Солнечные часы дворца Холируд в Эдинбурге 4 страница

Холодный камень во мне самом — это моя вода, с помощью которой можно сгустить духи семи металлов и сущность (essence) седьмого, Солнца или Луны, и по истечении трёх недель с Божьей помощью приготовить месячную кровь Сатурна (menstrue de Saturne), вмиг растворяющую жемчуг. Если духи Сатурна переходят в жидкое состояние, они тут же коагулируют во всём объёме и извлекают из золота активированное масло (huile animée). Такой способ позволяет мгновенно растворить любой металл или драгоценный камень, и в случае необходимости Философ пользуется им. Но тут я умолкаю, хотя до сих пор говорил вполне откровенно"».

Завершая разбор статуи Благоразумия и символических атрибутов нашей науки, скажем несколько слов о циркуле (compas) в правой руке у статуи, выполненной Мишелем Коломбом. Итак, зеркало поведало нам о субъекте искусства (sujet de 1'art), два лица — об обязательном союзе нашего субъекта с избранным металлом, а змей — о неизбежной гибели и славном восстановлении тела, порождённого этим союзом. Циркуль, в свою очередь, даёт нам дополнительную информацию, касающуюся соотношения (proportions) веществ. Без неё невозможно должным образом, правильно и точно осуществить Делание. Эту мысль и выражает циркуль, чьи ножки служат не только для измерения расстояний между ними и их сравнения, но и для построения геометрически совершенной линии — окружности, выражающей герметический цикл и выполненное Делание. Мы уже отмечали в данной работе, с какими пропорциями и какими весами мы имеем дело — именно эту тайну иллюстрирует циркуль, — показав, что они соответствуют двум понятиям — естественному и экспериментальному весу (poids de nature et celles des poids de l’art). He будем повторяться, скажем лишь, что о соразмерности, обусловленной естественными пропорциями — соразмерности, которую нельзя объяснить логически, хорошо сказал Линто: «Свойства Серы проявляются только до достижения определённого соотношения». Соотношения же экспериментальных весов, которые подчиняются воле художника, находят выражение в афоризме Космополита: «Вес тела един, а вес воды множествен (Le poids du corps est singulier et celui de l’eau pluriel)». Но так как Философы учат, что Сера способна поглотить от десяти- до двенадцатикратного количества Ртути, возникает необходимость в дополнительных операциях (например, в пропитках, imbibitions), в том числе повторных (réitérations), на которых авторы особо не останавливаются. Мы поступим точно так же, давая неофиту проявить свою проницательность и самому проработать эти сугубо практические детали, тем более, что они второстепенные и не представляют большой сложности.

Сумерки в нантском соборе постепенно сгущаются.

Тень ложится на готические своды, заполняет нефы, окутывает каменные фигуры величественного здания. Строгие мощные колонны рядом с нами поднимаются к переплетённым аркам, трансепту, парусам свода, уже исчезнувшим в надвигающейся темноте. Звенит колокол, вторя невидимому священнику, вполголоса читающему вечернюю молитву. Лишь спокойное пламя свечей золотыми блёстками покалывает мрак святилища. Служба заканчивается, и над всеми холодными безжизненными предметами — свидетелями далёкого прошлого, хранящего в себе столько тайн и загадок, воцаряется мёртвая тишина.

Из полумрака нечёткими расплывчатыми тенями выплывают четыре каменных стража в застывших позах. Символические жёны — безмолвные часовые древней Традиции, несущие службу по углам пустого мавзолея, — и мраморные изваяния людей, чьи тела брошены и зарыты неизвестно где, волнуют и будят мысль. О тщета земных благ! Бренность человеческих сокровищ! Что осталось от тех, о чьей славе, о чьих великих делах мы сегодня вспоминаем? Надгробный памятник, и того меньше: предлог для создания произведения искусства, некий носитель информации, бесполезный шедевр, лишившийся того, для чего он был создан, простая историческая достопримечательность. Однако её философская значимость и выраженное через неё духовное учение отодвигают на второй план привычную роскошь, свойственную такого рода творениям.

