Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона 18 страница

На снегу осталось неподвижное тело. Серая тень заскользила через белое пространство туда, где сплелись Дракон и Гидра — и никто из них не мог взять верх. Мелькало белое и чёрное, вздрагивала земля, и тень сжималась от боли всякий раз, когда чёрные щупальца охватывали стремительное драконье тело.

Не осталось ни высоких слов, ни высоких мыслей. Потому что Алиедора спиной чувствовала, что наискось рассёкшей небеса комете осталось лететь совсем недолго, что путь её изменён и она опускается — точно туда, где был Смарагд. Туда, где остались бежавшие в ужасе ноори, до последнего верившие, что именно в правильном выборе момента для бегства сокрыта истинная мудрость, туда, где истинное дитя Гнили, девочка Мелли, тоже ждет конца…

Великая Осень уравняла всех.

Алиедора не знала, что именно должна сделать. Но верила, что в нужный миг знание придёт само.

Гидра не обращала на неё внимания. Само собой, чего ещё ожидать от тупой силы, за которой не стоит никакой «своей правды»? Ведь так, Алиедора? Нет там никакой правды?

…А есть ли она у могильщика, роющего яму? У гробовщика, сколачивающего домовину? У тех, кто насыпает холмик над погребением?..

Комета сорвалась со звёздных путей и падает. Полчище жадных духов, притянутых девочкой, дитём Гнили.

А ей даже не нужно «победить». Надо просто открыть ворота. Один раз Тёрн уже сделал это — Алиедора слышала историю со всеми подробностями, — возвращая домой одного-единственного демона Кройона.

Теперь предстояло открыть дорогу к новому дому для всего мира Семи Зверей.

Тёмное щупальце метнулось к Алиедоре; доньята не защищалась. Напротив, пусть, пусть хватает.

Мир вокруг неё исчез, осталась только чернота, но тёмной Алиедоре не требовалось зрения. Это последний шаг, который она должна сделать, и она его сделает. Как положено истинной Гончей.

* * *

Ксарбирус, мэтр Кройон, Брабер, Нэисс и Стайни стояли в толпе. Никто не обращал никакого внимания на огромного чёрного демона, никто не шарахался и не вопил от ужаса. Половина людей глядели назад, где обманчиво медленно опускался к обречённой земле исполинский огненный шар — та самая комета.

— Вот и всё, дорогие мои, — даже сейчас демон-стихописец не удержался от пафоса. — Доблестная Алиедора вошла во тьму. Стала частью Гидры.

Нэисс и Стайни взялись за руки. Совершенно неосознанным, почти инстинктивным движением.

— Надеюсь, мои бывшие коллеги сумеют вывезти университетскую библиотеку… — ни к селу ни к городу пробормотал Ксарбирус.

— А гномы не бросят летописные своды, — подхватил Брабер. — Их ведь у нас, распечать во все кости, на камне высекали!

— Да много чего бросать нельзя, — опустил голову Ксарбирус. — Зверюг и птиц тоже. Да и насекомые… зима сейчас, никто не летает. Не уцелеют, боюсь.

— И деревья… — шевельнулась Нэисс. — Надеюсь только, сидхи захватят саженцы. Времени должно было хватить…

— Хватило бы его у Алиедоры. — Стайни неотрывно смотрела вперёд, где чёрное по-прежнему смешивалось с белым. Под ногами всё ощутимее вздрагивала земля. — Не приведи Звери, сейчас Гниль здесь прорвётся…

— Скорее вон та штука грохнется, распечать меня, — указал Брабер.

— Достойная Алиедора победит, — без тени сомнения заявил демон. — Но цена будет… страшной.

Разговор пресёкся. Огромная толпа — десятки, сотни тысяч людей, собравшиеся, несмотря на все тяготы северной зимы, — молча ждала.

Падает комета, сплелись в бою Дракон и Гидра — никто не может одолеть, что и понятно — Свету не справиться с Тьмою, Тьме не взять верх над Светом.

