Сопротивления, разрушительные для терапии

ОСНОВНЫЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ В ГРУППЕ

Интерпретация результатов.

Критерии оценки результатов

Основным критерием оценки результатов тестирования по данной методике является соответствие полученных выборов в баллах «ключу», а также абсолютное преобладание одного из видов направленности личности.

Настоящая методика позволяет выявить основной вид направленности личности. Это - самооценочные данные, которые могут быть использованы в качестве дополнительного материала к другим психодиагностическим оценкам.

В этой главе мы поговорим о пяти главных сопротивлениях в группе: это сопротивление, разрушительное для терапии, сопротивление «статус-кво», а также сопротивления прогрессу, работе в команде и окончанию терапии.

У нас есть и другие приоритеты. В том числе – работа с так называемой последовательностью сопротивлений. Самые серьезные из них – сопротивления, разрушительные для терапии. Многие пациенты приходят в группу уже обреченными на отсев. Они ведут себя с таким расчетом, чтобы прервать терапию еще до того, как разовьются их отношения к группе, в период, когда эти отношения будут на грани развития, или, собственно, потому, что отношения будут развиваться. Подобное поведение может быть разным: иногда это повторное разыгрывание катастрофических разрывов в прошлом, иногда такое поведение объясняется глубинным страхом перед грядущей близостью, а иногда это необычный способ взаимодействия с окружающим миром, будь то работа, супружеские отношения, школа или значимые объекты. Это мы видели на примере продавца, который на первой сессии рассказал свой повторяющийся сон, указывавший на склонность к саморазрушению.

Однако этим феномен сопротивления, разрушительного для терапии, не ограничивается. Любые действия, которые ставят под угрозу целостность группы, подрывают ее дальнейшее существование, подвергают опасности состав участников, физическое существование или здоровье того или иного участника либо плохо влияют на условия, в которых работают участники группы, так что они больше не могут правильно функционировать, - все это подпадает под категорию сопротивления, разрушительного для терапии. Подобное поведение коренится в эго, суперэго, ид, вторичной выгоде или переносе. Иногда оно заряжено энергией агрессии или либидо, возникшей на любой стадии развития – оральной, анальной, уретральной, эдипальной. Следует принимать в расчет каждый из этих факторов, поскольку то, откуда исходит сопротивление, определяет, что предпримет групповой терапевт в том или ином случае.

Кроме того, важнейшую роль при формировании паттерна сопротивления играет и отношение и контрперенос у ведущего группы. Не раз и не два участникам групп позволялось отыгрывать свою склонность к подобному поведению, поскольку аналитик либо игнорировал это, либо работал с сопротивлением без должного усердия. Иногда аналитик подсознательно решает, что этот пациент ему не нравится, не вызывает восхищения и что он, терапевт, вообще не хочет оставлять его у себя, а иногда провокации пациента пробуждают у терапевта ярость, которую он отрицает и пытается обойти собственные недопустимые чувства, а не дать им ход, вступив в конфронтацию с пациентом. Поскольку терапевт не распознаёт собственные чувства, то не может конструктивно применить их в сотрудничестве с коллегой, с которым они ведут совместную терапию. Иногда выясняется, например, что аналитика, ведущего совместную индивидуальную терапию, даже не ставят в известность о том, что пациент собирается бросить группу – или в лучшем случае он слышит лишь искаженную идиосинкратическую версию пациента.

Каковы же характерные симптомы того, что существование группы под угрозой? Участник, прежде отличавшийся пунктуальностью, вдруг начинает опаздывать, кто-то из участников забывает позвонить и предупредить, что не придет, более того, даже не упоминает на следующей сессии о своем отсутствии, еще кто-то тянет с оплатой безо всякой уважительной причины, участники вдруг находят недостатки в помещении, где проходят сессии – не те кресла, не те картины, неудобное расположение или неуютная атмосфера, - кто-то «забывает», по каким дням проходят встречи, в какое время и даже в каком месте, а кто-то жалуется, что группа сбивает его с толку, расстраивает или разрывает связь с реальностью.

