II. ОБЩЕСТВО 2 страница

В середине VII в., когда переселявшиеся на восток славяне забиралисьвсе дальше в русские леса, причерноморские степи попали под власть хазаров,тюркского народа из Средней Азии. В отличие от других тюркских народностейтого времени, хазары не ограничились кочевым образом жизни, сосредоточеннымна скотоводстве, а стали оседать на землю и браться за хлебопашество иторговлю. Основной их торговой артерией была Волга, которую они держали вруках до самой северной границы судоходства. По этому водному пути онидоставляли добытые в Леванте предметы роскоши на торговые пункты внаселенных угро-финскими народностями лесах, где выменивали их наневольников, меха и всякое сырье. К концу VIII в. хазары создали мощноегосударство - каганат, простиравшееся от Крыма до Каспия и на север досредней Волги. В это время, скорее всего под влиянием еврейских поселенцевиз Крыма, правящая верхушка хазар перешла в иудаизм. Военная сила каганатаограждала причерноморские степи от азиатских кочевников и дала раннимславянским проходцам возможность создать шаткий плацдарм в черноземнойполосе. В VIII-IX вв. славяне, жившие в степях и примыкающих к ним лесах,платили хазарам дань и пользовались их защитой. Из того немногого, что мы знаем о восточных славянах этого периода(VII-IX вв.), следует, что они были организованы в племенные общины. Влесной полосе, где жило большинство из них, преобладало подсечно-огневоеземледелие, примитивный метод, вполне соответствовавший условиям ихсуществования. Сделав в лесу вырубку и утащив бревна, крестьяне поджигалипни и кустарник. Когда утихало пламя, оставалась зола, настолько богатаяпоташем и известью, что семена можно было сеять прямо по земле, сминимальной подготовкой почвы. Обработанная таким образом земля даваланесколько хороших урожаев; стоило ей захиреть, как крестьяне переселялисьдальше и повторяли ту же процедуру в новой части бесконечного леса. Этаземледельческая техника требовала постоянного движения и поможет объяснить,почему славяне распространились по всей России с такой замечательнойскоростью. Подсечно-огневое земледелие продолжало преобладать в России доXVI в., когда под совокупным давлением государства и служилыхземлевладельцев крестьянам пришлось осесть на землю и перейти к трехполью;однако в отдаленных северных районах его продолжали практиковать и напротяжении немалой части нашего столетия. Характерной чертой ранних славянских поселений была постройкаукреплений. В степях они были земляными, а в лесу деревянными илидерево-земляными. Такие незатейливые форпосты служили для защиты жителейразбросанных по окрестным вырубкам поселений. В раннюю эпоху по всей Русибыли сотни таких племенных укрепленных сооружений. Племенные общиныскладывались в более крупные социальные образования, своим связующим звеномимеющие поклонение одним и тем же богам и известные под несколькими именами,например, "мир".*1 Совокупность миров составляла племя - самую крупнуюсоциальную и территориальную общность, известную восточным славянам в раннийпериод; летописи упоминают имена примерно десятка племен. Подобно племеннымобразованиям в других странах, здесь правил патриарх, обладавший практическибезграничной властью над единоплеменниками и их имуществом. На этом этапе уславян не было ни институтов, ни чиновников, назначенных нести судебную иливоенную функцию, следовательно, ничего, что бы напоминало хотя бы самуюрудиментарную форму государственности. *1 Этот ранний "мир" не следует путать с земледельческой общиной,носившей то же название, но созданной значительно позже. В IX в, волжская торговля хазар остановила на себе внимание варягов.IX век был для варягов временем необычайной экспансии. Явившись изСкандинавии, они рассыпались по Центральной и Западной Европе, где велисебя, как хотели, и завоевали Ирландию (820 г), Исландию (874 г.) иНормандию (911 г.). Во время этой первой полосы захватов часть варяговповернула на восток и основала поселения на землях, впоследствии сделавшихсяРоссией. Первой варяжской колонией на русской земле был Aldeigjuborg,крепость на берегу Ладоги. Это была превосходная база для разведки водныхпутей, ведущих на юг, в сторону великих центров левантийского богатства икультуры. В это самое время пути, соединяющие Северную Европу с БлижнимВостоком через Россию, приобрели особую важность, поскольку мусульманскиезавоевания VIII в. закрыли Средиземноморье для христианской торговли.Отталкиваясь от Aldeigjubrg'a и других крепостей, выстроенных поблизости отнего и дальше к югу, варяги разведывали в своих вместительных плоскодонныхладьях реки, ведущие к Ближнему Востоку. Вскоре они обнаружили то, чтосредневековые русские источники называют "Сарацинским путем",- сеть рек иволоков, соединяющую Балтийское море с Черным через Волгу,- и вошли вторговые сношения с хазарами. Клады арабских монет IX-X вв., найденные вомногих концах России и Швеции, свидетельствуют о широте и активностиваряжского торга. Арабский путешественник Йбн-Фадлан оставил яркое описаниепогребения варяжского ("русского") вождя, которое он наблюдал на волжскойладье в начале X в. В конечном итоге, однако, "сарацинский путь" оказался для варяговменее важным, чем "путь из варяг в греки", ведущий вниз по Днепру к Черномуморю и Царьграду. Пользуясь этой дорогой, они совершили несколько набегов настолицу Византийской империи и вынудили византийцев предоставить им торговыепривилегии. Тексты договоров, в которых перечисляются эти привилегии,полностью приводятся в "Повести временных лет" и являются древнейшимидокументами, содержащими сведения о варягах. В IX и X вв. между русскимлесом и Византией завязались торговые отношения, которыми заправляливооруженные купцы-варяги. В большей части находившейся под их владычеством Европы варяги оселии приняли роль территориальных владетелей. В России они поступили по-иному.В силу вышеуказанных причин они видели мало выгоды в том, чтобы утруждатьсяземледелием и территориальными претензиями, и предпочитали заниматьсяторговлей с иноземцами. Постепенно они завладели всеми главными воднымипутями, ведущими к Черному морю, и настроили на них крепостей. Из этихопорных пунктов они собирали со славян, финнов и литовцев дань в видетоваров, имевших наибольший спрос в Византии и арабском мире,- рабов, мехови воска. Именно в IX в. стали появляться в России населенные центры новоготипа: уже не крошечные земляные или деревянные укрепления славянскихпоселенцев, а настоящие города-крепости. Они служили обиталищем варяжскихвождей, их семей и дружины. Вокруг них частое вырастали пригороды,населенные туземными ремесленниками и торговцами. Около каждой крепостинаходятся захоронения. Варягов и славян часто хоронили в одних и тех жекурганах, однако могильники у них сильно отличались друг от друга; варяжскиесодержали оружие, драгоценности, домашнюю утварь ясно выраженногоскандинавского типа, а иногда и целые ладьи. Судя по археологическим данным,варяги селились в России в четырех основных районах: 1. вдоль Рижскогозалива; 2. вокруг Ладоги и Волхова; 3. к востоку от Смоленска; 4. в двуречьимежду верховьями Волги с Окой. Помимо того, у них были обособленныепоселения, наибольшим из которых являлся Konugard (Киев). Все четыре районаваряжских поселений располагались на торговых путях, соединявших Балтийскоес Каспийским и Черным морями. В своих сагах варяги звали Россию "Гардарик","царство городов". Поскольку для содержания гарнизонов требовалась лишь часть наложеннойна туземное население дани, а наиболее ценная ее доля предназначалась длявывоза на отдаленные рынки, достигаемые опасными путями, варяжским городамнадо было создать какую-то организацию. Этот процесс завязался около 800 г.с появлением на Ладоге первых варяжских поселений и завершился около 882 г.,когда князь Helgi (Олег) собрал под своим началом два конечных пунктагреко-варяжского пути - Holmgard (Новгород) и Konugard (Киев). Центральнаяторговая организация управлялась из Киева. Выбор его диктовался тем, что,поскольку западная Русь находилась в варяжских руках до этого места, Киевбыл самой южной точкой, до которой варяги могли без забот провозить товары,собранные по всей стране в виде дани и предназначенные для Царьграда.