II. ОБЩЕСТВО 3 страница

Собрание множества мелких полусуверенных политических единиц вунитарное государство, управляемое абсолютным монархом, было осуществлено вРоссии методами, отличными от тех, которые знакомы из западной истории. Какотмечалось выше, удельный порядок отличался от западного феодализманесколькими особенностями, две из которых оказали прямое влияние на процессполитического объединения России. Во-первых, в России никогда не было одногообщенационального суверена (монгольский хан тут не в счет) вместо этого вней была единая княжеская династия, разделенная на множество соперничающихответвлений. Вовторых, раздробление общенациональной политической властипроизошло здесь не в результате узурпации ее феодалами, а из-за раздела еемежду самими князьями. По этим взаимосвязанным причинам создание унитарногогосударства в России происходило более сложным путем, чем на Западе. Тамстояла одна главная задача: обуздание узурпаторов-феодалов и отобрание у нихв пользу монарха полномочий, которыми он обладал в теории, но бессилен былвоспользоваться. В России для достижения той же цели надобно было сделатьдва шага. Прежде всего, следовало твердо установить, кому из многочисленныхРюриковичей должно сделаться единоличным держателем верховной власти -"единодержцем" Только по разрешении этого вопроса (а разрешение это должнобыло быть сделано силою, ибо в обычном праве наставлений на этот счет небыло) - тогда и только тогда - мог победитель обратиться к более привычнойзадаче подавления своих соперников и приобрести также и звание "самодержца".Иными словами, в России процесс перехода от "феодальной" раздробленноститребовал не одной, а двух стадий, на первой из которых князья боролись другс другом, а на второй победоносный великий князь сражался со знатью и - вменьшей степени - с духовенством. На практике, разумеется, процессустановления "единодержавия" и "самодержавия" отнюдь не был разграничен такчетко, как может показаться из этих понятий. Потребности историческогоанализа, однако, делают целесообразным такое разграничение, посколькуспецифичное для России движение к "единодержавной" власти многое объясняет впоследующем конституционном развитии страны. Национальное объединение России началось около 1300 г., то естьодновременно с аналогичными процессами в Англии, Франции и Испании. В товремя отнюдь не казалось неизбежным, что в России сложится унитарноегосударство, или что столицею его сделается Москва. Нет ничего проще, чемдоказывать, что случилось именно так, как должно было случиться. Это к томуже и весьма приятственное занятие, ибо оно вроде бы подтверждает то мнение,что все всегда происходит к лучшему, а это придает бодрости простомучеловеку и вполне устраивает его начальников. Однако у концепцииисторической неизбежности имеется один дефект: она крепка задним умом, тоесть хороша для писателей истории, а не для ее творцов. Если судить поповедению удельных князей, то когда началось собирание Руси, не было такогоуж сильного убеждения в его желательности, а уж тем паче неизбежности.Теологические и исторические основания были подведены под этот процессзначительно позже. На самом деле нелегко было бы доказать, что Россия немогла бы пойти по пути Германии или Италии и вступить в Новое время всостоянии крайней раздробленности. Если, однако, России суждено было объединиться, тогда в силувышеозначенных причин эту задачу могли бы решить не Новгород и не Литва, аодно из северовосточных удельных княжеств. Здесь из первоначальногокняжества со стольным градом Ростовом Великим путем бесконечного делениявотчин получилось множество больших и малых уделов. После 1169 г., когдаАндрей Боголюбский решил не бросать своего удела и не переезжать в Киев навеликокняжеский стол (см. выше, стр. #57), титул великого князя сталсвязываться с его излюбленным городом Владимиром. Братья его и потомки ихправили Владимиром поочередно с прямым потомством Боголюбского. Монголыуважали этот обычай, и человек, которого они сажали великим князем,одновременно принимал звание князя Владимирского, хотя как правило, и непереселялся во Владимир. При удельном порядке великокняжеский титул давалсвоему носителю мало власти над братьями, однако обладал неким престижем ипредоставлял также право собирать подати с города Владимира и окрестныхземель, по каковой причине этого звания усердно добивались. Монголыпредпочитали наделять им князей, которых находили особенно услужливыми. В соперничестве за Владимир и за великокняжеское звание верх взялипотомки Александра Невского. Невский, старший сын князя Владимирского, вовремя монгольского вторжения был князем Новгородским и Псковским и отличилсяв сражениях с немцами, шведами и литовцами. В 1242 г., после смерти отца, онездил в Сарай на поклон к покорителю страны, где, скорее всего, просил такжеярлык на Владимир. По неизвестной причине монголы доверили Владимир младшемубрату Невского, а самому ему жаловали ярлык на Киев и Новгород. Он выждалвремя и спустя десять лет, в 1252 г., сумел уговорить хана изменить своерешение. При помощи приданного ему ханом монгольского войска он захватилВладимир, сверг брата и принял звание великого князя. Последующее поведениеНевского вполне оправдало доверие, оказанное ему монголами. В 1257-1259 гг.он подавил вспыхнувшее в Новгороде народное восстание против монгольскихпереписчиков, а через несколько лет сделал то же самое в еще несколькихмятежных городах. Все это, наверное, весьма пришлось по душе его хозяевам.После смерти Невского в 1263 г. монголы несколько раз отбирали Владимир уего потомков и передавали его по очереди князьям Тверским, Рязанским иНижегородским; однако потомству его всегда удавалось забрать город обратно,и в конце концов оно сделало Владимир и великокняжеское званиенаследственной собственностью, вотчиной своего дома. Невский и потомки его были обязаны своим успехом хитрой политике поотношению к завоевателю. Золотая Орда, чьими слугами они были, вышла изобъединения кочевых родов и племен, собранных Чингисханом для ведения войны.Даже став большим государством, с многочисленным оседлым населением, она нерасполагала аппаратом, надобным для управления такой страной, как Русь, с еепросторами и разбросанным населением. Ордынские сборщики дани ("баскаки") ипереписчики, сопровождаемые большими дружинами, вызывали большую неприязнь внароде и провоцировали многочисленные восстания, подавляемые монголами сбольшой жестокостью, но, тем не менее, вновь повторявшиеся. Если бы Русьбыла столь же богата и культурна, как Китай или Персия, монголы безусловнапросто оккупировали бы ее и сели бы править в ней сами. Но поскольку делообстояло не так, им не было смысла самим селиться в лесу, и они предпочиталиоставаться в степях с их тучными пастбищами и богатыми торговыми путями.Сперва они попробовали использовать монгольских откупщиков, однако из этогоничего не получилось, и в конце концов они порешили, что лучше самих русскихдела никто не делает. Невский, а тем паче его преемники, вполне отвечалиэтой задаче. По ордынскому поручению они приняли на себя административную иподатную ответственность за русские земли, а в награду пользовалисьсравнительной независимостью от монголов в своих княжествах и некоторымвлиянием в Сарае; последнее оказалось весьма добрым орудием борьбы скнязьями-соперниками. Покуда деньги доставлялись аккуратно, а странаоставалась в относительно замиренном состоянии, у монголов не было причинменять сложившийся порядок дел. С наибольшим успехом коллаборационистскуютактику использовали родичи Александра Невского, сидевшие, в Московскомуделе, в XIII в. еще не игравшем заметной роли. Удел этот, был выкроен в1276 г. для сына Невского Данилы Александровича. Сыну Данилы Юрию в 1317 гудалось добиться руки ханской сестры и в придачу права на Владимирскоекняжение. Восемь лет спустя он был убит сыном князя Тверского, которогомонголы казнили по наущению Юрия; вслед за этим Москва (впрочем, безВладимира и без великокняжеского звания) перешла к его младшему брату ИвануДаниловичу, впоследствии сделавшемуся Иваном I. Новый властитель показалсебя чрезвычайно даровитым и беспринципным политиканом. По подсчетам одногоисследователя, он провел большую часть своего правления либо в Сарае, либопо дороге туда, из чего можно сделать вывод о размахе его сарайскихинтриг.1* Будучи ловким дельцом (в народе его прозвали Калитой - "денежнойсумой"), он нажил весьма по тем временам значительное состояние. Немалаядоля его доходов поступала от дорожных сборов, которыми он обложил людей итовары, пересекающие его владения, оседлавшие несколько торговых путей. Этиденьги дали ему возможность не только быстро выплачивать свою долю дани, нои покрывать недоимки других князей. Последним он одалживал деньги под залогих уделов, которые иногда забирал себе за долги. Бедность русскогоземледелия и его ненадежность вносила в жизнь среднего удельногокнязя-данника немалый элемент риска, отдавая его на милость своегобогатейшего родственника. *1 А. Н. Насонов, Монголы и Русь, М.