При виде благородных фигур основных Добродетелей, под которыми скрываются четыре стороны вечной мудрости, приходят на ум слова Соломона (Прит. 3:13-19):

«Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрёл разум. Потому что приобретение её лучше приобретения серебра, и прибыли от неё больше, нежели от золота. Она дороже драгоценных камней, и ничто из желаемого тобою не сравнится с нею. Долгоденствие в правой руке её, а в левой у неё богатство и слава; Пути её — пути приятные, и все стези её — мирные. Она — древо жизни для тех, которые приобретают её, — и блаженны, которые сохраняют её. Господь премудростью основал землю, небеса утвердил разумом».

Перед нами крайне необычное сооружение небольших размеров. Тщетно напрягаем мы свою память: на ум не приходит ничего похожего на этот оригинальный, своеобразный памятник архитектуры. Впрочем, это скорее не памятник, а чистый хрусталь, драгоценный камень на подставке. Столь огромный образец, извлечённый из земных недр, был бы уместнее в минералогическом музее, чем в парке, куда широкой публике вход заказан.

Выполненное в 1635 г. по распоряжению Карла I его главным архитектором Джоном Милном в сотрудничестве с Джоном Бартоуном, это сооружение состоит из каменной глыбы, высеченной в виде правильного икосаэдра, по бокам у которого полушария и углубления с прямоугольными стенками. Икосаэдр расположен на пьедестале, воздвигнутом на пятиугольном основании с тремя плоскими ступенями. Реставрации подвергалось лишь это основание, пострадавшее от неблагоприятных погодных условий. Таковы солнечные часы дворца Холируд [XLII].

Древность, обращение к которой никогда не бывает бесплодным, оставила нам несколько солнечных часов самой различной формы, обнаруженных в развалинах Кастельнуово, Помпеев, Тускулума и т.д. Другие солнечные часы известны по описаниям учёных писателей, в частности Витрувия и Плиния. Так, часы, прозванные Hemicyclium (полукруг), создание которых приписывается Берозу (около 280 до Р.Х.), включали в себя полукруглую поверхность, на которой гномон отмечал часы, дни и даже месяцы. Часы Scaphe [432]* состояли из полого блока со стрелкой посередине, отбрасывающей тень на стенки. Их, как и часы Discus — круглую горизонтальную пластину со слегка приподнятыми краями, — изобрёл Аристарх из Самоса (III в. до Р.Х.). Среди часов, от которых до нас дошли большей частью лишь названия, упомянем Arachne (Паук) с цифрами на концах натянутых нитей, отчего всё сооружение напоминало паука (изобрёл такие часы Евдокс Книдский около 330 г. до Р.Х.), Plinthium (плинтий) Скопаса Сиракузского, Pelecinon (пелекин), горизонтальные часы Патрокла, Сопит, конические часы Дионисидора Амизского и т.д.

Загадочное сооружение в Эдинбурге не походит ни на одни из этих часов, ни даже на какую-нибудь комбинацию из них; у него нет прототипа. И тем не менее, это сооружение вполне отвечает своему двойному назначению: ведь это и солнечные часы, и часы герметические. Таким образом, необычный икосаэдр таит в себе двойной гномонический смысл (œuvre de double gnomonique). Греческое γνώμων (гномон), вошедшее без изменений во французский и латинский языки (gnomon), обозначает не только стрелку, чья тень на плоскости отражает движение Солнца, но и того, кто получает знание, чему-либо обучается. Γνώμων указывает на человека рассудительного, разумного, осведомлённого. Это слово произошло от γιγνώσκω или γινώσκω, двух орфографических форм, которые переводятся как знать, уметь, понимать, думать, решать. Отсюда γνώσις (connaissance, érudition, doctrine, знание, учёность, учение), гнозис — учение гностиков и философия магов. Известно, что гнозис — это совокупность священных знаний, тайну которых маги очень тщательно берегли, и лишь для посвящённых эти знания служили предметом эзотерического обучения. Греческий корень, от которого произошли γνώμων и γνώσις, образовали также слово γνώμη, соответствующее нашему гном (gnome) со значением дух (esprit), ум (intelligence). А между тем, гномы, гении, приставленные к подземным сокровищам, день и ночь охраняющие залежи золота, серебра, драгоценных камней, предстают перед нами символическими воплощениями жизненного духа металлов (esprit vital métallique) и активности материи XXXVII (activité matérielle). Традиция описывает их безобразными и низкорослыми, зато нрав у них покладистый, характер доброжелательный, и общение с ними приносит большие выгоды. Нетрудно понять подспудный смысл легенд, в которых дружба с гномом распахивает настежь двери к богатствам земных недр.

