Помощник бальзамировщика 4 страница

В ответ на это Норма Джин заметила тихо и как-то странно спокойно:

— Тетя Элси, я так боюсь.

— Чего боишься? Выйти замуж? — Элси расхохоталась. — Большинство девушек в твоем возрасте, наоборот, боятся не выйти.

Норма Джин не ответила. Сидела и ковыряла под ногтем. Элси знала о совершенно безумных, на ее взгляд, планах девушки убежать на войну, стать там медсестрой. Или поступить на курсы медсестер в Лос-Анджелесе. Но ведь она действительно еще слишком молода. И никуда не поедет, во всяком случае, она, Элси, не собирается ее отпускать.

— Послушай, детка, ты придаешь этому слишком большое значение. Скажи, ты когда-нибудь видела у мальчика… у мужчины… ну, эту его штуковину, а?

Элси так груба, так прямолинейна! Норма Джин вздрогнула, нервно усмехнулась.

Потом кивнула, еле заметно.

— Ну, тогда ты должна знать, эта штуковина становится больше. Ты ведь это знаешь, верно?

Снова еле заметный кивок в ответ.

— Так происходит, когда они смотрят на тебя. Это заставляет их хотеть… ну… ты сама знаешь чего, «заняться любовью».

Тут Норма Джин сказала наивно:

— Знаете, тетя Элси, я никогда не смотрела. Там, в приюте, мальчишки часто показывали нам эти свои штуки, наверное, просто хотели напугать, так я думаю. И здесь, в Ван-Найсе, тоже, когда я ходила на свидания. Хотели, чтобы я потрогала, так мне кажется.

— И кто же это был?

Норма Джин покачала головой. С видом полного замешательства.

— Точно не знаю, я вечно всех их путаю. Ведь их было много, не то чтобы там один какой… Разные свидания, с разными ребятами. И еще я хочу сказать, если какой парень вел себя не слишком вежливо, я тут же давала ему понять. И он извинялся, и просил дать ему еще один шанс, и в следующий раз вел себя очень прилично. Большинство парней, они вполне могут быть джентльменами, если, конечно, девушка умеет правильно себя поставить. Ну, как в фильме с Кларком Гейблом и Клодетт Кольбер «Это случилось однажды ночью».

Элси усмехнулась:

— Это в том случае, если они тебя уважают.

А Норма Джин продолжала, все так же искренне и пылко:

— Но те, кто хотел, чтобы я потрогала их… э-э… штуку, я не очень сердилась на них, потому что понимала: все парни таковы, так уж они устроены. Правда, всякий раз пугалась и еще начинала хихикать. Так по-глупому, как будто меня кто щекочет! — И Норма Джин нервно захихикала. Она примостилась на самом краешке сиденья и все время ерзала, как на иголках. — Как-то раз, было это на пляже, в Лас-Тьюнас, я сидела в машине одного парня и, когда он стал приставать, выпрыгнула и перебежала в машину другого парня. А он там был не один, с девушкой. Вообще-то я его знала, мы с ним тоже раньше встречались, и я попросила их довезти меня, и мы вместе поехали в Ван-Найс. А тот, другой парень, ну, с которым я там была, ехал прямо за нами и все время норовил стукнуть нас бампером! В общем, наделала шуму больше, чем надо.

Элси улыбнулась. Ей это понравилось. Оказывается, эта малютка, эта сексапилочка, умеет задать перцу разным ублюдкам.

— Ну, ты даешь, детка! И когда же это было?

— В прошлую субботу.

— Прошлую субботу! — Элси усмехнулась. — Так он хотел, чтобы ты у него потрогала, да? Умная девочка, ничего не скажешь. Что ж, тем легче будет перейти к следующему этапу. — И Элси сделала многозначительную паузу. — Эта штука у них называется «пенис». И с помощью этого самого пениса делаются дети. Думаю, тебе это известно. Нечто вроде такого шланга, через который они «выстреливают» семенем.

