Йозеф Эметс 2 страница

- А ты здесь зачем? Жить надоело? – недовольно спросил у нее Ул.

- Макс с Родионом берика повели наверх! – возбужденно отвечала Наста. - Я поленилась с ними подниматься, иду – а тут этот на мне клещом повис! В глаза мне дышит и чего-то бормочет! «Убей себя а-ап стену! Убей себя а-ап стену!!!»

Наста направила на Рину фонарь.

- Откуда у нее эта куртка? – спросила она.

Рина почувствовала, что Ул напрягся.

- Я дал.

- А-а-а! Ну-ну, – протянула Наста голосом, в котором Рина уловила одновременно укор и обиду.

Наста перевела луч фонаря на пленника. Тот был в смешной утепленной жилетке. Босой. Лопоухий. Брюки подвернуты выше колена. На шее - громоздкие бусы, состоящие из множества маленьких деревянных фигурок. На виске татуировка в форме выползающей из уха змеи.

- Слушай: это ж не ведьмарь! Это шаманщик! Как он сюда затесался? – удивленно сказал Ул.

Мужичок стал было выплевывать носок, но узрел жилистый кулак Ула у своего носа и раздумал.

- А как ты отличаешь: где ведьмарь, а где шаманщик? – спросила Рина.

- А чего тут отличать? У шаманщиков одни ботинки на восемьдесят человек! – непримиримо заявила Наста.

Ул был настроен более спокойно.

- Ну ведьмари они такие… упорядоченные. У них четкая структура, транспорт, форты. Любят порассуждать про развитие способностей и вселенскую базу данных, из которой каждый берет что хочет. А их коронка, что ни добра, ни зла нет, а есть что-то такое среднее, - пояснил он.

Мужичок с новыми носками во рту отворачивался от яркого фонаря и мигал на зажигалку в руках у Ула. Огонек его завораживал. Ул заботливо одернул на нем жилетку.

- А шаманщик - вот тебе фрукт! Ну чего с него взять? Какие там четверки, былиин?! Это ж скока считать надо - бошку вывихнешь! Соберутся толпой, попрыгают, попляшут – глядь: из тучки дождик пошел. Вау, круто! Жабу сварил, косточки зарыл: дождик перестал! Вау, круто!

Шаманщик услышал что-то внутри себя и хихикнул. Заметно было, что он и окружающий его мир существуют где-то параллельно. Обнаружив рядом с собой Насту, о драке с которой он успел забыть, дяденька попытался положить ей голову на плечо.

Наста двинула его локтем.

- Будешь на меня заваливаться – вендам отдам! – пригрозила она.

Шаманщик перестал на ней обвисать и испуганно отпрянул, выставив вперед ладони.

- А кто такие «венды»? – спросила Рина с жалостью.

- Венды – сокращенно от «вендетты». Они же «мстюны», «антимаги», «антивсеги» и «пнуйцы». Но это ответвления, а первыми были «вендетты». Возникли на основе шайки Женьки Шмяки, которая грабила инкассаторские машины и маркером писала на них бунтарские стихи. Когда шайку разгромили, Женька Шмяка оказалась студенткой института физкультуры Евгенией Шемякиной, матерью двухлетней дочки Аллочки, - заученно отозвался Ул.

- А эти за кого? – спросила Рина.

- Венды-то? Против всех. У них принцип такой – быть против всех. Кого поймают, того и бьют. У вендов лозунг: «заклинание летит две секунды, сглаз – три секунды, а кулак – три удара в секунду».

- А к вам венды не лезут?

- Всякое бывает. К некоторым бывает, что и лезут. Знакомиться пытаются, – ответил Ул весело.

Наста засмеялась, но вспомнила, что она смертельно обижена, и сделала непроницаемое лицо.

- А как венда узнать? – спросила Рина.

