Песня о Волге

ТАНГО

РОМАНС

РОМАНС

БАЛЛАДА О ЦВЕТАХ, ДЕРЕВЬЯХ И МИЛЛИОНЕРАХ

В томленье одиноком

В тени – не на виду —

Под неусыпным оком

Цвела она в саду.

Мамá – всегда с друзьями,

Папá от них сбежал,

Зато Каштан ветвями

От взглядов укрывал.

Высоко ль или низко

Каштан над головой, —

Но Роза-гимназистка

Увидела – его.

Нарцисс – цветок воспетый,

Отец его – магнат,

И многих Роз до этой

Вдыхал он аромат.

Он вовсе был не хамом,

Изысканных манер.

Мамá его – гранд-дама,

Папá – миллионер.

Он в детстве был опрыскан —

Не запах, а дурман, —

И Роза-гимназистка

Вступила с ним в роман.

И вот, исчадье ада,

Нарцисс тот, ловелас,

«Иди ко мне из сада!» —

Сказал ей как-то раз.

Когда еще так пелось?!

И Роза, в чем была,

Сказала: «Ах!», зарделась —

И вещи собрала.

И всеми лепестками

Вмиг завладел нахал.

Мама была с друзьями,

Каштан уже опал.

Искала Роза счастья

И не видала, как

Сох от любви и страсти

Почти что зрелый Мак.

Но думала едва ли,

Как душен пошлый цвет, —

Все лепестки опали —

И Розы больше нет.

И в черном чреве Мака

Был траурный покой.

Каштан ужасно плакал,

Когда расцвел весной.

1968

Было так – я любил и страдал.

Было так – я о ней лишь мечтал.

Я ее видел тайно во сне

Амазонкой на белом коне.

Что мне была вся мудрость скучных книг,

Когда к следам ее губами мог припасть я!

Что с вами было, королева грез моих?

Что с вами стало, мое призрачное счастье?

Наши души купались в весне,

Плыли головы наши в огне.

И печаль, с ней и боль – далеки,

И казалось – не будет тоски.

Ну а теперь – хоть саван ей готовь, —

Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины.

Вам вечным холодом и льдом сковало кровь

От страха жить и от предчувствия кончины.

Понял я – больше песен не петь,

Понял я – больше снов не смотреть.

Дни тянулись с ней нитями лжи,

С нею были одни миражи.

Я жгу остатки праздничных одежд,

Я струны рву, освобождаясь от дурмана, —

Мне не служить рабом у призрачных надежд,

Не поклоняться больше идолам обмана!

1968

«ОДИН ИЗ НАС»

* * *

Бросьте скуку, как корку арбузную,

Небо ясное, легкие сны.

Парень лошадь имел и судьбу свою —

Интересную – до войны.

Да, на войне как на войне,

А до войны как до войны, —

Везде, по всей вселенной.

Он лихо ездил на коне

В конце весны, в конце весны —

Последней, довоенной.

Но туманы уже по росе плелись,

Град прошел по полям и мечтам, —

Для того чтобы тучи рассеялись,

Парень нужен был именно там.

Там – на войне как на войне,

А до войны как до войны, —

Везде, по всей вселенной.

Он лихо ездил на коне

В конце весны, в конце весны —

Последней, довоенной.

1969

Она была чиста, как снег зимой.

В грязь – соболя, – иди по ним по праву.

Но вот мне руки жжет ея письмо —

Я узнаю мучительную правду…

Не ведал я: смиренье – только маска

И маскарад закончится сейчас, —

Да, в этот раз я потерпел фиаско —

Надеюсь, это был последний раз.

Подумал я: дни сочтены мои,

Дурная кровь в мои проникла вены, —

Я сжал письмо как голову змеи —

Сквозь пальцы просочился яд измены.

Не ведать мне страданий и агоний, —

Мне встречный ветер слезы оботрет.

Моих коней обида не нагонит,

Моих следов метель не заметет.

Итак, я оставляю позади,

Под этим серым неприглядным небом,

Дурман фиалок, наготу гвоздик

И слезы вперемешку с талым снегом.

Москва слезам не верит и слезинкам,

И не намерен больше я рыдать, —

Спешу навстречу новым поединкам —

И, как всегда, намерен побеждать!

1970

Как счастье зыбко!..

Опять ошибка:

Его улыбка,

Потом – бокал на стол.

В нем откровенно

Погасла пена;

А он надменно

Простился и ушел.

Хрустальным звоном

Бокалы стонут.

Судьба с поклоном

Проходит стороной.

Грустно вино мерцало,

Пусто на сердце стало,

Скрипки смеялись надо мной…

Впервые это со мной:

В игре азартной судьбой,

Казалось, счастье выпало и мне —

На миг пригрезился он,

Проник волшебником в сон, —

И вспыхнул яркий свет в моем окне.