Этот перечень можно продолжать до бесконечности. Мы упомянули лишь некоторые сопротивления, которые сильнее всего бросаются в глаза. Между тем самые смертоносные сопротивления коварны, безмолвны и нарастают незаметно. Мы о них и не подозреваем, пока не становится слишком поздно: кто-то из участников в конце очередной сессии объявляет, что больше не придет, или просто исчезает безо всяких объяснений. Иногда такие пациенты наговаривают сообщение о том, что больше не вернутся, на автоответчик терапевту прямо во время сессии, а иногда просят передать это кого-нибудь другого. Случается, что они посылают терапевту письмо, когда тот в отпуске.

Особенно трудно распознать сопротивление, когда участник на первый взгляд искренен, хочет лечиться и согласен на сотрудничество. Иногда мы и не подозреваем, что он уже пришел к выводу, что товарищи по группе слишком образованные, слишком далеко ушли в терапии, слишком быстро лечатся, слишком отстают от него по социальной лестнице или слишком медленно прогрессируют. Иногда нам везет, и тогда мы слышим о подобных уничтожающих оценках от индивидуального аналитика или от других участников группы, которым участник, собравшийся прекращать терапию, сказал что-то мимоходом после сессии или на автобусной остановке. Но если держать себя в состоянии терапевтической осознанности, то мы заметим легкие намеки на возможный уход из группы. Например, участник не затрагивает семь важнейших тем – свою жизнь в настоящем, события в прошлом, планы на будущее, сны, сексуальную жизнь, чувства к товарищам по группе и отношение к аналитику, - а ограничивается каким-то одним вопросом или вовсе избегает этих тем, предпочитая отстраняться от товарищей по группе. Если участник группы не затронул ни одну из этих тем за шестинедельный испытательный строк, ему можно задать вопрос, почему он не упомянул о том или ином конкретном предмете. Если представляется, что после второй сессии участник не претендует на положенную ему долю общего времени на разговоры в группе, к этому следует привлечь внимание группы. Если участник не вовлекается в осмысленный взаимообмен, нужно тщательно изучить, нет ли у него каких-то невысказанных подавленных чувств, вызывающих отчужденность в межличностных отношениях. Молчание всегда подозрительно, особенно если мы чувствуем, что оно сопровождается неловкостью и тревогой. Мы принимаем как аксиому, что в сеттинге, предполагающем терапевтический взаимообмен, прятаться негде.

Разрушительное для терапии сопротивление может мутировать и принимать тысячи обличий, однако с нашей точки зрения главное, что нужно учитывать при работе с этим паттерном, сводится к следующему:

1. Такая установка никогда не получает ни единого шанса на то, чтобы ее обнародовали и изучили.

2. Как правило, у участника нет какого-то определенного объекта, в чью сторону он смог бы выплеснуть свое недовольство.

3. Выявленное чувство обычно окутано покровом неопределенности и отрицания.

Исключительно важно ответить на сопротивление, как только мы его почувствуем. Если на сопротивление не реагировать, это может означать, что участник уже на пороге выхода из терапии. По сути дела, все остальное происходящее в группе отступает на второй план. Сопротивление становится задачей первой необходимости. Откладывать конфронтацию с сопротивлением, разрушительным для терапии, нельзя ни под каким предлогом. Меры, которые ведущий предпринимает в этот момент, следует считать неотложными и необходимыми. Их цель – сохранить отношения участника с группой.

Прежде всего аналитик привлекает внимание группы к сопротивлению. Например, он подчеркивает, что такое поведение отражает проблему в группе или что группа не оправдывает ожиданий участника, поскольку не удовлетворяет его потребности. Ведущий вслух выражает сомнение в том, удалось ли ему четко донести до участника тот или иной пункт договора, и повторяет его снова. А можно привлечь внимание группы к поведению как таковому. Может быть, оно пытается что-то сказать? Что именно? У кого из участников есть какие-либо соображения по этому поводу?

Главное – помочь самому участнику поговорить об отклонениях в его поведении. Можно исследовать историю такого поведения. Если участник находится на эдипальном уровне развития, сопротивление можно интерпретировать. Если сопротивление коренится в оральной либо анальной стадии развития, к нему можно присоединиться или отзеркалить его. Если эго участника не способно вынести самоизучения, нужно следить, чтобы фокус был с него смещен.