-Л., 1940, стр. 110. Самым серьезным соперником Ивана в борьбе за благосклонность монголовбыл князь Тверской, которому после смерти старшего брата Ивана Юрия удалосьотобрать у Москвы великокняжеское звание. В 1327 г. жители Твери возмутилисьпротив монголов и вырезали группу высоких сарайских чиновников, присланныхдля надзора за сбором дани. Немного поколебавшись, тверской князь стал насторону восставших. Как только весть об этом достигла Ивана, он помчался вСарай. Возвратился он во главе объединенного монгольско-русскогокарательного войска, которое так разорило Тверь, а в придачу и немалую частьСредней России, что этот край не совсем оправился от разрушений и полвекаспустя. В награду за верность монголы пожаловали Ивану великокняжескоезвание и назначили его генеральным откупщиком по сбору дани во всей Руси.Привилегия эта безусловно обходилась недешево, поскольку из-за нее Иван сталответчиком за недоимки других князей, однако он получил и единственную всвоем роде возможность влезать во внутренние дела соперничающих с нимуделов. Контроль над данью означал, по сути дела, монополию доступа наханский двор. Воспользовавшись этим, Иван и его преемники запретили другимкнязьям вступать в прямые сношения с другими государствами, включая Орду,кроме как через посредничество Москвы. Таким образом Москва постепенноизолировала своих соперников и выбралась на первый план как посредница междузавоевателем и его русскими подданными. Монголам не пришлось раскаиваться вмилостях, которыми они осыпали Ивана. В двенадцать оставшихся лет своейжизни он служил им не хуже своего деда Александра Невского, держа вповиновении (когда надобно, то и силою) Новгород, Ростов, Смоленск и любойдругой город, который осмеливался поднять голову. Карл Маркс, которогонынешнее правительство России считает авторитетным историком характеризовалэтого первого выдающегося представителя московской линии как "смесьтатарского заплечных дел мастера, лизоблюда и верховного холопа."*2 *2 Karl Marx, Secret Diplomatic History of the Eighteenth Century(London, 1969), p.112 Москва извлекла из благосклонности Орды немало выгод. Монголы, частосовершавшие набеги на другие районы страны с целью грабежа и захватапленников, склонны были уважать собственность своего главного агента,вследствие чего Московское княжество сделалось островком относительногоспокойствия в стране, истерзанной постоянной резней. Чтобы заручитьсязащитой, которую единственно мог дать этот главный коллаборант, бояре сосвоими дружинниками переходили на службу к московскому князю. Pax mongolica,каковы бы ни были его темные стороны, поставил добрую часть Азии и БлижнегоВостока под власть одной династии, данницей которой была Русь. Благодарясозданию этой политической общности появились широкие возможности дляторговой деятельности. Именно во время монгольского господства русские купцывпервые стали пробираться до Каспийского и Черного морей и заводить торговлюс персами и турками, и именно в этот период в северо-восточных княжествахначали развиваться элементарные торговые навыки. Москва также сильно выгадала от церковной поддержки. Высший русскийиерарх Митрополит Киевский, когда Киев обезлюдел, в 1299 г. перенес свойпрестол во Владимир. У него были веские причины для поддержки тесных связейс Ордой, поскольку во время монгольского господства церковь и монастыриосвобождались от дани и всех прочих повинностей, которыми было обложенонаселение Руси. Эта ценная привилегия оговаривалась в грамоте, которуюкаждый новый хан должен был подтверждать при вступлении на власть. Длясохранения своих преимуществ церковь, разумеется, нуждалась в хорошемпредставительстве в Сарае. В 1299 г. распря между Тверью и Москвой не былаеще разрешена, и хотя Митрополит предпочитал Москву, он счел за благодержать формальный нейтралитет и посему обосновался во Владимире Однакопосле тверского восстания 1327 г. и разорения города Иваном I в исходеборьбы сомневаться более не приходилось. На следующий же (1328) годмитрополичий престол был перенесен из Владимира в Москву, которая с этоговремени сделалась центром русского православия и "святым городом". Во всехпоследующих усобицах по поводу великокняжеского звания церковь верноподдерживала притязания Москвы, а та в благодарность жаловала, ей крупныеземельные владения, пользовавшиеся закрепленными в особых грамотахиммунитетами. Хотя сильный приобретательский дух владел всеми удельными князьями,московские князья, по-видимому, унаследовали выдающиеся деловые способности,оказавшиеся большим преимуществом в эпоху, когда политическая власть взначительной мере воспринималась и измерялась как имущество. Они собиралидеревни, города и промыслы с целеустремленностью сегодняшних монополистов,вознамерившихся взвинтить цены путем скупки (какого-либо товара. Они неупускали ни малейшей возможности сделать прибыль и торговали восточнымиковрами, драгоценными камнями, пушниной, воском и любым другим ходкимтоваром. Они продолжали заниматься этим даже после того, как предъявилипритязания на императорский титул, чем всегда немало изумляли бывающих вКремле иноземцев. Как будет показано ниже (Глава 8), в XVI и XVII вв.московские цари имели практически полную монополию на оптовую торговлюстраны, равно как и на промышленность и горное дело. У некоторых из нихкорыстолюбие достигало необыкновенных пределов: Иван III, к примеру,требовал, чтобы иноземные послы возвращали ему шкуры, овец, которых онпосылал мм к столу.*3 Они богатели, пеклись о своем богатстве ипредпринимали всяческие предосторожности, чтоб потомки их не промоталископленное ими состояние. На свое счастье, князья московские, как правило,жили долго; за почти два столетия между вступлением на царствие Василия I(1389 г.) и смертью Ивана IV (1584 г.) в Москве перебывало всего пятьправителей - по тем временам замечательное долгожитие. *3 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. М.. I960. III,стр 146-7 Ловкость, с которой князьям московским удалось нейтрализоватьнаиболее пагубную установку русского наследственного права, объясняетсяскорее их деловой хваткой, нежели наличием какого-то политического замысла(существование которого не подтверждается никакими свидетельствами). Они немогли совсем игнорировать обычай, требовавший, чтобы каждый наследникмужского пола получал равную долю вотчины, однако им удалось без лишнегошума обойти его. Духовные грамоты их читаются, как помещичьи завещания, идаже Москва и великокняжеское звание передаются по наследству, как простойтовар. Однако богатство и власть Москвы настолько сильно зависели от ееотношений с Ордой, что от них скоро не осталось бы и следа, если бы вмосковском княжестве не позаботились об учреждении какого-то порядкастаршинства. Так, уже в ранний период московские князья стали в своихдуховных оказывать предпочтение старшему сыну, увеличивая его долю с каждымпоколением, пока, наконец, к началу XVI в. он не сделался несомненным главойдома. Дмитрий Донской (ум. в 1389 г.) разделил свою вотчину между пятьюсыновьями, оставив старшему, Василию I, назначенному им великим князем,примерно треть ее и предписав ему выплачивать 34,2% монгольской дани.