Но счастье зыбко —

Опять ошибка!

Его улыбка,

Потом – бокал на стол, —

В бокале, тленна,

Погасла пена;

А он надменно

Простился – и ушел.

Хрустальным звоном

Бокалы стонут.

Бесцеремонно он

Прервал мой сон.

Вино мерцало…

А я рыдала.

Скрипки рыдали в унисон.

1970

«ЖИВОЙ»

* * *

Видно, острая заноза

В душу врезалась ему, —

Только зря ушел с колхоза —

Хуже будет одному.

Ведь его не село

До такого довело.

* * *

Воронкý бы власть – любого

Он бы прятал в «воронки»,

А особенно – Живого, —

Только руки коротки!

Черный Ворон, что ты вьешься

Над Живою головой?

Пашка-Ворон, зря смеешься:

Лисапед еще не твой!

Как бы через село

Пашку вспять не понесло!

* * *

Мотяков, твой громкий голос

Не навек, не на года, —

Этот голос – тонкий волос, —

Лопнет враз и навсегда!

Уж как наше село

И не то еще снесло!

* * *

Петя Долгий в сельсовете —

Как Господь на небеси, —

Хорошо бы эти Пети

Долго жили на Руси!

Ну а в наше село

Гузенкова занесло.

* * *

Больно Федька загордился,

Больно требовательный стал:

Ангел с неба появился —

Он и ангела прогнал!

Ходит в наше село

Ангел редко, как назло!

* * *

Эй, кому бока намяли?

Кто там ходит без рогов?

Мотякова обломали, —

Стал комолый Мотяков!

Так бежал через село —

Потерял аж два кило!

* * *

Без людей да без получки

До чего, Фомич, дойдешь?!

Так и знай – дойдешь до ручки,

С горя горькую запьешь!

Знает наше село,

Что с такими-то было!

* * *

Настрадался в одиночку.

Закрутился блудный сын, —

То ль судьбе он влепит точк‹у›

То ль судьба – в лопатки клин.

Что ни делал – как назло,

Завертело, замело.

* * *

Колос вырос из побега

Всем невзгодам супротив.

Он помыкался, побегал —

И вернулся в коллектив.

Уж как наше село

Снова члена обрело!

* * *

Хватит роги ломать, как коровам,

Перевинчивать, перегибать, —

А не то, Гузенков с Мотяковым,

Мы покажем вам кузькину мать!

‹1971›

«ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ»

* * *

Неужели мы заперты в замкнутый круг?

Неужели спасет только чудо?

У меня в этот день все валилось из рук

И не к счастию билась посуда.

Ну пожалуйста, не уезжай

Насовсем, – постарайся вернуться!

Осторожно: не резко бокалы сближай, —

Разобьются!

Рассвело! Стало ясно: уйдешь по росе, —

Вижу я, что не можешь иначе,

Что всегда лишь в конце длинных рельс и шоссе

Гнезда вьют эти птицы удачи.

Но, пожалуйста, не уезжай

Насовсем, – постарайся вернуться!

Осторожно: не резко бокалы сближай, —

Разобьются!

Не сожгу кораблей, не гореть и мостам, —

Мне бы только набраться терпенья!

Но… хотелось бы мне, чтобы здесь, а не там

Обитало твое вдохновенье.

Ты, пожалуйста, не уезжай

Насовсем, – постарайся вернуться!

Осторожно: не резко бокалы сближай

Разобьются!

‹1972›

«НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА ВОЛЖСКОМ ПАРОХОДЕ»

Как по Волге-матушке, по реке-кормилице —

Всё суда с товарами, струги да ладьи, —

И не надорвалася, и не притомилася:

Ноша не тяжелая – корабли свои.

Вниз по Волге плавая,

Прохожу пороги я

И гляжу на правые

Берега пологие:

Там камыш шевелится,

Поперек ломается, —

Справа – берег стелется,

Слева подымается.

Волга песни слышала хлеще, чем «Дубинушка», —

Вся вода исхлестана пулями врагов, —

И плыла по Матушке наша кровь-кровинушка,

Стыла бурой пеною возле берегов.

Долго в воды пресные

Лили слезы строгие

Берега отвесные,

Берега пологие —

Плакали, измызганы

Острыми подковами,

Но теперь зализаны

Злые раны волнами.

Что-то с вами сделалось, города старинные,

В коих – стены древние, на холмах кремли, —

Словно пробудилися молодцы былинные

И – числом несметные – встали из земли.

Лапами грабастая,

Корабли стараются —

Тянут баржи с Каспия,

Тянут – надрываются,

Тянут – не оглянутся, —

И на версты многие

За крутыми тянутся

Берега пологие.

1973

Дата добавления: 2015-06-04