Норма Джин захихикала. Элси тоже засмеялась. Это, пожалуй, все, что она знала о гидравлике. А если объяснять как-то по-другому… Нет, у нее просто не хватает смелости.

Вот уже на протяжении многих лет Элси просвещала своих приемных дочерей на темы секса (с мальчиками она подобных разговоров не вела, считала, что те и без того все знают) и всякий раз боялась наговорить лишнего. Некоторые девочки были напуганы и шокированы этими откровениями; другие начинали истерически хихикать; а кое-кто взирал на Элси с недоумением и недоверием. Впрочем, в большинстве своем они воспринимали это нормально, только смущались немного, потому что уже знали о сексе больше, чем им полагалось.

Была одна девочка (как выяснилось позже, ее насиловали родной отец и дядья), которая вдруг оттолкнула Элси и крикнула ей в лицо: «Да заткнись ты, старая крыса!»

Норме Джин исполнилось уже пятнадцать, девочкой она была умной и пытливой, а потому наверняка много знала о сексе. Да что там говорить, даже «Христианская наука» признавала его существование.

Элси была слишком возбуждена и взволнована, чтобы сразу ехать домой, а потому, миновав Резеда-стрит, направилась к окраине города. Уоррена, наверное, еще нет дома, а когда Уоррена нет дома, приходилось ждать его и гадать, в каком он пожалует настроении.

Элси почувствовала, как Норма Джин часто и возбужденно задышала. И объяснила Элси, что, когда была маленькой девочкой, мать брала ее на прогулки по воскресеньям. Они долго ездили по городу, и то было самым счастливым воспоминанием ее детства.

Элси же продолжала гнуть свое:

— Вот выйдешь замуж, Норма Джин, и все будет о’кей. Все сразу станет на свои места, будешь чувствовать себя совсем по-другому. И твой муж тебе все покажет. — Тут она сделала паузу, но так и не смогла преодолеть искушения. — Я уже подобрала тебе мужа. Славный парень, симпатичный такой. У него уже были подружки, и он христианин.

— Вы в-выбрали, тетя Элси? Кто он?

— Скоро сама увидишь. Он тебе понравится, на все сто процентов! Нормальный парень, белый, хороший спортсмен да и в этом деле смыслит. — Элси снова сделала паузу. И снова не смогла преодолеть искушения. — Мой Уоррен тоже смыслит. Или так ему по крайней мере кажется. Господи, Боже ты мой!.. — И она усмехнулась и покачала головой.

Норма Джин увидела, как Элси потерла синяк под подбородком. Не далее, как сегодня днем, она сама попросила Норму Джин помочь ей припудрить синяки. А происхождение их объяснила тем, что пошла ночью в туалет и ушиблась в темноте о дверь. Норма Джин лишь пробормотала:

— О, тетя Элси!.. Ужас какой. — И больше ничего, ни слова. Как будто прекрасно понимала, откуда появились эти синяки. И еще заметила, что тетя Элси ходит по дому, как-то странно ковыляя и прихрамывая, словно ей засунули в задницу палку от метлы.

Но Норме Джин, видимо, была свойственна чисто женская мудрость, и она поняла, что расспросами Элси лучше не донимать.

Все эти последние несколько дней Уоррен избегал смотреть на Норму Джин. Оказавшись с ней в одной комнате, нарочно поворачивался к ней незрячим глазом. И стоило Норме Джин заговорить с ним, как в глазах Уоррена появлялось выражение раненого зверя — и это при том, что он не смотрел на нее, — такое отношение пугало и обижало Норму Джин. Он перестал приходить домой к ужину, съедал его в таверне или вообще обходился без еды.

Элси же тем временем говорила:

— В первую брачную ночь тебе не мешало бы немножко выпить. Нет, не напиваться, конечно, но бокал шампанского будет в самый раз. Обычно мужчина ложится на женщину и втыкает в нее свою штуковину, и она должна быть к этому готова. И тогда больно не будет.

Норма Джин передернулась. И недоверчиво покосилась на Элси.

— Не больно?

— Ну, не всегда.

— О, тетя Элси!.. Но все же говорят, это ужас до чего больно!