Наибольшую опасность представляло собой следующее колено пути, от Киева доЧерного моря, потому что здесь товару предстояло пересечь степь, засореннуюграбителямикочевниками. Каждую весну, стоило сойти льду, дань из широкоразбросанных пунктов сбора переправляли по рекам в Киев. Май был занятснаряжением большого ежегодного каравана. В июне лодки, нагруженные рабами итоварами, отплывали под сильной охраной из Киева вниз по Днепру, Наиболееопасным участком пути была полоса гранитных порогов на расстоянии 23-65верст к югу от Киева. По словам императора Константина VII Багрянородного,варяги выучились пробиваться по реке через первые три порога, но передчетвертым принуждены были выгружать товар и обходить порог пешком. Лодкичастью перетаскивались волоком, частью переносились на себе. Одни варягипомогали нести товар, другие сторожили челядь, третьи высматривалинеприятеля и отражали его нападения. Караван оказывался в относительнойбезопасности только после прохода последнего порога, когда люди и товармогли снова погрузиться в ладьи. Отсюда очевидно значение Киева и ясно,отчего его избрали столицей варяжского торгового предприятия в России. Киеввыступал в двояком качестве: как главный складочный пункт дани, собранной совсех концов Руси, и как порт, из которого дань отсылали под охраной к местуназначения. Вот таким образом, почти побочным продуктом заморской торговли междудвумя чужими народами, варягами и греками, и родилось первое государствовосточных славян. Державная власть над городами-крепостями и окрестнымиземлями была взята династией, утверждающей свое происхождение отполулегендарного варяжского князя Hroerekr'a, или Roderick'a (Рюрика русскихлетописей). Глава династии, великий князь, правил в Киеве, а сыновья его,родичи и главные дружинники сидели в провинциальных городах. Понятие"Киевское государство" может привести на ум территориальную общность,известную из норманнской истории Франции, Англии и Сицилии, однако следуетподчеркнуть, что ничем подобным оно не было. Варяжское государство в Россиинапоминало скорее великие европейские торговле предприятия XVII-XVIII в.,такие как Ост-Индская компания или Компания Гудзонова залива, созданные дляполучения прибыли, но вынужденные из-за отсутствия какой-либо администрациив районах своей деятельности сделаться как бы суррогатом государственнойвласти. Великий князь был par excellence купцом, и княжество его являлось посути дела коммерческим предприятием, составленным из слабо связанных междусобой городов, гарнизоны которых собирали дань и поддерживали - несколькогрубоватым способом - общественный порядок. Князья были вполне независимыдруг от друга. Вместе со своими дружинами варяжские правители Русисоставляли обособленную касту. Они жили в стороне от остального населения,судили своих по особым законам и предпочитали, чтоб их останки хоронили вотдельных могилах. Варяги правили с известной небрежностью. В зимние месяцыкнязья в сопровождении дружины ездили в деревню, устраивая доставку дани итворя суд и расправу. Лишь в XI в., когда Киевское государство ужевыказывало признаки упадка, в более крупных городах появились вечевыесобрания, на которые сходились все взрослые мужчины. Вече давало князюсоветы по важным политическим вопросам. В Новгороде и Пскове вече дажесумело вытребовать себе законодательные полномочия и принудить князейвыполнять свою волю. Но за исключением этих двух случаев между вечем икнязем обыкновенно складывались непринужденные, неформальные отношения.Нельзя, разумеется, говорить о том, чтобы жители Киевской Руси обладалиинститутами для давления на правящую элиту, особенно в IX и X вв., когдавече еще просто не существовало. В пору расцвета киевской государственностивластью пользовались в духе средневекового торгового предприятия, нестесненного ни законом, ни народной волей. Ничто так хорошо не выражает отношения варягов к их русскомукняжеству, как то обстоятельство, что они не затруднились выработать четкогопорядка княжеского владения. В IX и X вв. дело, по-видимому, решалось силой;после смерти киевского правителя князья набрасывались друг на друга, и дотого момента, как победитель завладевал киевским столом, пропадало всякоеподобие национального единства. Позднее делался целый ряд вполне безуспешныхпопыток учредить упорядоченную процедуру престолонаследия. Перед своейсмертью в 1054 г. великий князь Ярослав поделил главные города между своимипятью сыновьями, наказав им слушаться старшего, которому он отдал Киев. Изэтого, однако, ничего не вышло, и усобицы продолжали повторяться.Впоследствии киевские князья стали собирать советы, на которых обговаривалии иногда улаживали свои распри, в том числе и конфликты из-за городов.Ученые давно спорят о том, был ли в Киевской Руси на самом деле какой-нибудьпорядок княжеского владения, и если да, то каковы были его основополагающиепринципы. Авторы XIX в., в котором воздействие Гегеля на историческую мысльдостигло наивысшей силы, полагали, что русское государство в эту раннююэпоху находилось на доправительственной (pre-governmental) стадииобщественного развития, когда царство со входящими в него городамипринадлежало целому династическому роду. По их понятию, существовалподвижной порядок владения по очереди старшинства, при котором князья сиделив городах поочередно; старший князь получал киевский стол, а младшиесадились по порядку в провинциальных городах. В самом начале нашего векаэтот традиционный взгляд был поставлен под сомнение А. Е. Пресняковым,считавшим, что киевские князья относились к государству как к единому целомуи боролись друг с другом за владение всем государством, а не отдельнымигородами. Некоторые современные историки придерживаются видоизмененнойверсии старой родовой теории, полагая, что киевские князья позаимствовалиобычаи кочевых тюркских племен вроде печенегов, с которыми они постоянносоприкасались и у которых старшинство велось по боковой линии, то есть отбрата к брату, а не от отца к сыну. Какой бы порядок, однако, ни избрали втеории варяги и их преемники в России, на деле они не соблюдали никакогопорядка вообще, вследствие чего Киевское государство бесконечно потрясалосьусобицами того рода, каким позднее предназначалось погубить империюЧингисхана. Как показал Генри Мэн, отсутствие права первородства являетсяхарактерной особенностью власти и собственности на той стадии развитияобщества, где нет различия между частным и публичным правом. Тот факт, чтоваряги смотрели на Русь как на свою нераздельную династическуюсобственность, а не собственность отдельного члена или ветви семьи,- и какбы они ни считали уместным разделить ее - дает основание полагать, что у нихотсутствовало четкое понятие о политической власти и что они рассматривалисвою власть скорее как частное, а не публичное дело. Норманны нигде не выказали сильной сопротивляемости ассимиляции, и покрайней мере в этом смысле их русская ветвь не была исключением. Это племянеотесанных пиратов, вышедшее из отсталого края на задворках цивилизованногомира, повсеместно имело склонность пропитываться культурой народов,покоренных ими силою оружия. Киевские варяги ославянились к половине XI в.,то есть примерно к тому времени, когда из норманнов во Франции сделалисьгаллы. Важным фактором их ассимиляции явился переход в православие. Одним изпоследствий этого шага было принятие церковно-славянского - литературногоязыка, созданного византийскими миссионерами. Использование этого языка вовсех писаных документах как светского, так и церковного содержания безсомнения сыграло немалую роль в размывании этнических варяжских черт. Другимфактором, способствовавшим ассимиляции, были браки со славянками ипостепенное проникновение туземных воинов в ряды некогда чисто скандинавскойдружины. Все киевляне, подписавшие договор, заключенный в 912 г. междукиевскими князьями и Византией, носили скандинавские имена (например,Ingjald, Farulf, Vermund, Gunnar). Впоследствии эти имена были либоославянены, либо заменены славянскими, и в летописях (первый полный тексткоторых относится к 1116г.) варяжские имена появляются уже в своейславянской форме; так, Helgi делается Олегом, Helga превращается в Ольгу,Ingwarr в Игоря, a Waldemar - во Владимира. В результате родственного языкового процесса этническое имя, которымв начале назьгвали себя норманны Восточной Европы, перенеслось на восточныхславян и на их землю. В Византии и в западных и арабских источниках IX-X вв.