Следовательно, кроме своего прямого назначения гномонический икосаэдр из Эдинбурга выражает тайную традицию гностического делания или Великого Делания философов. Для нас это небольшое сооружение указывает не только на время суток, но и на ход Солнца Мудрецов в процессе философской работы. Этот ход управляется икосаэдром — неизвестным кристаллом, солью Мудрости (Sel de Sapience), воплощённым духом или огнём (esprit ou feu incarné), знакомым услужливым гномом, другом умелых алхимиков, обеспечивающим человеку восхождение к высшим знаниям, к древнему Гнозису.

Кстати, могло ли рыцарство (Chevalerie) оказаться совсем непричастным к возведению этих удивительных солнечных часов, или, по крайней мере, к их специфическому убранству? Мы, во всяком случае, так не думаем, и нашу точку зрения подтверждаёт эмблема чертополоха (chardon), с показательным постоянством повторяющаяся на гранях камня. Всего насчитывается шесть цветочных головок и два цветущих стебля так называемого serratula arvensis. He указывает ли этот символ, отличительный знак Кавалеров Ордена Чертополоха (Chevaliers de l’Ordre du Chardon)[433], на тайный смысл сооружения, которое члены этого ордена как бы скрепили своей печатью?

Не существовал ли в Эдинбурге наряду с королевским орденом, чья символика, вне всякого сомнения, носит эзотерический смысл, и под его патронажем центр герметической инициации? Доказательств этому у нас нет. Однако примерно за тридцать лет до сооружения солнечных часов (cadran solaire)^XXXVIII и спустя четырнадцать лет после «официального» запрещения ордена, ставшего тайным братством, в непосредственной близости от Эдинбурга появляется один из наиболее учёных Адептов и один из самых горячих пропагандистов алхимической истины Сетон, известный под псевдонимом Космополит. «Летом 1601 г., — пишет Луи Фигье[434], — корабль голландского мореплавателя Якоба Хауссена потерпел крушение в Северном море и был выброшен на берег Шотландии, недалеко от Эдинбурга близ деревни Сетон, или Ситоун. Несчастным пришёл на помощь один местный житель, который владел домом и землями на побережье. Ему удалось спасти несколько человек. Он радушно принял у себя в доме самого Хауссена и дал ему денег, на которые тот смог возвратиться в Голландию». Этого человека звали Сетон или Сетоний Скотт [435]. Англичанин Кампден в своей Британии отмечает, что на побережье рядом с тем местом, где Хауссен потерпел кораблекрушение, действительно находилось жилище, которое он называет Sethon house (дом Сетона), принадлежавшее графу Уинтону. Вероятно, наш Адепт принадлежал к этому знатному шотландскому роду, поэтому предположение о возможных связях Сетона с орденом Чертополоха вполне правдоподобно. Не исключено, что этот человек рос и мужал в тех же краях, где позже ему довелось проявить милосердие и высокую мораль, характерные для благородных душ и истинных Философов. Как бы то ни было, это событие ознаменовало для него начало новой жизни, посвящённой распространению герметических знаний, — бурной, яркой и скитальческой жизни, полной превратностей, прожитой вдали от родной Шотландии и спустя два года (в декабре 1603 г. или в январе 1604 г.) трагически увенчавшейся мученической смертью. По-видимому, Космополит, озабоченный единственно своей миссией, никогда так и не возвратился на родину, которую покинул в 1601 г. уже сложившимся Мастером. Именно эти соображения, вернее, догадки позволяют нам, сославшись при этом на герметические солнечные часы из Эдинбурга, связывать имя знаменитого алхимика с орденом Чертополоха.

