Часть первая 21 страница

Поодаль расположился Верещагин с альбомом, быстро делая наброски матросов; из‑под его карандаша выходили радостно возбужденные лица матросов, отвечающих Макарову, и угрюмые, хмурые, иногда испуганные, — стоявших перед великим князем. Художник двумятремя штрихами давал целую гамму настроений.

Когда раздача крестов закончилась, матросы вновь выстроились.

— В честь новых георгиевских кавалеров, ура! — провозгласил Макаров, вытягиваясь и прикладывая руку в белой перчатке к треуголке.

Музыка заиграла туш, а с судов эскадры грянул салют. Эскадра чествовала своих героев.

Лица награжденных просветлели. Они с горячей любовью смотрели на своего любимого дедушку‑адмирала.

Едва смолкли крики, как из строя матросов раздался взволнованный, срывающийся голос;

— Нашему любимому адмиралу, нашему «дедушке» ура!

Над тихим артурским рейдом понеслись громовые раскаты русского боевого клича. Макаров, высокий, широкоплечий, с развевающейся по ветру бородой, стоял навытяжку перед матросами, которых он не раз водил в бой под своим адмиральским флагом. Лицо его светилось любовью. Он с гордостью глядел на матросов.

Долго не умолкали крики. Когда наконец адмирал махнул рукой, они постепенно, как бы нехотя, стали смолкать.

— Спасибо, братцы! — задушевно проговорил Макаров.

— Рады стараться! — гаркнули матросы. И снова понеслось по рейду «ура», перекинулось на стоящие рядом суда, на пристань, в портовые мастерские…

— Это какой‑то массовый психоз! — недоуменно бурчал князь Ухтомский, прислушиваясь к разносящимся по рейду крикам. — Матросы совсем сошли с ума от радости при виде Макарова.

— Это, ваше сиятельство, тот стихийный рев, которым суворовские чудо‑богатыри приветствовали своего батюшку Александра Васильевича, — ответил Дукельский.

Тридцатого марта 1904 года, около полудня, на миноносце «Страшный» был получен секретный пакет из штаба флота. Командир миноносца капитан второго ранга Юрасовский недовольно поморщился, заранее предчувствуя неприятности.

— Не дадут и пасху как следует отпраздновать! Опять куда‑нибудь пошлют на ночь глядя, — сердито проворчал он и вскрыл пакет. — Так и есть! «С темнотой вместе с отрядом миноносцев идти на поиски к островам Саншантоу». — Он постучал кулаком в стену своей каюты. На стук явился инженер‑механик миноносца Дмитриев. Он был чисто выбрит, в новом сюртуке, раздушен.

— Что случилось, мой друже и капитане? — шутливо спросил он. — Опять штаб строит какие‑либо каверзы нашему «Страшному»?

— Получен приказ — сегодня в ночь идти к островам Саншантоу в отряде Елисеева. Как у тебя дела по машинной части?

— Вот тебе и раз! А я только что собрался съехать на берег да «провернуть» там хорошенько! Ведь я же все праздники просидел за переборкой машин, — разочарованно проговорил Дмитриев.

— У тебя все в порядке? — повторил Юрасовский.

— Машины в исправности, полный запас угля, пресной воды до Чифу хватит, — доложил механик.

— Машинная команда налицо?

— Только вахтенные, остальные с утра на берегу. Я их сегодня отпустил до спуска флага: они ведь все праздники работали.

— Надо сейчас же за ними послать.

— Где их, чертей, теперь сыщешь? Разбрелись по кабакам. К вечеру явятся, а раньше едва ли их соберешь.

— Позови ко мне боцмана, а сам подумай, как выловить из города твоих духов.

— А мне нельзя будет хотя бы до вечера съехать на берег? — нерешительно спросил Дмитриев.

— Пожалуй, можно! Выйдем мы около девяти вечера. Только с условием: разыскать на берегу Малеева и Акинфиева и предупредить их о предстоящем выходе в море.

— Есть, есть, — обрадовался механик. — Со дна морского достану их, обойду все злачные места, но найду.