слово "Русь" всегда относилось к людям скандинавского происхождения. Так,Константин Багрянородный в De Administrando Imperio ("Об управленииимперией"), приводит два параллельных ряда имен днепровских порогов, один изкоторых, представляемый как "русский", оказывается скандинавским, тогда какдругой является славянским. Согласно Вертинским анналам, византийскоепосольство, явившееся в 839 г. ко двору императора Людовика Благочестивого вИнгельгейме, привезло с собой группу людей, именовавшихся "росами" (Rhos);на вопрос о своей национальности они назывались шведами. "Quos alios nosnomine Nordmannos appellamus" ("те, кого мы еще зовем норманнами"), - такисторик X в. Лиудпранд Кремонский определяет "Rusios". Мы уже упомянулиописание погребения "русского" князя, Данное Ибн-Фадланом, содержимоемогильников и подписи киевлян под договором с Византией. Следует особоподчеркнуть все эти факты, ибо в течение последних двух столетийсверхпатриотические русские историки считали себя обязанными отрицатьобстоятельство, казавшееся не-опровержимым стороннему наблюдателю, а именно,что основателем Киевского государства и первым носителем имени "русские" былнарод скандинавского происхождения. Откуда взялось название "Русь", однако,совсем неясно. Одно возможное объяснение связано с Roslagen'om, шведскимпобережьем к северу от Стокгольма, чьи жители и по сей день известны какRospiggar (произносится "руспиггар") Другое связано с древнеисландскимRopsmenn, или Ropskarlar, означающим "гребцы, мореходы". Финны, бывшиепервыми, с кем столкнулись варяжские поселенцы на Ладоге, звали их Ruotsi;это имя сохранилось в современном финском языке и обозначает Швецию (какотмечалось выше, "Россия" по-фински будет Venaja). По тому желингвистическому правилу, по которому славяне переиначивают финские имена,из Ruotsi получилась "Русь". Первоначально "Русь" обозначала варягов и ихстрану. Арабский географ Ибн-Русте, писавший около 900 г., говорит, что Русь(которых он отличает от славян) живут в стране озер и лесов, скорее всегоимея в виду область Ладоги-Новгорода. Но по мере ассимиляции варягов ипополнения рядов их дружинников славянами слово "Русь" утратило этническийоттенок и стало обозначать всех людей, оборонявших города-крепости иучаствовавших в ежегодных походах в Царьград. Тут уж немного потребовалось,чтобы название "Русь" распространилось и на страну, в которой жили эти люди,и, наконец, на всех обитателей этой страны, вне зависимости от ихпроисхождения и занятий. Случаи такого перенесения имени завоевателя назавоеванное население встречаются нередко; на ум сразу приходит примерФранции, как стали называть Галлию, позаимствовав имя у вторгшихся в неефранков-германцев. Варяги дали восточным славянам ряд вещей, без которых не могло быобойтись слияние разношерстных племен и племенных союзов в национальнуюобщность: рудиментарную государственную организацию, возглавляемую однойдинастией, общую религию и национальное имя. Никто не знает, насколько былоразвито в X-XI вв. у восточных славян чувство народного единства, посколькупо этому периоду из местных документов есть лишь летописи, а они болеепозднего происхождения. Заслуживает упоминания и иное наследство, оставленное варягамивосточным славянам,- наследство отрицательное; мы уже упомянули и будем ещенеоднократно упоминать о нем на страницах этой книги. Киевское государство,основанное варягами и унаследованное их славянскими и ославяненнымипотомками, не вышло из общества, которым оно правило. Ни князья, ни ихдружинники - сырой материал будущего боярского сословия - не были выходцамииз славянского общества. То же самое, разумеется, относится и к Англии посленорманнского завоевания. Однако в Англии, где земля плодородна ипредставляет великую ценность, она была незамедлительно поделена междучленами норманнской верхушки, превратившейся в землевладельческуюаристократию. В России же норманнская верхушка продолжала сохранятьполуколониальный характер: свой главный интерес она видела не всельскохозяйственной эксплуатации земли, а в извлечении дани. Местные еекорни лежали совсем мелко. Перед нами тип политического образования,характеризующийся необычайно глубокой пропастью между правителями иуправляемыми. В Киевском государстве и в киевском обществе отсутствовалобъединяющий общий интерес: государство и общество сосуществовали, сохраняясвои особые обличья и вряд ли чувствовали какие-то обязательства друг переддругом.*2 *2 Насколько мало лежало у. варягов сердце к своему русскому царству,можно понять из эпизода в жизни великого князя Святослава. Захватив в 968 гболгарский город Переяславец (римский Мартианополь), он заявил на следующийгод матери и боярам: "Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце наДунае, - там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческойземли - золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и из Венгриисеребро и кони, из Руси- же меха и воск, мед и рабы" Повесть временных лет,подготовка текста Д. С. Лихачева, под ред. В. П. Адриановой-Перетц, ч. 1М.-Л., 1950, стр. 246. Намерение это не осуществилось из-за нападенияпеченегов на Киев, но отношение говорит само за себя. Киевское государство распалось в XII в. Падение его объясняетсясовокупным действием внутренних и внешних причин. Внутренняя причина заключалась в неспособности правящей династииразрешить проблему княжеского владения. Поскольку не было установленногопорядка перехода Киева и меньших городов с волостями из рук в руки по смертиих властителей, князья были склонны приобретать собственническое чувство поотношению к попадавшим под их власть областям. Так право эксплуатироватьданный город или волость, задуманное как временное и условное, превращалосьв прямую собственность. Княжеский обычай завещать города и волости вбессрочное владение сыновьям, по всей видимости, вполне утвердился к 1097г., когда состоявшийся в Любече съезд киевских князей признал за каждымкнязем право собственности на земли, унаследованные от отца. Хотя совместнаядинастическая собственность на Россию официально так и не была отменена, наделе ее больше не принимали в расчет. Заключенная в этом процессе центробежная тенденция усугубляласьпроизошедшим тогда внешним событием, а именно упадком русской торговли сВизантией. В 966-977 гг. в пылу спора о контроле над единственной группойславян, еще платящей дань хазарам, князь Святослав разрушил столицухазарского каганата. Этим безрассудным поступком он открыл шлюзы, черезкоторые в причерноморские степи немедленно хлынули враждебные тюркскиеплемена, до той поры сдерживаемые хазарами. Сперва пришли печенеги. В XI в.за ними последовали половцы (куманы), крайне воинственный народ, совершавшийтакие жестокие набеги на плывущие из Киева в Царьград караваны, что в концеконцов это торговое движение совсем замерло. Походы, предназначенныепотеснить половцев, имели мало успеха; одна из таких катастрофическихкампаний, предпринятая в 1185 г., увековечена в "Повести о полку Игореве". Всередине XII в. русские князья перестали чеканить монету, из чего можнозаключить, что у них были серьезные финансовые затруднения и что происходилораздробление хозяйственного единства страны. Киевские беды еще умножились в1204 г., когда Четвертый крестовый поход захватил и разграбил Царьград, в тоже время открыв восточное Средиземноморье для христианского судоходства.Иными словами, около 1200 г исчезли особые обстоятельства, в течениепредшествующих четырех столетий приведшие населенные восточными славянамиземли под единое правление. Внутренние и внешние тенденции, тянувшие независимо друг от друга, нов одну сторону, развязали мощные разрушительные силы и привели к тому, чтострана раздробилась на замкнутые и практически суверенные княжества. Тяга,разумеется, была не в одном только направлении. Как и прежде, странапродолжала управляться членами одной династии и исповедовать одну и ту жеверу, которая резко отделила ее от своих католических и мусульманскихсоседей. Эти центростремительные силы с течением времени дали Россииобъединиться вновь. Но это случилось несколько столетий спустя, а в данныймомент перетянула центробежная сила. Движение было в сторону созданияземель, состоящих из хозяйственно независимых княжеств, каждое из которых всилу внутренней логики имело тенденцию делиться и переделиваться до.