Элси сдалась.

— Ну, да, иногда. Только в самом начале.

— И тогда у девушки идет кровь, верно?

— Если она девственница, то да.

— Тогда, значит, точно больно.

Элси вздохнула.

— Надеюсь, сама-то ты девственница, а?

Норма Джин мрачно кивнула.

Элси заметила осторожно:

— Ничего. Муж тебя подготовит. Ну, там, в нужном месте. И ты будешь мокренькая и готова для него. С тобой когда-нибудь так было?

— Что было? — Голосок у Нормы Джин задрожал.

— Ну, ты хотела? Заниматься любовью, я имею в виду?

Норма Джин призадумалась.

— Ну, в основном мне нравилось, когда они меня Целуют. И обниматься тоже нравилось. Когда меня ласкают и обнимают, как куколку. Но только я не кукла. — И она хихикнула странным высоким и писклявым голоском. — И если закрыть глаза, даже и не поймешь, кто это. Кто из парней.

— Норма Джин! Как только можно говорить такие вещи!

— А что тут такого? Просто мне нравится обниматься и целоваться. Неужели это так важно, с каким именно парнем?

Элси лишь покачала головой. Она была слегка шокирована. Хотя, если вдуматься, так действительно, неужели это так важно? Ответа на вопрос она не знала.

И она подумала, что уж тогда Уоррен ее бы точно убил. Если б узнал, что она целовалась с другим мужчиной, уж не говоря о романе. Сам он изменял ей много раз, и ей было больно и очень обидно, и она просто бесновалась, и всегда высказывала ему все, что о нем думает. И ревновала, и плакала, а он, конечно, все отрицал. Но сразу было видно — ему это нравится. Реакция жены нравится. Это же и есть часть жизни, часть брака, разве не так? По крайней мере когда ты еще молода.

И Элси с наигранным возмущением в голосе заметила:

— Ты должна быть верна и предана одному мужчине! «В здравии и болезни. Пока смерть не разлучит нас». Брак — вещь религиозная, так мне кажется. И еще мужья хотят быть уверены, что дети, которые у вас родились, это их дети, а не чьи-то там еще. И ты будешь венчаться с мужем в церкви, по христианскому обычаю, уж я об этом позабочусь.

Норма Джин грызла ногти. Элси, не переставая вести машину, легонько шлепнула ее по руке. Норма Джин тут же сложила руки на коленях, тесно сплела пальцы.

— О, тетя Элси! Извините, я не хотела. Просто мне кажется, я немного… боюсь.

— Знаю, милая, знаю. Но страх пройдет, и все будет хорошо.

— А что, если у меня появится ребенок?

— Ну, если даже и появится, то не сразу же. Позже.

— Прямо уж, позже! Если я выйду замуж в следующем месяце, он может появиться уже в этом году!

А ведь верно, подумала Элси. Ей как-то в голову не приходило.

— Ты можешь попросить мужа, чтобы он предохранялся. Ну, знаешь, надевал такую маленькую резиновую штучку.

Норма Джин брезгливо сморщила носик.

— Такую штучку, из которой можно надуть шарик?

— Да, они довольно противные, — согласилась Элси, — но без них будет еще хуже. Твой будущий муж достиг как раз такого возраста, что его могут призвать в армию или на флот. Может, он уже записался в армию, и тогда на кой ему оставлять молодую жену беременной? Ни ему, ни тебе это вовсе ни к чему. А так уедет за море со спокойным сердцем.

Норма Джин просияла:

— Так его могут отправить за море, да? На войну?

— Всех мужчин отправляют на войну.

— Я бы тоже хотела! Хотела бы родиться мужчиной!

Элси лишь рассмеялась в ответ на это. И это говорит Норма Джин, с ее-то внешностью, с ее хорошеньким личиком и детскими манерами, такая обидчивая, такая ранимая! Она хотела бы быть мужчиной!

Да все мы этого хотели бы, не так ли? Но не повезло. Приходится играть ту роль, на которую обречена с рождения.

