II. Человек и государство

Проблема зависти, злорадства

Проблема хамства

Сергей Довлатов в эссе «Это непереводимое слово – хамство» из книги «Малоизвестный Довлатов» привел пример, как В. Набоков не мог объяснить американским студентам, что такое хамство. Пошлость, мещанство они еще понимали, а о хамстве не имели никакого представления. Даже подобранные синонимы, такие как «наглость», «грубость», «нахальство», не помогли. Наглость – это напор без морали, нахальство – та же наглость плюс отсутствие стыда, грубость – это форма поведения. Грубость, наглость, нахальство, по мнению С. Довлатова, все-таки не убивают наповал, оставляют надежду, что с ними можно справиться, как это сделал, например, один пожилой человек. Об этом тоже вспоминает Довлатов: заходит на остановке в трамвай «какая-то шпана» и начинает грубо, нагло задевать старика, он им что-то отвечает. Один из наглецов говорит: «Тебе, дед, в могилу давно пора!» А старик спокойно парирует: «Боюсь, что ты с твоей наглостью туда раньше меня успеешь!» Раздался общий смех, и хулиганы затихли. Старик оказался острым на язык и дал отпор наглецам. Хамство же побороть невозможно, оно непобедимо. «Хамство есть не что иное, как грубость, наглость, нахальство вместе взятые, умноженные на безнаказанность», - делает вывод С. Довлатов.

Злорадствовать по любому поводу, похоже, в России становится хорошим тоном. Особенно этим грешат в Интернете. В комментариях по поводу кончины А. Солженицына можно было найти и такие, например: «Никакого сожаления. Раздули из него мессию. А читать-то и нечего! Бред сумасшедшего!» Это о людях достойных, а что говорят о простых смертных? Чтобы тебе позавидовали или позлорадствовали над тобой, не надо быть ни Нобелевским лауреатом, ни знаменитым артистом, можно просто поделиться своими или чужими успехами. Тут же получишь: «Чтоб ты сдох!»

У Д. Роулинг в «Гарри Поттере» есть такое понятие, как «вредоносное заклятие», которым можно спрогнозировать фатальный исход. Но мы не в «поттериане» живем, вред наносим исключительно в повседневной жизни, убивая в себе человека с каждым «сдохни!» И на фоне этого глумливого «злопыхательского произвола» зависть поэта Рюхина к классику Пушкину из булгаковского «Мастера и Маргариты» («Стрелял, стрелял в него белогвардеец Дантес и обеспечил бессмертие!») выглядит всего лишь мальчишеской заносчивостью.

Каковы взаимоотношения власти и человека?

Что лучше: приспособиться к государственной системе или противостоять ей?

Чувствует ли власть (государство) ответственность перед своим народом?

Может ли отдельная личность влиять на политику государства?

Почему общество забывает своих героев?

Проблемы соотношения личной и тоталитарной этики, проблема противоборства нравственной и безнравственной систем ценностей, рабской психологии, свободы выбора поднимаются в философской сказке-драме Е. Шварца «Дракон». Перед нами город Дракона, где на главном здании красуется надпись: «Людям вход безусловно запрещен!» Обратим внимание на то, что слово «безусловно» здесь не является вводным, а выполняет функцию категорического императива. И живут в этом городе «безрукие души, безногие души, легавые души, цепные души, окаянные души, дырявые души, продажные души, прожженные души, мертвые души». В драконьем городе все одинаково мыслят, говорят хором, в особо важные дни проводят митинги, обсуждают заранее решенные вопросы. Все исправно скандируют: «Слава Дракону!» Главной добродетелью в городе считается послушание и дисциплина. Единомыслие, по мнению драматурга, и порождает мертвые души. «Единомыслие – это даже хуже, чем безмыслие. Это минус-мысль, это тень мысли, ее потустороннее состояние» (М. Липовецкий). Здесь все покупается и продается, преследуется, убивается. Обладание властью становится личной наживой для чиновников города. А что же народ? Испытывает ли он страх перед правителем города? Нет. Большинство горожан никакого страха не чувствует. Вот она – рабская психология. Человек, находящийся внутри системы, никакой ее деформации не замечает: он свыкся, сжился с системой, намертво привязан к ней. Потому-то совсем не просто «в каждом убить дракона». Не масса, по мнению Е. Шварца, противостоит системе, а личность. Главному герою драмы Ланцелоту удалось силой духовного сопротивления выстроенной системе вернуть веру в свободу личности, в нравственный закон – в эти простые и незыблемые человеческие ценности бытия.

Проблему права государства распоряжаться частной жизнью человека поставил А. С. Пушкин в поэме «Медный всадник».

«На берегу пустынных волн» стоит основатель столицы, его взору открывается грандиозная картина будущего строительства, он охвачен жаждой деятельного переустройства мира, ожидания грядущих государственных успехов. И нет ему никакого дела до «приюта убогого чухонца», до бедных рыбацких хижин, он одержим одним желанием – создать мощный оплот государственной власти.

«Прошло сто лет», и «над возмущенною Невой/ Стоит с простертою рукою/ Кумир на бронзовом коне». Сейчас Медный всадник высится там же, где когда-то стоял царь Петр «с великой думою в очах». Но есть ли место бедному Евгению в городе мировой цивилизации? Конечно, нет. Не природная стихия явилась причиной гибели «маленького человека», а то, что государство ради своего показного величия отворачивается от проблем простого человека.

Дата добавления: 2015-06-30