Что воля, что неволя?

Вот на такую высоту невольно поднял профессор МГУ Дугин значимость заседания студенческого кружка в российской глубинке. На вопрос «Ну, как вам выступление?» Богдан Громов там прямо и сказал, что очень понравилось, поскольку оно «возвеличивает всех нас, именно меня и унижает всех остальных». Он, понятное дело, иронизировал, хотя, надо полагать, и доля серьезности в его словах была.

Собственно, в тот вечер беседа вообще протекала именно в таком вот русле – вроде бы всерьез, но «вы же понимаете», казалось бы искренне, но с возможностью отступления в надежный грот изысканной, утонченной иронии. И те контуры мировоззрений, которые были обозначены четверкой студентов в самом начале, были не просто подвижны – они были условны. Ну, вроде как в детской игре: «Давай я за русских, ты за немцев, а потом поменяемся».

Дети (ой!) фонтанировали информацией, кидались смыслами, как снежками. Веселая, горячая и немножечко сумасшедшая дискуссия, правда, была похожа на снежный бой. Натурально, хотелось закрыть лицо руками, чтоб не залепили промеж глаз каким-нибудь неординарным концептом. А теории свистели одна смелее другой.

Да, при Семикопове молодежь так, конечно, не порезвилась бы. Он непременно опроверг бы сомнительное, попросил разъяснить туманное, и вообще – структурировал бы дискуссию. И дело даже не в том, что уровень его образования выше и позволяет видеть поле интеллектуального сражения более детально и цельно (хотя это, безусловно, так). Молодые люди философского кружка отнюдь не профаны, каждый из них в свою меру начитан и образован, но… Они дети своего времени. Постмодернизм для них – это не просто желанная точка приложения ума, это среда обитания, форма жизни.

Сейчас стало правилом хорошего тона ниспровергать идеалы, оскорблять святыни и делать при этом вид, что это один из вариантов нормы. Хочешь – молись на икону, хочешь – растопчи ее, и то и другое равнозначно в свете софитов постмодерна. Не знаю, что за штрейбрехер от философии продвигает этот мировоззренческий концепт, но он главенствует в молодых умах современности.

А еще у меня уже давно складывается впечатление, что поколение, рожденное в конце восьмидесятых, начале девяностых – постмодернисты поневоле. Они выросли в таком дурдоме, что у них выработался охранный рефлекс – не иметь ничего, что можно потерять, избавиться от всего, что может стать источником боли. Они как будто стремятся достичь того блаженства, в котором, помните, пребывала Марья-искусница, когда ее в Подводном царстве заколдовали: «Что воля, что неволя – все одно, все одно».

Но шутя жонглировать деструктивными теориями, пуская фейеверки из актуальных имен, вроде Дерриды и Хайдеггера – это разве жизнь? Как Федосья Ивановна в «Формуле любви» говорила: «Чужие стишки читать – невелика доблесть». Я вот согласна, на наш с ней бабий взгляд, куда важней найти точку приложения сердца, пока оно горячо.

Это как Василий Маткивский на заседании кружка сказал, что любая культура жива только тогда, когда есть люди, готовые за нее умереть. И это ведь правильно, а? Не только в отношении культур и цивилизаций, но и в отношении каждого из нас. Все-таки готовность жертвовать, а не способность выстраивать теории – стержнеобразующее качество человека.

Да и потом, жизнь - она вносит свои коррективы. Вон как Ницше доумствовался - и Бога похоронил, и милосердие обсмеял, а надорвался, увидев, как кучер бьет лошадку. Обнял ее, заплакал – и никогда уже после этого не вернулся в здравый рассудок.

Дата добавления: 2015-07-02