественные 19%, американские 56%. При этом уже в 1989 г. резко

сократилась доля "серьезных" фильмов (морально-этической проблематики), а к

1991 г. они полностью исчезли из репертуара.

В НИИ киноискусства в 1993 г. был проведен контент-анализ фильмов,

составлявших репертуар московских кинотеатров. Имеет смысл привести главные

выводы этого исследования:

"Большинство героев фильмов текущего репертуара являются

представителями периферийных социальных групп и маргинальных слоев культуры.

Чаще всего это заключенные, преступники, наемные убийцы, тунеядцы,

проститутки и др., т.е. носители ценностей криминальной микросреды.

Соответственно, и социальное окружение героя чаще всего криминально.

(Любопытно, что эта особенность характерна для фильмов всех стран: [ею

отмечены] 36% отечественных фильмов, 43% европейских и 42% американских). В

зарубежных фильмах часто встречаются авантюристы, секретные агенты,

содержанки, разведчики; в американских также нередки герои-инопланетяне,

роботы, "тарзаны", "ниндзя" и проч. В целом герой-"маргинал" характерен для

каждого второго фильма...

Если обратиться к мотивам, которыми руководствуются американские

киногерои в своих действиях и поступках (а именно в них проявляется

ценностная структура личности героя), то самыми распространенными оказались:

"месть" (42% фильмов) и "сохранение жизни" (35%)...

Американизация репертуара российских кинотеатров осуществляется в виде

экспансии наиболее "низких" пластов и наиболее китчевых форм американской

массовой культуры. В результате вместо обогащения и расширения разнообразия

репертуара, приобщения наших зрителей к ценностям мирового кинематографа и

западной цивилизации происходит нечто противоположное: распространяются

большей частью стереотипы и ценности маргинального слоя американской

культуры...

Сравнительный анализ показывает, что в большинстве случаев фильмы

текущего репертуара содержат и несут зрителю не национальные ценности той

или иной культуры - отечественной, европейской или американской - а

универсальные стереотипы, имиджи, штампы "усредненной" массовой культуры...

Иными словами, происходит формирование отечественной самовоспроизводящейся

социокультурной системы, несущей ценности массовой культуры "американского

типа".

Глава 17. Воздействие на оснащение ума

1. Манипуляция словами и образами

Ницше писал: "Больные лихорадкой видят лишь призраки вещей, а те, у

кого нормальная температура - лишь тени вещей; при этом те и другие

нуждаются в одинаковых словах". Когда людей готовят к большой программе

манипуляции, снимая их психологическую защиту и усиливая внушаемость, то тем

самым у них "повышают температуру". Они, услышав те же самые слова, что и

раньше, видят только призраки вещей и явлений. И призраки эти незаметно

создаются манипулятором. В это время спасение каждого в том, чтобы не верить

призраку и добиться ясного смысла слов. Но ни сил, ни времени на это не

хватает. Манипуляторы фабрикуют и вбрасывают в общественное сознание

огромный поток ложных понятий и слов-амеб, смысла которых установить

невозможно.

При этом манипуляторы тщательно избегают использовать слова, смысл

которых устоялся в общественном сознании. Их заменяют эвфемизмами -

благозвучными и непривычными терминами. До сих пор (более десяти лет!) в

официальных и даже пропагандистских документах реформы не употребляется

слово "капитализм". Нет, что вы, мы строим рыночную экономику. Беженцы из

Чечни? Что вы, у нас нет беженцев, у нас демократия. Это временно

перемещенные лица. А вспомним ключевое слово перестройки дефицит. В

нормальном языке оно означает нехватка. Но с помощью промывания мозгов людей

уверили, что во времена Брежнева "мы задыхались от дефицита", а сегодня

никакого дефицита нет, а есть изобилие. Но пусть бы объяснили, как может

образоваться изобилие при катастрофическом спаде производства. Много

производили молока - это был дефицит; снизили производство вдвое - это

изобилие. Ведь это переход к понятийному аппарату шизофреника. И маскируется

этот переход с помощью новояза - извращения смысла слова. Нехватка - это

изобилие!

