Рэки Кавахара 43 страница. В литературной ситуации наблюдаются две основные тенденции: с одной стороны — стремление сохранить и возродить различные традиционные жанры и виды

В литературной ситуации наблюдаются две основные тенденции: с одной стороны — стремление сохранить и возродить различные традиционные жанры и виды литературного творчества, а с другой — обращение к новым жанрам и видам, привнесенным из западной литературы. Желание возродить национальную ученость, а также литературную деятельность тесно связано с общим духом ланкийского национально-освободительного движения во второй половине XIX столетия.

Поскольку традиционная культура за несколько веков колониального господства пришла к серьезному упадку, все чаще стали раздаваться призывы к ее возрождению, которое в данной этнической среде естественным образом связывалось с возрождением буддизма. В частности, развернулось движение за расширение сети монастырских школ в противовес христианской миссионерской деятельности. Некоторым из этих традиционных буддийских заведений (пиривен) суждено было сыграть крупную роль в национальном возрождении: в их стенах кроме канонических предметов изучались сингальская история, язык и литература, здесь получали образование многие будущие сингальские писатели.

Вместе с тем многие ратовали за овладение научно-техническими достижениями Европы, за подготовку национальных кадров в новых для страны областях знаний, за обновление системы образования. В этом деле были достигнуты значительные успехи: к концу XIX в. на острове существовали тысячи школ различного типа, и страна уже в это время отличалась высоким уровнем грамотности населения.

И все же с замыслами широкого буддийского просвещения связывались самые важные идеалы: национальная независимость, сохранение самобытности, отстаивание высших нравственных понятий народной культуры в борьбе с разлагающим буржуазным влиянием. На этой ниве трудились как религиозные деятели (ученые монахи Валане Шри Сиддхартха, Ратмалане Шри Дхармарама, Хиккадуве Шри Сумангала; самая яркая фигура среди них — реформатор буддизма Анагарика Дхармапала), так и светские ученые (В. Ф. Гунавардена, Джеймс де Альвис, Д. Б. Джаятилака и др.). Осуществляются новые переводы на сингальский язык буддийских классических текстов с толкованием их в той или иной форме, создаются их новые версификации. Особенно популярны жития учеников и последователей Будды. Специальное внимание уделяется исторической тематике. В 1853 г. было написано оригинальное историческое произведение «Царственный остров сингалов», основанное на материалах хроник «Махавансы», «Раджавалии», отличавшееся доступным языком, без обилия архаизмов и слов высокого стиля. Автор его Дж. Перера проявил себя и как талантливый историк. Исторический характер имеет и труд Саймона де Сильвы «Рассказ о Ланке». В 1874 г. усилиями Хиккадуве Шри Сумангалы и Р. Батувантудаве успешно осуществлен перевод на сингальский язык и самого текста «Махавансы»; другой его перевод был сделан Д. Х. С. Абхаяратной. В это время приобретает особое значение вид буддийского литературного творчества — полемическая речь (в устной и письменной форме), что было связано с участившимися дискуссиями между буддистами и христианами по вопросам веры. Известным автором таких полемических речей был Мохоттиватте Гунананда. Знаменит также свод анонимных речей такого рода («Дурвадахридаявидараная»), изданный Баттарамулле Сабхути.

Традиционные светские жанры сингальской литературы, находившие в прежние времена поощрение при дворах сингальских правителей, со времени падения последнего сингальского царства — Кандийского (1815) — потеряли питавшую их почву. Однако попытки продолжить старую традицию не прекращаются: создаются произведения по моделям предшествующих веков, в основном по поэтическим законам санскритской школы кавья: многочисленные поэмы-послания (сандеши), поэмы любовные и дидактические. Неисчерпаемым источником вдохновения остаются джатаки. Старая литература увлекает таких авторов, как М. Кумаратунга, Г. Х. Перера, С. Махинда, В. Х. Амарасена.