Василий I отказал все единственному пережившему его сыну - Василию II. Какбудто стремясь оградить положение Василия II как единственного наследника отпокусительств со стороны своих собственных братьев, Василий I посадил его накняжение еще когда был жив сам. Когда пришла пора ему умирать, Василий IIотказал своему старшему сыну Ивану III столько же городов, сколько остальнымчетырем сыновьям, вместе взятым. Иван III продолжил эту традицию, завещавсвоему старшему сыну Василию III шесть-десять шесть лучших городов издевяноста девяти имевшихся в его распоряжении; остальным четырем сыновьямпришлось поделить между собой уделы, содержащие тридцать три меньших города:Насколько была увеличена благодаря всем этим операциям доля старшего сына,можно вывести из того факта, что если при вступлении на царствование в 1389г. Василий I должен был выплачивать 34,2% монгольской дани, причитавшейся сотцовского поместья, то ко времени вступления на престол его праправнукаВасилия III в 1505 г. его теоретическая доля дани (ибо к тому времени даньуже не платили) выросла до 71,7%. Таким образом, к началу XVI в. назначаемыемладшим сыновьям уделы превращаются в лишь пожизненные владения и поэтому негрозят больше раздроблением семейного состояния. К этому времени вошло вобычай (как в феодальной Франции) передавать великому князю выморочныеуделы. В такой форме уделы просуществовали до конца династии Рюриковичей в1598 г. Коренное политическое преобразование - введение порядкапрестолонаследия по праву первородства - было совершено тихо, почтизакулисно, в рамках имущественного права и через институт наследованиясобственности. Принятие такого порядка дало московским правителям огромноепреимущество перед соперничающими князьями, продолжавшими раздроблять своивладения на равные доли между наследниками. Как говорилось выше, завоевание Москвой безусловного первенства вРоссии включало два процесса: внешний, целью которого было принудить вседругие удельные княжества, а также Новгород и Литву, признать московскогоправителя своим сувереном, и внутренний, направленный на придание верховнойвласти вотчинного, поместного, характера, то есть на переход земли инаселяющих ее жителей в полную ее собственность. Корнями своими оба этипроцесса уходят в идею вотчины. Происходили ли великие князья Владимирские из Москвы, Твери иликакого-нибудь иного удельного княжества, они всегда рассматривали своивладения как вотчину, то есть свою безусловную собственность. Их власть надсвоими владениями может быть уподоблена власти держателя dominium'a в.римском праве, определяемой как "абсолютная собственность, исключающая иныевиды собственности и подразумевающая за своим обладателем право пользования,злоупотребления и уничтожения".*4 Поначалу вотчинные притязания князейограничивались городами и волостями, унаследованными или личноприобретенными ими. Однако с середины XV в., в связи с укреплениеммогущества московских князей.и их переходом к открытой борьбе заустановление верховной власти над всей Русью, значение термина расширилось истало обнимать всю страну. Как сказали однажды литовцам послы Ивана III,"ано не то одно наша вотчина, кои городы и волости ныне за нами: и всярусская земля, Киев и Смоленск, и иные городы, которые он [Великий КнязьЛитовский] за собою держит к литовской земле, с Божиею волею из старины, отнаших прародителей, наша отчина".*5 Когда впоследствии Иван IV вторгся вЛивонию, которая никогда не входила в состав Киевского государства, он безовсяких колебаний стал звать вотчиной и ее. *4 Raul Vinogradoff в The Legacy of the Middle Ages. C. G. Crump andE F Jacob eds. (Oxford 1926). p. 300. *5 M. Дьяконов, Власть московских государей, СПб, 1889. стр. 133. <<страница 92>> Представление о королевстве как о личной вотчине монарха не былоабсолютно чуждо и западной политической мысли. Сохранились записи о беседахФридриха II с двумя правоведами, в которых он спрашивал их, "не является лиимператор по праву dominus'om всего, что принадлежит его подданным".Собеседник, у которого достало мужества ответить, полностью отверг такойвзгляд: "он господин в политическом смысле, но не в смысле собственника".*6Вотчинный подход так и не укоренился на Западе, где теоретики твердопридерживались резкого разграничения между собственностью и властью, междуdominium'om и imperium'om или jurisdictio. Концепция политической власти,отправляемой как dominium, представляла собою очевидную угрозу интересамчастных собственников, в Западной Европе столь многочисленных и влиятельных,и одного этого хватило, чтобы сделать ее неприемлемой. Распространениезнаний римского права в XII в. способствовало подведению под эторазграничение твердого теоретического основания. В своих "Шести книгах ореспублике" (1576-1586) Жан Бодин, основатель современной теориисуверенитета, в дополнение к двум традиционным формам единоличной власти -монархической и (ее извращение) тиранической, выделил третий тип, названныйим "сеньориальным". Монархия такого рода, по его мнению, создается врезультате вооруженного захвата. Отличительным признаком lа monarchieseigneuriale является то обстоятельство, что "король делается господиномдостояния и личности своих подданных... управляя ими наподобие того, какглава семьи управляет своими рабами". Бодин добавляет, что в Европесуществуют всего два таких режима, один в Турции, а другой - в Московии,хотя они широко распространены в Азии и Африке. Он считал что народыЗападной Европы такого правительства не потерпели бы.*7 Речь шла,разумеется, не столько о понятиях и названиях. В основе вотчинного порядкалежала мысль о том, что между собственностью правителя и собственностьюгосударства нет различия, тогда как в Западной Европе считалось, что такоеразграничение необходимо. Начиная примерно с 1290 г. обычай во Франциитребовал, чтобы король относился к имуществу короны как к неприкосновенномуфонду. После 1364 г. от французских королей требовалась клятва, что они неотторгнут ни малейшей части доставшегося им при вступлении на тронкоролевского поместья; исключение составляли лишь государственные доходы,личное имущество и завоеванные земли. Далее, в XVI в. постановили, чтозавоеванные королем территории остаются в его распоряжении всего на десятьлет, а потом включаются в поместье короны.*8 Таким образом, французскиеправители-наиболее авторитарные в Западной Европе - должны были отказатьсяот права собственности на имущество короны; даже нарушая этот принцип напрактике, они не оспаривали его правомочности. Испанский правовед XV в.четко и кратко сформулировал отношение Западной Европы к "сеньориальному"или вотчинному, правлению: "Королю вверено лишь управление деламикоролевства, а не господство над вещами, ибо имущество и права Государстваимеют публичный характер и не могут являться ничьей вотчиной".*9 Что же досвятости частной собственности, то она была аксиомой западной политическойфилософии и юриспруденции, начиная со Средних веков. И хотя этот принциппериодически нарушали, его правомочность никогда всерьез не ставили подсомнение, покуда не распространились социалистические учения Нового времени.Одним из стандартных критериев, использовавшихся западной мыслью дляразличения законного короля от деспота, было то обстоятельство, что первыйуважает собственность своих подданных, а второй - нет. *6 Paul Vinogradoff, Roman in Medieval Europe (Oxford 1929), p. 62. *7 Jean Bodin, The Six Bootes of a Commonweals (1606) (Cambridge.Mass. 1962). Book II, Ch, 2, pp. 197-204. *8 Jacques Ellul, Histoire des institutions (Paris, 1956), II, стр.235-6, 296. *9 J. H. Elliott, Imperial Spain, 1469-1716 (London 1963), p. 73. В России такие возражения против "сеньориальной" формы правлениянеизвестны. В целом ряде писем, адресованных Ивану IV из своего литовскогоприбежища, князь Андреи Курбский обрушился с нападками на.всю идеюгосударства как вотчины. Однако проведенный недавно анализ переписки Ивана сКурбским ставит ее подлинность под такое сильное сомнение, что на нее нельзябольше полагаться как на источник.