Замена русских слов, составляющих большие однокорневые гнезда и имевших

устоявшиеся коннотации, на иностранные или изобретенные слова приняла на

радио и телевидении России такой размах, что вполне можно говорить о

семантическом терроре, который наблюдался в 30-е годы в Германии. Киллер

вместо наемного убийцы, спикер вместо председателя, лидер вместо

руководителя, электорат вместо избиратели и т.д. Часто создаются заведомо

неприемлемые для русского языка конструкции - лишь бы нарушить строй языка,

лишить его благотворной для сознания силы. Вдруг дикторы телевидения

начинают называть программу новостей "новостной блок". Новостной!

Простодушно следуют за манипуляторами люди, даже "лидеры оппозиции". Думают,

видимо, что так они выглядят современными, овладевают "политическими

технологиями". Стали, например, говорить "протестный электорат". Ломают

язык, и в то же время самими этими словами создают отчуждение - ведь их

коннотация оскорбительна для избирателей. Когда слышишь "протестный

электорат", возникает образ озлобленной массы, голосующей в пику властям, и

этой массой должны овладеть "лидеры оппозиции".

В феврале 2000 г., во время переговоров по отсрочке долгов Лондонскому

клубу, все телеканалы трещали: "советский долг, советский долг". Прекрасно

знали ведущие, что при советском типе хозяйства страна внешнего долга не

имела, ей дружественные страны были должны около 80 млрд. долларов (и

выплачивали их, как, например, Ирак), а золотой запас составлял 2 тыс. тонн.

Долг был сделан в ходе антисоветской реформы в хозяйстве. Так что речь шла в

действительности об антисоветском долге.

Множество ложных слов и терминов вбросило в обиход телевидение во время

войны в Чечне. Например, военных вдруг стали называть "федералы". Какие

ассоциации порождает это слово? Оно лежит в совсем другой плоскости, нежели

"армия - боевики", "милиция - бандиты" или "правительственные войска -

мятежники". Федералы - конфедераты! Северяне и южане... Так в США называли

стороны в гражданской войне. В общем, в Чечне дошло до вооруженного

столкновения сторонников двух типов государственного устройства. Какое-то

время ведущие даже называли бандитов Басаева партизанами.

Новояз перестройки и реформы - целостная система, ее можно разматывать,

потянув за любую ниточку. Возьмем для примера два ключевых слова в том

потоке, что нам промывал мозги - "демократия", "гражданское общество" и

"рыночная экономика". Уже Ле Бон указывал на манипулятивную силу таких слов,

на их магическое воздействие на толпу.

Заметим, что словом "демократ" вполне привычно, не задумываясь о его

смысле, обозначают сегодня тех, кто поддерживает режим Ельцина-Чубайса.

Следовательно, это слово действительно вошло в язык, стало именем. Каково

его реальное "наполнение"? Сохраняет ли оно тот исходный смысл, который

действует нам на подсознание и помимо воли влияет на отношение к реальным

политикам и их последователям? Беспристрастно, с помощью структурного

анализа, можно показать, что в России силой был установлен режим крайне

авторитарной президентской республики - практически, диктатуры. Помимо

общеизвестного факта разгона и расстрела парламента имеется множество других

надежно выявляемых родовых признаков этого типа власти. Также очевидно (и в

известных западных политологических работах признается), что если бы

политический режим России следовал бы нормам буржуазной представительной

демократии, то курс реформ Гайдара-Чубайса никак бы не прошел. Созыв за

созывом (начиная с созыва 1989 г.) парламент этот курс отрицает, опрос за

опросом показывает, что большинство населения этой реформы не приемлет.

Таким образом, введенное с помощью прессы в общественный лексикон слово

"демократия" является порождением новояза и средством господства через

манипуляцию сознанием.

Примечательно, что идеологи буквально словами Оруэлла "философски"

обосновывают новый смысл ключевых слов своего новояза. Вот рассуждения

Г.Бурбулиса (в беседе по телевидению с А.Карауловым 16 марта 1992 г.).