Немощеная дорога кончилась, Элси заехала в тупик. Где-то рядом, хотя в темноте видно не было, пролегала насыпь с железнодорожными путями. Год назад именно здесь было найдено тело мужчины с многочисленными пулевыми ранениями. В газетах это назвали «результатом гангстерских разборок». Теперь же лишь ветер тихо шелестел в высокой траве, словно шептались души умерших. Чего только люди не делают друг с другом!..

И вся эта сцена вдруг показалась Элси сценой из фильма. Они с Нормой Джин сидят в машине, в этом страшном уединенном месте, и с ними что-то непременно должно случиться. Но сначала должен прозвучать сигнал. Таким сигналом в фильме обычно являлась музыка. Впрочем, теперь, в реальности, никакой музыки слышно не было. А нет музыки — нет и подсказки. И ты вплываешь в эту сцену, не зная, важна она или нет. Будешь ли помнить ее всю свою жизнь, или уже через час позабудешь. Просто люди, снимающиеся вдвоем в кино, и камера следит за ними. А это означает, что должно произойти нечто важное, необычное, сам факт присутствия камеры говорит: что-то должно случиться. Возможно, она была просто возбуждена выигрышем (пластиковые тарелки всегда пригодятся, да и на Уоррена это произведет должное впечатление). Но мыслями она сегодня витала в облаках и еще все время преодолевала желание взять Норму Джин за руку и сжимать ее, сжимать, сжимать. И она вдруг сказала, словно они уже обсуждали все это:

— Такие фильмы, как сегодня, они, конечно, хороши, ты смотришь их и радуешься. Но, по сути, все в них ложь, ты согласна? Боб Хоуп, он, конечно, умеет смешить, чертовски здорово это у него получается, но он какой-то ненастоящий. Мне нравятся совсем другие фильмы. Ну, типа «Враг народа», «Маленький Цезарь» или «Лицо со шрамом». Нравятся Джимми Кэгни, Эдвард Дж. Робинсон, Пол Муни. Подлые сексуальные мужчины, они всегда добиваются своего в конце. — Элси развернулась, и они поехали в сторону Резеда-стрит.

Откладывать возвращение в дом больше было нельзя. Было уже совсем поздно, к тому же ей ужасно хотелось выпить пива. Нет, не на кухне. Она заберет бутылку в спальню и выпьет там, медленно, со смаком, чтобы потом лучше спалось. И она заметила уже более веселым тоном, как будто та сцена в кино еще продолжалась, но характер ее изменился:

— Нет, тебе наверняка понравится твой муженек, Норма Джин! И ты захочешь от него детишек. Как я в свое время хотела.

И Норма Джин тоже заметно повеселела. И сказала вдруг:

— Вообще-то я люблю маленьких. Это ведь нормально, правда? Занятно иметь ребенка. Рождается, выходит из твоего тела. Мне всегда нравилось возиться с малышами. Пусть они даже не мои. Чьи-то там еще. — Она сделала паузу, перевела дух. — Но если это будет мой ребенок… Тогда я буду возиться с ним целые сутки напролет, все двадцать четыре часа!

Элси удивленно покосилась на нее, такого перепада в настроении она не ожидала. Впрочем, такова уж она была, эта Норма Джин. Настроение у нее менялось, точно ветер. То сидит хмурая и задумчивая, то вдруг словно выключатель какой переключили, становится весела, шутит, смеется, прямо вся расцветает, как солнышко, словно на нее направили камеру.

Тут Норма Джин восторженно заметила:

— Да! Мне очень бы хотелось заиметь р-ребеночка. Наверное, только одного. Ведь тогда я уже никогда не буду одна, правда?

— Ну, какое-то время, да, — грустно заметила Элси. И вздохнула. — До тех пор, пока она не вырастет и не оставит тебя.

— «Она»? Но я вовсе не хочу девочку. У моей мамы были одни девочки. А я хочу маленького мальчика!

Норма Джин произнесла эти последние слова с такой страстью, что Элси встревоженно покосилась на нее.