бесконечности. В начальной стадии этого раздробления Киевское государство распалосьна три основных области: одну на севере с центром в Новгороде; другую назападе и юго-западе, вскоре захваченную Литвой и Польшей; и третью насеверо-востоке, в районе между Окой и Волгой, где власть в конечном итогебыла взята княжеством Московским. Самая зажиточная и культурная из этих областей лежала насеверо-западе. После падения Византии остатки русской заморской торговлипереместились на Балтийское море, и Новгород с зависимым от него Псковомзанял место Киева как деловое средоточие страны. Как прежде хазары и варяги,новгородцы продавали сырье и ввозили преимущественно предметы роскоши. Из-засвоего северного расположения Новгород был не в состоянии обеспечить себяпродовольствием и вынужден был закупать зерно в Германии и в двуречьи Оки иВолги. В Западной Европе, где к этому времени рабовладение практическивывелось, не было рынка на рабов, традиционно являвшихся главным экспортнымтоваром Руси, и челядь, таким образом, оставалась в России, что привело кважным социально-экономическим последствиям, речь о которых ниже.Процветание Новгорода зиждилось на тесном сотрудничестве с Ганзейскимсоюзом, чьим активным членом он сделался. Немецкие купцы основали постоянныеколонии в Новгороде, Пскове и нескольких других русских городах. От нихтребовалось обещание сноситься с производителями товаров лишь через русскихпосредников; взамен они получили полный контроль над всей заморской частьюдела, включая перевоз и сбыт. В поисках товаров для торговли с немцаминовгородцы разведали и колонизировали большую часть севера страны, раздвинувпределы своего государства вплоть до Урала. Около середины XII в. Новгород стал политически обособляться отдругих киевских княжеств. Даже во время наивысшего расцвета киевскойгосударственности он пользовался в какой-то степени привилегированнымположением, возможно потому, что был старшим из варяжских городов ипоскольку близость к Скандинавии помогала ему несколько тверже противостоятьославяниванию. Сложившийся в Новгороде порядок правления во всех своихглавных чертах напоминал форму, известную из историй средневековыхгородов-государств Западной Европы. Большая часть богатства находилась вруках не князей, а сильных торговых и земледельческих фамилий. Юридическоеотмежевание государственного имущества от имущества, выделяемого на нуждыкнязя, произошло в Новгороде уже в XIV в., если не раньше (в Москве, как мыотметим ниже, это случилось только спустя пять столетий) Вследствие этогогосударство здесь сделалось юридическим лицом довольно рано.3 Задачарасширения земель княжества, в других местах взятая на себя князьями, вНовгороде выполнялась деловыми людьми и крестьянами. Поскольку в умноженииновгородского богатства и земель князья играли второстепенную роль, онипользовались относительно малой властью. Главной их задачей было отправлениеправосудия и командование ратью города-государства. Все прочие политическиефункции лежали на вече, которое после 1200 г стало средоточием новгородскогосуверенитета Вече избирало князя и устанавливало правила, которых он былобязан держаться. Старейшая из соответствующих договорных грамот относится к1265 г Правила эти отличались строгостью, особенно в вопросах финансовыхКнязь владел неким имуществом, однако и ему и его дружинникам недвусмысленнозапрещалось обзаводиться поместьями и челядью на территории Новгорода и дажеэксплуатировать промыслы без позволения веча. Князь не мог подниматьналогов, объявлять войну и заключать мир и каким бы то ни было образомвмешиваться в деятельность новгородских учреждений и в политику городаИногда ему конкретно воспрещалось входить в прямые сношения с немецкимикупцами Эти ограничения ни в коей мере не были пустой формальностью, о чемсвидетельствует изгнание из Новгорода князей, обвиненных в выходе за пределысвоих полномочий, в один особенно бурный период в Новгороде за 102 годаперебывали один за другим 38 князей Вече также распоряжалось гражданскимуправлением города и при надлежащих ему волостей и назначало церковноговладыку Решающая власть на вече находилась в руках новгородских бояр,патрициата, ведущего свое происхождение от старой дружины и состоящего изсорока виднейших фамилий, каждая из которых организовывалась в корпорациювокруг личности святого-покровителя какого-либо храма. Эти фамилиимонополизировали все высокие должности и в немалой степени определялихарактер принимаемых на вече решений. Независимость их не знала себе подобияни в одном русском городе ни тогда, ни после. Несмотря на свою гордыню,Господин Великий Новгород, однако, не имел сильных общеземских амбиций.Довольствуясь торговлей и своей собственной, не стесняемой извне жизнью, онне пытался сделаться вместо Киева политическим центром страны. Экономическаянеобходимость, в случае торговли с Византией призывавшая к национальномуобъединению, не требовала его в торговле с ганзейскими купцами. *3 Н. Н. Дебельский Гражданская дееспособность по русскому праву доконца XVII века СПб 1903, стр. 321 <<страница 57>> В западных и юго-западных областях бывшего Киевского государства делообстояло поиному. Своими постоянными набегами печенеги и половцы сделалиневыносимой жизнь славянских поселенцев в черноземном поясе и прилегающей кнему лесной полосе, и тем пришлось покинуть степи и отступить под прикрытиелеса. Насколько сильно упало значение Киева еще задолго до его разрушениятатарами в 1241 г., можно судить по отказу суздальского князя АндреяБоголюбского перебраться в завоеванный им в 1169 г. город и вступить взвание великого князя; он предпочел отдать Киев младшему брату и остался всвоих владениях в глубине леса. В течение XIII-XIV вв. основная территория былого Киевскогогосударства - бассейн Днепра и его притоков - попала под власть литовцев.Заполняя вакуум, созданный распадом Киевского государства, они не встретилибольшого сопротивления и скоро сделались хозяевами западной и юго-западнойРуси. Великий князь литовский не вмешивался во внутреннюю жизнь завоеванныхкняжеств И не стеснял местных институтов и традиций Мелкие князья стали еговассалами, платили ему дань и служили ему во время войны, но в остальном имникак не Досаждали. У великого князя было меньше земли, чем у князей и ихдружинников, вместе взятых Это неблагоприятное распределение богатствазаставляло его внимательно прислушиваться к пожеланиям Рады, составленной изего виднейших вассалов. Если в Новгороде князь напоминал выборногопрезидента, то великий князь Литовской Руси немало походил наконституционного монарха. В 1388 г Польша и Литва вошли в династический союз, вслед за чемтерритории Литвы и литовской Руси постепенно соединились. Затем управлениеподверглось некоторой централизации, исчезли старые литовские институты, но,тем не менее, никак нельзя было назвать централизованным правительство этоймонархии, состоявшей из двух народностей. Высшие классы восточных областейвыгадали от постепенного упадка польской монархии, добыв себе всевозможныевольности и привилегии, такие как право собственности на свои земельныевладения, облегчение условий правительственной службы, доступ кадминистративным должностям и участие в избрании польских королей. Литовскоедворянство; бывшее частью католическим, частью православным, сделалосьнастоящей аристократией. Польша-Литва вполне могли бы поглотить большуючасть русского населения и устранить необходимость создания отдельногорусского государства, не будь религиозного вопроса. В начале XVI в. Польшаколебалась на пороге протестантизма. Ее отпадение от Рима было в конечномитоге предотвращено огромными усилиями католической церкви и ее иезуитскойветви. Отведя эту опасность, Рим вознамерился не только истребить впольско-литовской монархии последние следы протестантизма, но и заставитьживущее там