— Сам только нигде не застрянь. Они, вероятно, или на «Этажерке» девчонок тралят, или вахту несут у Ривы. Андрюша наш что‑то о ней часто поговаривает, как бы он не сел там на банку.

— Зайду и туда! Но насчет Ривы напрасно беспокоишься: она зафрахтована Дукельоким, и он едва ли кого к ней подпустит. Итак, спешу! — Дмитриев скрылся.

Съехав на берег, он прежде всего направился на «Этажерку». День был теплый, слегка пасмурный, с моря шел легкий туман. Все дорожки бульвара были запружены гуляющими. Гремела музыка. Порт‑артурцы спешили на берег подышать чистым морским воздухом.

Обойдя все закоулки бульвара, Дмитриев не нашел ни Малеева, ни Акинфиева. Миновав длинную, почти в версту, дамбу, соединяющую Старый и Новый город, Дмитриев направился к высокому двухэтажному зданию ресторана «Варьете». Уже издали были слышны доносившиеся оттуда нестройные звуки музыки, пение, пьяные выкрики.

Дмитриев, ошеломленный этой картиной, стоял, озираясь вокруг. Ни Малеева, ни Акинфиева тут не было видно, и он стал пробираться к выходу.

— Кто это у вас тут так безобразничает? — спросил он встретившегося ему хозяина ресторана, толстого грузина Нокабидзе. Тот удивленно вскинул на Дмитриева глаза.

— Великий князь Кирилл Владимирович. Он со своим братом Борисом уже трое суток так забавляется.

— Хороша забава! Дикари‑папуасы и то приличнее себя ведут.

— Шш! Потише, а то на неприятность можно нарваться. Мы еще такого в Артуре не видели. Проститутки по десять тысяч в день зарабатывают… — словоохотливо сообщил Нокабидзе.

Дмитриев спросил о Малееве и Акинфиеве.

— Не видел, не было их здесь.

Механик вышел на улицу. После ресторанного шума, гама и духоты приятно было дышать свежим морским воздухом. Инженер дошел до небольшого одноэтажного домика. Окна были завешены гардинами. Поднявшись на низенькое крылечко, Дмитриев позвонил.

Куинсан, в белом кружевном чепце и в фартуке, открыла дверь и, низко приседая и кланяясь, спросила, что ему нужно. Механик справился о своих друзьях.

— Моя не знай, кто они, — ответила Куинсан.

На разговор вышла Рива. В розовом шелковом платье, красиво облегающем ее стройную, гибкую фигуру, с ярким цветком в темных волосах, она показалась Дмитриеву необыкновенно красивой. Он вежливо раскланялся и повторил свой вопрос.

— Да, они у нас! Зайдите, пожалуйста! — пригласила Рива. — Андрюша! Тут по вашу душу пришли, — крикнула она в комнаты.

Акинфиев, оживленный и раскрасневшийся, с заткнутой за воротник салфеткой, вышел в переднюю.

— Павлуша! — радостно приветствовал он Дмитриева. — Заходи, гостем будешь?

— Сегодня в ночь выход в море, и Юрасач требует вас обоих на корабль,

— До вечера еще достаточно времени. Успеем по чарке выпить. Раздевайся! Компания вея тебе известная: Дукельский, Сойманов да наши друзья артиллеристы — Борей ко с Звонаревым.

Нам каждый гость дарован богом,

Какой бы ни был он земли,

Хотя бы в рубище убогом,

Адпа‑верды, Алла‑верды! — встретили песней появление Дмитриева в столовой. Борейко уже двигался к нему навстречу, держа в руках позолоченный поднос с большим серебряным кубком, украшенным китайской живописью.

Выпив чарку‑другую, Дмитриев слегка опьянел.

— Господа артиллеристы! Сегодня наши миноносцы выходят на ночь в море. Просьба не обстрелять нас, как это было в феврале. При вашем искусстве в стрельбе, чего доброго, придется нам где‑нибудь около Электрического Утеса пузыри пускать, — проговорил он.

