Александра. 18 октября

Следующий день оказался на удивление тихим. Можно было подумать, что она уехала в отпуск – в уединенное местечко, в бунгало... С той только разницей, что выход из бунгало ей был запрещен.

Она прослонялась по дому весь день, пытаясь пробить брешь в бетонной стене неизвестного. Мысль ее, как дрель, пыталась сверлить эту стену то там, то сям.

Но все, что ей удалось насверлить, – это догадка о причинах такого упорства Бенедикта в том, что Алексей должен найти ее именно здесь. Помимо очевидной цели спасти Александру, Алеша должен еще разоблачить маньяка!

Оставалось, однако, совершенно непонятным: какой интерес этому маньяку быть разоблаченным?!

Во всем этом была загадка... И ум Александры никак с ней не справлялся.

Она тщательно исследовала второй этаж. Сквозь крошечные щели в крепких ставнях пробивался очень слабый свет, но она разглядела в этом полумраке то, что хотела: ни одно окно в этом доме не открывается. Ладно бы только то обстоятельство, что на самих окнах нет ручек, – можно было бы, в конце концов, и стекло разбить! Но за стеклами стояли решетки, а ставни за ними были наглухо забиты крупными гвоздями, шляпки которых издевательски торчали из толстого дерева. И вытащить их нечем, хотя, будь у нее даже пассатижи, все равно бы силенок не хватило на вытаскивание таких мощных гвоздей. Ее руки давно приспособились к клавиатуре компьютера, но никак не к мужским инструментам...

В щели между планками ставен невозможно было разглядеть пейзаж за окном. Но и ее слух, сколь она его ни напрягала, не принес ей никакой информации. Ощущение было таким, что дом стоит в глухом лесу: вокруг царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь шумом дождя, стучавшего по крыше дома...

Тем не менее на въезде она видела поселок! Она видела другие дома! В неверном свете фар, в пляшущих косых струях она все же заметила их!

Александра прищурилась, пытаясь восстановить в памяти картину... Вчера она, увы, была слишком занята мыслями об Алеше, якобы тяжело раненном, и в ее восприятие больше ничего не умещалось...

Она снова зажмурилась, взывая к зрительной памяти. Странная, ломаная графика контуров... Кажется... Кажется, на одном доме не было крыши... Черные впадины окон... Дальше находилось какое‑то низкое неровное строение – слишком низкое и неровное... Недостроенное? Или разрушенное?

Если учесть, что и дом Бенедикта не достроен до конца, но при этом явно возводится по самым современным параметрам, то нужно сделать вывод, что другие дома здесь еще только строятся?

Так случалось, Александра знала, когда земельные участки продаются без обязательного подряда. Будущие дачники их раскупают в разные сроки, да и к строительству приступают в разное время. Одни торопятся, у других денег пока не хватает или руки не доходят, а то и вовсе землю купили не для дачи, а ради перспективного вложения денег... Вот и получается, что в таком поселке один дом уже почти закончен, другой возведен только до первого этажа, третий и вовсе на уровне фундамента, а четвертый... Четвертый еще и возводить не начинали.

Получается, она находится в недостроенном дачном поселке... А из‑за проливных дождей – погода сошла с ума, и в октябре лили почти тропические дожди, с той только разницей, что очень холодные, бррр... Да, из‑за проливных дождей все работы, которые должны были, в теории, вестись по соседству, приостановились. Вот отчего до нее не доносится ни звука! Не тарахтели бульдозеры с экскаваторами, не перекрикивались рабочие – ливни прогнали и технику, и людей. И потому тишина стоит абсолютная.

Этот вывод немного успокоил Александру. Не потому, что ее порадовала тишина, но понимание ситуации ее каким‑то образом утешало. Оно привязывало ее к реальности, не давало оторваться в фантастичность и абсурдность произошедшего с ней...

Безделье ее угнетало. На ней висели две незаконченные статьи – одна уже была почти готова, другая только в зачаточном состоянии. Но здесь не было ни компьютера, ни даже машинки. И ни одной книжки не было в этом доме, даже какого‑нибудь самого завалящего детективчика... Александра решительно не знала, чем занять себя, а ничем не заниматься она не привыкла. Спросить, что ли, этого странного неманьячного маньяка, когда он придет, про книжку? Или даже отважиться про компьютер?