Странная, странная она девочка. Я так толком и не узнала ее.

Элси с облегчением заметила, что старенького пикапа Уоррена у дома не видно. Впрочем, это означало, что он наверняка заявится домой поздно и наверняка пьяный. А уж если проиграл сегодня в карты, что случалось с ним последнее время часто, то еще и в самом скверном расположении духа. Но Элси отмахнулась от этой мысли. Не стоит заранее портить себе настроение. Пластиковые тарелки и плошки в веселенький желтый цветочек она выставит на кухонном столе, на самом видном месте. Чтобы Уоррен сразу заметил их и удивился — черт, а это еще что такое? Она уже представила удивленное выражение на его лице. И тогда она выложит ему все хорошие новости, и он, возможно, даже улыбнется. Ведь любой выигрыш, любая вещь, которая досталась тебе за просто так, можно сказать, на голову свалилась, это ведь здорово, верно?

Элси поцеловала Норму Джин, пожелала ей спокойной ночи. И еще шепнула:

— Все, что я сегодня тебе говорила, Норма Джин, это для твоей же пользы. Тебе обязательно надо выйти замуж, потому что, видит Бог, ты не можешь у нас оставаться. И возвращаться туда… в то место, тебе тоже не обязательно.

Сегодня Норма Джин восприняла эти слова гораздо спокойнее, чем несколько дней назад.

— Знаю, тетя Элси.

— Ведь рано или поздно каждый человек становится взрослым. Никому этого не избежать.

Норма Джин тихо засмеялась, печальным и странным писклявым смешком:

— Наверное, и мой черед пришел, тетя Элси. И мой тоже.

— Я люблю тебя! Теперь я совершенно счастлива!

И вот он настал, этот день, 19 июня 1942 года (не прошло и трех недель, как Норме Джин исполнилось шестнадцать лет), день, когда она обменялась священной супружеской клятвой с мальчиком, в которого влюбилась с первого взгляда. И он тоже влюбился в нее с первого взгляда, и они стояли и глазели друг на друга в восторженном и немом изумлении — Привет! Я Баки. А я — Н-Норма Джин. А на почтительном расстоянии от них стояли Бесс Глейзер и Элси Пириг, с улыбками и чуть ли не в слезах умиления. Да разве только они! В тот день на свадьбе, что проходила в Первой Церкви Христа, в Мишен-Хиллз, штат Калифорния, практически каждая женщина рыдала от умиления при виде такой красавицы невесты! Совсем еще молоденькая, на вид не больше четырнадцати, а жених прямо так и возвышается над ней, в парне было росту не меньше шести футов трех дюймов. И тоже совсем молодой, не больше восемнадцати, застенчивый, но галантный и такой симпатичный мальчик, немножко похож на подросшего Джеки Кугана, и темные прямые волосы стрижены коротко и открывают немного оттопыренные розовые уши. Он был чемпионом школы по армрестлингу, членом футбольной команды, и сразу было видно: уж он-то сможет защитить эту маленькую славную девушку, к тому же сироту. Взаимная любовь, причем с первого взгляда. И у него, и у нее. И месяца не были помолвлены. Такие уж теперь времена, война. Все торопятся, все спешат.

Вы только посмотрите на их лица!

Личико невесты — бледное и сияющее, словно жемчужина, если не считать капельки румян на щеках. А в глазах — как будто танцующие язычки пламени. В пепельно-белокурых волосах играют солнечные искры, они так чудесно обрамляют ее изумительное кукольное личико и частью заплетены в тонкие косички, а частью свисают длинными локонами. Эту прическу сделала невесте ее мать и еще вплела в нее ландыши. А сверху их покрывает белая фата из тончайшего газа, невесомая, точно дыхание. И по всей церкви разлит чудесный сладко-горьковатый запах ландышей, запах самой невинности — этот запах я буду помнить всю свою жизнь, для меня это запах счастья и сбывшихся желаний. И еще страха, от которого замирает сердце; и еще кажется, будто сам Бог прижимает меня к своей груди.