На наш взгляд, шотландские солнечные часы не что иное, как лаконичная и искусная вариация на тему Изумрудной скрижали, состоявшей, по одним свидетельствам, из двух колонн зелёного мрамора, по другим — из искусственной смарагдовой (émeraude) плиты, где в кабалистических выражениях было выбито описание солнечного Делания. Традиция приписывает этот текст Отцу Философов Гермесу Трисмегисту, хотя трудно сказать, историческая это личность или легендарная. Некоторые утверждают, что этот памятник сакральной науки, первоначально написанный по-гречески, был найден после Всемирного потопа в каменистой пещере в долине Хеврон. Это сообщение, лишённое всякого вероятия, помогает нам лучше понять значение скрижали, существовавшей, возможно, лишь в изощрённом воображении старых Мастеров. Говорят, что она была зелёная, как весенняя роса, названная по этой причине изумрудом Философов (налицо первая аналогия с солевым веществом Мудрецов, matière saline des sages), и что текст составил Гермес (вторая аналогия, так как это вещество носит имя Меркурия, римского божества, соответствующего Гермесу греков). И наконец, третья аналогия: у этой зелёной Ртути (ce mercure vert) трёх Деланий тройная природа, откуда и эпитет Трисмегист (Τρισμέγιστος — trois fois grand ou sublime, трижды величайший или высочайший), прибавляемый к имени Гермеса. Таким образом, текст Изумрудной скрижали — это как бы речь, которую произносит ртуть Мудрецов (mercure des sages) о том, как следует проводить философское Делание. Говорит не Гермес, египетский Тот, а изумруд Философов (Emeraude des philosophes) или сама плита, связанная с культом Исиды[436].

Исходная идея эдинбургских солнечных часов примерно та же самая, но, ограничиваясь практической стороной алхимии, они выражают не свойства или природу материи, а лишь её форму и физическую структуру. Известно, что строение у неё кристаллическое, а вот её химический состав неизвестен. Впрочем, герметическая конфигурация позволяет опознать в ней минерал со свойствами соли. Отсюда ясно, что меркурий — соль (это мы уже знали), и что эта соль принадлежит царству минералов. Это, собственно, без устали повторяют Клавей (Claveus), Космополит, Лиможон де Сен-Дидье, Василий Валентин, Гугин из Бармы, Батсдорф и другие, когда учат, что соль металлов и есть камень Философов (le sel des métaux est la pierre des philosophes)[437].

Поэтому логично предположить, что эти солнечные часы представляют философский витриол (Vitriol philosophique), изначальный субъект (sujet initial) и перво-бытие философского камня (premier être de la pierre philosophale). Между тем все металлы — соли, о чём свидетельствует их структура, а также лёгкость, с какой они образуют кристаллические соединения. На огне эти соли плавятся в своей кристаллизационной воде, принимая вид масла или ртути. Это справедливо и для нашего витриола, а так как он приводит художника, которому посчастливилось его получить, к успеху, то наши предшественники окрестили его елеем победы (Huile de victoire). Другие же, опираясь на его цвет и намеренно играя словами, назвали его елеем стекла (Huile de verre, vitri oleum), ибо внешне он напоминает стекло, а на огне превращается в масло. Название указывает также на его зелёную окраску (viridis). Из-за столь отчётливой окраски витриолу давали самые различные имена, которые позволяли скрыть от непосвящённого его истинную природу. Чтобы направить на ложный путь безумцев, говорит Арнольд из Виллановы, его наделяли именами листьев, травы, деревьев — всего того, что имеет зелёную окраску. Значительно расширили список названий соединения металлов, дающие соли зелёного цвета. И наоборот, Философы награждали герметическими эпитетами зелёные вещества, чтобы напомнить, какое важное значение у этого цвета в алхимии. Так, mercureau (petit mercure, малая Ртуть), превратившись в maquereau (макрель), скрывает первого апреля имя отправителя открытки или письма. Это мистическая рыба, объект мистификаций. Своим названием и своей славой она обязана перемежающемуся чёрными полосами ярко-зелёному цвету, примерно такому, как у Ртути Мудрецов (mercure des sages). Бешрель сообщает, что в 1430 г. макрель была единственной морской рыбой, доплывавшей до Парижа, где её, согласно древнему обычаю, готовили с зелёным крыжовником (groseilles vertes)[438]. А знаете ли вы, откуда получили своё название seiches (каракатицы, сепии)? Они кладут зелёные яйца, которые как бы слагаются в виноградные кисти. А наша зелёная Ртуть (notre mercure vert), ответственная за путрефакцию и регенерацию, на изначальном языке именовалась seiche (σηπία). Корень здесь σήπω (putréfier, разлагать, вызывать гниение). Из-за её зелёных яиц сепии (каракатице) присвоено кабалистическое имя Сатурния, как и Saturnia pyri (павлиньему глазу), большой бабочке, кладущей яйца изумрудного цвета.