...Утомленная бездельем, она заснула. Проснувшись, снова потащилась на кухню и сварила себе еще одну сосиску, уже вторую за день. Ассортимент Бенедикта не блистал разнообразием, но сейчас ее меньше всего заботили кулинарные изыски.

Просидев еще с час в отупляющем бездействии, она решила занять себя гимнастикой и некоторое время провела в наклонах и поворотах, думая о маленькой девочке и маленьком мальчике, которые должны родиться через пять с половиной месяцев...

Наконец уже довольно поздним вечером она заслышала шум машины, въезжавшей во двор, и быстро вернулась в отведенную ей комнату. Повернула ключ. Маньяк или нет, или просто шутник дурацкий, но сердце ее громко забилось от страха. Что будет, если он заметит пропажу ножа с кухни? Как на это отреагирует?

Она слышала, как вошел Бенедикт, как разделся, – прогремели ботинки, сброшенные с ноги, – и как затем он прошествовал в кухню.

– Вы не голодны, Александра? – долетело до нее. Голос его был тихим и холодным, как гусеница.

– Спасибо, нет... Я поела...

Некоторое время он молчал, затем поинтересовался:

– В комнате, должно быть, кушали?

Александра замешкалась с ответом – она не поняла вопроса, хотя почуяла в нем подвох. Но Бенедикт не стал ждать, и до нее долетела его фраза:

– В комнату, говорю, покушать брали, да обратно не все принесли. Ножик где‑то обронили. Вы поищите, Александра, он непременно у вас в комнате должен быть!

Она услышала приближающиеся к ее двери шаги.

– Нашли? – Голос‑гусеница прозмеился в щель.

Александра от растерянности с трудом соображала. Какое еще "покушать"? С огромным разделочным ножом?! Он, что ли, изде... Ох, да конечно, он издевается!

– Ну‑с? Никак не найдете? Может, за диван упал?

Короткий сухой смешок, больше похожий на кашель, треснул за дверью.

– Посмотрите за диваном, Александра. Негде ему больше быть, уверяю вас!

Снова треснул короткий смешок. Саша бесшумно метнулась и вытащила нож.

– Ну‑с, нашли наконец? Просуньте его под дверь.

Она молча выполнила указание.

– В другой раз не теряйте в своей комнате острых предметов, Александра. А то, знаете, у меня второй ключ от вашей комнаты есть...

Больше он ничего не сказал, и некоторое время она еще со страхом прислушивалась к долетавшим до нее звукам, сопровождавшим перемещения мужчины по дому: не вздумает ли к ней войти, коль скоро у него второй ключ есть?!

Потом ей это надоело, и она легла на диван, уставившись в потолок. Он ее обманул. Зачем было отдавать ей ключ и велеть запереться, если у него второй? Ерунда, он ее просто припугнул! Чтобы она больше не покушалась на его ножи. В конце концов, он ведь не может знать, что у нее в голове. Она взяла нож для защиты, но он мог подумать, что для нападения... В самом деле, открыла бы она тихонько свою дверь, выскользнула из комнаты и напала бы на Бенедикта, когда он повернулся бы к ней спиной...

...А может, это именно то, что нужно сделать? Подстеречь его у входа и, как только он войдет в дом, воткнуть в него нож?! Маньяк он или сумасшедший, но он ее похитил и запер в доме... Ее любой суд оправдает!!!

Проблема была лишь в малости. В такой вот малости: не могла Александра воткнуть нож в живого человека. По крайней мере, пока он на нее реально не напал. Пока не дошел до крайности.

Ха‑ха, это означает, что надо дождаться, пока он на нее нападет? А когда он это сделает, то у нее и ножа под рукой не будет – он этого не допустит!

Смешно. Очень смешно, как устроен мир. Как устроены люди. Почему она дорожит жизнью человека, даже такого никчемного и опасного, как этот Бенедикт? Он ведь не станет дорожить ее жизнью, разве не так? Он сказал, что убьет ее, если Алексей не придет сюда в назначенные сроки...

Да, конечно, она цивилизованная личность, окультуренная особа с гуманистическими взглядами на жизнь. Поэтому ее можно похитить, запереть, убить. Она же не превысит меру необходимой обороны, или как там говорят юристы. Она начнет защищаться только тогда, когда уже никаких мер и возможностей для защиты у нее не будет!..