Во второй половине XIX в. сингальские литераторы начинают осваивать непривычные для национальной среды жанры: повесть, роман, позднее — рассказ. Однако отношение к этим жанрам с самого начала было двойственным. Новое и увлекало, так как открывало новые возможности отражения и восприятия действительности. Оно же и отталкивало — в силу глубоко укоренившегося мнения, что литература должна быть ограждена от реальной повседневности и в то же время непременно связана с религиозной дидактикой. Предубеждение было таково, что первоначально к жанру романа, например, относились как к чему-то фривольному. Жанр рассказа был воспринят спокойнее, возможно потому, что накладывался на традицию джатак, столь популярную у сингалов.

Положение значительно изменилось во второй половине XIX в. В это время было осуществлено множество переводов на сингальский язык произведений английских авторов. Далеко не всегда выбирались лучшие, но помимо огромной массы христианско-дидактической и мещанско-сентиментальной переводной литературы появлялись и произведения настоящих мастеров: Шекспира, Мильтона, Свифта, Филдинга, Вордсворта, Байрона, Скотта, Диккенса, Теккерея, Теннисона, Харди и др. Хотя первые переводы часто давались в отрывках, в адаптированном виде и не всегда передавали подлинный дух оригинала, они открывали сингальскому читателю новый мир. Сингальская общественность познакомилась и с образцами

французской и русской классики в переводах на английский язык. Произведения Вольтера, Мопассана, Гоголя, Достоевского, Л. Толстого, Чехова, Горького оказали большое воздействие на становление новой сингальской литературы.

В последней трети XIX в. пробуждается усиленный интерес и к индийской литературе (переводы из индийского эпоса, пуранических легенд, басен, сказок). Особую роль в зарождении новых повествовательных жанров сыграли арабские сказки «Тысячи и одной ночи» сначала на английском, а затем на сингальском языке (1891) в переводе Т. Карунаратне и А. де Сильвы, отличавшемся простотой и ясностью.

Первые повести и романы по-сингальски были написаны авторами-христианами. С 1866 по 1883 г. печаталось произведение Линдамулаге Исаака де Сильвы «Две семьи» — своеобразная семейная хроника, описывающая по принципу противопоставления счастливую и благополучную жизнь примерной христианской семьи и горестную, полную трагических невзгод — семьи «заблудших» идолопоклонников, сиречь буддистов. С той же идеологической установкой был написан и роман миссионера Х. Каннангары «Деревенская история», вышедший в свет в 1876 г. В художественном отношении это были слабые произведения, с крайне прямолинейным замыслом, схематизмом и искусственностью образов. Однако именно они открывают новую эпоху в сингальской литературе.

С оригинальными стихами, рассказами и эссе выступили Ч. А. Лоренц, Дж. де Альвис, чьи имена неразрывно связаны также с общественно-политической и научной жизнью сингальского общества данной эпохи.

В целом, хотя это время не дало каких-нибудь значительных творений в новых жанрах, оно подготовило почву для развития в сингальской литературе новых форм.

БИРМАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В результате второй англо-бирманской войны (1852—1853) феодальное королевство Коунбаун оказалось расколотым: в Верхней (Северной) Бирме продолжалось правление династии Алаунпая (Коунбаун), Нижняя (Южная) Бирма попала под власть английской короны. Верхняя Бирма в течение нескольких десятилетий сохраняет политическую самостоятельность, экономически постепенно оказываясь в зависимости от Англии, пока последняя не развязывает третью англо-бирманскую войну, в результате которой пал королевский дом Коунбаун (1885). Колонизаторы включают Бирму в состав Британской Индии, хотя партизанское движение на севере страны и народные восстания на юге фактически препятствуют этому до 1896 г.

Трагические события в жизни бирманского государства наложили свой отпечаток на развитие национальной культуры. Поражение во второй англо-бирманской войне вызвало рост буддийских клерикальных настроений. При дворе Миндоуна (1853—1878) укрепились позиции духовенства. В эти годы велось интенсивное строительство храмовых комплексов (например, знаменитого Кутодо), собирались и редактировались палийские манускрипты, активизировалась литературная и просветительская деятельность монашества, а в 1871 г. в тогдашней столице Мандалае проходил V всебуддийский собор. Подобные веяния не могли не находить отклика в литературном процессе, особенно на подступах к XX в. Вместе с тем на оккупированной земле Нижней Бирмы в это время возникают первые очаги влияния западной культуры: в городах англичане вводят систему светского образования, книжный рынок наводняется сочинениями на английском языке, начинают издаваться газеты, заезжие труппы играют пьесы европейских авторов. В то время как на севере страны клонится к закату письменная словесность средневекового типа, на юге появляются первые произведения новой бирманской литературы.