Греческие алхимики имели обыкновение выражать герметический растворитель через указание на его цвет. Они представляли его символ в виде двух наложенных друг на друга согласных X и P из слова ΧΛΩΡΟΣ (vert, зелёный). Однако этот знак точно воспроизводит греческую монограмму Христа, составленную из его имени — ΧΡΙΣΤΟΣ. Должны ли мы видеть здесь простое совпадение или целенаправленное проявление чьей-то воли? Философскую ртуть (mercure philosophique) порождает чистая субстанция, и Христа рождает чистая непорочная дева. И Сын Человеческий, и дитя Гермеса — оба ведут странническую жизнь, оба умирают безвременно в мучениях: один на кресте (croix), другой в тигле (creuset); и тот и другой на третий день воскресают... Странные соответствия, но мы не стали бы утверждать, что греческие герметики знали о них и использовали их в своих целях.

Не будет ли чересчур смелым с нашей стороны, если мы свяжем эзотерику нашей науки с обрядами христианской церкви, имевшими место 1 мая? В этот день во многих городах устраивали шествия — зелёные шествия (Procession verte) — и срезали кустики и ветки, которыми украшали церкви, прежде всего посвящённые Богоматери. Сегодня такие процессии уже не устраивают, лишь кое-где в наших деревнях сохранился обычай 1 мая сажать деревья. Знатоки символики без труда определят причину этих, казалось бы, непонятных ритуалов, если вспомнят, что Майя — мать Гермеса. Известно также, что майская роса (rosée de mai), или изумруд Философов (Emeraude des philosophes), зелёного цвета и Адепт Килиани метафорически указывает, что майская роса необходима для работы. Мы не станем внушать читателю, что нужно, по примеру спагириков и персонажей Mutus Liber, собирать в месяце Марии ночную росу, и приписывать этой росе качества, которыми, как мы знаем, она не обладает. Роса Мудрецов — это соль, а не вода, но именно свойственный этой воде цвет указывает на нашего субъекта.

У древних индусов философскую материю (matière philosophale) олицетворяла богиня Moudévi (Μύδησις — humidité, pourriture, влажность, гниение, от μυδάω — гнить). Считалось, что она появилась на свет из молочного моря (Mer de lait); её представляли зелёной, верхом на осле и со знаменем в руке. В центре знамени был изображён ворон.

Несомненное герметическое происхождение и у некогда чрезвычайно популярного праздника Зелёного Волка (Fête du Loup vert), который долго ещё справляли в Жюмьеже. Справляли же его 24 июня, в день наивысшей солнечной активности, в честь святой Остреберты. По легенде, святая стирала бельё, которое брала в знаменитом монастыре, куда она ездила на осле. Однажды её осла задрал волк. Святая Остреберта заставила провинившегося волка выполнять работу его жертвы, что тот и делал вплоть до своей смерти. Праздник отмечали в память об этой легенде. Однако никто не объяснял, почему волк был зелёным. Мы лишь скажем, и скажем со всей определённостью, что волк позеленел, когда задрал и сожрал осла, и этим ограничимся. «Голодный и хищный волк» — это реагент, о котором Василий Валентин говорит в первом из своих Двенадцати ключей. Этот волк (λύκος) поначалу серый и никак не проявляет тот пылающий огонь, живой свет, что таится в его грубом теле. Свет проявляется, когда волк встречает осла: λύκος становится λύκη, денницей, зарёй (aurore). Серый волк превращается в зелёного и становится нашим тайным огнём (notre feu secret), рождающимся Аполлоном, Λυκηγενής — отцом света (1е pére de la lumière).