— Теперь вам эта опасность не грозит, — ответил Борейко. — У нас на батарее для связи с флотом, есть ваш сигнальщик со «Страшного».

Звонок в передней возвестил о чьем‑то приходе. Через минуту появилась с пакетом в руках Куинсан.

— До лейтенанта Дукеля матроса пришла, — объявила она, улыбаясь, и подала Дукельскому пакет.

Он разорвал пакет и, вынув бумагу, прочитал:

— «Ввиду предстоящего на рассвете выхода эскадры в море прошу вас срочно вернуться на корабль. Адмирал

Молас». Так‑с! Значит, надо собираться, — резюмировал лейтенант. — Катер за мной прислали? — спросил он у матроса.

— Так точно, у пристани ожидает.

— Ладно! Пройди на кухню. Там промочишь глотку. Только на служанку особенно не засматривайся!

— Есть, ваше благородие, промочить глотку и на китайку не смотреть! — ответил матрос и прошел за Куинсан на кухню.

На набережную все пошли вместе с Ривой. Артиллеристы хотели было двинуться к себе пешком, но Малеев предложил подвезти их до пристани Артиллерийского городка. Артур затягивала пелена вечерних теней, но в быстро наступающей темноте нигде не загоралось ни одного огонька. Бомбардировки с моря приучили город скрываться во тьме. Эскадра, готовая к выходу, черными силуэтами виднелась у входа в гавань. Небо над морем заволакивалось низкими дождевыми тучами.

— Приятная вам предстоит прогулка! — проговорил Звонарев, обращаясь к морякам.

— Чудесная погода! В такую ночь можно подойти вплотную к врагу, и то не видно будет, — ответил Малеев.

— Для разведки ничего лучшего быть не может!

— Только не сядьте на банку у Саншантоу или не протараньте в темноте друг друга, — предостерегал Дукельокий. — Острова сволочные — масса мелких, узких проходов, много бурунов.

— Жорж! Давай пригласим завтра всех на обед, — предложила Рива.

— Отличная идея! После морской прогулки приятно будет хорошо пообедать! Милости прошу всех завтра к двум часам к нам! — поддержал Дукельский.

— Ох, мы сможем только к вечеру! — вздохнул Борейко.

— Да когда хотите, — вмешалась Рива. — Со «Страшного», как только отдадите якорь, жду прямо ко мне, во главе с вашим Юрасачем.

— Будем, будем, не забудем! — шутил в ответ Андрюша. — Наш Юрасач любит грибки в сметане и салат «оливье». Приготовьте, и навсегда завоюете его сердце!

На набережной стояли у пристани рядом две шлюпки: с «Петропавловска»и «Страшного». Рива долго прощалась с Дукельским.

Шлюпки одновременно отошли от пристани.

Пока Рива провожала гостей, Куинсан успела обегать неподалеку и о чем‑то переговорить со старым нищим, часто заходившим к ней на кухню. Обменявшись с ним несколькими короткими фразами, она поспешила домой, а тот, охая и кряхтя, расслабленной старческой походкой побрел по направлению к Чайной долине. За городом на темной дороге походка его неожиданно приобрела молодую легкость и упругость. Нищий легко перескочил через придорожную канаву и быстро зашагал по направлению к Ляотешаню, прекрасно разбираясь в знакомой местности. Обойдя одну из расположенных здесь батарей, на которой никого не было видно, он нырнул в узенькое ущелье и, пройдя с полверсты, оказался у обрывистого берега моря. Узкая, глубокая расселина густо заросла кустарником. Старик вошел в заросли и вскоре появился оттуда с маленьким ручным фонарем, свет которого чуть мерцал в темноте. Усевшись под кустами, он осторожно выставил фонарь и стал вглядываться в покрытое уже мраком ночи темное море. Через несколько мгновений далеко на горизонте несколько раз вспыхнул и погас ответный сигнал. Тогда старик стал то закрывать свет, то открывать его на короткое время. Покончив с этим, он подождал ответного огонька с моря и затем, спрятав фонарь, крадучись пошел обратно.