Отмеченные тенденции приводят к перестройке привычной жанровой системы, к иному пониманию задач литературы, в литературных произведениях теперь все чаще находят отражение черты конкретной действительности, расширяется круг нравственных, политических, философских проблем, рассматриваемых уже не только в традиционно возвышенном, но и в критическом, ироническом или даже сатирическом ракурсе. Постепенное исчезновение этикетных жанров (таких, как монументально-панегирические поэмы могун, эйчхин, качхин, календарные песнопения типа яду и пр.), переосмысление классических форм и внедрение новых, более гибких и доступных, возрастающая роль прозы — все это сопутствует общей демократизации литературы.

Главенствовавшая на протяжении веков поэзия теперь испытывает значительные перемены. Приобретающая популярность еще в первой половине XIX столетия песенная лирика малых

Иллюстрация:

Мандалай. Храмовый комплекс Кутодо

1860-е годы

форм развивается придворными поэтами Лу У Мином, У Сан Ту, У Схауном, У Джи. К известным видам песен нгоучхин (плач), папьоу-тичхин (песня под барабан), болэ (думка), хлейчхин (баркаролла) и прочим добавляется целый ряд форм, объединяемых общим термином «падейта» (местные, т. е. песни в народном стиле), а также садан (мужская жалоба), двухчастные двейчхоу и четырехчастные лейчхоу на любовную тему. Лирическая поэзия стремится отразить мир интимных чувств, затаенных переживаний, чуждаясь патетической парадности, присутствовавшей некогда в церемониальных поэмах яду, анчхин, луда.

«Никогда не устану глядеть на нее, // Так прекрасна она в своем скромном уборе, // Что, наверно, никто в целом мире // Не посмеет соперничать с ней!» — так бесхитростно начинает свое посвящение возлюбленной У Поун Нья (1812—1867), знаменитый литератор эпохи Коунбаун.

Песенная стихия захватывает и пейзажно-созерцательную, и календарную лирику — традиционные направления бирманской классической поэзии. Излюбленные описания паломничеств и путешествий, двенадцати месяцев с их цветами, плодами, праздниками запечатлены в коротких айнчхин (попевках) Кинвунминджи (1821—1908), и в четырехчастных песнопениях лейчхоуджи Лу У Мина (1800—1861), и в изысканных пастореллах У Джи (годы жизни неизв.).

В описываемое время, как и в прошлые века, интенсивно используются такие жанры эпической поэзии, как пьоу, линга, яган, хотя содержание их отмечено значительными модификациями. Старинная форма сюжетно-повествовательной поэмы линга в течение последних столетий служила преимущественно нехудожественным целям. Это происходит и теперь, скажем в творчестве У Поун Нья или Кинвунминджи (автора цикла «юридических» линг). Вместе с тем наблюдаются случаи, когда линга вновь становится эпической поэмою назидательно-религиозного содержания. Характерным образцом может служить «Новая линга о Магадейве, великом мудреце» (1871—1904) Манлесхаядо (1841—1919), в которой ставится ряд нравственных и философских проблем. Форма агиографической поэмы пьоу в XIX в. приобретает авантюрно-романические черты: в сочинениях У Швей Чхи (1798 — ок. 1858) и Кинвунминджи

на первый план выступает фабульная занимательность, а дидактические элементы остаются лишь как дань обычаю. По-иному интерпретируется и форма яган. Если в творчестве поэтов XVIII в. это галантное повествование в стихах (нередко в эпистолярной форме) на основе небуддийского сюжета, в центре которого история любви двух сказочных героев, то во второй половине XIX столетия У Поун Нья находит, например, возможным излагать в этой форме гимны «Ригведы».