- Да легко, - сказал Ул. - Венды – они такие крепкие ребятишки, резкие, часто бритые наголо, но бывают и волосатики. Взгляд такой... м-м… на расслабоне, как у бойцов. Не на лицо смотрят, а на подбородок, чтобы всё тело видеть. Костяшки набитые. Ходят в чем драться удобнее, немаркое такое, спортивное, часто в двух разноцветных одежках, чтоб после драк следы заметать. Милиция по ориентировке ищет парня в желтой пайте с длинным рукавом, а он уже ее сдернул и оказался в синей водолазке. Мы их еще «капустники» зовем.

- А вообще венды ничего. Некоторые к нам потом переходят. Макс, например, бывший венд. А большая часть никуда и не переходит и так и носится толпами, пока не переженится, - Наста снова хихикнула.

Ул взял шаманщика за плечо и передал его вошедшему в подвал парню. Тот принял его не под локоть, а под руку, как старого знакомого. Мужичок в бусах грустно оглянулся. Ул помахал ему рукой. Потом догнал и забрал у него носки.

- А что с ним сделают? – спросила Рина, когда Ул вернулся.

- Да ничего. Бусы отнимут - он без них телепортировать не сможет! - и коленкой под зад.

- А откуда они вообще берутся?

- Шаманщики? Эльбы их прикармливают! Живет себе человек и однажды понимает, что может взглядом двигать табуретку. Ясное дело: восторгов полный подгузник: «Вау, у меня дар! Вы все тут нули, а я один палочка от туалетного ершика!.. Мам, да убери ты свой суп! Ща буду творить новую Вселенную!» - Ул к чему-то прислушался.

По коридору скользнул луч фонаря. Сильный и узкий – он казался твердым. Появились два парня в шныровских куртках. Первый - громадный как шкаф, с неохватными, совершенно мультяшными плечами. Другой - резкий, краснолицый, сердитый, с некогда сломанным и неправильно сросшимся носом. Рине он показался насмешливым и колючим.

- Макс! Родион! Чего так долго? – жизнерадостно приветствовал их Ул.

- А где тебя прикажешь искать? – проворчал краснолицый.

- Т-ты хоть к-кентавра заряжай! Никакой сы… связи! – поводя плечами и заикаясь, добавил богатырь.

- Договорились, Макс! – пообещал Ул.

Его спутник настороженно оглядел Рину.

- Кто это? – спросил он хмуро.

- Она с нами, Родион! Нашла закладку, не оставила ее себе и теперь она – шныр, - сказал Ул.

Родион прищурился.

- Ничего не знала о законах ШНыра – и не оставила? Она бы с ней слилась.

- А ее пы… пчела? – добавил Макс.

- Она шныр без пчелы, - ответил Ул несколько смущенно.

- Т-таких не бывает.

- Уже бывают. Взгляни! - с нажимом сказал Ул.

Он сунул руку в карман. Рука его удивленно застыла, как если бы он нащупал нечто неожиданное для себя. Очень осторожно Ул оттянул карман и, заглянув туда, бережно достал что-то.

На краю треснувшего кокона сидела маленькая бабочка с изумрудно-зелеными крыльями. Ни грязная вода, ни грубая кожа куртки, ни пальцы Ула ничуть им не повредили. В бабочке не было как будто ничего особенного. Однако Рина ощущала, что могла бы смотреть на нее целую вечность. Черпать ее зрачками, пить жадно, как человек, прошедший пустыню, пьет прохладную воду.

Рину вновь охватила та радость обновления, которая была у нее, когда она увидела в луже перевернутого белого кота. Бабочка шевельнула усиками, взмахнула крыльями и понеслась прямо к плите потолка. Коснулась ее, без всякого усилия пролетела насквозь и исчезла.

Глава седьмая.

СТАВЛЕННИК «ЗЫЛА»

Мимо города шли воины, мирно возвращающиеся в лагерь свой. Со стен города в них начали пускать стрелы и бросать камни. Воины захватили город и стали предавать его жителей смерти. И закричали жители: «За что? Не мы стрелы пускали, но шпионы и лазутчики врага нашего, которые в городе нашем живут, нам хорошо ведомые!»