Страна, говорит Бурбулис, больна, а мы поставили диагноз и начали смертельно

опасное лечение вопреки воле больного. Впоследствии эту метафору буквально

повторили некоторые другие идеологи. Один из таких демократических

идеологов, О.Лацис, пишет о реформе Гайдара: "Когда больной на операционном

столе и в руках хирурга скальпель, было бы гибельно для больного

демократически обсуждать движения рук врача. Специалист должен принимать

решения сам. Сейчас вся наша страна в положении такого больного". В качестве

хирурга, готового своим скальпелем взрезать тело "всей нашей страны", был

приглашен Джеффри Сакс. Потом он сам открещивался от этой реформы, но это

мелочь. Главное, что у страны не спросили ни о согласии на операцию, ни о

доверии хирургу. В рамках демократического мышления заявление О.Лациса

чудовищно - такое стеснялись говорить даже энтузиасты концепции

"просвещенного авангарда".

Таким образом, в этой метафоре мы как бы имеем фрагмент официального

толкового словаря нашего новояза. Слово "демократ" в его извращенном смысле

действительно вошло в язык, а значит, участвует в манипуляции нашим

сознанием постоянно и автоматически. Об этом говорит тот факт, что люди

искренне не замечают полного несоответствия своего поведения взятому имени.

На "демократическом" митинге в Останкино 29 июня 1992 г. поэт-юморист

А.Иванов сформулировал призыв: запретить всяческие коммунистические

организации и установить жесткий авторитарный режим по примеру Пиночета.

Мол, исторический опыт показал, что к демократии можно перейти только

переболев диктатурой. В ответ на этот призыв толпа обычных наивных

интеллигентов начала скандировать: "Даешь стадион! Даешь стадион!". (Для

молодых людей, вошедших в сознательную жизнь после 1973 г., поясняю: речь

идет о стадионе в Чили, на который в момент фашистского переворота Пиночета

свозились арестованные. Именно там раздробили руки композитору и певцу

Виктору Харе, без суда и следствия расстреляли несколько сот человек).

Когда над страной проделывают смертельно опасные (а по сути,

смертельные) операции не только не спросив согласия, но сознательно против

ее воли - это свобода или тоталитаризм? Караулов в той беседе подъехал с

другой стороны: вот, ветераны хотели 23 февраля возложить венки у могилы

Неизвестного солдата, а их "затолкали" (хорошее нашел слово А.Караулов -

затолкали... дубинками). Почему было не дать пройти, раз свобода? Бурбулис

мягко объяснил: вы не понимаете. Был регламент, мы не будем обсуждать,

почему он был установлен... Зачем было прорываться именно в этот день?

Пришел бы, кто хотел, тихонько, в другое время, и возложил венок.

Итак, свобода в том, чтобы не обсуждать запрет властей, даже если он

неправовой и провокационный. Не требовать своего традиционного права, а

подчиниться нарочито унизительному распоряжению - прийти тихонько и в другой

день. При этом 23-го февраля люди требовали лишь той свободы, которая дана

им по закону. Мэр не имел права запретить митинг, Бурбулис знал, что

Моссовет являлся в то время высшим по отношению к мэру органом, и что

Моссовет митинг разрешил. Так что речь шла о произволе исполнительной власти

в ограничении свободы граждан. Итак, мы именно в антиутопии.

Другим прекрасным, но расплывчатым призраком было "гражданское

общество". Никто из политиков, которые клялись в своей приверженности этому

доброму идолу, не излагал сути понятия. Оно было ложно истолковано, пожалуй,

всеми участниками нынешней идеологической схватки в России. Иной раз даже с

трибуны "патриотов" нас зовут возродить соборную и державную Россию, строя в

ней гражданское общество. Конгресс Русских Общин - организация, в имени

которой стоит слово "община", также ставит целью построение в России

гражданского общества. Абсурд.