В литературном наследии последнего крупного поэта-классика Кинвунминджи (собств. имя У Каун), видного государственного деятеля, военачальника и дипломата, представлены все основные формы бирманской поэзии — линга, пьоу, могун (торжественная ода), эйчхин (похвала королевскому отпрыску), циклы календарных поэм-яду, тачхин (эпическая песнь), разного рода лирические песнопения и др. Особое место занимает популярный «Яган о Нейми» (1858), редкий пример иронического подхода к житийной фабуле. В основе поэмы лежит каноническая джатака № 541, однако этические вопросы, волнующие главного героя, монарха Нейми, служат лишь поводом для его фантастических приключений в заоблачных селениях богов. Жизнь обитателей небес, придворный этикет в мифических покоях Индры и треволнения во дворце Нейми — все это удобный случай изобразить мандалайский двор, посмеяться над нелепостями дворцового уклада. В «потешной» аллегории пародируются не только реальные обстоятельства, но не в меньшей мере и приемы традиционной книжности.

Начавшийся в первой половине XIX в. подъем национальной драмы продолжался в творчестве крупнейшего мастера психологической пьесы У Поун Нья и его последователей. У Поун Нья стремился к рассмотрению важных этических проблем, волновавших театральную аудиторию того времени. Преданная любовь противостояла в его пьесах пагубной страсти («Падума»), интимная жизнь государя — его обязанности правителя («Визая»), жертвенность подвижника — королевскому долгу («Вейттандая»). В такой «драме идей» заострение нравственных вопросов, связанных с жизнью королевской семьи, аристократической верхушки, и дидактическое их решение нередко диктовались конкретными событиями, приобретали злободневное звучание. Неоднократно повторяется в пьесах У Поун Нья мысль о необходимости миролюбивого и «законного» правления («Вейттандая», «Котала», «Водонос»), что в пору непрестанных интриг и распрей внутри королевской семьи Коунбаун было не только актуально, но и смело. Творчество У Поун Нья несомненно отразило усиление пробуддийских настроений в период власти Миндоуна и свидетельствовало о явном стремлении драматурга к буддийскому просветительству. Постепенно отказываясь от пышной орнаментовки, большого состава персонажей, авантюрной занимательности, присущих синтетическому (речевому, вокальному, танцевально-пантомимическому) спектаклю-пьяза, У Поун Нья приходит к более камерной и вместе с тем углубленной интерпретации литературного сюжета.

Достижения придворных драматургов и актеров несколько позднее были восприняты в Нижней Бирме, где интенсивно формировался оригинальный репертуар на привычной эпической основе. Опираясь на популярные джатаки, эпизоды «Рамаяны» или сказания об Инауне, на произведения местного фольклора, писатели свободно конструировали сюжет, так что зритель оказывался увлечен новизною происходящего на сцене. Успехом у широкой публики пользовались тогда драмы «История Татхоуна» У Йо (Схая Йо из Моулмейна, ок. 1833 — ок. 1883) и «Дети обезьяны» У Ку (1827—1895). Острая занимательность фабулы, головокружительная смена патетических и комических, батальных и любовно-лирических эпизодов не исключали здесь и определенных социальных мотивов (скажем, имущественного или должностного неравенства, печальной участи женщины), впервые наметившихся в сочинениях У Поун Нья, а позднее возникавших в комедиях Схая Схуты (годы жизни неизв.). Автор нашумевших пьес «Со Пхей и Со Мей», «Тин Тин и Кхин Кхин», Схута выбирает своих героев из простонародья и делает одним из центральных персонажей комического простака; любопытно нарочитое снижение образов королевских особ, которые терпят моральное фиаско перед благородством незнатных горожан. Повторяя известные эпические коллизии, драматург временами вводит обстоятельства, явно не свойственные бирманской традиции (тайное бегство из родительского дома героини со своим возлюбленным в пьесе «Со Пхей и Со Мей»), что наводит на мысль о знакомстве автора с западным репертуаром, игравшимся в Рангуне приезжими труппами.

