Года К.С. 9-й день Осенних Молний. Робер уселся спиной к окну, за которым новые гимнеты готовились к коронационному маршу, и уставился на восьмирукий канделябр

Робер уселся спиной к окну, за которым новые гимнеты готовились к коронационному маршу, и уставился на восьмирукий канделябр, отчаянно пытаясь поумнеть или хотя бы разодрать слипающиеся глаза. Нельзя складывать все яйца в одну корзину. Нельзя отправить Реджинальда к Савиньяку и тупо ждать известий, нужно готовиться.

Олларию, тьфу ты, Ракану, надо захватить так, чтобы мятеж не перешел в смуту и чтобы не навредить Альдо с Матильдой, которых придется тайком тащить через полыхающую страну. Да легче огонь в телеге с сеном спрятать! Сюзерен захочет драться до конца и угробит себя и всех. Выход один – опоить, как драгун в Эпинэ, но для этого нужно достать подходящую отраву, а Повелители Молний, что б ни болтал Штанцлер, с зельями дела не имели никогда...

Сквозь двойные рамы пробивались залихватские марши и отрывки команд. Ничего умного в голову не приходило. Закатные твари, завтра притащатся портной и сапожник, как будто для успешного царствования нет ничего важней каблуков и лент через плечо. Робер прикрыл глаза руками, эту его привычку уже заметили, ну и ладно.

– Монсеньор, – почему, когда не выспался, даже шепот кажется криком? – Монсеньор, вы просили вам напомнить.

– Я помню.

Забудешь такое, как же! Альдо в очередном ритуальном припадке решил, что Его Высокопреосвященство у ворот Роз должен встретить глава Высокого Совета, каковым являлся Хозяин Круга. Увы, лицо Повелителя Скал не позволяло ему являть себя народу. Робер полагал, что ничего не случится, если в отсутствие Окделла кардиналом займутся его вассалы, но сюзерен уперся. Повелителя Скал заменит его будущий зять, и никто другой.

Будущий зять безнадежно зевнул и набросил на плечи первомаршальский плащ, благо тот был уже готов. Генерал Карваль, бесившийся от одного вида новых мундиров, щелкнул каблуками и шагнул в сторону. Ну разумеется! Первым выходит маршал, величественным шагом минует галереи, спускается по лестницам, садится на верного коня, немедленно встающего на дыбы. Батальное полотно, да и только! И без того нелучшее настроение при виде коронационных тряпок и угодливых рож злобно фыркнуло и наподдало задом.

Одна радость – кардинал из ордена Милосердия, о котором ничего плохого не скажешь. И все же Робер предпочел бы иметь дело с адептами Славы. Как-никак, святой Адриан приходился Эпинэ родственником.

– Монсеньор, какой прекрасный день. – Красавчик Айнсмеллер успел вырядиться в белое, с его-то привычками! Ублюдку надо в бордовое замотаться, чтоб кровищи видно не было. И маску кожаную напялить.

– День прекрасный, – произнес Эпинэ тоном, за который уважающий себя дворянин вызвал бы на дуэль, но Айнсмеллер лишь улыбнулся. Под темными усиками сверкнули безупречные зубы. Цивильный комендант Олларии был спокоен и удовлетворен, и Робер решил не спрашивать, как он провел утро.

– Барон Кракл предлагает устроить празднество для черни в Доре, – не отставал вешатель, – Его Величество нашел мысль превратить тюремные дворы в место гуляний весьма удачной. Дора станет символом перемен, к тому же там просто поддержать порядок.

– Дора так Дора, – откликнулся Робер, одновременно пытаясь не нагрубить и поймать ускользающую мысль, – но я бы не выкатывал горожанам слишком много вина.

– Мы ограничимся одним фонтаном, – согласился Айнсмеллер, – для мужчин. Женщины, дети и старики получат подарки от Его Величества.

– Не возражаешь? – К мундиру Удо была приколота оранжевая хризантема, а под глазами лежали синие круги. Граф Гонт явно провел бессонную ночь, ну и слава Создателю.

– Возражаю? – пожал плечами Робер. – С чего бы? Но я бы выбрал дело повеселее.

– А может, мне покаяться захотелось? – предположил брат Рихарда. – Во грехах.

– Если во грехах, – согласился Эпинэ, – то конечно...

Появился Мевен, доложил, что гимнеты готовы. Робер кивнул, Мевен отъехал, фыркнул и переступил с ноги на ногу Дракко, в окнах второго этажа мелькнула высокая фигура: Альдо проверил, все ли в порядке, и тут же отошел.