Культурный человек думает, что гражданское общество - это ассоциация

свободных граждан, которая ограничивает и контролирует действия государства,

обеспечивает равенство всех граждан перед законом с помощью механизма

разделения властей и приоритета права. Все это заманчиво, испытано за три

века на уважаемом Западе - значит, "я, Вань, такую же хочу". На деле

"гражданское общество" - это условное наименование такого способа совместной

жизни, с которым неразрывно сцеплены рыночная экономика и демократия,

выведенный из сферы морали гомосексуализм и эвтаназия. Все в одном пакете,

из формулы цивилизации нельзя выщипывать приятные нам вещи, как изюм из

булки.

Давайте восстановим исходный смысл этого понятия. И посмотрим, что

внедрение гражданского общества означало бы для России - что в ней пришлось

бы ломать. Как это делать, чтобы не сломать при этом позвоночник - второй

вопрос. Нам не повезло уже с переводом, в русский язык вошел не тот синоним,

так что вышло, что речь идет об обществе граждан (от слова город). На деле

же в точном переводе "гражданское общество" - общество цивильное,

цивилизованное. С самого возникновения понятия оно означало оппозицию

"цивилизация - Природа" и "цивилизация - дикость" (иногда, мягче,

варварство).

Чтобы понять, надо посмотреть, из кого состоит это цивильное,

гражданское общество и каковы отношения "граждан" к тем, кто находится вне

его, вне этой "зоны цивилизации". Прежде всего, для возникновения "рыночной

экономики" и ее носителя - "гражданского общества" - понадобилась переделка

человека, его превращение в индивидуума и собственника. Именно освобождение

от оков общинных отношений любого типа создало важнейшую предпосылку

капитализма на Западе - пролетария, продающего свою рабочую силу. Это не

просто неимущие, а люди, лишенные корней, освобожденные от всяческих

человеческих связей (оков) - человеческая пыль.

В классовом государстве гражданского общества равенство перед законом

(право субъекта) неизбежно обращается в неравенство личностей перед Богом и

перед правдой. Читаем у Лютера: "Наш Господь Бог очень высок, поэтому он

нуждается в этих палачах и слугах - богатых и высокого происхождения,

поэтому он желает, чтобы они имели богатства и почестей в изобилии и всем

внушали страх. Его божественной воле угодно, чтобы мы называли этих служащих

ему палачей милостивыми государями".

Богатые стали носителями власти, направленной против бедных (бедные

становятся "плохими"). Раньше палач - была страшная должность на службе

государевой, а теперь - освященное собственностью право богатых,

направленное против бедных. Государство перестало быть "отцом", а народ

перестал быть "семьей". Общество стало ареной классовой войны, которая

является не злом, а механизмом, придающим обществу равновесие.

Гоббс и Локк дали представление о человеке и частной собственности. Она

и стала осью гражданского общества. Человек раздвоился. Одна его ипостась -

собственник, а другая ипостась - собственность. Возникла совершенно новая,

нигде кроме Запада не существующая антропология - представление о том, что

есть человек. Каждый индивид имеет теперь эту частную собственность - свое

тело, и в этом смысле все индивиды равны. И раз теперь он собственник тела

(а раньше его тело принадлежало частично семье, общине, народу), он может

уступать его по контракту другому как рабочую силу.

Но на этом равенство кончается, и люди западной цивилизации делятся на

две категории - на пролетариев (тех, кто не имеет ничего, кроме своего

потомства - рrole) и собственников капитала (пропьетариев). Пролетарии живут

в состоянии, близком к природному (нецивилизованному); собственники

объединяются в гражданское общество - в Республику собственников. Сюда вход

тем, кто не имеет капитала, воспрещен! Вот слова Локка: "главная и основная

цель, ради которой люди объединяются в республики и подчиняются

правительствам - сохранение их собственности". Ж-Ж.Руссо в "Рассуждениях о

происхождении неравенства" (1755) так писал о возникновении гражданского

общества: "Первый, кто расчистил участок земли и сказал: "это мое" - стал

подлинным основателем гражданского общества". В основании гражданского

общества - непрерывная война, "хищничество богачей, разбой бедняков".

За морями и снегами от Запада жили люди, не признающие частной

собственности. Здесь царил принцип "один за всех, все за одного". Согласно

теории гражданского общества, эти люди находились в состоянии дикости.