*10 В экономических обстоятельствах,господствовавших в России в Средние века и в начале Нового времени, институтчастной собственности не мог устойчиво опереться ни на обычай, ни закон, анезнание римского права делалось серьезным препятствием для внесения этогоинститута со стороны. Соответственно, между ролью царя как собственника икак суверена не проводилось разграничения. По мере московской экспансииновые территориальные приобретения немедленно присоединялись к вотчиневеликого князя и оставались при ней навсегда. Таким образом, российскаямонархия выросла прямо из порядка власти удельного княжества, то есть изпорядка, который был рассчитан первоначально на экономическую эксплуатацию,основанную большей частью на рабском труде. *10 Edward L. Keenan, The Kurbskii-Groznyi Apocrypha (Cambridge,Mass. 1971) То обстоятельство, что русское государство вышло из княжескогопоместья, отразилось и в происхождении его административного аппарата. Кнесчастью, пожар Москвы 1626 г. уничтожил большую часть архивов центральнойадминистрации, поэтому трудно установить, когда и при каких обстоятельствахона создавалась. Однако достаточно известно для уверенного предположения,что она выросла непосредственно из учреждений, которым первоначально былопоручено управление частным поместьем удельного князя. В течение долгоговремени - скорее всего, до середины XVI в..- двор московского князя выполнялдвойную функцию: заведования княжеским поместьем и управления остальнойчастью княжества. "...Вплоть до реформ 50-х и 60-х годов XVI в. общийконтроль над всей системой местного управления осуществлялся не кем иным,как дворцовыми ведомствами... которые сосредоточивали в своих руках почтивсе основные отрасли государственного управления того времени...".*11 *11 Н. Е. Носов, Очерки по истории местного управления русскогогосударства первой половины XVI века,.М.-Л., 1957, стр. 322; си. затем у А.А. Зимина в Исторических записках, Э63, 1958. стр. 181. Особенно замечательную эволюцию претерпели исполнительные органымосковского управления - приказы. Этимологию термина "приказ" следует искатьв языке удельного княжества: как уже отмечалось (стр. #67), "приказные люди"были домашними рабами и княжескими служащими, выполнявшими функцииуправления в больших поместьях, как княжеских, так и частных. Приказ - этоназвание учреждения, возглавлявшегося таким управителем. Московские приказы,насколько можно понять, за самым малым Исключением были впервые созданы лишьво второй половине XVI в., то есть через добрую сотню лет после того, какМосква сделалась столицей царства. До этого времени служившие князюуправители - дворецкий и путные бояре - продолжали; когда на то была нужда,нести публичные административные функции за пределами княжеского поместья.По мере завоевания и присоединения к Москве других уделов дворы низложенныхкнязей переносились в Москву и восстанавливались там как новыеадминистративные единицы; так появились там особые ведомства для управленияРязанью, Новгородом и прочими областями. Каждый из этих областных приказовпредставлял собою как бы отдельное правительство, имеющее всю полноту властина вверенной ему территории. Подобным же образом распорядились в XVI в. сзавоеванным Казанским царством, а в XVII в. с Сибирью. Таким образом, нарядус чисто функциональными приказами в Москве появились ведомства, построенныепо территориальному принципу. Такая система управления не давала ни однойобласти царства возможности создать органы самоуправления или хотя быприобрести начатки политического самосознания. Как пишет П. Н. Милюков: При самом начале развития наших учреждений мы наталкиваемся наогромную разницу с западом. Там каждая область была плотным замкнутым целым,связанным особыми правами... Наша история не выработала никаких прочныхместных связей, никакой местной организации. Немедленно по присоединении кМоскве, присоединенные области распадались на атомы, из которыхправительство могло лепить какие угодно тела; Но на первый раз оноограничилось тем, что каждый такой атом разъединило от соседних и привязалоадминистративными нитями к центру.*12 *12 П. Н. Милюков, Очерки по истории русской культуры, 6-е изд., СПб.1909, ч 1, стр. 197 Все это, разумеется, в значительной степени обусловило отсутствие вцарской и императорской России каких-либо сильных местных средоточий власти,могущих потягаться со столичным правительством. Взамен переведенной в Москву местной администрации двор московскогокнязя открывал отделения в главных городах покоренных княжеств. Ониотправляли частные и публичные функции точно так же, как некогда княжескийдвор внутри удельного княжества. Под напором административных забот,множившихся по мере беспрерывного территориального расширения Москвы,дворцовое управление князя преобразовалось в "Приказ Большого Дворца". Этотбезусловно важнейший приказ является первым таким ведомством, о котором унас имеются твердые сведения, И все равно экспансия Москвы проходила стольстремительно, что потребности управления превосходили возможности княжескогодворцового штата, поэтому со временем начала зарождаться рудиментарнаягосударственная администрация, отделенная от княжеского двора. Спервапоявился Казенный приказ, а впоследствии своими собственными ведомствамиобзавелись и другие управители.*13 *13 Здесь я в основном следую за А. К. Леонтьевым, Образованиеприказной системы управления в русском государстве, М., 1961. На всем протяжении своего развития московская администрация сохраняласледы поместной системы управления, из которой выросла. Как и удельные пути(стр. #66), московские приказы были организованы в соответствии систочниками дохода, а не с какими-то принципами публичной ответственности. Апричина этого лежала в том, что, как и поместное управление, они былисозданы для извлечения товаров и услуг. И, как и прежде, каждому приказубыли предоставлены собственные источники существования, и каждый из нихчинил суд и расправу над людьми, находившимися в пределах его компетенции.Эти пережитки удельного периода просуществовали в русской системе управлениядо того момента, когда Петр I, следуя западным образцам, ввел принципадминистративного рационализма и учредил национальный бюджет. На Западе государственная машина также выросла из аппарата,управлявшего королевскими поместьями. В России, однако, поместные учрежденияпревратились в государственные необычайно поздно. Во Франции это разделениезавершилось к XVI в., а в России оно началось только в XVIII в. Такаязадержка приобретает немалое значение, если вспомнить, что национальныегосударства стали складываться в обеих странах примерно в одно и то жевремя, то есть около 1300 г. Во-вторых, в России различие между поместной ипубличной сферами всегда оставалось довольно нерезким, что не могло неналожить отпечатка на поведение управителей. Западный феодализм создал рядучреждений (суд, curia regis, Генеральные Штаты) которые самим фактом своейотделенное от управления королевского двора укрепляли ощущение публичногопорядка. Английский теоретик конституционного права XVI в. Томас Смит хорошовыразил это, сказав, что суверенитет есть результат слияния короля и народа,происходящего, когда заседает парламент. В России государственное управлениевыросло не из сознания, что князь и государство - это разные вещи инуждаются поэтому в раздельных учреждениях, а скорее из того, что штаткняжеского двора был больше не в состоянии один справиться с задачейуправления. Представление о том, что правитель и государство отнюдь нетождественны (естественное в любой стране с феодальным прошлым), появилось вРоссии лишь в XVIII в. под влиянием западных теорий. Но к этому времениполитические взгляды и обычаи страны уже вполне сложились. Другим свидетельством в пользу точки зрения о том, что московскийгосударственный аппарат вырос из поместного управления московских князей,является метод оплаты русского чиновничества. В удельном княжестве в техсравнительно редких случаях, когда члену княжеского двора надобно былоисполнять свои обязанности за пределами поместья (например, в черноземныхобластях), предполагали, что его жалованье будет обеспечиваться местнымнаселением. Соответствующие платежи делались деньгами или натурой и звались"кормлениями". Московские цари оставили этот порядок в силе. Чиновникиприказов и прочих ведомств, проживающие в Москве и служащие поднепосредственным началом суверена, получали содержание из царской казны.