Адмирал Того своевременно узнал о выходе и направлении русских миноносцев, а также о предстоящем утреннем выходе в море всей — эскадры. Из района островов Саншантоу были удалены все японские суда, а эскадра легких крейсеров и миноносцев получила приказ ожидать на подступах к Артуру возвращения русских миноносцев с моря.

Перед выходом в море Юрасовский вызвал наверх всю команду и подробно объяснил матросам, куда и зачем идет миноносец.

— Задача трудная и сложная: мы должны быть ежеминутно готовы атаковать неприятеля. Орудия и минные аппараты должны быть заряжены. На мостике — все внимание на море, чтобы не протаранить впереди идущий миноносец, не оторваться от него, а около островов не налететь на буруны, — закончил свою речь Юрасовский и отпустил матросов вниз.

— Зачем матросам знать все эти подробности? — недоумевал Акинфиев.

— Всякий матрос должен понимать маневр. Это еще много лет, назад говорил Суворов, а вы, Андрюша, и сейчас не понимаете этого. Матросы должны выполнить боевую задачу, даже если весь командный состав выйдет из строя, для этого они должны знать, куда и зачем их посылают, — пояснил мичману Юрасовский.

Вскоре восемь миноносцев с потушенными огнями один за другим стали выходить из порта и легли на курс к островам Саншантоу. «Страшный» шел концевым. Когда он миновал проход и вышел на внешний рейд, Акинфиев оглянулся на берег. В ночной темноте можно было различить лишь прожектора на дежурном крейсере да на Электрическом Утесе. Андрюша вспомнил о Звонареве, который как раз должен был дежурить на батарее. В это время с берега засигналили огнями.

— С Электрического Утеса желают доброго пути, — доложил дежурный сигнальщик Серегин, — должно, наш Денисенко старается. Прикажете ответить, ваше благородие?

— Нет! Мы идем секретно, японцы не должны ничего знать о нашем выходе в море.

— Да какой уж тут, ваше благородие, секрет? Днем по всем кабакам матросов с миноносцев собирали, потому, говорят, что ночью в разведку идем. Шпионов же в Артуре — тьма, у них, сказывают, шпионы есть даже во всех штабах и на кораблях.

— Тем более не надо показывать японцам, что мы уже вышли в море. Пусть ищут нас в этой темноте.

— Это правда! Ничего не видать сейчас в море. Разве только факелы из труб на большом ходу будут видны.

Вскоре начался дождь. При полном безветрии он был прямой, тихий и ровный. Водяные струи со всех сторон окружили миноносец, образуя вокруг него завесу. На море была мертвая зыбь. Андрюше казалось, что весь мир погружен в темноту, в которой стоит неподвижно «Страшный». Тусклый свет от картушки компаса слабо освещал часть мостика и застывшую у штурвала фигуру рулевого.

Юрасовский при этом слабом свете рассматривал карту, на которой был проложен курс «Страшного».

— Курс норд‑ост сорок градусов! До островов шестьдесят миль, то есть четыре часа экономического хода по пятнадцати узлов. Обойдем острова вокруг и вернемся назад, надо думать, часов в шесть, половине седьмого будем в Артуре. Пока держите «Страшный» на курсе да внимательнее наблюдайте за морем. Я спущусь выпить стакан чаю, — распорядился командир, уходя вниз.

Андрюша зашагал по мостику. Время тянулось медленно. Дождь, упрямо продолжал идти. Капли дождя попадали за воротник, несмотря на поднятый капюшон непромокайки. Акинфиев прошел на бак, где около носового орудия расположились вахтенные. Они следили за чуть проступавшим в темноте корпусом идущего впереди миноносца.

— Внимательно смотреть вперед! — предупредил мичман.

— Есть! Внимательно смотреть вперед! — отозвались матросы.

— Уж больно темно, ваше благородие, прямо как у арапа в брюхе, — словоохотливо ответил сигнальщик Серегин. — Только и видать малость искры, когда шуруют в топках. Хоть в прятки с япошкой играй — кто кого раньше найдет.