По своей форме театральные пьесы последних десятилетий XIX в. близки драматургии У Чин У; свободное сочетание стиха и прозы, обилие песенно-вокальных и танцевальных номеров при возросшей роли оркестрового сопровождения вели к яркой зрелищности, но порою снижали литературный уровень. Наряду с «драмами для сцены» в конце XIX в. создавались и «драмы для чтения». Обращаясь к известным литературным источникам, драматург не решался

на переделку фабулы или вольное сочинительство, ограничиваясь собственным стилем изложения. Характерным примером может служить творчество У Ку, который во имя просветительских задач популяризировал знаменитые эпические создания. Его пьесы, печатавшиеся в Нижней Бирме, предназначались широкому читателю и в доступной форме знакомили с такими крупными явлениями классики, как сказание о Раме, буддийские джатаки о Бхуридатте, Какавуллье, Махосадхе, Вессантаре, жизнеописание Будды и пр.

В истории бирманской классической словесности прозаический язык по традиции использовался лишь в религиозно-философской, исторической, юридической, естественнонаучной литературе. К концу XVIII и в XIX в. проза постепенно беллетризуется, что связано с развитием повествовательных жанров за (джатака) и вуттху (житийная притча), а также драматической формы нандвинзатоджи (придворное повествование для театра). Важною вехою в жизни бирманской прозы оказываются и последние десятилетия XIX в., когда классические жанры уходят со сцены, уступая дорогу новым, воспринятым из европейской литературы.

До падения Коунбаунов в Верхней Бирме не пресекается линия дидактической прозы, что находит отражение в творчестве таких крупных литераторов, как У Поун Нья, Кинвунминджи, Лейди-схаядо. Агиографические повествования за и вуттху продолжают создаваться в стенах монастырей; редким примером обращения к житийной притче светского писателя является цикл из 26 вуттху У Поун Нья, который преследовал здесь как проповеднические, так и чисто литературные цели — передать по-бирмански истории бодхисаттвы из малых джатак, из комментариев к «Дхаммападе» и прочих канонических книг. Правда, интерес к духовной словесности был у автора постоянным, в его наследии значительную долю составляют тексты проповедей тая-хоса, комментарии (тики), назидательные письма (миттаса).

Эпистолы У Поун Нья обычно сочинялись по случаю какого-либо религиозного события и носили богословский характер. Иная направленность отличала послания миттаса монахов Манле-схаядо (1841—1919) или Лейди-схаядо (1846—1923), которые защищали буддийские установления и обличали пороки.

В описываемое время арсенал нравоучительной прозы пополняется за счет короткого юмористического рассказа из жизни какого-либо примечательного острослова. Такая история, именовавшаяся по-бирмански упама (поучительный пример) или кхан (урок), содержала обычно афоризм, приписываемый определенному лицу, и случай из жизни, нередко анекдотического свойства, послуживший поводом для остро́ты. Ряд сборников подобных историй принадлежит некоему У Ауну, составители других остались неизвестны. Новый раздел нравоучительной литературы лишен той строгой наставительности, которая была присуща буддийским вуттху или миттаса. Произвольность тематики, не связанной с каноническими сочинениями, открывала путь всякого рода злободневным аллегориям, намекам, прямой насмешке. Среди рассказов из жизни монаха Тингаза, жившего в конце эпохи Коунбаун, встречаются, например, фацетии о нерадивых чиновниках, косных книжниках, заносчивых англоманах. Все это было необычно для классической изящной словесности, развивавшейся в русле придворного и монастырского сочинительства.

Публицистичность, выявившаяся в дидактической прозе, укреплялась благодаря развитию в этот период прессы на бирманском языке (первые бирманские газеты стали выходить на севере страны в 70-е годы XIX в.). По образцу англоязычной периодики (газеты на английском языке издавались в Моулмейне, Рангуне и других городах юга начиная с 50-х годов) складываются различные формы публицистики, проложившие путь к широкому использованию прозы в художественной литературе.

Постепенно осваиваемые новые жанры носили в это время просветительскую окраску, что относится и к эссе, посвящениям, дневникам. Примечательны в этой связи дневниковые записи крупного государственного деятеля Бирмы У Кауна (Кинвунминджи), возглавлявшего первое посольство, отправленное в 1872 г. Миндоуном в Европу с политическими и экономическими целями. Известность получили «Дневник путешествия в Лондон» и «Дневник путешествия во Францию» У Кауна. Ритмизованная проза, в ткань которой искусно вплетаются стихотворные строки яду, ягана, лейчхоу, строга и лаконична, деловитостью напоминая придворные хроники — язавин. Протокольные записи об аудиенциях, раутах, церемониях временами соседствуют с более развернутым описанием достопримечательностей, заморских диковин. Видимый интерес вызывают у автора музеи, коллекции, технические новшества. Читатель тех времен мог найти в дневниковых записях новые для него сведения по географии и культуре, о государственном устройстве, жизни и обычаях неведомых ему городов, стран, народов. Путевые дневники У Кауна и некоторых его современников, не осознававшиеся самими авторами как образцы изящной словесности, сыграли положительную роль в общем процессе становления бирманской литературной прозы.