* * *

Тёмный двойник доньяты Алиедоры Венти плыл в полном, абсолютном мраке, словно в воде, где, однако, можно было дышать. У Гидры должно быть сердце! Не может не быть. Она найдёт его, и…

«Глупая. У Сил не бывает сердец».

Верно. Не бывает.

Тогда что же делать?!

Всем существом Алиедора чувствовала — комета всё ниже и ниже, этого удара подточенный Гнилью мир уже не выдержит.

У Гидры нету сердца. А у Белого Дракона оно есть — Тёрн. Неисчезнувший, нерастворившийся — он там, заставляет Силу быть тем, чем она обязана быть.

Значит…

Алиедора улыбнулась.

Ну конечно же. Как она могла не понимать этого раньше?!

Вот оно, настоящее искупление и настоящая жертва.

— Гидра, я твоя, — прошептала она. И выбросила руки, словно щупальца, норовя обхватить, прижать к себе извивающегося Дракона.

Я твоя, Гидра, и всегда была твоей. Я убила свою семью, не пощадив даже родную мать. Мой дом опустошён моими собственными руками, я начала истребительную войну меж Долье и Меодором, я столкнула с горы тот камешек, что породил лавину. Я хотела стать владыкой Некрополиса, а потом — и всего мира. Гончие стали бы моей армией, перед которой не устояли бы даже маги Навсиная. Я заставила бы всех поклоняться тебе. Ну, и мне тоже, естественно.

«Алли! Нет! Я не могу… не заставляй меня…»

«Я была со Светом, и он убил меня, как ты видишь. У меня нет ничего, кроме Тебя, великая».

Гидра не отвечала, однако Алиедора теперь видела лучше — мечущееся в паутине чёрных щупалец стремительное белое тело. Она попыталась дотянуться. Хлестнуть — и одно из щупалец послушалось.

Ага! Теперь-то ты точно мой.

Ударила — на сей раз подчинилось сразу три чёрных отростка — и попала. Выучка Гончей никуда не делась.

Я — это ты, великая Гидра. Я выиграю для тебя этот бой.

«Алли! — взмолился Тёрн. И повторил, словно заклинание: — Я не могу… ты… тебя…»

«Ты — не можешь, — ответила она спокойно и хладнокровно. Теперь она видела многочисленные открытые раны, сорванную чешую и распыляющуюся в воздухе серебристую кровь. — А вот я — могу. Я и тут, и там. В Гидре и в Драконе. Я — единое, Я — королева. Королева всего и вся!»

Дракон взревел — рёв ярости, боли и отчаяния. И — прянул истерзанной головой прямо в сердцевину тёмного облака, смыкая зубы на его бьющемся сердце.

* * *

Толпа ахнула. Дигвил Деррано стиснул зубы, прижимая к себе жену и детей. Белая молния Дракона вонзилась в кипящую чёрную тучу, пронзила её… и мир сотрясся от вопля.

Дрожали небеса, хрустальные звёздные сферы шли трещинами. Срывались с мест звёзды, пара Гончих-лун сошла с веками неизменных путей.

Тёмное облако медленно рассеивалось, Белый Дракон бешено крутился, словно пытаясь ухватить собственный хвост, и там, на берегу, медленно открывалась величественная, огромная, в сотню человеческих ростов, сияющая всеми цветами радуги арка.

И такие же арки открывались сейчас по всему миру — даже на истерзанном Гнилью Смарагде, где последние ноори с ужасом взирали на приближающуюся к земле комету.

Открылись врата и в столице Державы Навсинай, и за морем Мечей, и в Облачном Лесу, и в далёких царствах юга. Сколько их было, этих врат? — никто не смог бы сказать. Тысячи, десятки тысяч.

Исход свершился.

Шли люди и гномы, клоссы и таэнги. Шли аэлвы и сидхи, шли все, кто мог идти. Смешавшись с людьми, шли звери, летели птицы, в воронки врывалась и океанская вода с рыбами и гадами — Семь Зверей не забывали никого и ничего.

Сильному — жить! Простая и яростная истина, такая же простая, как сами жизнь и смерть.

— Вперёд, друзья, — тихо сказал алхимик Ксарбирус. — Время начинать всё заново.