Акинфиев осмотрелся вокруг, и отошел от матросов. Те продолжали разговор.

— Сказывали, замирение скоро, да что‑то не похоже! Эскадра японская с, девятого марта у Артура не показывается, зато миноносцы каждый день на внешнем рейде шастают. Эх, скорей бы война кончилась! Мне сразу чистая будет, поеду к себе на Каспий, буду рыбачить, дубок заведу в компании.

— Смотри‑ка, что‑то ничего впереди не видать! — испугался Серегин. — Никак, потеряли связь с отрядом!

Оба матроса тревожно стали всматриваться вперед, но ночная тьма была непроницаема.

— Вот елки зеленые, беда какая! — заволновался Серегин.

— Ништо! Скорей в Артур без отряда вернемся! — успокоил его сосед.

Доложили Акинфиеву.

— Эх, вороны! Наделали делов!.. — выругался мичман и взглянул на часы. Было около полуночи. Судя по времени, «Страшный» должен был находиться в районе островов Саншантоу. Боясь в темноте налететь на берег, Акинфиев застопорил машины, послал за Юрасовским и вызвал подвахтенных наверх. Миноносец, покачиваясь на волнах, остановился. Вдруг откуда‑то спереди отчетливо донесся собачий лай.

— Слева по носу слышен собачий лай! — доложил Серегин. — Должно быть, берег близко.

Юрасовский уже поднялся на мосток.

— Следить за бурунами. Малый назад! — скомандовал он.

«Страшный» тихонько качнулся и пошел назад.

— За кормой бурун видать! — крикнул с кормы Серегин.

— Стоп! Видимо, мы зашли в бухту или пролив, а корму занесло к берегу, — решил Юрасовский.

— На правом траверзе огонь! — доложил сигнальщик.

Андрюша вскинул бинокль. Где‑то мерцал слабый огонек. Был ли он далеко или близко, в темноте определить было невозможно. —

Слева громко запели петухи.

— Что за черт! Похоже, что мы попали между островов! Ищи теперь выход в море, — ворчал Юрасовский.

— По носу буруны! — выкрикнул сигнальщик.

— Отдать якорь! Надо шлюпку спустить да поискать выхода, — решил командир.

Матросы кинулись, к якорной бухте.

На мостик поднялись Малеев и Дмитриев. Якорь булькнул в воду и, вытравив две сажени цепи, остановился. Было ясно, что берег где‑то совсем близко.

— Спустить шлюпку! Поезжай на разведку, Ермий Александрович, а то мы тут совсем запутаемся.

— Есть! — ответил Малеев, спускаясь вместе с матросами в шлюпку, которая, отвалив от миноносца, тотчас же скрылась во мгле.

— Хорошо еще, что ночь, а то увидели бы с берега, мигом бы японцам сообщили! Как это вас угораздило оторваться от отряда? — спросил Андрюшу Дмитриев.

— Черт его знает! Должно быть, на повороте! Уж больно темно!

— Промерь за кормой! — приказал Юрасовский.

— Десять футов, ваше благородие! К берегу корму заносит!

— Еще на мель сядем! — забеспокоился Акинфиев.

— Скоро прилив начнется, не страшно, если и сядем! Только бы японцы не пронюхали, что мы тут, — ответил Юрасовский.

— На «Страшном»! — вполголоса окликнули из темноты.

Это возвращалась шлюпка с Малеевым.

— Есть на «Страшном»! — ответило несколько голосов.

— Надо правее держать. Ну и тьма, едва вас нашли! — сообщил лейтенант, поднимаясь на палубу.

Подняли якорь, миноносец медленно двинулся вперед. Слева опять послышался собачий лай.

— Верно идем! Когда на шлюпке здесь проходили, тоже псы лаяли. Чуют, сволочи! Как бы тревоги не подняли.

«Страшный» продолжал осторожно подвигаться вперед.

Все на палубе напряженно всматривались в темноту и прислушивались к доносившимся с берега звукам. Качать миноносец стало сильней. Матросы старались не нарушить тишины. Лай затих.