А уж свадебное платье, оно просто великолепно!.. Целые ярды блестящего белого атласа, корсаж плотно облегает тоненькую талию, рукава длинные, узкие, заканчиваются сборчатыми манжетами. Ярды и ярды ослепительно белого атласа, белые пышные складки и бантики, и кружева, и крошечные веночки, и крохотные белые пуговки в виде жемчужин, и шлейф длиной футов в пять, и сроду не догадаться, что платье это уже надевали, что принадлежало оно сестренке Баки, Лорейн. Нет, конечно, его переделывали, подгоняли по фигуре Нормы Джин, отдавали в химчистку, и выглядело оно совершенно безупречно и прелестно. А на ногах у невесты красовались белые атласные туфельки на высоких каблуках, тоже совершенно безупречные, хоть и купленные всего за пять долларов в универмаге в Ван-Найсе.

На женихе устрично-серый фрак, плотно облегающий его широкие плечи; и сразу становится видно, что это сильный, крепкий парень, не какой-нибудь там слабак, окончивший школу в Мишен-Хиллз, класс выпуска 1939 года. Хоть он и безбожно пропускал занятия в этой школе, ненавидел всякие там книжки и учебники, все эти домашние задания, классные доски и вынужден был сидеть и сидеть за тесной для него партой и слушать занудных училок обоего пола, которые все зудели и зудели что-то — с таким видом, словно знали какой-то важный секрет. Которого на самом деле никто из них ни черта не знал.

По окончании школы Баки Глейзеру предлагали спортивные стипендии, звали учиться в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, в университет Пасифик, в институт в Сан-Диего и куда-то еще, но он отказался. Предпочел зарабатывать себе на жизнь и сохранять независимость. И получил работу помощника бальзамировщика в самом старом и престижном похоронном бюро Мишен-Хиллз. И Глейзеры по всему городу хвастались, что их мальчик скоро станет настоящим бальзамировщиком, а от бальзамировщика всего один шаг до врача, который делает разные там вскрытия, то есть до патологоанатома. Кроме того, Баки подрабатывал еще на авиационном заводе Локхида, в ночную смену, стоял там на конвейере и производил совершенно потрясающие бомбардировщики типа «Б-17», способные разбомбить всех врагов Америки к чертовой матери.

Да, а еще Баки планировал поступить в вооруженные силы США и сражаться за свою страну, это он дал понять своей невесте Норме Джин с самого начала.

Такие уж настали времена. Все спешат, все торопятся.

На свадьбе было отмечено также, что все гости в основном были со стороны жениха. Глейзеры и их многочисленные родственники, люди с широкими добродушными физиономиями, типичные здоровые американцы, все невероятно похожие друг на друга, несмотря на разницу в поле и возрасте, разместившиеся на скамьях в маленькой церкви, производили впечатление запущенного туда стада. Как по сигналу дружно поднялись они со скамей и вышли, ведомые пастырем. Мужчины принадлежали Первой Церкви Христа, а потому чувствовали здесь себя как дома и во время церемонии важно кивали.

Со стороны невесты присутствовали лишь ее приемные родители, Пириги да два тощих и совершенно не похожих друг на друга паренька, названных приемными братьями, а также несколько девочек, подружек Нормы Джин по школе, — все до одной сильно накрашенные. Была здесь и плотная пожилая женщина в сером саржевом костюме, представившаяся еще до начала церемонии «доктором» и вдруг начавшая громко и некрасиво рыдать, когда священник обратился к невесте с вопросом:

— Согласны ли вы, Норма Джин Бейкер, взять в мужья этого мужчину, Бучанана Глейзера, и жить с ним в бедности и богатстве, здравии и болезни, пока смерть не разлучит вас? Во имя Отца нашего Господа и его единственного Сына Иисуса Христа!

И тут невеста облизнула пересохшие от волнения губки и тихо ответила:

— О! Да, сэр.

Этот слегка дрожащий голосок сироты. Он останется с ней на всю жизнь.