Раз уж мы здесь приводим все те сведения, которые помогают найти таинственный агент Великого Делания, упомянем ещё Легенду о зелёных свечах. Она связана с именем знаменитой чёрной Девы Марии из Марселя, Владычицы-Исповедницы, которой дала приют подземная часовня старинного аббатства Сен-Виктор. Эта легенда содержит аллегорическое описание работы, которую должен выполнить алхимик, чтобы из неочищенного минерала извлечь живой светоносный дух — заключённый в ней тайный огонь в виде полупрозрачного, плавкого, как воск (cire), кристалла, который Мудрецы называют своим витриолом.

XLII. Эдинбург — Дворец Холируд.

Солнечные часы (1633).

Вот эта безыскусная, но важная с герметической точки зрения легенда[439]:

«Одна девушка из древней Массилии (Massilia) по имени Марта (Marthe), простая работница (simple petit ouvrière) и давно уже сирота (orpheline), особо почитала чёрную Деву Подземелья. Она приносила ей все цветы, которые только могла собрать на окрестных холмах — тимьян, шалфей, лаванду, розмарин, — и каждый день, какая бы погода ни стояла, посещала мессу.

Накануне Сретения — праздника очищения (Purification) — Марту посреди ночи разбудил голос, который звал её в монастырь на утреню. Она испугалась, что проспала дольше обычного, быстро оделась и выскочила во двор, а так как землю покрывал свет, было довольно светло, и она решила, что уже занимается заря. Она добежала до церкви, ворота которой были открыты. Встретив священника, Марта попросила его отслужить мессу от её имени. А так как денег у неё не было, она сняла с пальца скромное золотое колечко — своё единственное достояние — и положила в качестве приношения под алтарным подсвечником.

Каково же было удивление девушки, когда она увидела, что, как только служба началась, белый воск (cire blanche) свечей принял невиданный небесный зелёный цвет, более яркий, чем у самых прекрасных изумрудов и самых редких малахитов. Она смотрела не отрываясь и не верила своим глазам...

Когда священник провозгласил Ite missa est, экстаз прошёл и девушка вернулась к действительности, она вдруг заметила, что ещё не рассвело: на монастырской башне пробил час.

Не зная что и подумать, она вернулась в своё жилище, но рано утром снова пошла в монастырь, где уже столпилось много народа. В волнении она принялась всех расспрашивать о ночной службе, но ей сказали, что со вчерашнего дня никаких служб не было. Рискуя, что её обвинят в том, что ей всё померещилось, Марта во всех подробностях поведала о чуде, свидетельницей которого она была несколько часов назад. Верующие толпой последовали за ней в подземную часовню. Сирота сказала правду. Кольцо лежало на прежнем месте, внизу под подсвечником, и в алтаре невиданным зелёным цветом всё ещё горели свечи...»

В своей Заметке о старинном аббатстве Сен-Виктор в Марселе аббат Лорен рассказывает об обычае, который народ соблюдает по сей день: во время процессии в честь Чёрной Девы все несут зелёные свечи. Свечи эти освящают 2 февраля, в день очищения (праздника Сретения). Автор говорит, что «свечи в праздник Сретения должны быть зелёные, хотя почему, никто толком не знает. Из документов явствует, что зелёные свечи были в ходу и в других местах. Монахини монастыря Святого Спасителя в Марселе пользовались ими до 1479 г., а в центре епархии, в Экс-ан-Провансе — до 1620 г. Но если там этот обычай забылся, в аббатстве Сен-Виктор его хранят до сих пор».

Таковы основные элементы символики солнечных часов в Эдинбурге, на которые мы хотели бы обратить ваше внимание.