православное население признать свою власть. Эти попыткиувенчались кое-каким успехом в 1596 г., когда часть православной иерархии влитовских землях образовала униатскую церковь, православную по обряду, ноподвластную Риму. Большинство православного населения отказалось, однако,сделать то же самое и стало ждать помощи с востока. Этот религиозный раздел,пуще усугубленный контрреформацией, породил большую вражду между поляками ирусскими и не дал литовско-польскому государству стать потенциальнымсредоточием национальных русских чаяний. Таким образом, ни Новгород, ни Польша-Литва, несмотря на своебогатство и высокую культуру, не были в состоянии вновь объединить восточныхславян: один из-за своего узкого, чисто коммерческого кругозора, другая -из-за сеющего распрю религиозного вопроса. В отсутствие других кандидатовэта задача легла на плечи самой бедной и отсталой области России,расположенной на северо-востоке у слияния Волги и Оки. Когда Киевское государство находилось на вершине своего расцвета, этаобласть была третьестепенным пограничным районом. Население там было все ещепо преимуществу финским; по сей день почти все тамошние реки и озера носятфинские названия. Подъем области начался в XII в., когда ее главный городРостов Великий сделался наследственной собственностью младшей ветви семьивеликого князя киевского Владимира Мономаха. Первый самостоятельныйправитель Ростова младший сын Мономаха Юрий Долгорукий (ок. 1090-1157)оказался весьма предприимчивым колонизатором. Он выстроил множество городов,деревень, церквей и монастырей и щедрыми земельными пожалованиями иосвобождением от налогов переманивал в свои владения поселенцев из другихкняжеств. Эта политика была продолжена его сыном Андреем Боголюбским (ок.1110-1174). Проделанный М. К. Любавским тщательный анализ историческойгеографии Ростовского края обнаружил, что уже к концу XII в. он был наиболееплотно населенным районом России.*4 Переселенцы устремились сюда со всехсторон,- из Новгорода, западных земель и степи,- привлеченные освобождениемот налогов, безопасностью от набегов кочевников и относительно добрымкачеством почвы (район Волги-Оки пересекается полосой чернозема ссодержанием перегноя в 0,5-2%). Колонисты поступали здесь точно так же, какза несколько столетий до этого, придя в Россию,- сперва сооружая остроги, апотом рассыпаясь вокруг них небольшими поселениями, состоящими изодного-двух дворов. Славяне затопили туземное финское население и в концеконцов ассимилировали его смешанными браками. Смешение двух народностейпроизвело новый расовый тип великороссов, у которых из-за примесифинно-угорской крови появились некоторые восточные черты (например,скуластость и маленькие глаза), отсутствующие у других славян. *4 М. К. Любавскнй, Образование основной государственной территориивеликорусской народности, Л., 1929. Княжество Ростовское со временем стало колыбелью нового русскогогосударства - государства Московского. Русская историография традиционнополагала, что, само собой разумеется, Московское государство является прямымпреемником Киевского и что державная власть, которой некогда владели великиекнязья киевские, перешла от них в руки московских правителей. ЗападныеУченые также по большей части признают прямую преемственность между Киевом иМосквой. Вопрос, однако, отнюдь не очевиден. Ключевский первым подчеркнулкоренные различия между северо-восточными княжествами и Киевскимгосударством. Впоследствии Милюков показал, что традиционная схема беретначало в писаниях московских публицистов конца XV- начала XVI в.,старавшихся поддержать московские притязания на всю Россию, особенно наземли, находившиеся тогда под властью Литвы; у них она была некритическизаимствована историками периода империи. Взяв критику Ключевского и Милюковаза отправную точку, украинский историк Михаил Хрущевский пошел еще дальше,утверждая, что законных преемников Киева следует искать в западныхкняжествах Галиче и Волыни, впоследствии захваченных Литвой, посколькуименно здесь живее всего сохранились киевские традиции и институты. Москва,по его понятию, являлась новым политическим образованием.*5. *5 П. Милюков Главные течения русской исторической мысли. М., 1898.стр. 192-204. В. И. Ламанский. ред. Статьи по славяноведению, СПб. 1904. I,стр. 298-304. Не берясь разрешать спора, ведущегося между историками о том,притязания какой народности, великорусской или украинской, на киевскоенаследие имеют под собою более твердую почву, нельзя игнорировать важнуюпроблему, поднятую критиками теории о прямой преемственности между Киевом иМосквой. В Московском государстве и в самом деле были введены существенныеполитические новшества, создавшие в нем строй, весьма отличный от киевского.Происхождение многих из этих новшеств можно вести от того, каким образомсложилось Московское государство. В Киевской Руси и во всех вышедших из неекняжествах, кроме северо-восточных, население появилось прежде князей:сперва образовались поселения и лишь потом политическая власть.Северо-восток, напротив, был по большей части колонизирован по инициативе ипод водительством князей; здесь власть предвосхитила заселение. В результатеэтого северовосточные князья обладали такими властью и престижем, на,которые сроду не могли рассчитывать их собратья в Новгороде и Литве. Земля,по их убеждению, принадлежала им; города, леса, пашни, луга и речные путибыли их собственностью, ибо строились, расчищались и эксплуатировались по ихповелению. Такое мнение предполагало также, что все живущие на их земле людибыли их челядью либо съемщиками; в любом случае, они не могли претендоватьна землю и обладать какими-либо неотъемлемыми личными "правами". Так насеверо-восточной окраине сложилось некое собственническое мировоззрение;пронизав все институты политической власти, оно придало им характер, подобиякоторого было не сыскать ни в других частях России, ни в Европе. Собственность в средневековой России обозначалась термином "вотчина".Он постоянно встречается в средневековых летописях, духовных грамотах идоговорах между князьями. Корень его "от" тот же, что и в слове "отец".Вотчина по сути дела есть точный эквивалент латинского patrimonium'a и,подобно ему, обозначает собственность и полномочия, унаследованные от отца.Когда не существовало твердых юридических дефиниций собственности и суда,где можно было бы отстоять свои притязания на нее, приобретение путемнаследования было если и не единственным, то наверняка наилучшимдоказательством владельческого права. "Оставленное мне отцом" значило"неоспоримо мое". Такой язык легко понимали в обществе, в котором все ещеживы были патриархальные порядки. Между разными видами собственности непроводили никакого различия: вотчиной было и поместье, и рабы, и ценности, иправа на рыболовство и разработку недр, и даже предки, или родословная. Ещеважнее,- что ею была и политическая власть, к которой относились как ктовару. В этом нет ничего странного, если учесть, что в древней Русиполитическая власть по сути дела означала право налагать дань, которымобладала группа иноземных завоевателей, то есть она являлась экономическойпривилегией и мало чем еще. Вполне естественно, в таком случае, чтомногочисленные дошедшие до нас духовные грамоты северо-восточных князейчитаются как обыкновенные инвентаризационные описи, в которых города иволости без разбору свалены в одну кучу с ценностями, садами, мельницами,бортями и конскими табунами. Иван I в своей духовной называет московскоекняжество своей вотчиной и в таком качестве считает себя вправе завещать егосыновьям. Духовная грамота Ивана внука Дмитрия Донского (ок. 1389 г.)определяет как вотчину не только княжество Московское, но и великокняжескоезвание. В своем формальном, юридическом аспекте духовные русских князей дотакой степени походили на обычные гражданские документы, что их Дажесвидетельствовали третьи лица. Будучи частной собственностью, княжества на северо-востоке (и лишьтам) передавались по наследству в согласии с владельческими традициямирусского обычного права, то есть сперва какое-то имущество отказывалосьженщинам и также обычно церковным учреждениям, а потом они делились напримерно равноценные доли для распределения между наследниками мужскогопола. Такая практика может показаться странной современному человеку,привыкшему считать государство неделимым, а монархию наследной по правупервородства. Однако право первородства есть сравнительно новое явление.