— Вышли в море! — облегченно вздохнул Юрасовский, стараясь по карте угадать место расположения «Страшного».

— Что же теперь нам делать? — спросил Малеев.

— Ясно что! Поскорее возвращаться в Артур, чтобы с рассветом в море нас японцы не захватили, — ответил Юрасовский. — Надо будет ходу прибавить и дать узлов по двадцать, чтобы скорее добраться!

— Боюсь, факела будут, — ответил Дмитриев. — Уголь неважный, горит плохо, часто шуровать приходится. Дождь явно затянется до утра, а под его покровом мы доберемся незаметно до Артура и экономическим ходом.

— Ермий! Ты на вахте останешься?

— Так точно!

— Курс на Артур, ход не меньше семнадцати — восемнадцати узлов! Подвахтенных отпустить вниз.

— Есть! Идти в Артур, ход семнадцать‑восемнадцать узлов! — повторил приказание Малеев.

Кроме оставшихся на вахте, все сошли вниз. Акинфиев, не раздеваясь, лег спать, а Дмитриев с Юрасосоким остались в кают‑компании.

Часам к четырем погода стала проясняться. Дождь почти утих, по морю пронеслись порывы ветра. Кое‑где на волнах появились белые гребешки. Миноносец, качаясь на волне, стал зарываться в воду носом, ход уменьшился. Малеев внимательно осматривал в бинокль начавший сереть горизонт, но в предрассветном тумане ничего не было видно. Лейтенант поплотнее запахнул дождевик и зашагал по мостику, вспоминая о приглашении на обед к Риве.

— Ваше благородие! Слева видать трех, миноносцев, — прервал его мечты Серегин.

Лейтенант поднял бинокль и взглянул по указанному направлению. В чуть засеревшем мраке ночи слабо проступали силуэты миноносцев, идущих параллельным курсом к Артуру.

«Должно быть, наш отряд, от, которого мы отстали у островов», — подумал Малеев, но из осторожности решил пока своих позывных не показывать.

— Не японцы ли? — тревожно проговорил сигнальщик.

— Нет! Миноносцы типа нашего «Сильного»и «Бесшумного», большие, четырехтрубные. Правда, есть такие и у японцев: «Акацуки», «Сазанами»и другие. Но что им делать днем у Артура?

Прошло с четверть часа. Восток заметно посветлел. На фоне утренней зари уже четко вырисовывались силуэты неизвестных миноносцев. Они по‑прежнему шли параллельным курсом, но не сближались со «Страшным», хотя и держали тот же ход. Это обстоятельство еще больше успокоило Малеева. Он окончательно решил, что это свои, тем более что уже был виден Ляотешань. Артур был не далее двенадцати — четырнадцати миль.

— Справа видать чьи‑то крейсера! — проговорил вдруг рулевой.

Лейтенант посмотрел в бинокль. Справа, наперерез «Страшному», шли три крейсера. Появление их грозило смертельной опасностью маленькому русскому миноносцу. Силы были слишком неравны.

— Свистать всех наверх! Ход увеличить до предельного! — приказал Малеев, мгновенно оценив обстановку.

Через несколько секунд, одеваясь на ходу, матросы выскочили на палубу и бросились к уже заряженным орудиям и минным аппаратам. Юрасовский, поднявшись на мостик, принял командование. Дмитриев спешно спустился в машинное отделение. «Страшный» приготовился к бою.

— Надо немедленно присоединиться к нашим миноносцам! — показал Юрасовский на корабли слева. — Вчетвером мы как‑нибудь прорвемся к Артуру.

— Неизвестно, чьи они — наши или японские! — вставил Серегин. — На них, видать, тоже тревога, люди у пушек и минных аппаратов, и они направлены на нас!

— Да совсем не на нас! — раздраженно ответил Юрасовский. — Они тоже заметили японцев и изготовились к бою. Поднять позывные! — скомандовал он.

Едва только сигнал был поднят, как все три миноносца опоясались огнями, и в следующее мгновение на «Страшный» обрушился град снарядов. Сразу же оказалась подбита носовая пушка. Человек пять раненых матросов повалились на палубу.