Среди особого убранства эмблематического икосаэдра посетитель, достаточно влиятельный, чтобы получить разрешение подойти к нему поближе (без основательной причины такого разрешения не выдадут), заметит не только иероглифическое изображение чертополоха, знака ордена, но и монограммы Карла I, обезглавленного в 1649 г., и его жены Марии-Генриетты Французской. Буквы CR (Carolux Rex) относятся к первому, MR (Maria Regina) — ко второй. Об их сыне Карле II, родившемся в 1630 г. — в пору возведения этого сооружения ему было три года, — на гранях каменного кристалла напоминают буквы СР (Carolus Princeps), каждая из которых, как и буквы CR, увенчана короной. Кроме того, по соседству с гербами Англии и Шотландии, рядом с ирландской арфой здесь можно увидеть пять роз и столько же лилий, изображённых отдельно. Это эмблемы мудрости и рыцарства (chevalerie). На рыцарей указывает также султан из трёх страусиных перьев, некогда украшавший их шлемы. И наконец, о герметическом характере необычного сооружения свидетельствуют и другие символы, уже разобранные нами на страницах этой книги: лев в короне, держащий в одной лапе меч, в другой скипетр, ангел с распростёртыми крыльями, св. Георгий, убивающий дракона, св. Андрей с орудием своей мученической смерти — крестом в виде буквы X, два розовых куста Николая Фламеля, соседствующих с раковиной св. Иакова и тремя сердечками Жака Кёра, знаменитого алхимика из Буржа, великого казначея Карла VII.

На этом мы заканчиваем наши путешествия к старинным философским обителям.

Разумеется, продолжить наши исследования было бы нетрудно, ведь по сей день сохранилось немало образцов гражданских зданий, в чьём убранстве значительную роль играет герметическая символика, но мы решили ограничиться наиболее характерными, наиболее типичными случаями.

Однако прежде чем поблагодарить на прощанье нашего читателя за его благосклонное внимание, окинем последним взглядом всю совокупность тайных знаний. И подобно тому, как старик, вспоминая прошлое, останавливается на самых ярких минутах своей жизни, так же и мы в своём кратком ретроспективном обзоре постараемся обнаружить основной предмет забот истинных сынов Гермеса.

Важнейшая тайна, в которой сходятся все элементы и начала высшего знания, заключается не в жизни, ведь жизнь в нас и вокруг нас, она привычна нам и умеющий наблюдать непременно уловит все её самые различные проявления. Тайна заключена в смерти, в этой невидимой области чистой духовности, где по окончании своего земного странствия укрывается освободившаяся от пут душа. В небытие (néant), в таинственном ничто (rien), которое всё в себе содержит, в отсутствии (absence), где царствует (règne) всякое присутствие, следует искать причины тех следствий, которые демонстрирует нам жизнь.

Когда тело неподвижно и естество завершает свой труд, Мудрец начинает свой. Склонимся над бездной, вглядимся в её глубины, обшарим взглядом заполняющие её сумерки, и небытие просветит вас. Рождение мало чему научает, зато смерть, из которой рождается жизнь, всё нам откроет. Она одна владеет ключами от лаборатории естества, она одна освобождает дух, заключённый внутри материального тела. Тень, из которой исходит свет, святилище истины, неприступная твердыня Мудрости, она ревниво оберегает свои сокровища от робких, нерешительных, сомневающихся — от всех тех, кто не знает её и не отваживается взглянуть ей в лицо.

Для Философа смерть — лишь скоба, которая соединяет материальный мир с божественным (divin), земная дверь, отверстая в небеса, звено между естеством и божеством, цепь, связывающая тех, кто ещё живёт, с теми, кого уже нет. И если человек в процессе своей деятельности располагает прошлым и настоящим, одной лишь смерти принадлежит будущее.

Поэтому смерть, орудие спасения, не вызывает у Мудреца ни страха, ни отвращения, наоборот, она представляется ему желательной, полезной и необходимой. И если срок своей жизни произвольно сокращать нам не позволено, право распоряжаться жизнью материи, переданной Богом в наши руки, мы получили.

Дата добавления: 2015-07-02