Однако провинциальной администрации никаких денег не отпускалось, и еепредставители получали кормления в виде регулярных платежей, а также платыза выполнение конкретной работы. Этот порядок также продержался до Петра,который ввел регулярное жалованье для государственных чиновников. Однакопоскольку финансовые затруднения ближайших преемников Петра принудили ихвременно прекратить выплату жалованья, послепетровская бюрократия снованачала жить за счет кормлений. Таким образом, и по своей организации, и поспособу вознаграждения трудов своих чиновников Московское государствоследовало обычаям удельного княжества, что убедительно указывает на егопроисхождение из княжеского поместья. <<страница 98>> Этот тезис, кроме того, подтверждается неумением русских провеститеоретическое или практическое различие между тремя типами собственности:собственностью, принадлежащей лично монарху, собственностью государства исобственностью частных лиц. В удельный период частная собственность на землюпризнавалась в форме вотчины. Но, как будет показано в следующей главе, в XVи XVI вв. московской монархии удалось ликвидировать аллоды и обусловитьсветское землевладение несением государственной службы. И лишь в 1785 г.,при Екатерине II, когда русским землевладельцам удалось заручиться четковыраженными юридическими правами на свои поместья, в России снова появиласьчастная собственность на землю. В свете этого нечего удивляться, что такоеразграничение между собственностью короля и собственностью короны, котороепроводилось во Франции со времен позднего средневековья, в России сталопризнаваться очень поздно:...ни в Москвском уделе, ни в великом княжении Владимирском, вкотором утверждается та же московская линия князей, ни в Московскомгосударстве мы не находим ни малейших указаний на наличность государственныхимуществ, которые отличались бы от имущества князя. В Москве есть толькоземельные имущества великого князя, а не государственные. Земли великогокнязя различаются на черные и дворцовые; последние приписаны к дворцам инесут особые повинности на их содержание; но и те и другие одинаковопринадлежат государю и даже повинностями не всегда различаются. Великийкнязь одинаково распоряжается как теми, так и другими. Черные земли могутбыть приписаны к дворцу, а дворцовые отписаны в черные. И те и другие могутбыть розданы в поместья и вотчины, могут быть назначены сыновьям, княгиням,дочерям, монастырям и т. д. Наши источники не делают никакого различия междукуплями государя, конфискованными им у частных людей землями и другимивладениями, способ приобретения которых остался нам неизвестен. Все этобезразлично называется государевыми землями и управляется на одинаковыхоснованиях.*14 *14 В. Сергеевич, Древности русского права. 2-е изд., СП6, 1911, III,стр. 22-3. В России первые попытки отграничить царские земли от государственныхбыли сделаны Павлом I, учредившим Департамент Уделов для управленияимуществом Романовых, доходы от которого использовались для содержанияцарской семьи. При Николае I это ведомство было превращено (1826 г.) вМинистерство Императорского Двора и Уделов, выделявшееся тем, что неподлежало контролю со стороны Сената и прочих государственных органов, аотчитывалось лишь перед самим императором. В 1837 г. было созданоМинистерство Государственных Имуществ, ведавшее государственнойсобственностью. Прежде того поступавшие от этих двух видов собственностидоходы объединялись в общий фонд. До этого же времени русские императоры,как им заблагорассудится, передавали или продавали частным лицам обширныегосударственные земли с сотнями тысяч крестьян. Но даже после этих реформразличия между собственностью короны и государства твердо не соблюдали.Министерство Государственных Имуществ было создано не из хорошегоюридического тона, а в связи с тем, что без него миллионами государственныхкрестьян распоряжались из рук вон плохо. Учредивший оба вышеозначенныхминистерства Николай I всегда без долгих размышлений перемещал крестьян изимператорских владений на государственные земли, и наоборот. Тообстоятельство, что до начала XVIII в. в России не было государственногобюджета, а после 1700 г. и до 1860-х гг. он оставался строго охраняемойгосударственной тайной, лишь способствовало такой практике. В своем качествевотчинника всея Руси московский правитель обращался со своим царствомпримерно так, как его предки обходились со своими поместьями. Идеягосударства отсутствовала в России до середины XVII в. и даже после своегопоявления не была толком усвоена. А поскольку не было концепции государства,не было и следствия ее - концепции общества.*15 То, что в современномрусском языке выражается словом "общество" (неологизм XVIII в.), в словареМосковской Руси обозначалось словом "земля". В Средние века этим терминомназывалась доходная собственность.*16 Иными словами, "земля" воспринималасьглавным образом не как противовес сеньору, царю, а как объект егоэксплуатации. Как л везде, целью вотчинного строя на Руси была выжимка изстраны всего имевшегося в ней дохода и рабочей силы. Джайлс Флетчер, поэт игосударственный деятель елизаветинских времен, в 1588-1589 гг. побывавший вРоссии и оставивший во многих отношениях лучшее из дошедших до нас описанийМосковского царства, сделанных очевидцами, сообщает, что Иван IV нередкосравнивал свой народ с бородой или с отарой овец, поскольку обоих длядоброго роста надобно часто стричь.*17 Неизвестно, аутентична эта метафораили ее выдумали жившие в Москве английские купцы, однако в любом случае онаверно отражает дух, пропитывавший внутреннюю политику Московскогоправительства, да и вообще любого правительства вотчинного, или"сеньориального" типа. *15 Некоторые ученые (например, Джон Кип (John Keep) в Slavonic andEast European Review, April 1970, p. 204, и Ганс Торке [Hans TorkeJ вCanadian Slavic Studies, winter 1971, p. 467) усматривают на Русинарождающееся общество уже в конце XVII в. (Кип) н даже в середине XVI в.(Торке). Профессор Кип основывает свою точку зрения на брожении средислужилого класса, однако заключает, что его попытки добиться кое-какойсвободы от государства не увенчались успехом. Свидетельства, приводимыепрофессором Торком, в основном указывают на то, что русское правительство вXVI в. увидело целесообразность привлечения разных сословий к управлениюстраной. Идея общества, как я се понимаю н как она обычно определяется наЗападе, предполагает признание государством права социальных групп наюридический статус и на узаконенную сферу свободной деятельности. В Россииже это право было признано лишь в царствованне Екатерины II. *16 Г. Е. Кочин, ред., Материала для терминологического словарядревней России. М.-Л-, 1937, стр. 126. *17 Giles Fletcher, Of the. Russe Commonwealth (London 1591), p. 41 На каком-то этапе московской истории вотчинное умозрение, корникоторого лежали в чисто экономических представлениях, приобрело политическуюокраску. Вотчинник - землевладелец сделался вотчинником-царем. Дух осталсятот же, однако стал выражаться в новых формах и потребовал теоретическогообоснования. Имеющихся данных недостает, чтобы точно сказать, когда и какслучилась эта трансформация. Однако есть убедительные свидетельства того,что дело решилось в царствование Ивана III, когда два события одновременноосвободили Москву и подвластные ей княжества от внешней зависимости ивпервые позволили северо-восточной Руси почувствовать себя сувереннымгосударством. Одним из этих событий явился распад Золотой Орды. Порядокпрестолонаследия, существовавший у "белой кости" (потомков Чингисхана),отличался крайне запутанной системой старшинства, больше подходившей дляплеменной организации кочевого народа, чем для империи, и вызывавшейбесконечные междоусобицы. В 1360-х гг. соперничающие между собой кучкипретендентов учинили в Орде великий разброд; на протяжении последующихдвадцати лет в Сарае пересидело по меньшей мере четырнадцать ханов. Москвапользовалась этими распрями и натравливала соперников друг на друга. В 1380г. Дмитрий князь Московский даже отважился выступить против монголов соружием в руках. Верно, что он пошел всего-навсего против крымскогохана-узурпатора; также верно, что одержанная им на Куликовом поле победаимела небольшое военное значение, поскольку два года спустя монголыотомстили за неудачу и разорили Москву. И тем не менее, Куликовская битвапоказала русским, что они могут тягаться со своими хозяевами. Орда, уже резко ослабевшая из-за усобиц, получила решающий удар отТимура (Тамерлана). Со своего опорного пункта в Средней Азии тюркскийзавоеватель предпринял с 1389 по 1395 г. три кампании против Орды, и вовремя последней войска его разрушили Сарай. Орда так и не оправилась от этихударов. В середине XV в. она распалась на несколько частей, важнейшими изкоторых были Казанское, Астраханское и Крымское ханства. Этигосударствапреемники Орды, в особенности Крымское ханство, все еще могли безтруда совершать набеги на Русь, но полной власти над ней уже больше неимели. А к концу XV в. Москва уже решала, кому из претендентов сидеть наказанском троне. В царствование Ивана III Москва перестала платить дань Ордеи государствам - ее преемникам (по преданию, это произошло в 1480. г.).