Хотя его иногда придерживались в первобытных обществах, античность его незнала; оно не было известно ни римлянам, ни варварам-германцам и почти невстречалось в странах ислама. Оно появилось впервые там, где рольсобственности не ограничивалась лишь прокормом ее владельца, то есть где ееназначение - позволить ему отправлять военную и иную службу - предполагало,что ее нельзя урезать ниже какого-то оптимального минимума. На Западе правопервородства стало утверждаться со времени бенефиций, жалованных КарломВеликим. С распространением феодализма и условного землевладения онополучило широкое признание в Европе. Связь между условным землевладением иправом первородства особенно заметна в случае Англии, где аллодиальнаясобственность была развита меньше всего, а право первородства - большевсего. Право первородства пережило феодализм в Западной Европе по Двумпричинам. Одной из них было растущее знакомство с римским правом, которое незнало условного землевладения и имело обыкновение отметать в сторонумногочисленные ограничения, накладываемые на наследника феодальным обычаем,превращая в прямую собственность то, что было задумано как сорт опеки.Другой был рост капитализма, давший младшим сыновьям заработать себе нажизнь без того, чтобы непременно наследовать часть родительского имущества.Однако право первородства так и не пустило корней в России, поскольку здесьне было ни одного из условий, надобных для его появления, в том числе знанияримского права и возможностей кормиться с промышленности или торговли.Твердый принцип русского обычного права состоял в разделе всего имуществаравными долями между наследниками мужского пола, и все попытки правительстваполомать эту традицию окончились неудачей. По смерти одного изсеверо-западных князей его княжество дробилось между сыновьями, каждый изкоих получал свою долю, или удел. Так и делалось на частных владениях.Сделалось привычкой проводить аналогию между уделом и appanage, термином изсловаря французского феодализма. Бельгийский медиевист Александр Эк(Alexander Eck) совершенно правильно критикует эту аналогию на томосновании, что хотя термины "удел" и appanage обозначают имущество, или"кормление", которое правитель отказывает сыновьям, во Франции этот институтсводился лишь к пожизненному пожалованию, возвращаемому в казну по смертидержателя, тогда как удел есть наследственная собственность, даваемая вбессрочное пользование.*6 *6 Alexandre Eck, Le Moyen Age Russe (Paris 1933), p. 43. Удел, наследуемый русским князем от отца, делался его вотчиной,которую, когда приходило ему время писать духовную грамоту, он в своюочередь дробил (вместе с новоприобретенными землями) дальше между своимисыновьями. Такой обычай вел к неуклонному уменьшению северо-восточныхкняжеств, часть из которых урезалась до размера мелкого имения. Эпоха, напротяжении которой шло это дробление,- с половины XII до половины XV в., -известна в исторической литературе под именем "удельного периода". Одна из постоянных опасностей исторического изучения связана струдностью различения теории от практики, трудности, присутствующей в Россиибольше, чем в других странах, ибо здесь амбиция всегда расположена бежатьдалеко впереди наличных возможностей. Хотя в теории княжество принадлежалокнязю, в действительности ни у кого из удельных правителей не было ни денег,ни администрации, чтобы утвердить свои владельческие притязания. Всредневековой России настоящая собственность на землю и все другие природныебогатства (в отличие от собственности теоретической) устанавливалась точнотак, как это представляли себе Локк и иные классические теоретики, а именно"выведением" предметов из "первобытного состояния" и "соединения" их сосвоим трудом. Типичное княжество на девять десятых состояло из девственнойприроды и представляло собой, таким образом, res nullius. Ключевскийследующим образом описывает, как в удельной Руси складывалась собственностьна землю помимо наследования: Эта земля моя, потому что мои люди, ее обрабатывающие, мною к нейпривязанные,- таков был диалектический процесс усвоения мысли о частнойземельной собственности первыми русскими землевладельцами. Такая юридическаядиалектика была естественна в то время, когда господствующим способомприобретения земельной собственности на Руси служило занятие никому непринадлежащих пустынных пространств.*7 *7 В. О. Ключевский, с"Подушная подать" и отмена холопства в России,в Опыты и исследования. Первый сборник статей. Петроград, 1918. стр. 315-16. Будучи не в состоянии колонизировать пустоши собственными силами, ностремясь заселить их, ибо поселенцы умножали богатство края и приносилидоход, князья домогались, чтобы к ним переселялись зажиточныевоенно-служилые люди, монастыри и крестьянские семьи. Таким образом, вкаждом удельном княжестве образовалось три основных разряда землевладения:1. частные земли князя, непосредственно им эксплуатируемые; 2. владенияземлевладельцев и монастырей; и 3. так называемые "черные земли",возделываемые вольными крестьянами. В хозяйственном отношении эти триразряда за исключением размера не сильно отличались друг от друга. УдельнаяРусь не знала больших латифундий. Даже крупнейшие владения состояли измножества крошечных ячеек - деревенек в один-два двора, рыбных ловель,бортей, садов, мельницу рудничков,- разбросанных как попало по речнымберегам и росчистям. Князь был крупнейшим землевладельцем удельного государства. Львинаядоля его доходов поступала от эксплуатации его личных земель; экономическоемогущество князя основывалось на его oikos'e, его дворцовой собственности,обрабатываемой и управляемой рабочей силой, составленной в одних княжествахпо большей части, а в других исключительно из несвободных людей, холопов.Холопы брались из двух основных источников. Одним была война; многие холопыявлялись пленниками или потомками пленников, захваченных в столь частопроисходивших в удельный период набегах на соседние княжества и вылазках влесную глушь. Другим источником была беднота, которая либо понуждалась идтив кабалу по неуплате долгов, либо попадала в нее добровольно в поискахпокровительства и защиты. Исторический опыт подсказывает, что в хозяйстве,основанном на рабском труде, решающим фактором бывает предложение, а неспрос, то есть хозяйство такого типа может появиться из-за наличия большогочисла рабов, для которых надо изыскать работы.*8 Разрыв торговли с Византией,где имелся большой спрос на рабов, образовал в России XII- XIII вв. излишекживого товара. Известны случаи, когда вслед за успешной военной кампаниейпятерых рабов продавали за стоимость одной козы. Такой избыток, вероятно,давал удельным князьям очень сильный побудительный мотив для поворота кэксплуатации земли. Основным занятием в дворцовом хозяйстве удельного князябыло хлебопашество. Удовлетворить нужду княжеского двора в зерне былонетрудно, а излишки его девать было почти некуда; кое-что закупал Новгород,однако и его потребности были ограничены, а что касается перегонки его наспиртное, то этому искусству русские выучились у татар только в XVI в.Энергия в основном уходила в промыслы, увлечение которыми превратило иныекняжеские дворы в оживленные коммерческие предприятия. Нижеследующееописание относится к более поздней эпохе, однако в своих главных чертах онодействительно и для удельного периода: Резиденция князя в XV в., будь то Москва, Переяславль-Рязанский,Можайск или Галич, являлась не только политическим центром государства, но ицентром обширного княжеского хозяйства, тем, чем в частной вотчине являетсяхозяйский двор, хозяйская усадьба. В духовных грамотах московских князейМосква-усадьба нередко даже заслоняет собою Москву - столицу княжества.