Одна участница с шатким ощущением своего «Я» начала раз за разом проскальзывать в дверь кабинета через 25 минут после начала сессии. Каждый раз она утверждала, что автобус опоздал, а при этом на остановку она всегда приходит вовремя. Никакого прогресса в борьбе с опозданиями не удавалось достигнуть, пока аналитик не согласился с участницей. Она не имеет к опозданиям никакого отношения. Это «сопротивление автобуса». На следующую сессию участница явилась вовремя. Иногда тенденция возвращалась, однако стоило отметить ее как «сопротивление автобуса», как ситуация сама собой исправлялась. Не делалось никаких усилий, чтобы обойти или подавить сопротивления. Не было предпринято никаких попыток конфронтации с эго. Просто участнице помогали не отыгрывать свой общий паттерн, разрушительный для терапии. Второй признак сопротивления – то, что участница бросила курсы в местном колледже, куда начала ходить. Она сочла, что туда очень неудобно добираться, и постоянно опаздывала на занятия. Аналитик заинтересовался ее решением, и его интерес передался группе. Через некоторое время всякий раз, когда участники группы замечали признаки приближающегося отыгрывания, они имели возможность найти способ справиться с любым позывом к опозданиям с ее стороны. Этот паттерн нельзя было проработать аналитически, пока границы эго не окрепли и пока он не перешел в полномасштабное сопротивление переноса. А затем сопротивление стало отвечать на другие интервенции и проработку.

Сопротивление «статус-кво»

Как только разрушительные для терапии сопротивления оказываются временно разрешены и большинство условий контракта приняты, группа примерно шесть-восемь месяцев шагает вперед довольно энергично. Участники работают над трудностями друг у друга и налаживают прочные отношения между собой. Затем терапевтический шаг превращается в прогулочный – и вот уже кажется, будто группа блуждает без цели, словно табун лошадей без вожака, бродит то там, то сям, но никуда особенно не стремится.

При этом участникам очень нравится общество друг друга. Они ждут не дождутся следующей сессии. Все они реорганизовали свою жизнь так, чтобы всегда попадать на «сессии по средам». Это вошло у них в привычку примерно так же, как чистить зубы или ходить в школу. Они не раздумывая планируют и работу, и досуг так, чтобы обязательно быть в нужном месте и в нужное время. Они благодарят аналитика за все, что он говорит. Они восхищаются тем, с каким вкусом отделано и обставлено помещение для сессий. Им нравится сама идея, что у них есть такой межличностный островок, где можно отбросить условности и показной лоск обычной жизни. Им начинает казаться, что они сами – собрание незаурядных личностей, которым повезло, что они друг друга обрели.

На первый взгляд кажется, будто имеет место здоровый процесс сплочения. По сути дела, все выглядит прекрасно, и большинство краткосрочных курсов терапии на этом и останавливается. Однако стоит приглядеться – и станет понятно, что в периферийную область «неприемлемого» по молчаливому согласию переводятся чувства гнева и ревности и вообще любые негативные чувства. Это тайный сговор – не выражать ничего, что угрожает установившемуся миру и благолепию.

Если кто-то из участников заговаривает о какой-то наболевшей личностной проблеме, ему не указывают, какую роль он сам играет в драме, которой он потчует группу. Нет, ему дадут практический совет. А еще вероятнее, что он удостоится дружной эмоциональной поддержки, сочувствия и психологической подстройки (alignment). Товарищи по группе стоят за него горой.

Казалось бы, перед нами парадокс. Участники группы перестали двигаться вперед, однако это их вовсе не огорчает. Неочевидная истина состоит в том, что участники удовлетворены тем, что произошло с ними и с их жизнью на сегодняшний день. Они хотят сохранить ровное течение жизни, которого наконец добились, хотят, чтобы все оставалось как есть. А перемен они не хотят. Стоит им нарушить установившийся баланс в группе – и никто не знает, какие катаклизмы их ждут и в душе, и в жизни. Таким образом, налицо потребность оставить все по-прежнему в сочетании с нежеланием двигаться в том или ином новом направлении. Похоже, что участники твердо решили остаться в этой тихой гавани, выжимая из терапевтического застоя всевозможную вторичную выгоду.

Давление группы, судя по всему, направлено в сторону конформизма. Каждому, кто выступает против превалирующей тенденции, участники дают решительный отпор. Любой нетерпеливый рывок вперед мгновенно пресекается. Стоит появиться осмысленному новому материалу или чувству, их тут же подавляют. Есть и положительная сторона: например, группа постарается заставить того или иного участника приходить вовремя и ради этого объединится против него. Непоседливого участника группы, который всех перебивает, скорее всего, призовут к порядку. Крикуна уймут и заставят вести себя культурно и воспитанно.