ТАЙСКАЯ (СИАМСКАЯ) ЛИТЕРАТУРА

Рассматриваемый период был для Сиама порой постепенной ломки феодального уклада, внутренней экономической перестройки, унизительной политики уступок европейским колониальным державам при попытках со стороны королевского двора сохранить хотя бы видимость государственного суверенитета. Приходящиеся на вторую половину XIX в. годы правления двух сиамских монархов — Рамы IV Монгкута (род. — 1804, правил — 1851—1868) и Рамы V Чулалонгкорна (точнее Тьулалонгкон, род. — 1853, правил — 1868—1910) иногда называют началом «королевского просветительства». Действительно, просветительство, как, впрочем, и другие значительные тенденции в развитии сиамской литературы, науки, искусства, формировалось и направлялось королевским двором, на протяжении ряда столетий выступавшим в роли главного центра национальной светской культуры.

При всей ограниченности «королевского просветительства», почти полностью лишенного антиклерикальной остроты, это идейное направление было весьма существенным и, бесспорно, прогрессивным для развития сиамской национальной культуры вообще и литературы в частности.

Идеи этого «просветительства сверху» запечатлелись и в целом ряде перемен, нововведений, происшедших в культурной жизни Сиама тех лет. Чрезвычайно плодотворными оказались преобразования в области классического театра; своими реформами Монгкут санкционировал те сдвиги, которые постепенно появлялись и укоренялись в сценической практике лакона. Так, многие указания касаются содержания пьес: например, ограничивается показ жестокостей, натуралистических подробностей и т. п. В сценическом действии отныне могут участвовать как актеры, так и актрисы. Стараниями Чулалонгкорна в Сиаме начали создавать светские школы (первая была открыта в 1871 г.) и даже колледжи, а в 1892 г. образовалось министерство просвещения. Стремясь содействовать распространению знаний, Чулалонгкорн значительно расширил книгопечатание, основал в королевском дворце первую национальную библиотеку (1892). Несколько ранее, в середине 70-х годов, было организовано литературно-филологическое общество «Вачираян». Занявшись сбором старинных манускриптов, редких изданий, члены общества предприняли публикацию почитаемых произведений классики, в первую очередь буддийских трактатов и собраний «королевских трудов». В 1884 г. начал выходить еженедельный альманах «Вачираян». Начав с печатания старинных канонизированных текстов, издатели обратились в дальнейшем к творчеству современных авторов из придворных литературных кругов.

Ощутимые сдвиги в культурной жизни Сиама второй половины XIX в, затронули все области художественного творчества. В литературе резко меняется количественное и качественное соотношение ее родов — поэзии, драматургии, прозы. Былое господство стихотворного языка, поэтических канонов постепенно рушится, все более прочные позиции завоевывает проза, что связано с новыми целями и задачами изящной словесности, возникшими в ходе политики «королевского просветительства». Создаются произведения, знакомящие читателя с далекой Европой, ее жизнью и искусством, с научными открытиями. На службе у просветительства оказываются новые для сиамской литературы прозаические жанры — научно-популярный трактат, статья, путевые заметки, очерк, дневники, эпистолы. Продолжают, конечно, действовать и прежние канонические установления, принятые в классической литературе, однако настойчивое стремление охранять традиции приводит к заметному омертвлению ряда классических форм.