* * *

И когда комета, наконец, коснулась истерзанной плоти усталого мира, там уже никого не осталось.

* * *

Она больше не дышала. Просто не осталось нужды в дыхании. Пробуждаться, приходить в себя оказалось сущим мучением, сухая кусачая боль сидела в горле, огнём горела грудь, не чувствовались руки и ноги, словно их не стало совсем. Но зрение и слух вернулись.

— Тёрн… — У неё вырвался хрип. — Где ты, Тёрн?

— Здесь я, здесь, — раздалось знакомое. — Куда же нам теперь деться друг от друга…

— Где… где я? Так странно всё…

Перед глазами были внутренности какого-то обширного строения, вроде как храма, если судить по какой-никакой, но роскоши убранства: цветные витражи, многоцветные тканые шпалеры по стенам, причудливые кованые шандалы, где горит пламя, не нуждающееся в топливе.

— Удалось ведь, Тёрн? Скажи, ведь удалось, верно?

— Удалось, — ответил по-прежнему невидимый дхусс. И Алиедора по-прежнему не могла пошевелиться. Смотрела прямо перед собой, даже глаза не двигались.

— Что со мной, Тёрн? Г-где я?..

Дхусс негромко вздохнул:

— Там же, где и я. Ну, посмотри сама, что видишь?

— Церковь какая-то… храм… вроде как Ома-Прокреатора…

— Приглядись получше. Ещё что-нибудь видишь?

— В-вижу… ой, это другой храм, поменьше… люди стоят… кланяются… кому это? На меня смотрят, они что, не видят, что ли? Тёрн, это как, я разом в двух местах?

— Привыкнешь, — покровительственно заметил голос дхусса. — А знаешь, ты хорошо получилась. Прямо как живая, даже лучше.

— П-получилась? — пролепетала Алиедора, окончательно сбитая с толку.

— Сейчас, сейчас. Это пройдёт, ты сможешь осмотреться.

— Да почему ж ты так отвечаешь невпопад, словно тебя в Навсинае допрашивают?!

— Отвечать тут нечего. Только самой смотреть и можно.

Мало-помалу сковавшее оцепенение, чёрная бездна, где утонули все воспоминания, начала отступать. Во всяком случае, теперь Алиедоре подчинялись глаза, или, вернее сказать, это она после отчаянной борьбы всё-таки заставила их подчиниться.

Храм. Да, храм. И прямоугольник могильного камня в середине. Что там? «Святая Алиедора»? «Мира Спасительница»? Что за ерунда?

Семь Зверей, как же больно…

— Я долго ждал, когда это случится, — сказал голос Тёрна. Тёрна, а не Белого Дракона. — Когда ты проснёшься.

— Когда я проснусь? — пролепетала она.

— Да. Когда вера всех спасшихся вернёт тебя обратно. Сюда, в храмы, в твой новый дом.

— А почему посередине…

— Твоя могила, Алли.

— Моя… могила?

— Ты умерла на берегу моря Тысячи Бухт, точно так же, как и я умер на развалинах башни Затмений. Я стал Драконом, ты — Гидрой. И… я убил тебя. Восьмой Зверь обрёл сердце, стал уязвим. Мой враг расточился, распался, и врата открылись. Люди покинули Райлег, все, кто только мог.

— А кто не смог?

— Скорее не захотел. Такие тоже нашлись.

— И где ж мы сейчас?

— На демоническом плане. Родина моего доброго друга мэтра Кройона. Тяжело, но мы наступаем.

Мы наступаем…

— Мы теперь вместе, — негромко сказал Тёрн. — Погоди, ты привыкнешь. И наверное, по-другому случиться и не могло. Я — Белый Дракон, ну, а ты — Спасительница всех живых.

— Откуда они узнали?!

— Я рассказал, — скромно уронил Тёрн.

— Ты-ы?

— Конечно. Долги уплачены, доньята. А нам теперь только и осталось, что засучить рукава и работать. Отдыхать… гм, отдыхать после Великой Весны станем.

И они оба рассмеялись.

Дата добавления: 2015-06-04