Однако с точки зрения группового прогресса ничего не происходит. Более того, сдвинуть участников с мертвой точки, похоже, невозможно никакими силами. Начинающий групповой терапевт начинает сомневаться в своих способностях вести такую группу либо прибегает к избыточной компенсации – с энтузиазмом подстегивает активность провокационными интервенциями. Когда это не помогает, он в конце концов ограничивается тем, что проводит индивидуальную терапию в групповом сеттинге. Терапевт отбирает одного участника, которому требуется помощь, или отзывается на чью-то жажду внимания и сосредоточивает все свои усилия по консультированию на нем. Если терапевту повезет, к нему на помощь придут некоторые участники группы, главное – чтобы все это не нарушало всеобщую гармонию и единодушие.

Если допустить, чтобы пустая болтовня продолжалась и дальше, это может перейти в паттерн, разрушительный для терапии. Поскольку в групповом сеттинге никто не прогрессирует, у некоторых участников возникает желание покинуть его. Возможно, они объявят, что у них изменились планы. Или сочтут, что уже получили от терапии все, что можно.

Обнаружив застой, мы ищем внешнее подтверждение своим подозрениям. Что происходит? Чего не происходит? Главный шаг – обнаружение проблемы. Следующий – исследование. Какова причина подобной инертности? Третий шаг требует разработать процедуру для преодоления застоя. В зависимости от развития группы или одного из ее участников мы можем либо присоединиться к сопротивлению «статус-кво», то есть вербально соглашаться с ним, а можем вступить с ним в конфронтацию и интерпретировать его, опираясь на доступный на данный момент перенос.

По судебному решению на групповую терапию были направлены десять чернокожих – в том числе шесть «националистов», два сутенера и две проститутки – с предупреждением, что если они прекратят терапию в одностороннем порядке, то условно-досрочное освобождение будет сразу же заменено реальными сроками.

Подобное предупреждение исключило всякое отыгрывание, разрушительное для терапии, однако ничуть не помогло смягчить затянувшуюся фазу враждебности, во время которой было очень трудно достичь рабочего соглашения. Интервенции терапевта, призванные заключить аналитический контракт, встречали немедленный отпор, и становились поводом для буйных мятежей. Если терапевт настаивал на своем, его забрасывали обвинениями в расизме и нецензурно оскорбляли. Попытки воздействовать на этих пациентов доводами разума были в равной степени изнурительны и бесплодны.

Лишь когда терапевт, опираясь на выдвигаемые пациентами идеи, присоединился к их мятежной установке, они начали формулировать какие-то правила поведения. Например, один участник не явился на сессию. Остальных это обеспокоило, поскольку у них в ушах еще звенело предупреждение судьи. На следующей сессии все захотели узнать, что случилось, однако прогульщик отвечал уклончиво. Аналитик горячо вступился за него и предложил всевозможные рационализации его отсутствия. Это мобилизовало негативную установку группы по отношению к терапевту. Участники постановили принять за правило, что все должны «отмечаться». Они были уверены, что это им принадлежит заслуга введения нового правила, и перевели предложение аналитика на свой собственный сленг.

Когда участники группы пришли к убеждению, что аналитик согласился с той точкой зрения, что он ничтожество и ничего не знает, они ощутили, что готовы предоставить ему «картину того, что им всем тут нужно». Они заняли по отношению к нему менторскую позицию превосходства. Это не помогло избавиться от яростных вспышек, которые следовали всякий раз, стоило группе проследить связь аналитика с «властями». Их страх перед «белым расистом-мозговедом», презрение и ненависть к нему несколько смягчились, когда оказалось, что аналитик неизменно реагирует на оскорбления молчанием, а если от него требовали ответа, отвечает прямо и честно.

Можно себе представить, каким облегчением стало для терапевта, когда участники вступили в продуктивный период межличностного обмена, который превратил их из мстительной банды упрямых бунтарей в очаровательный «ансамбль» искрометных личностей. Их инсайты относительно намерений и мотивов друг друга были великолепны, иначе и не скажешь. Участники никогда не позволяли себя дурачить ни какому-то одному товарищу по группе, ни возникающим подгруппам. От их беспощадных остроумных выпадов было не укрыться никому. За колкими замечаниями стоял сильнейший доброжелательный интерес друг к другу. Эту заботу чувствовал каждый.