Западная философия создала образ дикаря, которого надо было завоевать, а то

и уничтожить ради его же собственной пользы. Колонизация заставила отойти от

христианского представления о человеке. Cоздатель теории гражданского

общества Локк, чье имя было на знамени буржуазных революционеров в течение

двух веков, помогал писать конституции рабовладельческих штатов в Америке и

вложил все свои сбережения в акции английской компании, имевшей монополию на

работорговлю. Для Локка в этом не было никакой проблемы - негры и индейцы

касательства к гражданским правам не имели, они были "дикарями".

Так гражданское общество породило государство, в основе которого лежал

расизм. И объектом его были не только "дикари", но и свои неимущие - что

вызывало ответный расизм с их стороны. Пролетарии и буржуи стали двумя

разными расами: уже Адам Смит и Рикардо говорят о "расе рабочих", а Дизраэли

о "расе богатых" и "расе бедных". Даже столь привычное нам понятие "народ" у

идеологов гражданского общества имело совсем другой смысл. Народом были

только собственники, борющиеся против старого режима. Крестьяне Вандеи в

"народ" не включались. Де Кюстин так пишет и о России середины XIX века:

"Повторяю вам постоянно - здесь следовало бы все разрушить для того, чтобы

создать народ". Уж, кажется, на что близкое нам слово, а и то может быть

призраком!

Гражданское общество основано на войне с неимущими. Под его правом -

террор Французской революции, который был предписан философами Просвещения и

Кантом как совершенно необходимое и даже моральное явление. Большая кровь

есть основа "социального контракта". Читаем в фундаментальной многотомной

"Истории идеологии", по которой учатся в западных университетах:

"Гражданские войны и революции присущи либерализму так же, как наемный труд

и зарплата - собственности и капиталу. Демократическое государство -

исчерпывающая формула для народа собственников, постоянно охваченного

страхом перед экспроприацией. Начиная с революции 1848 г. устанавливается

правительство страха: те, кто не имеет ничего, кроме себя самих, как говорил

Локк, не имеют представительства в демократии. Поэтому гражданская война

является условием существования либеральной демократии. Через войну

утверждается власть государства так же, как "народ" утверждается через

революцию, а политическое право - собственностью. Поэтому такая демократия

означает, что существует угрожающая "народу" масса рабочих, которым нечего

терять, но которые могут завоевать все. Таким образом, эта демократия есть

ничто иное, как холодная гражданская война, ведущаяся государством".

Значит ли все это, что гражданское общество плохо, а общинность хороша,

что индивидуализм - зло, а солидарность - добро? Ни в коем случае! Это -

дело идеалов и веры, а о них спорить бесполезно. Но долг каждого разумного

человеке - не гоняться за призраками, а верно понимать значение слов. А

лучше в уме переводить их на "язык родных осин" - пересказывать другими

словами. Тогда многие призраки рассеются.

Дезориентация больших масс людей во многом была предопределена тем, что

оппозиция, по сути, соучаствовала в культурной диверсии "перестройщиков".

Она приняла и ввела в оборот ложные, искажающие мир слова и понятия. Одно из

них - рыночная экономика.

Простодушный человек думает, что речь идет о рынке товаров. Раньше их

производство и распределение у нас планировалось, а теперь это будет

регулировать рынок. Велика ли разница? Невелика. Да ведь к делу -

перестройке да реформе - это никакого отношения не имеет. Рынок товаров

существовал за тысячи лет до появления "рыночной экономики" и будет

существовать после ее исчезновения - если она не вгонит человечество в гроб.

Суть "рыночной экономики" в том, что на рынок в качестве товара стали

выноситься сущности, которые по своей природе товарами быть не могут:

деньги, рабочая сила и земля.

Между тем, сигнал к тому, чтобы задуматься, был вполне ясный: почему же

нерыночная экономика называется натуральным хозяйством? Что такое

натуральный? Это значит естественный. Именно натуральное хозяйство было

естественным, а рыночная экономика - явлением неестественным.