— Японцы! — хрипло произнес Юрасовский. — Теперь одна надежда на машину. Самый полный вперед!

В этот момент крейсера тоже дали залп по миноносцу. Первый же шестидюймовый снаряд попал в мостик. Юрасовского взрывом убило. Рулевой, истекая кровью, корчился на палубе. Акинфиев, которого забыли разбудить, только что поднялся на палубу и был потрясен увиденным. Он бросился было на помощь Юрасовскому, но, поняв, в чем дело, кинулся к Малееву.

— Командир убит, Ермий! — пробормотал он побелевшими от страха губами.

Матросы растерянно топтались на палубе, не зная что делать. Малеев взобрался на остатки мостика и громким, спокойным голосом приказал:

— Убрать в каюту тело командира! Раненых снести вниз. Никакой суматохи! Комендорам наводить по миноносцам.

Его решительный, твердый тон подействовал на матросов успокаивающе, и они поспешно бросились исполнять отданные приказания.

— Андрюша! Пойди к сорокасемимиллиметровым пушкам и развей недельный огонь! Приготовить минные аппараты! Как только японцы подойдут на минный выстрел, стрелять без команды! — продолжал энергично распоряжаться Малеев.

Обе пушки открыли огонь, отстреливаясь от приближающихся слева миноносцев. Справа быстро подходили крейсера. «Страшный», содрогаясь всем корпусом от напряжения, шел на предельной скорости, стремясь выйти из сжимавших его тисков.

Акинфиев взглянул на Артур. Уже отчетливо был виден Ляотешань, проступала в тумане Золотая гора. Ему даже показалось, что он видит русские суда, выходящие на внешний рейд.

В это время новый залп обрушился на «Страшный». Андрюша охнул и схватился за правый бок. Между пальцев показалась темная струйка крови. Мичман носовым платком зажал рану, но остался на палубе.

— Стоп! — вдруг скомандовал в машину Малеев.

«Что он, с ума сошел, что ли, стопорить сейчас машину?»— мелькнуло в мозгу Акинфиева.

«Страшный» стал быстро замедлять ход. Очередной залп японцев, рассчитанный на прежнюю скорость миноносца, пролетел мимо. Зато крейсера сразу приблизились на пять‑шесть кабельтовых.

— Полный назад! — приказал Малеев. — Право на борт!

Миноносец, послушный рулю, стал перпендикулярно к японским миноносцам, сблизясь с ними до десяти кабельтовых. Японцы, не понимая, что происходит, тоже застопорили машины.

В этот момент японский снаряд попал в мину, находившуюся в кормовом аппарате. Раздался страшный взрыв, все заволоклось дымом. Когда он рассеялся, то вокруг на палубе лежали лишь бесформенные остатки человеческих тел. Малеев держался рукой за окровавленную голову, но с мостика не сходил.

— Самый полный вперед! — скомандовал он.

Акинфиев наконец понял маневр: Малеев хотел под кормой миноносцев прорваться в Артур. «Страшный» оказался всего в пяти кабельтовых от концевого корабля.

— Носовой, пли! — закричал Малеев.

Торпеда скользнула в воду, и тотчас же грянул взрыв. Миноносец сел на корму и окутался дымом. Японцы растерялись и стали отставать. Появилась надежда на спасение.

— Андрюша! Пойди перевяжись да надень спасательный пояс. В случае чего тебе, раненому, не выплыть, — приказал Малеев. — Павлуша, поднимись наверх, а то я один остался! — крикнул затем в машинное отделение.

Дмитриев вылез и с ужасом смотрел на исковерканную, залитую кровью палубу. Только пять‑шесть уцелевших матросов во главе с боцманом оставались на палубе. — Кают‑компания была обращена в перевязочную. Все диваны были заняты стонущими ранеными. Легкораненые столпились в, коридоре и офицерских каютах, помогая перевязываться друг другу. Лица матросов, бледные от потери крови и волнения, были суровы и решительны. Все торопились поскорее вернуться наверх, на палубу. Коекто изредка вскрикивал от боли, другие тихо сквозь зубы ругались, превозмогая боль.