Весь вечер она провела в этих горьких, ядовитых мыслях, прислушиваясь к шорохам за дверью. Уедет он сегодня вечером или останется тут? Ей очень хотелось, чтобы он уехал... Даже если он не совсем похож на маньяка, и все это, без сомнения, какая‑то странная и нездоровая шутка, но его присутствие ее душило. Даже через дверь.

Дождь хлестал так сильно – по крыше, по каким‑то неведомым деревьям, что она не слышала, что делает Бенедикт. Уехал ли он? Лег спать?

Александра посмотрела на часы. Одиннадцать вечера. Она приложила ухо к двери: вроде бы тихо... Повернув ключ, она вышла из комнаты и посмотрела на дверь другой комнаты: когда Бенедикт оставался ночевать, она была закрыта.

Закрыта она оказалась и сегодня. Значит, он тут... Александра снова заперлась, погасила свет и улеглась. Спать не хотелось, читать было нечего, и она принялась подыскивать имя для дочки. Такое, чтобы звучало нежно и в то же время ощутимо, веско... «Имя твое – птица в руке, Имя твое – льдинка на языке...» – вспомнилась Цветаева. Да, вот такое, как тающая льдинка...

Но в голову лезли какие‑то диковинные имена, вроде Феклы. Она погладила свой живот. Он немного, совсем чуть‑чуть округлился, как если бы она напрягла мышцы пресса. Никому еще не была заметна эта округлость, но она ее чувствовала ладонью. А как сына назвать? "Ребенок, какое имя тебе нравится?" – спросила она и прислушалась на тот случай, если дождь прошелестит ей подсказку.

Но подсказки не было. "Ничего, – утешила себя и малышню Александра, – вот выберемся отсюда и придумаем вам имена! Вместе с Алешей, вашим папой..."

Потом она стала представлять, как они пойдут вчетвером в зоопарк. И как два маленьких человечка, похожие на них с Алешей, будут удивляться разным зверям, как будут распахиваться их глазенки в священном изумлении перед разнообразием природы... Сколько всего им предстоит узнать! Как много мы, оказывается, постигаем с момента прихода в мир... Все открытие, все в первый раз: и дерево, и кошка, и слон в зоопарке, и ложка в тарелке...

...Ей послышалось, что в двери ее комнаты звякнул ключ. Александра резко села на кровати. Прислушалась. Дождь грохотал.

Нет, показалось. Она снова вытянулась на диване....Да, так вот, маленьких человечков каждый день будут ждать открытия, и они с Алешей будут помогать их делать...

Металлический "треньк" снова вплелся в шум дождя. Сердце ее ухнуло, сбившись с ритма. Он пытается войти к ней?! У него все же есть второй ключ?!!

Она буквально сползла с дивана и приблизилась к двери. Ее ключ торчал в замке. Значит... Значит, он не сможет вставить свой... Или сможет???

Она прислушалась к тишине за дверью. Ей послышалось? Или что‑то другое тренькнуло? Он на кухне? Он звякнул посудой? За шумом ливня ничего не слышно, ничего...

«Подожди, подожди, подожди...» – вдруг донеслось до нее тихое бормотание.

"Подожди, – дожди, дожди..." – вспомнилась песенка. Неужели он поет? Ей казалось, что она слышит именно эти слова... Прямо за своей дверью. С кем он разговаривает? С ней? С самим собой? Или кто‑то еще есть в доме?

Она с силой нажала на свой ключ – на тот случай, если снаружи его можно вытолкнуть из замочной скважины. Она боялась дышать, чтобы Бенедикт не догадался о том, что она стоит тут, под дверью, и жмет на головку ключа, которая больно впилась в ее ладонь...

Протекло, наверное, еще минут двадцать, но больше ни одного звука не долетело до нее. Он и так‑то ходил легко, да к тому же в доме переодевался в мягкие тапочки, а уж за шумом ливня и вовсе ничего нельзя было расслышать...

Александра отпустила ключ, но отойти от двери побоялась. Устав стоять, она села на пол, прислонившись спиной к дверному косяку... Да так и заснула.

Дата добавления: 2015-06-04