Отвечали им воины: «Пусть так, но зачем позволили вы жить в своем городе лазутчикам врага? Почему не прогнали их, когда они вам ведомы? Куда смотрели, когда поднимались они на стены, пускали в нас стрелы и ранили нас? Разве они так сильны, что не могли вы всем городом одолеть нескольких?»

«Кодекс ныряльщика» (по лат. версии 1503 г.)

Главный штаб ведьмарей, расположенный недалеко от Кубинки, внешне напоминал засекреченную военную часть. Бетонный забор с колючкой. Много видеокамер. Высокие железные ворота. Спокойная, уверенная охрана.

Уже пропущенный внутрь, Долбушин долго ехал по узкой асфальтовой дороге через подмосковный лес. Был конец апреля. Снег в городе и на шоссе давно растаял, но здесь в лесу еще местами лежали потемневшие сугробы.

Сегодня Долбушин был не на «Хаммере», а в неброском сером «Форде». С ним вместе ехала Аня, на присутствии которой неожиданно настоял сам Гай. Долбушину это не понравилось, но он знал, что Гаю не перечат.

Дорога подвела еще к одному забору. Внешне он мало впечатлял. Низенький, почти декоративный. Долбушин, однако, не позавидовал бы тому, кто попытался бы проникнуть за него без приглашения. Сразу за шлагбаумом они бросили автомобиль и, кивнув дежурившему здесь безмолвному арбалетчику, дальше пошли пешком.

Аня то и дело забегала вперед. Была радостной, с интересом оглядывалась. В штабе ведьмарей она была впервые. Ее отец шагал и строго отстукивал зонтом по красноватым, тесно положенным камням. Идти было недалеко. Уже отсюда они видели длинное, некрасивое, массивное здание, прочно врытое в землю.

- Тут так здорово! – сказала Аня.

Долбушин пожал плечами. Он предпочел бы, чтобы его дочь держалась от этого «здорово» подальше.

- Гай мог бы отстроить и что-нибудь получше. Можно подумать, шныры не знают, где его искать, - сказал он сквозь зубы.

Гай ждал их в кабинете. Валялся на диване и развлекался тем, что расширял пальцем дыры в своих старых парусиновых брюках. Рядом, внимательные, как доберманы, застыли четыре его охранника с рычаговыми арбалетами.

- Говорите: шныры знают, где меня искать? Дорогой мой, ценность этого строения в том, что под ним. Будь это иначе, сюда давно бы сбросили атакующую закладку, – насмешливо заявил Гай.

Долбушин не услышал ничего нового для себя. Его даже не удивило, что Гай смог услышать его за триста метров. Гай есть Гай.

Потолок задрожал. Послышался короткий полувизг-полурык. Долбушин поднял голову. Он знал, что над ними стоят клетки с гиелами. Запах гиел, острый и неприятный, пробивался даже сквозь бетон.

Всех клеток было около пятидесяти, однако восемь из них в данный момент пустовали. Одна четверка арбалетчиков «чесала» небо вокруг ШНыра. Другая находилась в трехминутной готовности вылета по первому же сигналу из болота.

Гай свесил ноги. Он даже не потрудился обуться. Пальцы ног у него были смуглыми, длинными. Гай пошевелил ими, а затем наклонился и выудил из-под дивана ботинок. Подержал его в руках, однако обуваться не стал, а протянул ботинок Ане.

- Окажи мне услугу! Постучи каблуком вон в ту стену! – попросил он.

Аня вопросительно оглянулась на отца и, взяв ботинок, постучала.

- Смелее! Твой отец вполне способен оплатить ремонт! – поощрил ее Гай.