Доктор Эдит Миттельштадт подарила новобрачным «фамильное» столовое серебро. Чайный сервиз, состоявший из тяжелого чайника в узорах, пузатеньких молочника, сахарницы и серебряного же подноса, — впоследствии Баки, отчаянно нуждаясь в двадцати пяти долларах, заложит их в ломбард в Санта-Монике.

И ему придется при этом пройти через унизительную церемонию снятия отпечатков пальцев, и Норме Джин тоже, и она будет стоять рядом, вся малиновая от смущения и глупо хихикать.

Как будто я вор или жулик какой! Черт, совсем с ума посходили!

Но позвольте, а где же мать невесты? Почему это мать невесты не явилась на свадьбу своей единственной дочери? И где отец?.. Впрочем, отцом никто особенно не интересовался.

Неужто это правда, что мать невесты находится в сумасшедшем доме? Неужели это правда, что мать невесты даже как-то сидела в женской тюрьме? Неужели это действительно правда, что мать невесты пыталась убить свою дочь, когда та была еще совсем маленькой девочкой? Неужели правда, что мать невесты хотела наложить руки на себя, то ли в тюрьме, то ли в сумасшедшем доме?.. Нет, таких вопросов в этот радостный день никто, конечно, не задавал.

Неужели это правда, что у бедняжки нет отца? Что никакого Бейкера не существует? Что невеста — незаконнорожденная?.. Что в ее метрике записаны эти ужасные слова: «ОТЕЦ: НЕИЗВЕСТЕН»?

Никто из добрых христиан американцев не стал задавать этого вопроса в столь радостный и светлый день.

Сам же Баки сказал своей невесте накануне свадьбы, что тут совершенно нечего стыдиться. Да плюнь ты, не бери в голову, радость моя. Никто в семье Глейзеров не станет из-за этого смотреть на человека свысока. А если посмеет, обещаю, тут же получит от меня по носу. Так получит, что сразу вся охота отпадет.

Итак, наша Норма Джин выросла и нашла себе подходящего мужчину.

Любовь с первого взгляда. Говорят, человек проносит это чувство через всю свою жизнь. Но может, это не всегда так?..

Вообще-то Баки не слишком хотелось встречаться с этой девушкой, Нормой Джин Бейкер. Он видел ее в театре Сепульведы, вместе с этой ведьмой, Элси Пириг, видел, как они вдвоем поднялись на сцену. И девушка не слишком понравилась Баки — мало чем отличается от любой школьной шлюшки, плюс к тому же еще слишком молоденькая. И он очень огорчил свою мамочку, удрав из зрительного зала. И стоял и ждал ее на улице, привалившись к капоту автомобиля и покуривая сигаретку, — ну точь-в-точь какой-нибудь киногерой. Бедная миссис Глейзер приковыляла к нему на высоких каблуках и стала отчитывать, как какого-нибудь двенадцатилетнего мальчишку.

— Бучанан Глейзер! Да как ты только посмел! Какая грубость и невоспитанность! Унизил собственную мать! Что я теперь скажу Элси? Ведь она мне утром позвонит. И мне придется от нее скрываться, чтобы избежать неприятного разговора! И эта девочка такая милашка!

Баки слишком хорошо знал свою мамочку. И в отношениях с ней придерживался своей стратегии. Пусть себе беснуется, кричит, рыдает и сморкается, считает, что рано или поздно все равно добьется своего, как добивалось большинство женщин семейства Глейзеров. Она уже добилась своего со старшим братом Баки и обеими его старшими сестрами, заставила их вступить в брак совсем молодыми. То было мудрое решение, иначе бы непременно начались неприятности; опасность здесь подстерегала и мальчиков, и девочек; и несчастная Бесс просто из кожи лезла вон, стремясь положить конец скандальным взаимоотношениям Баки с двадцатидевятилетней разведенкой, с которой они работали по ночам на заводе Локхида. Мать молодого человека вела настоящую войну с этой эффектной женщиной с жестким красивым лицом, к тому же еще матерью маленького ребенка, «которая подцепила мальчика на крючок», — именно так выражалась Бесс, жалуясь на «злодейку» любому, кто соглашался ее выслушать.