Сессия обычно начиналась минуты за две до того, как терапевт входил в комнату. Какой-нибудь участник цветисто и красноречиво «выкатывал» разухабистый рассказ о том, как с ним на этой неделе обошлись общество, начальство, друг или враг или как он сам кого-то перехитрил. Это были веселые и увлекательные истории.

За подробностями рассказа всегда таились какие-то личные вопросы, которые пока не были проработаны. Участники группы с легкостью выуживали их на поверхность и, помимо едких замечаний, в изобилии снабжали рассказчика чудесными советами, как было лучше всего поступить и где участнику это не удалось. Они подбадривали нерешительных товарищей, если тем казалось, что у них не хватает храбрости, способностей или ловкости, чтобы принять необходимые шаги, которые приведут к желанной цели.

Например, проституткам, чтобы бросить «промысел», нужно было завязать новые знакомства и завести друзей. Из-за этого им пришлось вступить в конфликт со своими сутенерами, которые стремились любыми средствами, в том числе хитростью и подлостью, удержать их в своей власти и эксплуатировать и дальше. Бывшие сутенеры из числа участников группы предвидели любые ходы и предлагали способы им противостоять. Националисты взывали к достоинству чернокожего меньшинства и таким образом поддерживали в проститутках боевой дух, а кроме того, на удивление тонко понимали, какие потребности обрекли девушек на «рабство». Лишь двум участникам из десяти не удалось при такой заботе, поддержке и помощи в составлении планов добиться существенных перемен в жизни. Несколько участников группы, обретя нежданную силу, заподозрили, что мир может предоставить им куда больше. Многие начали совместную терапию, чтобы «разведать это болото».

Сопротивление «статус-кво» развернулось во всей своей красе, когда на сессиях воцарилась домашняя атмосфера. Участники называли друг друга братьями и сестрами, держались тепло и дружелюбно. Они считали, что приходить на сессии «кайфово», и рассказывали, сколько всего им удалось «раскопать» благодаря тому, что они вместе. Хотя до отыгрывания дело никогда не доходило, участники то и дело добродушно поддразнивали друг друга эротическими шуточками, поэтому общение шло довольно живо. Постоянно обсуждались планы закатить вечеринку, когда «мозговед» возьмет отпуск. И комната, в которой проходили сессии и которую они поначалу обзывали «условно-досрочной тюрягой», теперь стала в их глазах привлекательной. И если придется ходить на сессии вечно, считали они, это будет очень даже хорошо.

Уладив межличностные столкновения, они тем самым минимизировали все признаки внутреннего психологического конфликта в самих себе. Увлекательные пикировки с внешней реальностью приобрели более рутинный оттенок – рассказы велись в основном о смене работы, о том, как «прижучить» квартирных хозяев, и о других относительно неглубоких материях. Никаких трудностей, требующих срочного вмешательства, не возникало. Если терапевт пытался разведать, что происходит, его заверяли, что «на улице все супер». А сны и фантазии, которые дали бы доступ к бурной психике участников, отсутствовали – и это было подозрительно.

Агрессии как не бывало. Даже разговоры о ней были вялые и поверхностные. Националисты все настаивали, что по улицам «кровь хлынет рекой», однако становилось понятно, что это не прямо сейчас, а когда-нибудь потом. Их чувства по этому поводу явно оскудели и обесцветились. Националисты объясняли это тем, что они «сдвигают гору вместо того, чтобы взорвать ее». Им легко удалось устроиться на работу через общественные агентства активистов, которые нашли применение их необычным умениям и при этом дали возможность несколько выпустить пар протестной энергии.

В общем и целом участники группы были довольны пройденным путем и более или менее стремились оседлать волну самодовольства да так на ней и плыть. Они тратили силы в основном на то, чтобы уровень межличностного обмена оставался постоянным. Живая взрывная реакция на терапевта осталась в прошлом. Ее место заняло приглушенное восхищение его способностью «держать удар».

Так все и шло месяца два. Терапевт, весь в синяках и царапинах после беспощадных первых сессий, впал в контрпереносное состояние блаженства. Он дивился росту своих пациентов, находил в каждом из них что-то достойное радости и восхищения. И не отдавал себе отчета, что сессии стали повторяться по одному и тому же плану и что никакой глубинной прогрессивной коммуникации на них нет.