Москва XV в. окружена кольцом рассыпанных по берегам Москвы-реки и Яузы сел,деревень и починков, принадлежащих великим и удельным князьям; на посаде и вгороде расположены их дворы, сады и псарни, целые слободы княжескихмастеров, огородников, садовников; на Яузе, на Неглинной, на Клязьме рядамитянутся княжеские мельницы. Вдоль низких берегов Москвы-реки и Ходынкираскинуты обширные заливные луга и покосы, принадлежащие им. ОкрестностиМосквы заселены княжескими оброчниками и купленными людьми, княжескимипромышленниками - бобровниками, сокольничими, псарями, конюхами. ЗаМосквой-рекой тянутся бортные леса, Добрятинская борть с разбросанными поней деревнями княжеских бортников (пчеловодов). Среди всех этих сел идеревень, садов и огородов, псарен и мельниц Кремль, наполовину застроенныйкняжескими дворами, с их службами - дворцами и житницами, с сокольней и сдворами портных и. мастеров, носит яркие черты большой усадьбы,господствующей над всей этой пестрой картиной княжеского хозяйства. Такой жехарактер большой усадьбы носили и прочие княжеские резиденции: вПереяславле, столице Рязанского княжества, тот же ряд княжеских дворов; подгородом княжеские мельницы, поля и луга; на посаде сидят принадлежащиекнязьям рыболовы и ястребники, за городом - их бортники окологородные.*9 *8 Рабовладельческое хозяйство Америки составляет исключение из этогоправила. *9 С. В. Бахрушин, "Княжеское хозяйство XV и первой половины XVI в.",в его Научные труды, М., 1954, II, стр. 14. <<страница 66>> Управление этими сложными хозяйствами вверялось дворовому штатукняжеской усадьбы, который тоже состоял в основном из холопов; однако ивольные люди на таких должностях находились в полукабальном состоянии в томсмысле, что не могли уйти от хозяина без разрешения. Главным управителемдвора был "дворецкий", или "дворский"; под его руководством служили всякиелюди, надзиравшие за конкретными источниками дохода: один смотрел забортями, другой заведовал садами, третий - соколами. Доходная собственностьносила название "путь", а надзиравший за нею управитель звался "путнымбоярином", или "путником". Путному боярину выделялись деревни и промыслы, насчет доходов с которых он кормился со своим штатом. Административные функциина княжеском дворе организовывались по хозяйственному принципу, то естьпутный боярин творил суд и расправу и командовал холопами и прочимикрестьянами в своем собственном хозяйственном ведомстве. Он обладал такой жевластью над жителями деревень и городов, назначенных в его личное кормление. За пределами княжеского владения управление было сведено до минимума.Светские и церковные землевладельцы обладали широкими иммунитетами,позволявшими им облагать податями и судить население своих поместий, тогдакак у черных крестьян было самоуправление в виде общинных организаций.Однако постольку, поскольку имелась необходимость отправлять определенныепубличные функции (например, собирать подати, а позднее, после татарскогозавоевания,- дань), они вверялись дворецкому и его штату. Таким образом,дворцовая администрация выступала в двойном качестве: главное ее дело -управление княжеским хозяйством - по необходимости дополнялось руководствомвсем княжеством в целом, что является непременной чертой всех режимоввотчинного типа. Как и можно было ожидать, холопы, на которых были возложеныадминистративные обязанности, вскоре отмежевались от занятых физическимтрудом собратьев и составили касту, находящуюся где-то на полдороге междувольными и подъяремными людьми. В некоторых источниках эти две категорииопределяются как "приказные" и "страдные" люди. В силу своих обязанностей ипредоставляемой им власти первые составляли как бы низший разряд знати. В тоже время официально у них не было вообще никаких прав, и свободапередвижения их была строго ограничена. В договорные грамоты удельных князейобычно вносились пункты, обязывающие договаривающиеся стороны непереманивать друг у друга дворовых слуг, обозначавшихся такими именами как"слуги подворские", "дворные люди", или, коротко, "дворяне". Эта группалюдей впоследствии сделалась ядром главного служилого класса Московской Русии России периода империи. <<страница 67>> Так обстояло дело в частных владениях удельного князя. За пределамисвоего поместья князь обладал ничтожно малой властью. С населения в целомему не причиталось ничего, кроме податей, и оно могло, как емузаблагорассудится, переселяться из одного княжества в другое. Право вольныхлюдей бродить по Руси твердо укоренилось в обычном праве и было официальнопризнано в договорных грамотах князей. Существование его, разумеется, являлособой аномалию, ибо, хотя приблизительно с 1150 г. русские князьяпревратились в территориальных властителей с сильно развитой владельческойпсихологией, дружинники и простолюдины, живущие на их земле, продолжаливести себя так, как будто Русь все еще остается собственностью всейдинастии. Первые поступали на службу, а вторые арендовали землю там, гдеусловия были им больше по душе. Разрешение этого противоречия является однойиз главных тем Московского периода русской истории. Произошло это разрешениелишь в середине XVII в., когда московские правители -- к тому времени царивсея Руси - сумели, наконец, заставить и военно-служилый класс, ипростолюдинов сидеть на месте. До этого же на Руси были оседлые правители ибродячее население. Удельный князь мог облагать податью жителей всего своегогосударства, но не мог указывать ее плательщикам, как им жить; у него небыло подданных и, следовательно, не было публичной власти. Помимо князей,единственными землевладельцами северо-восточной Руси в средние века былидуховенство и бояре. Разбор церковной собственности мы отложим до главы,посвященной церкви (Глава 9), а здесь коснемся лишь светского землевладения.В удельный период термин "боярин" обозначал светского землевладельца, илисеньора.*10 Предки этих бояр служили в дружинах киевских князей. Находя,подобно им, все меньше и меньше возможностей нажиться на заграничнойторговле и грабительских набегах, они повернулись в XI-XII вв. кэксплуатации земли. Князья, будучи не в состоянии предложить им жалованьеили добычу, теперь раздавали им землю из своих громадных запасовнеобработанной пустоши. Эта земля жаловалась в вотчину; иными словами,владелец мог отказывать ее своим наследникам. Статья 91-я "Русской Правды"(Пространная редакция), свода законов, относящегося к началу XII в.,заявляет, что если боярин не оставит после себя сыновей, владения егопереходят не в казну, а к дочерям; эта установка указывает, что к томувремени бояре были абсолютными собственниками своих владений. По всейвидимости, бояре пользовались рабским трудом меньшие, чем князья. Большуючасть земли они сдавали в аренду съемщикам, иногда оставляя небольшую еедолю себе для непосредственной эксплуатации холопами или арендаторами,отрабатывающими ренту ("боярщина", позднее укороченная в "барщину").Поместья покрупнее были копией княжеских хозяйств и, подобно им, управлялисьштатом домашних слуг, организованных по "путям". Богатые бояре былипрактически суверенными правителями. Управители княжеского хозяйства редкобеспокоили их людей; иногда это официально запрещалось им иммунитетнымиграмотами. *10 В начале XVII в. оно стало обозначать почетный чин, жалуемыйвиднейшим царским приближенным (числом не более тридцати), обладание которыйдавало право заседать в царской Думе. Здесь и далее слово "боярин"используется в своем первоначальном смысле. Светские вотчины были аллодиальной собственностью. По смертивладельца кое-какое имущество отказывалось вдове и дочерям покойного, вследза чем вотчина дробилась равными долями между наследниками мужского пола.Вотчину можно было свободно продать. В позднейшее время, в середине XVI в.,московская монархия ввела законодательство, дававшее роду вотчинника правовыкупить в течение определенного периода (сорока лет) имущество, ранеепроданное им посторонним лицам. В удельный период таких ограничений не было.Хотя бояре почти непременно отправляли военную службу (в немалой степени потой причине, что дохода со своих владений им не хватало), земля ихпредставляла собой аллод, и они не были обязаны служить князю, на чьейтерритории находилось их поместье. В Киевской Руси дружина состояла извольных людей, выбиравших себе предводителей и служивших им по своемужеланию. Эта традиция уходила корнями в обычаи древних германцев, всоответствии с которыми вожди собирали вокруг себя временные отрядыдобровольцев (comites). Свобода выбирать себе вождя имела широкоераспространение между германскими народами, включая норманнов, покуда ее нестеснили узы вассалитета. В России обычай вольной службы пережилраздробление Киевского государства и продержался весь удельный период.