Первая встреча

Мартин вошел в кабинет, держа мать за руку. Он охватил цеп­ким взглядом все помещение, как будто измеряя его.

Сидя рядом с матерью на деревянном ящике, он принялся отслеживать глазами рисунок паркета.

Я сижу рядом с очень низкой качающейся доской, разрабо­танной Джин Айрес (у меня в кабинете тогда была небольшая доска-качалка размером 80x80 см, теперь остался только га­мак), раскачиваю ее медленно вперед и назад. Мартин пере­водит взгляд от паркета к доске, но движутся при этом только его глаза. Через несколько мгновений я начинаю раскачивать доску справа налево. Мартин вскрикивает чуть ли не с яростью: «Нет, не так!» Я повторяю его слова с вопросительной интона­цией и снова раскачиваю доску вперед и назад. Его глаза сле­дят за стереотипным движением. Тогда я останавливаю доску и выжидаю, Мартин говорит: «Качай дальше!»

Я встаю, чтобы взять из шкафа деревянный шар, а Мартин в это время подползает на четвереньках к доске и с силой тол­кает ее, доска раскачивается и ударяет его по голове. Мартин не проявляет никакой реакции на боль от удара.

Я всегда достаю деревянный шар, когда вижу стереотипное поведение, указывающее на возможный аутизм. У детей, склон­ных к аутичной модели поведения, особенности обращения с шарами позволяют многое увидеть. Для меня аутичное пове­дение является выражением не только расстройства общения, но и серьезных нарушений в процессах обработки ощущений. Оно может проявляться более или менее ярко, но всегда по­зволяет обнаружить нарушение в восприятии раздражителя, обработке ощущения или в ответной реакции.

Каждый человек в соответствующих условиях (одиночное заключение, пытки и т.д.) может развить аутичное поведение за короткое время. Мне много приходилось работать с аутистами, и я собираюсь написать об этом отдельную книгу.

Примеры «аутичного поведения»:

навязчивое поведение - в повседневных действиях, постоян­- но повторяющихся движениях, характерных для этого чело-

века, в том как он ест, как выбирает одежду, в распорядке дня, в речи и звучании голоса, в использовании технических приборов, в определенных ритуалах, в стремлении избежать зрительного, телесного контакта, прикосновений, в личной гигиене (болезненная страсть к умыванию), в заведенном быто­вом порядке, в сложившемся порядке на рабочем месте и т.д.

Когда я приглашаю Мартина покатать шар, он отвлекает­ся от своей «игры» в наблюдение за качающейся доской и пар­кетом.

Когда шар подкатывается к нему, Мартин планирует точ­ную траекторию, следующую за рисунком паркета. Он катает шар всегда одинаково, в одном и том же направлении.

Если я толчком меняю траекторию движения шара, Мартин сердится, топает ногой и возвращает шар на место.

Мама Мартина спрашивает меня, нормально ли, что Мар­тин знает уже все цифры от 1 до 100. Я отвечаю, что нет, и Мар­тин принимается, хотя никто его о том не просил, громко счи­тая до 100, перекатывать шар из одной руки в другую.

Мама говорит: «Он может не только называть цифры, но и читать!»

Недолго думая, я беру большой лист бумаги и начинаю ри­совать на нем цифры от 1 до 100 в свободном порядке. Мартин безошибочно называет все цифры, но не перестает при этом перекатывать шар из одной руки в другую (это перекатывание выглядит как очень хорошо усвоенная стереотипия, оно идет как по маслу).

Затем я прошу Мартина назвать мне какое-нибудь число, чтобы я его написала. Видно: он доволен, что я не делаю оши­бок. Когда он говорит 69, я пишу 96. Это вызывает необосно­ванно сильный приступ ярости.

Я решаю предоставить Мартина на некоторое время само­му себе и завожу разговор с его мамой.

Я говорю ей: «Выправы, у Мартина есть проблемы! У него развилось нарушение восприятия. Потому у него и случаются такие приступы ярости: нарушение восприятия не позволяет ему быстро справиться с новой ситуацией. Ему нужно, чтобы

все проходило по одной установленной схеме: так, как он при­вык. Если ему не удается держать все под контролем, он утра­чивает равновесие, и воспринимает это очень остро». У матери наворачиваются слезы на глаза. Не в силах сдержать их, она отвечает: «Наконец-то кто-то соглашается с тем, что с моим ребенком что-то не так. Все считают, что это я нездорова».

Я рассказываю маме Мартина о своей работе и объясняю ей, что невосприимчивость Мартина к боли в глубине его тела при повышенной поверхностной чувствительности кожи - это показания как раз к терапевтическим занятиям по методу сен­сорной интеграции.

Тем временем Мартин снова ударяется головой о качели, так что у меня возникает возможность более наглядно объяс­нить, в чем заключается дефицит кинестетического восприя­тия. Мартин охватывает пространство взглядом (умом), а не телом. Он кажется ребенком, которому лень двигаться. Между его интеллектуальным и моторным развитием зияет пропасть. Эта пропасть и образует постоянное напряжение, по малей­шему поводу разряжающееся приступом ярости.

У Мартина сложилось четкое перфекционистское представ­ление о том, какими должны быть те или иные действия.

Все отклонения выводят его из равновесия. Он защищает­ся стереотипными движениями, манипулированием предме­тами, позволяющими ему точно определить, что произойдет в следующий момент. Его внутренний беспорядок требует упо­рядоченности внешнего мира.

Нам всем, пожалуй, знакомы подобные феномены:

Дата добавления: 2015-07-02