Ему пришлось рухнуть с небес на землю, когда один из участников объявил, что группа ему очень сильно помогла, а теперь он решил записаться на курсы политологии при Хантер-Колледже, о чем мечтал уже много лет, но все время откладывал. Одна беда – расписание курсов перекрывается со временем встреч группы. Может быть, аналитик поговорит с его куратором из службы надзора за условно освобожденными, чтобы тот разрешил в ближайшем семестре засчитать курсы за терапию? Подобная односторонняя инициатива показала, что что-то упущено. На следующей неделе такими же хитрыми планами поделились еще два участника.

Между сессиями аналитик пересмотрел развитие группы, и ему стало очевидно, что терапевтический медовый месяц произошел по его попустительству. Участники тщательно обходили страшные внутренние зоны, куда не желали забредать, а он тщательно старался не разбудить лихо их агрессии, нежась в теплых лучах дружелюбия группы. Тогда аналитик обратился за советом к индивидуальным терапевтам участников, и те подтвердили его выводы.

На следующей сессии еще одна участница рассказала о проекте, который не позволит ей ходить на сессии. Аналитик сказал, что все эти планы хороши и он обязательно поговорит с кураторами. Его тревожит лишь одно: никто не выразил никакого интереса к тому, что думает по поводу их здешнего бездельничанья он сам.

Все так и вспыхнули. Участников обидело слово «бездельничанье». Они же «работали, ясно вам? Работали!» И в жизни у них все складывается лучше некуда, никогда такого не было. «Где он нахватался такой фигни?!» - спрашивали они друг у друга. То есть делали именно то, чего от них добивался терапевт, - «докапывались до сути».

Аналитик согласился, что они, возможно, правы. Однако у него, аналитика, сложилось впечатление, что они хотели, чтобы он превратил их терапевтическую группу в клуб по интересам, куда можно приходить и уходить, когда пожелаешь, даже не посоветовавшись с ним заранее. Откуда у него подобные мысли – не на пустом же месте они возникли?

Буря разбушевалась еще пуще. Участники возразили, что группа была ничуть не поверхностной. И вообще, о чем он только думал? Сам же и хотел, чтобы они получили работу и улучшили себя и свою жизнь! Когда они пришли сюда, то вся эта групповая «фигня» была им «нож острый», а потом они даже научились получать от нее удовольствие. «Какого черта еще вам нужно?!» - интересовались они.

Пока они плевались желчью, аналитик ничего не говорил. Когда же они замолчали, он подвел итог сказанному и поблагодарил участников за то, что они считают, что улучшение их жизни – его заслуга. Но достаточно ли таких перемен? Лично ему кажется, что они предавались самообману, который позволил им уклониться от неприятной обязанности исследовать самих себя. Они обдумали эту мысль. А зачем бередить старые раны? Прошлого нет, оно похоронено навсегда, и так и должно быть. Аналитик пояснил, что его тоже не интересует история. Однако ему кажется, что участники проявляют далеко не весь свой потенциал. Но для того, чтобы его раскрыть, им придется углубиться в неведомые земли и исследовать неопределенности, которые они, фигурально выражаясь, замели под психологический ковер. Каждый раз, когда казалось, что кто-то вот-вот поднимет ковер, ему не приходили на помощь, а затыкали рот. Похоже, никому не было интересно, что пытается сказать такой участник. Вот, например, когда В. начал рассказывать, что хочет разобраться, кто был его настоящий отец и что с ним случилось, все посоветовали ему даже не думать об этом. Никто даже не заинтересовался, что подтолкнуло В. к тому, чтобы стать детективом. И опять же никто ничего не сказал о том, как М. оборвала Дж., когда он попытался приблизиться к ней и рассказать о своих подлинных чувствах.

Когда аналитик привел примеров пять, протесты улеглись. Участники группы нерешительно переглядывались.

На следующей сессии о новых планах не упомянул никто. Были предприняты кое-какие попытки разобраться в скрытых мотивах группового сопротивления статус-кво. Проявились фантазии о том, чтобы «побыть в тихом месте». Жизнь участников группы представляла собой бурный поток отрывочных эпизодов. Группа дала им островок покоя и равновесия. Они хотели за него держаться. Мысль о том, чтобы двинуться дальше, вызывала у них ужас. Теперь же они робко ступили на порог, за которым лежат области болезненных чувств, которые возникают у участников и друг к другу, и внутри себя.

Дата добавления: 2015-06-29