Запела труба, морискиллой разлилась флейта, грохнули барабаны. Эскорт Его Высокопреосвященства Левия тронулся с места строевой рысью по четыре всадника в ряд. Милосердие в окружении мушкетов... Милосердие, благословляющее палачей... Можно ли сильней оскорбить Создателя?

– Вы сегодня задумчивы, герцог, – заметил Айнсмеллер. Легкий ветерок играл белыми перьями, солнце дробилось на алмазном аграфе, хорошо под перчаткой колец не видно. Зрелища сверкавших на комендантских лапах рубинов Робер бы не вынес.

– Да, – огрызнулся Эпинэ, – я задумчив. Уверяю вас, мне есть о чем подумать.

– Но надо ли? – тихо, словно самому себе, сказал Удо. – Чем меньше думаешь, тем легче.

Талиг был именно Талигом, а не конфетной Талигойей. И радости от пришествия Раканов он не испытывал. Матильда смотрела на страну, которой собирался править внук, а видела закипающий котел. Не пройдет и пары месяцев, как нынешние победители угодят прямиком в суп. Со всеми потрохами. Матильда передернула плечами, словно ей стало холодно, и поймала сочувственный взгляд Его Высокопреосвященства.

– Замерзли? – клирик умело пододвинул к ногам спутницы походную жаровню. – Конечно, есть и другой способ. Порой к нему прибегают даже князья церкви.

Адриан точно прибегал. То, что Эсперадор пьет, знали только самые близкие. Такие, как Матильда Алати и епископ Левий. Вдовствующая принцесса подавила желание спросить у Его Высокопреосвященства, нет ли у него касеры. Ее собственная фляга осталась на попечении Лаци, равно как и Бочка, с которым Матильда была не в силах расстаться.

– Улыбаетесь? – заметил Левий. – Это хорошо. Сильные люди должны улыбаться, на этом держится мир. Сила сильных и слабость слабых – два крыла, которые несут Кэртиану. Если слабые обретут силу, а сильные впадут в слабость и недеяние, наступит конец всему. Смейтесь, принцесса! И держите порох сухим.

Твою кавалерию, что он несет? Даже Адриан с ней так не говорил, а ведь они были знакомы столько, сколько не живут. Целая жизнь и восемь дней в дороге... Матильда поправила фальшивый локон и в упор спросила:

– Ваше Высокопреосвященство, что вам нужно?

– Только одно, – пожал плечами клирик, – чтобы Великолепная Матильда осталась Великолепной Матильдой. Тогда у нас будет шанс остановить повозку над оврагом. Не поддавайтесь никому. Вы – старшая в роду, что бы ни вообразил ваш внук.

Такой совет мог дать только друг Адриана. Или сам Адриан, который был смел во всем, кроме одного. Ну за какими кошками он за все время их дружбы не дал воли ни языку, ни рукам? Ждал, что она придет первой? И она бы пришла, если б до нее дошло, но проклятый клирик слишком ловко скрывал свои чувства.

Вот и доскрывался до полного целибата. Стал Эсперадором и умер, как дурак, а она осталась одна. Какая глупость – жить в одном городе со своей любовью, а спать с другими, а ведь достаточно было прийти и сказать: «Не уйду...»

– Все думаете, – рука Левия коснулась плеча Матильды, – а нас, между прочим, встречают. И я даже знаю кто.

Матильда тоже знала. Вернее, узнала, едва вылезла из кареты. Робер! Живой и здоровый. В алом с золотом камзоле и белом плаще.

Рядом с Иноходцем хмурился Удо Борн и сладко улыбался яркогубый черноусый херувимчик. Удивительно мерзкий!

– Герцог Эпинэ? – Левий безошибочно повернулся к Иноходцу. – Подойдите. Я хочу благословить вас.

Матильда! Лэйе Астрапэ, Матильда! Здесь... Уже...

Дракко чего-то испугался и шарахнулся в сторону. Робер натянул повод, с трудом удерживая полумориска, и вздрогнул от пронзившей запястье боли.

– Герцог Эпинэ? – невысокий, седой как лунь клирик приветливо смотрел на Повелителя Молний. – Подойдите. Я хочу благословить вас.

Серые одежды, эмалевый голубь на шее... Новый кардинал Талигойи, призванный вернуть страну в лоно Церкви.

– Робер! – Удо перехватил уздечку захрапевшего Дракко. – Его Высокопреосвященство ждет.

– Да, да...

Эпинэ торопливо соскочил наземь, Левий невозмутимо ждал. Чуть полноватый, с ясными голубыми глазами и твердым подбородком, он ничем не походил на Клемента и его подручных, и у Робера отлегло от сердца.