— Смерть, братцы, приходит! — произнес кто‑то. — Надо чистое белье надеть!

— Помолчи, дура, рано умирать собрался! Заместо белья надень‑ка лучше спасательный пояс! Артур уже близко. Сейчас нам подмогу с эскадры подадут. Да и японцы отстают. Здорово их миной саданули, — ответил сердито Серегин, перевязывая раненую ногу. — Дайте, ваше благородие, я вам пособлю, — предложил он, заметив Акинфиева. Мичман разделся и с его помощью обмотал себе бок бинтами.

— Царапнуло малость, — сочувственно проговорил Серегин. — Многих сегодня побило да покалечило. Авось все же до Артура доберемся. — Он стал торопливо подниматься наверх. Надев пробковый пояс и накинув на плечи шинель, Акинфиев последовал за ним.

Японцы опять наседали. До Артура оставалось — всего несколько миль. Еще десять, еще пять минут — и миноносец будет спасен! В сердцах воскресала надежда на благополучный исход. Вдруг один из снарядив сбил заднюю трубу. Крик отчаяния пронесся на палубе. Миноносец сразу затянуло дымом. Ход сильно упал. Дмитриев кинулся в машинное отделение. Японцы опять стали быстро приближаться. Малеев, бледный от потери крови, с замотанной бинтом головой, все еще продолжал командовать.

— Зарядить кормовой, — приказал он Акинфиеву. — Когда японцы приблизятся, бей в упор! Ребята! — гром, ко обратился он к матросам, — что бы ни случилось, помните: в плен не сдаваться!

— Сдаваться не сдадимся, а вот похлебать соленой водицы, видать, придется! — полушутливо ответил Серегин — Авось до Артура доплывем, если акулы по дороге не слопают!

Дым от сбитой трубы мешал наблюдать за японцами, поэтому на «Страшном» не заметили, как неожиданно с кормы подобрался японский крейсер и почти в упор дал залп по миноносцу. «Страшный» повалился на правый борт, окутываясь клубами белого пара. Из машинного отделения донеслись душераздирающие крики обваренных паром людей. Один за другим обожженные кочегары выскакивали наверх и со стоном валились на палубу. «Страшный» совсем остановился, покачиваясь на волнах в клубах белого пара В это время из машинного люка показалась изуродованная, красная от ожогов голова ослепшего Дмитриева. Он с трудом поднялся на палубу и, ощупывая ее руками, пополз по ней.

— Павлуша! — кинулся к нему Малеев, но новый взрыв снаряда сбросил Дмитриева за борт.

Сам Малеев, с перебитыми ногами, без чувств повалился на палубу. Андрюша пытался было подойти к нему, но по дороге споткнулся, упал, ударившись раненым боком, и от боли потерял сознание. На палубе оставалось всего три‑четыре матроса и боцман. Японцы, видя беспомощное положение «Страшного», перестали — стрелять. Один из миноносцев подошел к нему на двадцать‑тридцать саженей. С него стали спускать шлюпку. Серегин бросился к единственному оставшемуся на «Страшном» орудию — многоствольной митральезе, снятой с японского брандера, и, припав к ней, закрутил ручку. Струя свинца брызнула по японцам. Серегин видел, как падали срезанные пулями люди на капитанском мостике и на палубе. Он перенес огонь на лодку, которая мгновенно опустела.

— Так, так их мать! Крой! — исступленно кричал боцман, размахивая руками.

Серегин распорол пулями переднюю трубу японского миноносца, хлестнул по корме. Было видно, как ползли по палубе раненые японцы. Но вот грянул выстрел, и на том месте, где только что был Серегин, оказалась лишь груда окровавленных костей и мяса. Боцман кинулся было вниз, собираясь открыть кингстоны, по изрешеченный пробоинами «Страшный» уже сам стал быстро погружаться носом в воду; корма высоко поднялась; все, что еще оставалось на палубе, стремительно полетело в море.

Дата добавления: 2015-06-04