Роль поэзии в общелитературном процессе рассматриваемого периода уменьшается. Стихотворство, с одной стороны, приобретает характер скорее развлечения, чем серьезного занятия, с другой же стороны, становится более привилегией или даже обязанностью, нежели потребностью самовыражения. При этом поэтическое слово находит все большее применение в театре или в буддийском церемониале. Тон здесь задавали сами короли — Рама IV и Рама V, они оба редактировали и перерабатывали ритуальный текст «Королевское слово о великой жизни» (по буддийской «Вессантара-джатаке»), а Рама IV даже написал заново свободным стихом рай-яо ряд наиболее важных разделов, дабы облегчить церемониальную рецитацию. Вообще Рама IV стремился к религиозному просвещению широких масс; кроме сочинений на агиографические сюжеты он писал множество молитв, проповедей, трактатов (нередко на языке пали). Светская поэзия в творчестве королей была представлена в основном стихами для чтения на сцене: таковы короткие бёк-ронги (поэтическое

вступление к пантомиме) и поэма на тему из «Рамакиана» (эпизод с Рамой и Бхаратой) Рамы IV; таковы два больших театральных повествования, созданных для придворной труппы Рамы V. Первая из его поэм — «Лесной дикарь» — рассказывает о жизни диких племен на юге Сиама, вторая — «Нитрачакрит» — написана на сюжет из «Тысячи и одной ночи». Произведения Рамы V примечательны не только высоким художественным мастерством, но прежде всего введением в поэтический и театральный обиход двора абсолютно новых сюжетов.

Разносторонним литератором-филологом, переводчиком, поэтом был сын короля Путталётлы, известный под титулом Вонгсатират (1808—1871). Наиболее значительные его сочинения — поэтический трактат «Тьиндамани», являющийся сводом правил для придворных в их повседневной службе, и «Нират о Пра Патоме», выдержанное в традиционном духе лирическое повествование о путешествии по воде к одной из самых почитаемых в Сиаме святынь в городе Патом.

Другой популярный нират принадлежит перу принца Мома Рачотая (1819—1867), побывавшего в Англии и во Франции (1857—1858) в составе первого сиамского посольства. В этой уникальной по своему содержанию поэме в традициях Сунтона Пу, названной «Нират Лондон» и обнародованной вскоре после возвращения Рачотая на родину, классические каноны используются в целях просветительства. В живой и доходчивой форме автор нирата знакомит читателя с новым для сиамца миром: тут и взволнованный рассказ о плавании по океану, и не лишенное юмора изображение европейских обычаев, наконец, полный наивного почтения и восторга гимн во славу техники — газового света, водопровода, железной дороги.

Целое собрание ниратов оставил наиболее крупный литератор своего времени, ученик Сунтона Пу — Тьакрапани (1830 — ок. 1890). Элегические поэмы Тьакрапани не могут соперничать с «лондонским» ниратом Рачотая ни по масштабности, ни по оригинальности изображаемого, они скромнее, интимнее, традиционнее, нередко отмечают даже их старомодность для тогдашнего уровня литературы. Однако читателя пленяет в стихах Тьакрапани искренность чувства, мягкий лиризм, общее настроение легкой грусти. Таков, например, «Нират о поездке в Тваравади». Радостным и светлым мироощущением пронизана другая поэма Тьакрапани, посвященная паломничеству к Пра Патому (1851). С неподдельным удовольствием поэт наблюдает жизнь на реке, рисует жанровые картины плавучего рынка в предместье Бангкока:

Рынок волнуется и бушует, точно море при яростном ветре;
Флотилии лодок, груженных дарами садов и полей,
Сомкнулись, как гроздья бананов; гомон десятков наречий,
Звонкие песни гребцов и гулкое шлепанье весел
Слух поражают, завистливый взор уж прикован
К пестрому, яркому миру земного богатства...

Окунаясь в волны звуков, ароматов, мирских соблазнов, пилигрим забывает на миг о благочестивой цели своего плавания.

Картина поэзии второй половины XIX в. будет неполной, если не вспомнить ряда удачных произведений и в некоторых других классических жанрах — скажем, клом-чанг (утишительная песнь слону) и хе-рыа (песни гребцов) Сисунтона Вохана (1823—1892) или поэм в архаическом стиле чан принца Вичайчана (1838—1885) — «Инао», «Нират о посещении Наконситаммарата». Любовная лирика представлена циклом песен пленг-яо в творчестве известного филолога принца Сатита Дамронга (1845—1890).

Дата добавления: 2015-06-04