Уже Аристотель указал на первый выверт "рыночной экономики", на первое

ее нарушение законов естества: возникновение рынка денег. Деньги -

порождение цивилизации, всеобщий эквивалент полезности. Это - кровь

хозяйства, свободная циркуляция которой обеспечивает здоровье организма.

Никто поэтому не может быть собственником денег, перекрывать их циркуляцию и

извлекать выгоду, приоткрывая задвижку - подобно разбойнику на мосту,

взимающему с путника плату за проход. Ростовщики, а потом банкиры наложили

руку на артерии общества и взимают с него плату за то, что не сжимают

слишком сильно. Заплатил - чуть разжали, нечем платить - придушили.

Красноречивый пример - "кризис неплатежей" в нашей промышленности. Как

только банки стали коммерческими, их хилая рука может задушить огромные

заводы. Что бы сделал советский банк в этой фантастической ситуации? Будучи

ориентирован не на хрематистику, а на экономику, на ведение дома, он просто

произвел бы взаимный зачет неплатежей - и дело с концом. Но это как раз то,

чего не допускают монетаристы, ибо это лишает власти тех, кто превратил

деньги в выгодный товар.

Образ банковского капитала идеологи тоже превратили в призрак. Убедили

нас, что без ростовщичества и без того, чтобы кто-то собирал с нас деньги, а

потом продавал нам их, и хозяйства быть не может. Представьте себе метро -

огромную производственную систему, мизерным элементом которой являются кассы

и турникеты. И вот, некая банда приватизировала этот элемент. И берет за

жетон тройную цену. Одну цену отдают метрополитену на покрытие издержек, а

остальное - ее доход. Не хочешь платить - иди пешком. Страдают пассажиры,

хиреет метро, а идеолог скажет, что эта банда выполняет необходимую

организующую роль: обеспечивает метро средствами, выявляет платежеспособный

спрос, побуждает людей больше зарабатывать.

Никаким естественным правом превращение в товар общественного

платежного средства не обосновано. Поэтому все мировые религии запрещали

узурпацию денег и взимание платы за их обращение - процент. Соответственно,

и народная мораль отвергала ростовщичество. Оно разрешалось лишь иудеям, они

и основали финансовый капитал, но повсюду стали париями общества. Для

возникновения полномасштабной "рыночной экономики" понадобилась Реформация в

Европе. Было сказано, что "деньги плодоносны по своей природе" и оправдан

рынок капиталов. Это и есть первая ипостась "рыночной экономики" - овладение

и торговля тем, что человек не производит и что товаром быть не может.

Торговля деньгами.

В ходе Реформации именно накопление получило религиозное обоснование.

Раньше оно допускалось, но не одобрялось христианством - это была

деятельность, неугодная Богу, и у всех отцов Церкви мы видим эти

утверждения. Впервые Лютер и Кальвин представили накопление не только как

полезную деятельность, но дали ему очень высокий статус - предприниматель

наравне со священником стал представителем высокой профессии.

Второе условие рыночной экономики - рынок рабочей силы и возникновение

пролетария. Именно ощущение неделимости индивида породило чувство

собственности, приложенное прежде всего к собственному телу. Произошло

отчуждение тела от личности и его превращение в собственность. До этого

понятие "Я" включало в себя и дух, и тело как неразрывное целое. Теперь

стали говорить "мое тело" - это выражение появилось в языке недавно, лишь с

рыночной экономикой. Русских, которые не пережили такого переворота, это не

волновало, а на Западе это один из постоянно обсуждаемых вопросов, даже в

политике. Если мое тело - это моя священная частная собственность, то никого

не касается, как я им распоряжаюсь. Тут и права гомосексуалистов, и полное

оправдание проституции, и оправдание судом врача-предпринимателя, который

оборудовал фургон изобретенными им приспособлениями для самоубийства и

выезжает по вызову. Эвтаназия, умерщвление старых и больных (с их

"согласия") - право собственника на свое тело.

Превращение тела в собственность обосновало возможность свободного

контракта и обмена на рынке труда - возможность превращения рабочей силы в

особый товар. Каждый свободный индивид имеет эту частную собственность -

Дата добавления: 2015-06-04