Смотреть на кардинала сверху вниз было неудобно, и Эпинэ торопливо преклонил колени:

– Ваше Высокопреосвященство!

– Давно ли ты исповедовался, сын мой? – взгляд клирика был пристальным и спокойным.

– В прошлом году. – Гоганы, Лауренсия, Осенняя Охота... Между Повелителем Молний и Спасением лежит бездна, которую не перейти, но душу можно и не спасать. – Мою исповедь принял магнус Истины Клемент. Он отпустил мне грехи.

– Магнус Клемент не щадил себя в поисках Истины, – медленно произнес Левий, – это пагубно сказалось на его рассудке. Что ж, герцог, раз у вас нет своего духовника, я сам приму вашу исповедь и дам вам отпущение, как только вы будете готовы. А сейчас будь благословен во имя Создавшего все сущее! Живи и действуй к вящей славе Его. Орстон![36]

– Мэратон![37]– Робер коснулся губами перстня со львом. От рук Его Высокопреосвященства пахло сладковатым церковным дымом и шадди. Святому Престолу нужна эсператистская Талигойя, а Повелителю Молний – живой Талиг, кто-то да проиграет.

– Ваше Высокопреосвященство. – Уолтер Айнсмеллер стоял на коленях рядом с Робером. Цивильный комендант Олларии не мог упустить шанс получить благословение из рук кардинала, если не первым, то вторым.

– Кто ты, сын мой? – голос Левия был мягким и безмятежным. – Назови имя свое.

– Уолтер Айнсмеллер, – громко произнес палач и убийца.

– Я слышал о тебе, – медленно произнес кардинал. – Встань, барон Айнсмеллер, и отойди. Создатель милосерден, ему претят жестокость и злоба.

– Я – верный слуга Раканов, – уголок красного рта судорожно дернулся, и Робер придвинулся к кардиналу. Так, на всякий случай.

– Все мы – слуги Создателя и дети Его, – голубые глаза сверкнули сталью, – и владыки на тронах, и нищие в канавах. Изгони из сердца своего зверя жестокости – и получишь благословение, а сейчас ступай. От тебя пахнет кровью, невинной кровью...

– Отойдите, сударь. – Удо немыслимым образом оказался рядом с Айнсмеллером. Цивильный комендант зыркнул на кардинала, но отошел. Левий даже не глянул в его сторону.

– Я сожалею, герцог, – негромко произнес Его Высокопреосвященство, – но я не мог пойти против воли Создателя, заповедовавшего нам Милосердие и Любовь. Его Высочеству следует опираться на иных людей.

– Чту и Ожидаю, – пробормотал Робер, не представляя, что делать и говорить. Кардинал знал про Айнсмеллера и не одобрял его, что и показал всей Олларии. Обладатель вожделенного жезла, может, и милосерден, но не кроток, Альдо с ним еще намается.

– Герцог Эпинэ, – лицо клирика вновь было безмятежным, – я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Ваше Высокопреосвященство...

– Насколько мне известно, Фердинанд Оллар, его супруга, Рокэ Алва и Август Штанцлер находятся в Багерлее?

– Катари... на Оллар живет во дворце. Она свободна. – Лэйе Астрапэ, кого привезла сюда Матильда? Принцесса дружила с покойным Эсперадором, не в этом ли дело?

– Что ж, – кивнул Его Высокопреосвященство, – тогда я навещу Катарину завтра, а сейчас мы попросим ваших людей позаботиться о Ее Высочестве, а сами направимся в Багерлее.

– Ваше Высокопреосвященство, Его Высочество ждет вас. – Кардинала нужно предупредить, пусть знает, что поход в Багерлее означает схватку с Альдо. – Он не поймет, если вы направитесь в иное место.

– Альдо Ракан осведомлен об условиях, на которых Его Святейшество готов благословить его царствование. – Белая рука коснулась орденского знака, словно эфеса. – Мне вручены тысячи тысяч душ человеческих, и я должен испить чашу недоверия.

Я войду в Багерлее и поговорю с низложенным королем и тем, кто выкупил его жизнь ценой своей, но вам, герцог, сопровождать меня не обязательно. Вы служите своему повелителю, я же – смиренный слуга Создателя. Его воля для меня превыше воли земных владык.

– Все мы – слуги Создателя, – повторил Эпинэ слова кардинала. – Удо... граф Гонт, доверяю вам Ее Высочество. Ваше Высокопреосвященство, я в вашем распоряжении.

Глава 4

Ракана (б. Оллария)

Дата добавления: 2015-06-04