Другим событием, способствовавшим политизации московских правителей, явилоськрушение Византийской империи. Отношения России с Византией никогда неотличались четкой определенностью. Со времени крещения Руси несомненнополагали, что она стоит, в некоей зависимости от Константинополя. Об этом неуставала напоминать греческая иерархия, любившая выдвигать теорию Юстинианао "гармонии", или "симфонии", согласно которой церковь и императорскаявласть не могут существовать друг без друга. Подразумевалось, что в силуэтого православные на Руси должны сделаться подданными византийскихимператоров, но осуществить эти притязания не было никакой возможности, а вовремя монгольского господства они вообще сделались бессмысленными, ибоимператором Руси в ту пору был большой нехристь - монгольский хан. Византияимела кое-какой контроль над Русью через духовенство, то есть черезназначения на высокие иерархические должности, делавшиеся или утверждавшиесяКонстантинополем. Но даже эта нить порвалась после 1439 г., когда Русьотвергла унию Византии с католиками, заключенную на Флорентийском Соборе.Великие князья Московские, исходившие из убеждения, что Византия совершилаво Флоренции грех вероотступничества, с тех пор стали назначать своихсобственных митрополитов, не утруждая себя больше испрашивать одобрениегреческой иерархии. Так или иначе, все притязания, которые византийскийимператор и византийская церковь могли иметь на власть над Русью, потерялизначение в 1453 г., когда Константинополь был захвачен турками, иимператорская линия пресеклась. <<страница 102>> После падения Византийской империи у православной церкви были вескиепричины на то, чтобы способствовать созданию на Руси крепкой царской власти.Этот вопрос будет подробнее разбираться в главе, посвященной отношенияммежду церковью и государством (Глава 9). Здесь же следует подчеркнуть лишьглавное обстоятельство. Православная церковь, стесненная магометанами,соперничающая с католиками и расшатываемая еретическими реформистскимидвижениями в своей собственной иерархии, боролась за свою жизнь. С падениемКонстантинополя московский правитель стал выступать как единственный в миреправославный князь, способный оградить православную церковь от сонма еевнешних и внутренних противников. Посему, чтобы выжить, надо былоподдерживать московских властителей и воспитывать в этих накопителях земельи дельцах политическое сознание, которое позволит им выглянуть за узкийгоризонт своих поместий. После 1453 г. греческая и русская православныеиерархии делали все, что могли, дабы сделать из московского князя защитникаверы, ответственного за благоденствие всех православных христиан. Одной изкульминационных точек этого, процесса явился церковный синод 1561 г.,присовокупивший к своим решениям послание константинопольского патриарха кИвану IV, провозглашавшее последнего "царем и государем православныххристиан во всей вселенной".*18 *18 Цит. в Helmut Neubauer. Car und Setbstherncher (Wiesbaden 1964),стр. 39-40. Крушение Золотой Орды и Византии освободило Москву от подчинения двумимпериям, претендовавшим на какую-то форму верховной власти над нею. Поэтомуименно в это время - во второй половине XV в.- великие князья Московскиеначинают мало-помалу величать себя царским титулом. Иван III был первымрусским правителем, изредка называвшим себя царем. Первоначально этимзванием величали византийского императора, а с 1265 г. оно предназначалосьдля хана Золотой Орды, Женившись на племяннице последнего византийскогоимператора, Иван III стал пользоваться и его двуглавым императорским орлом.Сын его Василий звал себя царем еще чаще, а внук Иван IV узаконил в 1547 г.этот обычай, сделав звание "царя всея России" титулом российских правителей.В городах и селах, северо-восточной Руси завелись теперь значительные идеи.Князья, предки которых некогда ползали на четвереньках на потеху хану и егопридворным, ныне вели свою родословную от императора Августа, корона жеякобы была пожалована им Византией. Ходили разговоры о том, что Москваявляется "Третьим Римом" и что ей предопределено на веки вечные занять месторазвращенных и павших Рима Петра и Рима Константина. Среди темного народапошли фантастические легенды, связывающие деревянный по большей части городна Москве-реке со смутно понимаемыми событиями библейской и античнойистории. Вот при таких обстоятельствах вотчинное мировоззрение и приобрелополитическую окраску. Далее встает вопрос: какой образец для подражанияизбрали московские князья, добивавшиеся самодержавной, имперской власти? Онибыли знакомы с двумя образцами - византийским василевсом и монгольскимханом. Западные короли для этой цели не годились, отчасти из-за своегокатоличества, отчасти потому, что, по крайней мере номинально, они быливассалами Римского императора и по этой причине не были настоящимисуверенами в том смысле, какой вкладывала в это понятие Москва. В 1488 г. вМоскву явился посланец императора Фридриха III, прося ее помощи в войне стурками. Чтобы заручиться содействием Ивана III, он предложил ему помощь вприобретении королевской короны. Данный на это предложение ответ не толькопоказывает, какого высокого мнения был о себе московский князь, но икосвенным образом демонстрирует, что он думал про обычных европейскихмонархов: "... мы Божиею милостию Государи на своей земле изначала, отпервых своих прародителей, а поставление именем от Бога, как нашипрародители... а постановления, как есмя наперед сего не хотели ни от кого,так и ныне не хотим".*19 *19 Памятники дипломатических сношений древней России с державамииностранными СПб. 1851, I. стр. 12. Византийский образец сделался известным на Руси почти исключительночерез посредство духовенства и церковной литературы. У Москвы не было прямыхдипломатических или торговых связей с Константинополем и потому не было ивозможности узнать, что представляет собою тамошний монарх и что он делает.Церковь по вышеуказанным причинам была весьма заинтересована в сильнойрусской монархии. Она потворствовала ее амбициям, способствовала выработкедоктрины самодержавия и разработала сложный церемониал коронации. Неяснотолько, как церковь могла обучить московских князей искусству политики. <<страница 104>> Если мы хотим узнать, где Москва обучилась науке царствования (не какнекоего идеала, а как реально действующего института), нам следуетобратиться к Золотой Орде. Вопрос о монгольском влиянии сильно задеваетрусских, которых очень обижает предположение о том, что их культурноенаследие, возможно, несет на себе кое-какую печать Востока, а в особенности- восточной державы, памятной более всего своими чудовищными зверствами иуничтожением великих центров цивилизации. Тем не менее, вопрос этот обойтинельзя, и несоветские историки, за немногими исключениями, готовы отвестимонгольскому влиянию важную и даже решающую роль в становлении Московскогогосударства. В предыдущей главе затрагивался вопрос о духовном инравственном влиянии монгольского владычества на русскую политику; здесь мыкоснемся его влияния на институты. Золотая Орда дала первый пример централизованной политической власти,с которым вплотную столкнулись русские князья. На протяжении полутора вековхан был их абсолютным господином. Его могущество и величие почти полностьюстерли из памяти образ византийского василевса. Последний являл собою нечтовесьма отдаленное, легенду; ни один из удельных князей не бывал вКонстантинополе, зато многим из них была очень хорошо известна дорога вСарай. Именно в Сарае имели они возможность вплотную лицезреть абсолютнуюмонархию за работой, лицезреть власть, "с которой нельзя входить всоглашение, которой надо подчиняться безусловно".