Еще учась в школе, Баки встречался и со многими другими девушками, «общался» он с ними и сейчас, в том числе и с дочерью владельца похоронного бюро, но Бесс считала, что самая серьезная угроза исходит именно от разведенки.

— И чем тебе не понравилась девочка Пиригов? Хоть убей, не пойму! Что в ней не так? Элси клянется и божится, что она добрая христианка, не пьет, не курит, все время читает Библию, и по дому все делает, и с мальчиками ничего такого себе не позволяет, и вообще, Баки, тебе уже давным-давно пора остепениться. Этой девушке можно доверять. А если, не дай Бог, уедешь за океан, должен остаться хоть один человек, к которому можно вернуться. Любимая, которая будет писать тебе письма.

Баки не сдержался:

— Черт, да Кармен мне будет писать, мам. Она уже пишет паре других ребят.

Бесс не выдержала и заплакала. Кармен звали ту самую двадцатидевятилетнюю разведенку, которая подцепила ее Баки на крючок.

Баки расхохотался, потом пожалел мать, обнял ее со словами:

— Ну ты чего, а, мам? Я же всегда к тебе могу вернуться, разве нет? А ты будешь мне писать. На кой шут мне кто-то еще?

Вскоре после этого Баки опозорился перед целой толпой женщин-родственниц, собравшихся у них в гостиной. Но прежде он услышал, как мать с мученическим видом говорит:

— Мой мальчик заслуживает девственницу, ни больше ни меньше!

Тогда он, привалившись к дверному косяку, с самым невозмутимым видом и во всеуслышание заявил:

— Какую такую еще девственницу? Где ее взять-то? И как я узнаю, девственница она или нет? Как, интересно, ты узнаешь, а, мам? — И продолжал в том же духе, а потом, насвистывая, удалился. Нет, Баки Глейзер — это, конечно, нечто! Самый остроумный в семье парень!

Однако это все же произошло. В конце концов Баки согласился встретиться с этой самой Нормой Джин. Проще уж уступить Бесс, чем выслушивать все ее бесконечные жалобы и, что еще хуже, все ее вздохи и стоны и ловить на себе эти укоризненные взгляды. Он знал, что Норма Джин молода, но ему не сказали, что девочке всего пятнадцать. Однако, увидев ее вблизи, он испытал нечто сопоставимое с настоящим шоком. Она шла к нему нетвердой походкой, словно лунатик, потом остановилась и со смущенной улыбкой еле слышно пробормотала свое имя. Совсем еще ребенок. Но Боже, вы только посмотрите на нее! Вот это фигурка! И хотя он собирался позже пошутить, описывая дружкам это так называемое «свидание», девушка показалась ему настолько привлекательной, что в голове мелькнула мысль: а ведь такой можно и похвастаться. И он уже представил, как показывает дружкам ее снимки. И говорит нечто вроде: Вот, моя новая девушка, Норма Джин. Конечно, совсем еще молоденькая, но выглядит вполне зрелой для своего возраста.

И Баки отчетливо представил, какое выражение при этом возникнет на физиономиях дружков.

Он водил ее в кино. Он водил ее на танцы. Они катались на каноэ, велосипедах, ездили удить рыбу. Его удивило, что, несмотря на внешнюю робость, она любила бывать на людях. Среди его друзей, все они были его ровесниками, сидела тихо и настороженно, и вежливо и с готовностью улыбалась их шуткам, и любила пошуметь и подурачиться. И вместе с тем каждому дураку с первого же взгляда становилось ясно, что Норма Джин — одна из самых хорошеньких девушек, которых кто-либо где-либо видел, не считая кино, разумеется. Это милое личико сердечком, этот трогательно заостренный подбородок, эти пепельно-белокурые локоны, волной рассыпавшиеся по плечам; и потом, как она держалась, как умела носить все эти узенькие свитеры, юбочки и клетчатые брючки — теперь женщины могли появляться в общественных местах и в брюках.

Дата добавления: 2015-06-04