Положение бояр немало походило на положение гражданина современногозападного государства, который платит налог на недвижимость местным властямили государству, где владеет собственностью, однако имеет законное правопроживать и работать, где хочет. Юридический обычай гарантировал русскимбоярам право поступать на службу князю по своему выбору; они могли дажеслужить иноземному правителю, такому как великий князь Литовский. Княжескиедоговорные грамоты нередко содержали пункты, подтверждающие это право иприбегающие обыкновенно к стандартной формуле: "а боярам и слугам нашим межинас вольным воля". Служилый человек мог покинуть своего князя практическибез предупреждения, воспользовавшись своим правом "отказа". Этимобстоятельством объясняется, почему в управлении своими личными владениямиудельные князья предпочитали использовать холопов и полусвободных слуг. Обрабатываемая земля, не эксплуатируемая ни князем, ни светскими ицерковными вотчинниками, являлась "черной", то есть подлежащей податномуобложению (в отличие от освобожденной от оного "белой" церковной и служебнойземли). Состояла она по большей части из пашни, расчищенной в лесукрестьянами по своей инициативе, однако в эту категорию нередко включались игорода и торговые пункты. Крестьяне были организованы в самоуправляющиесяобщины, члены которых сообща занимались большой частью полевых работ ираскладывали между собой податные обязательства. Юридический статус чернойземли был довольно двусмысленным. Крестьяне вели себя так, как будто онабыла их собственностью, продавали ее и передавали по наследству. Юридически,однако, она им не принадлежала, о чем свидетельствует тот факт, что землякрестьян, умерших, не оставив мужского потомства, присоединялась к владениямкнязя, а не передавалась потомкам женского пола, как происходило с боярскойземлей. Черные крестьяне были в любом смысле вольными людьми и моглипереселяться, куда хотели; как славно говорили в то время, перед нимипростирался через всю Россию "путь чист, без рубежа". Подати, которые ониплатили князю, являлись по сути дела формой ренты. Периодически их навещалислуги с княжеского двора, а так они жили замкнутыми независимыми общинами.Они, как и бояре, не были подданными князя, но его арендаторами, и отношениямежду ними носили скорее частный (хозяйственный), нежели чем публичный(политический) характер. Из всего, сказанного об удельном княжестве, должно быть очевидно, чтопубличная власть средневекового русского князя, его imperium, илиjurisdictio, отличалась крайней слабостью. У него не было способа принудитького-либо, кроме своих холопов и слуг, исполнять свою волю; а любой другойчеловек - ратник, крестьянин, купец - мог уйти от него и перебраться изэтого княжества в чье-нибудь еще. Иммунитетные грамоты, первоначальнодававшиеся для привлечения переселенцев, в конечном итоге привели к выводуиз княжеской юрисдикции большой части жителей церковных и светских вотчин.Вся реальная власть удельного князя вытекала из его собственности на землю ихолопов, то есть из его положения, которое римское право определило бы какстатус dominus'a. Именно по этой причине можно сказать, что российскаягосударственность с самого начала приобрела решительно вотчинный характер,корни которого лежат в отношениях не между государем и подданными, а междусеньором и полусвободной рабочей силой его поместья. Северо-восточная Русь удельного периода во многих, отношенияхнапоминает феодальную Западную Европу. Мы видим здесь то же самоераздробление государства на небольшие, замкнутые, полусуверенные ячейки изамену публичного порядка личными отношениями. Мы также находим здесьнекоторые знакомые феодальные институты, такие как иммунитеты и манориальноесудопроизводство. Исходя из этих сходных черт, Н. П. Павлов-Сильванскийутверждал, что между XII и XVI вв. в России существовал строй, являвшийся, смелкими вариациями, феодальным в самом полном смысле этого слова.*11 Этаточка зрения сделалась обязательной для коммунистических историков, однакоее не разделяет подавляющее большинство современных ученых, не стесненныхцензурными путами. Как и во многих других спорных вопросах, много зависитздесь от того, какой смысл вкладывается в то или иное понятие, а это, в своюочередь, зависит в данном случае от того, ищет исследователь сходные чертыили отличия. На протяжении последних десятилетий широко распространилсяобычай вкладывать в исторические понятия насколько возможно широкий смысл стем, чтобы уместить в одну рубрику явления из истории самых разных народов иэпох. Там, где строят историческую социологию или типологию историческихинститутов, и в самом деле, видимо, можно не без пользы употребить"феодализм" как термин, обозначающий любой строй, характеризующийсяполитической раздробленностью, частным правом и натуральным хозяйством,основанным на несвободной рабочей силе. В таком толковании "феодализм"представляет собой распространенное историческое явление; можно сказать, чтов свое время через него прошли многие страны. Если же, однако, пытатьсяустановить, что именно обусловило такое разнообразие политических иобщественных институтов, существующих в современном мире, то от применениястоль широкого термина проку будет немного. В частности, чтобы узнать,отчего в Западной Европе сложилась система институтов, отсутствующих вдругих местах (если только их не завезли туда европейские эмигранты),необходимо выделить черты, отличавшие феодальную Западную Европу от прочих"феодальных" обществ, после чего становится очевидным, что некоторыеэлементы западноевропейской разновидности феодализма нельзя обнаружить вдругих местах, даже в таких странах, как Япония, Индия и Россия, прошедшихчерез долгие периоды падения централизованной власти, господства частногоправа и отсутствия рыночного хозяйства. *11 Суммируется в его Феодализм в древней Руси, СПб. 1907. Блестящаякритика данной позиции и анализ всей проблемы российского "феодализма"содержится в П. Б. Струве. "Наблюдения и исследования из областихозяйственной жизни и права древней Руси", Сборник Русского Института вПраге, 1929. I, стр. 389-464. Западноевропейский феодальный строй можно свести к трем элементам: 1.политической раздробленности; 2. вассалитету; и 3. условному землевладению.Мы найдем, что эти элементы в России либо вообще не существовали, либо, еслии имелись, то выступали в совершенно ином историческом контексте и привели кдиаметрально противоположным результатам. (1) После Карла Великого политическая власть на Западе, в теориипринадлежавшая королю, была присвоена графами, маркграфами, герцогами,епископами и прочими могущественными феодалами. De jure, статуссредневекового западного короля как единственного богопомазанного властителяне оспаривался даже тогда, когда феодальный партикуляризм достиг своегозенита; однако была подорвана его способность пользоваться номинальнонаходившейся в его распоряжении властью. "Теоретически феодализм никогда неупразднял королевской власти; на практике же могущественные сеньоры, еслиможно так выразиться, вынесли королевскую власть за скобки".*12 *12 Jean Touchard, Histoire des idees politiques (Paris 1959), I, стр159 Того же нельзя сказать про Россию, по двум причинам. Во-первых,Киевское государство, в отличие от империи Карла Великого, не прошло периодацентрализованной власти. Таким образом, в удельной Руси не могло бытьникакого номинального правителя с законными притязаниями на монополиюполитической власти; вместо этого там имелась целая династия мелких икрупных князей, обладавших одинаковыми правами на королевский титул. Здесьнечего было "выносить за скобки". Во-вторых, ни одному средневековомурусскому боярину или церковному иерарху не удалось присвоить себе княжескойвласти; раздробление происходило изза умножения князей, а не из-заприсвоения княжеских прерогатив могущественными вассалами. Как будетотмечено в главе Третьей, эти два взаимосвязанных обст

Дата добавления: 2015-06-29