*20 Здесь они научилисьоблагать налогами дворы и торговые сделки, вести дипломатические отношения,управлять курьерской службой и расправляться с непокорными подданными.Русский словарь хранит отчетливые следы этого влияния. Слово "казна" естьпрямое заимствование из языка татаро-монголов, равно как и понятия "деньги"и "таможня", оба происходящие от "тамги", обозначавшей при монголах казеннуюпечать, ставившуюся на товарах в знак уплаты пошлины. Связывавшая Москву спровинцией "ямская служба" была тем же самым монгольским "ямом", но поддругим начальством. Татаро-монгольское воздействие на язык репрессийотмечалось выше (стр. #82). Возможно, самым важным, чему научились русские умонголов, была политическая философия, сводившая функции государства квзиманию дани (или налогов), поддержанию порядка и охране безопасности иначисто лишенная сознания ответственности за общественное благосостояние. *20 В Сергеевич, Древности русского права, 3-е изд., СПб., 1908, II,стр 34. <<страница 105>> В период, когда Москва выступала агентом Орды на Руси, ей пришлосьсоздать административный аппарат, соответствующий нуждам аппарата, которомуон служил. Ввиду природного консерватизма политических учреждений нет ничегоудивительного в том, что эта структура управления осталась почти неизменнойдаже после того, как Московское княжество сделалось суверенным государством.Так, не покончили с данью, которую великий князь Московский собирал дляхана; вместо этого дань превратилась в налог, взимаемый для великого князя.Точно так же полагалось поддерживать монгольскую курьерскую службу, теперьуже для великого князя.*21 Так, почти незаметно, Москва переняла многиемонгольские институты. Из-за хозяйственной ориентации удельного княжества,из которого вышло Московское государство, и сопутствующей ей неразвитостиполитических институтов русские, естественно, склонны были заимствовать умонголов вещи, которых у них самих не было, то есть центральные налоговыеведомства, связь и средства подавления. *21 А. Лаппо-Данилевский, Организация прямого обложения в Московскомгосударстве, СПб., 1890, стр 14-15. Есть кое-какие указания на то, что первые цари смотрели на себя какна наследников монгольских ханов. Хотя под церковным влиянием они иногдассылались на византийский образец, они не называли себя преемникамивизантийских императоров. В. Савва обнаружил, что в поисках международногопризнания своих прав на царское или имперское звание российские правители неуказывали на преемство своей власти от Византии.*22 С другой стороны, нетнедостатка в свидетельствах того, что они придавали первостепенное значениезавоеванию государств-преемников Золотой Орды - Казани и Астрахани. Уже вовремя последнего наступления на Казань и Астрахань Иван называл их своейвотчиной; это утверждение могло значить лишь одно - что он смотрел на себякак на наследника хана Золотой Орды. Чиновник московского ПосольскогоПриказа Григорий Котошихин, бежавший в Швецию и написавший там весьма ценноесочинение о московском государстве, начинает свой рассказ с сообщения, чтоИван IV сделался "царем и великим князем всея Руси" с того момента, какзавоевал Казань, Астрахань и Сибирь.*23 Титул "белого царя", иногдаиспользовавшийся московскими правителями в XVI в., по всей вероятностисвязан с "белой костью" - родом потомков Чингисхана и, возможно,представляет собою еще одну попытку подчеркнуть преемство от правящеймонгольской династии. Достоверные документальные свидетельства по теориироссийского монархического правления в период его становления весьма скудны.Однако что касается политических воззрений московского двора, то здесьаутентичных материалов достаточно, чтобы сделать по этому поводу кое-какиеобобщения. Западные люди, посетившие Россию в XVI-XVII вв., были ошеломленызаносчивостью, с которой они столкнулись в Москве. По наблюдениям иезуитаПоссевино, отправленного Папой послом к Ивану IV, царь был абсолютно убежденв том, что является могущественнейшим и мудрейшим правителем на свете. Когдав ответ на его похвальбу Поссевино вежливо напомнил Ивану о другихпрославленных христианских князьях, тот спросил - скорее презрительно, чемнедоверчиво - "Да сколько же их на свете?" (Quinam isti sunt in mundo?).Жители Москвы, обнаружил Поссевино, разделяли самомнение своего правителя,ибо посол слышал, как они говорили: Это знает лишь Господь и наш Великий Господин (Magnus Dominus) (тоесть наш Князь). Этот наш Великий Господин знает все. Одним словом он можетразвязать любой узел и разрешить все затруднения. Нет такой веры, с обрядамии догмами которой он не был бы знаком. Всем, что мы имеем, и тем, что мыхорошо ездим верхом, и тем, что мы в добром здравии, всем этим мы обязанымилости нашего Великого Господина. Поссевино добавляет, что царь усердно насаждает такую веру средисвоего народа.*24 *22 В. Савва, Московские, цари и византийские василевсы Харьков, 1901стр 400 *23 О России в царствование Алексея Михайловича, сочинение ГригорьяКотошихина 4-е изд.. СПб.. 1906. стр. 1. *24 Antonio Possevino, Moscovia (Antwerpen 1567), стр. 55, 93. <<страница 107>> По отношению к иноземным послам, особенно западным, московский дворлюбил выказывать нарочитую грубость, как бы стараясь показать, что в егоглазах они представляют правителей низшего сорта. По московским понятиям,настоящий суверен должен был отвечать трем условиям: происходить из древнегорода, занимать трон по праву наследования и не зависеть ни от какой другойвласти, внешней или внутренней.*25 Москва чрезвычайно гордилась древностьюсвоего рода, который она еще сильнее состарила, поведя его от дома римскогоимператора Августа. С макушки этого вымышленного генеалогического древа онамогла свысока смотреть почти на все современные ей королевские дома. Чтокасается способа вступления на престол, то здесь также высоко ставилсянаследственный принцип: настоящий король должен быть вотчинным, а невыборным, посаженным. Покуда польский трон занимал наследственный монархСигизмунд Август, Иван IV, обращаясь к королю Польскому, звал его братом.Однако он отказался называть так преемника Сигизмунда Стефана Батория,потому что этого короля избрали на должность. Наибольшее значениепридавалось критерию независимости. Правитель есть настоящий суверен, илисамодержец, лишь в том случае, если он может делать со своим царством, чтохочет. Ограничение королевской власти звалось "уроком", а ограниченныймонарх - "урядником". Всегда, когда перед Москвой вставал вопрос обустановлении отношений с какойлибо иностранной державой, она доискивалась,сам ли себе во всем хозяин ее правитель - не только в сношениях с другимистранами (такими вещами западная дипломатия тоже всегда интересовалась), нои в своем собственном королевстве. Ранний пример такой практики относится к1532 г., когда император Бабур, глава только что основанной в ИндииМогольской династии, отправил в Москву посланца с предложением "быть вДружбе и братстве" с великим князем Московским Василием III. Москваотрицательно отреагировала на этот пробный шар. Великий князь "в братстве кнему не приказал, потому что он не ведает ево государства - неведомо: он -государь или государству тому урядник".26* Такой же подход проявился вписьме, посланном Иваном IV в 1570 г королеве Елизавете: И мы чаяли того что ты на своем государстве государыня и самавладеешь и своей государьской чести смотришь и своему государству прибытка.И мы потому такие дела и хотели с тобою делати. Ажно у тебя мимо тебя людивладеют и не токмо люди, но мужики торговые и о наших о государских головахи о чести и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговыхприбытков.27* *25 Дьяконов, Власть, стр 146-62: и его Очерки общественного игосударственного строя древней Руси, 3-е изд., СПб 1910, стр 419-20 *26 Русско-индийские отношения в XVII в Сборник документов М., 1958.стр 6 *27 Юрий В. Толстой, Первые сорок лет сношений между Россиею иАнглией 1553-1593, СПб. 1875. стр. 109. В конечном итоге, предъявляемым Москвой.высоким требованиям отвечалилишь два властителя: турецкий султан и ее собственный великий князь,- тесамые два правителя, которых Бодин выделил как "сеньориальных" монарховЕвропы. Теперь мы можем понять, почему Иван IV пренебрежительно отреагировална упоминание Поссевино о других "прославленных" христианских королях. В завершение разбора вотчинного монархического правления в раннийпериод истории современного русского государства следует обратить вниманиена любопытный этимологический факт. У ранних славян для обозначения главысемейства, обладавшего всей полнотой власти над имуществом семьи, равно каки над жизнями ее младших членов (которых он мог продать в рабство),одновременно использовались два слова: "господин" (или "господ") и"государь" (или "господар"). Эти слова родственны многим терминаминдо-европейского словаря, касающимся дома и его противоположности -незнакомца, таким как латинское hostis ("чужой, враг") и hostia ("жертвенноеживотное, жертва") и английские антонимы host ("хозяин") и guest("гость").*28 В документах Киевского и раннего удельного периодов слова"господин" и "государь" употреблялись вперемешку для обозначения и правителяи владельца, что не удивительно ввиду отсутствия сколько-нибудь серьезногоразличия между властью и собственностью на этом этапе исторического развитияРуси. Из этого правила было одно важное исключение, а именно чторабовладелец всегда звался "государем". К концу удельного периода произошлоразмежевание значений: "господин" стал относиться к власти в публичнойсфере, а "государь" - в частной. Обращаясь к удельному князю, вольные людиобыкновенно звали его господином. Новгород тоже называл себя "ГосподиномВеликим Новгородом". "Государь", с другой стороны, стал в конце концовобозначать то, что у классических греков называлось бы despotes'om, а полатыни - dominus'om Князь был "господином" вольных людей, живущих в егоуделе, и "государем" для своих рабов. В своем поместье обычный вотчинниктакже назывался "государем" еще в XVII в. Таков был обычай, покуда Москва незаняла главенствующего положения в стране. Собственнический характеркняжеской власти в России отражается в том, что цари избавились от этоготерминологического различения и требовали, чтобы их величали исключительногосударями. Этот обычай повелся с начала XV в. и, возможно, представлялсобою намеренное подражание монгольской традиции. Иван III ставил титулгосударя на своих монетах и печатях и требовал, чтобы именно так его ивеличали. После того, как на трон сел Иван IV, "государь" сделался частьюофициального титула российских правителей и начал использоваться во всехофициальных документах. Очевидно значение того факта, что термин,обозначающий "суверена" в современном русском языке, произошел из словарячастного права, от cлова, обозначавшего собственника, и в особенностисобственника рабов. Термин "государство", в отличие от английского state, неподразумевает различия между частным и публичным, между dominium'om иimperium'om; оно представляет собою чистой воды dominium, обозначая"абсолютную собственность, исключающую иные виды собственности иподразумевающую за своим обладателем право пользования, злоупотребления иуничтожения"*29. *28 J Baly. Eur-Aruan Roots (London 1897). I. pp. 355-7 *29 Как отмечает Леонардо Шапиро (Leonard Schapiro, Totalitarianism,London 1972, p. 129), английский термин state ("государство") и его аналогипроисходят от латинского status, передающего значения звания, порядка,устроенностн,- иными словами, от понягия, подразумевающего правовыеотношения, В понятии "государя" эти оттенки полностыо отсутствуют. Подобно другим историкам, при разборе эволюции русской монархии мысосредоточили свое внимание на Москве, поскольку она сделалась столицейроссийской империи, да и история ее известна лучше истории всех другихкняжеств. Однако вотчинное умозрение и вотчинные институты не ограничивалисьМосквой, они коренились в удельном строе и во всем геополитическом положениисеверо-восточной Руси. Составленное в 1446 - 1453 гг. в Твери "Слово инокаФомы" поет хвалы князю Тверскому почти в таких же тонах, в каких московскаяпанегирическая литература позднее воспевала своего царя. "Слово" называеттверского князя "царем", "государем", "самодержцем", наследникомимператорского титула и говорит о Твери как о новой столице православнойверы.*30 Этот отрывок дает основание предположить, что, случись по-иному,историки вполне могли бы говорить о Твери как об источнике вотчинного строяв России. Питая великую веру в свои силы, Москва принялась в середине XV в.собирать обширную "вотчину", на которую она предъявляла свои права. Втеории, целью московской экспансии было поставлено собирание всех земель,составлявших Русь. Отсюда речь шла и о большей части Литвы. Однако, как мыотмечали выше, "речь шла также и о Казани, Астрахани и Ливонии, которыесроду не входили в Киевское государство. Из-за отсутствия в этой частиземного шара природных границ даже с самыми лучшими намерениями нельзя былопровести рубеж, отделяющий земли Руси от территорий, заселенных народамидругих рас и вероисповеданий. Когда еще только начинало складыватьсянациональное государство, под русской властью жили финны и тюрки. Позднее кним добавились другие народы. В результате этого устройство национальногогосударства и создание империи (процессы, на Западе разделенные и по месту,и по времени) происходили в России одновременно, бок о бок, и былипрактически неотличимы друг от друга. Когда какая-то территорияаннексировалась Москвой, была она или нет частью Киевского государства и ккакой бы нации или религии ни принадлежало ее коренное население, онанемедленно присоединялась к "вотчине" правящего дома, и все последующиемонархи относились к ней как к некоему священному неделимому фонду, отдаватькоторый не полагалось ни при каких обстоятельствах. Цепкость, с которойроссийские правители вне зависимости от их текущей идеологии держались закаждый квадратный сантиметр земли, когда-либо принадлежавшей одному из них,коренится в вотчинной психологии. Это территориальное выражение того жепринципа, исходя из которого российские правители ни под каким видомдобровольно не уступали своим подданным ни йоты политической власти.*31 *30 Werner Philipp. 'Ein Anonymus der Tverer Pubiizistik im 15Jahrhundert Festschrift fur Dmytro Cwzevskyej zum 60. Geburlstag (Berlin1954), стр 230-7 *31 Занятные примеры этой психологии можно обнаружить в советскихучебниках истории, рассматривающих все происшедшие за последнюю тысячу летпоглощения русским государством чужой территории как "присоединения". Точнотакое же действие со стороны другого государства превращается в "захват".Так. например, русское императорское правительство "присоединило" Туркестанк России, тогда как викторианская Англия "захватила" Египет. <<страница 111>> В 1300 г. Московское княжество занимало примерно 20 тысяч кв. км. Вту пору оно было одним из более мелких уделов. В течение последующихполутора веков рост его происходил в основном за счет соседей на востоке исеверо-востоке. Особенно ценным приобретением было княжество Нижегородское,пожалованное Москве ханом Золотой Орды в обмен на помощь против одного изего соперников Обладание стратегическим районом у слияния Оки и Волги давалоМоскве превосходный опорный пункт для дальней шей экспансии. При вступлениина царствование в 1462 г Иван III получил в наследство 430 тысяч кв. кмземли территорию чуть больше послеверсальской Германии Основная часть этойземли была либо куплена, либо взята за долги. Последнюю свою покупку ИванIII сделал в 1474 г, когда приобрел ту часть княжества Ростовского, котораяему еще не принадлежала. С тех пор Москва росла за счет захватовОсвободившись от ордынского господства, Москва стала вести себя в духеусвоенных у Орды понятий о поведении суверенной державы. Важнейшим приобретением Ива

Дата добавления: 2015-06-29