Стена казалась глухой, однако после второго удара деревянная панель втянулась в пол. За ней оказалась довольно большая библиотека. В кабинет Гая, жизнерадостно потирая ладошки, вплыл Белдо.

- Ах! – воскликнул он. – Ах! А я тут разбирал пергаменты! Как вы прекрасны, юная особа! Вы часом не мираж?

Старичок щебетал как канарейка, однако Аня от него пятилась. Старичка это обижало. Он шутил все назойливее, смеялся все громче. Аня отступила поближе к отцу, тем более, что из библиотеки в комнату, разгоняя ладонью сигаретный дым, уже протискивался тучный человек с бычьими веками.

- Приветствую всех, кого не видел! – сказал он сипло.

Щеки Гая раздулись и опали.

- Тилль! Долбушин! Белдо! Я позвал вас, чтобы поговорить о нашем агенте в ШНыре, - сказал он.

Долбушин перевел взгляд на босые ноги Гая.

- У нас в ШНыре нет ни одного агента!.. – вежливо напомнил он.

- Разумеется, Альберт Федорович! Пока нет. Но вскоре появится, - заверил его Гай.

Долбушин перестал интересоваться ступнями и заинтересовался парусиновыми брюками Гая.

- И кто же ваш агент? Я его знаю?

- И очень неплохо, дорогой мой! Даже лучше меня. Мы зашлем в ШНыр вашу дочь! – вкрадчиво сказал Гай. - У вас прекрасная дочь! Я всегда ей втайне любуюсь, так как сам лишен сомнительного счастья иметь биологических отпрысков!

Если бы Долбушина ткнули сигаретой, он не дернулся бы сильнее. «Круня!» - мелькнуло в мыслях.

- Аню не возьмут в ШНыр! Она наша! – быстро возразил он.

Гай укоризненно зацокал языком.

- Небольшое уточнение. Она пока ваша, Альберт! Не наша, а ваша! Ни к одной из четверок не приписана! В акциях… э-э… убеждения не участвует. Наших скромных вечеринок избегает.

- Это автоматически не означает, что ее возьмут в ШНыр! Пчела ее никогда не выберет!

- Ну почему же? Как там у них в уставе, дражайший Ингвар Бориславович, не напомните? – Гай посмотрел на Тилля.

Тот развел руками.

- Тогда я сам. «На территорию ШНыра не может проникнуть ни один человек, окончательно утвердившийся во зле!» - рот Гая гадливо дрогнул. – Скажите, Ингвар Бориславович, вы окончательно утвердились в так называемом «зыле»?

Тилль прикусил желтоватыми зубами фильтр и покачал кончиком тлеющей сигареты в горизонтальной плоскости.

- Убедились, Долбушин? Даже Ингвар Бориславович, известный многим как Мясник Тилль, имеет право попроситься в ШНыр! Но, к сожалению, эти узкие люди не оценят такое сокровище. В результате наш Ингвар оказался за бортом и от огорчения возглавил форт отморозков!

Тилль захохотал, последовательно вздрагивая многоярусным подбородком. На живот ему посыпались хлопья пепла.

- Интересно, - с раздражением продолжал Гай, - по какому признаку эти снобы определяют, кто утвердился в «зыле» окончательно? А если я завтра перечислю круглую сумму на приют для бомжей? А, Дионисий Тигранович? Останусь я после этого «зылом»?

Старичок настороженно взглянул на него лисьими глазками.

- Добро, зло – все это, в сущности, так условно в масштабах бесконечной Вселенной, – залепетал он. - Один человек потерял бумажник – для него это зло. Другой нашел – для него это добро… Но всё же на вашем месте я бы не рисковал. Вдруг вас не так поймут и… вообще всякие возможны случайности.

Гай шутливо замахнулся на него.

- Я не догадывался, что вы такой зануда, унылый старик!.. Ну так и быть: вы меня отговорили. Итак, Альберт Федорович, готовьтесь: мы попытаемся направить обстоятельства таким образом, чтобы шныры заметили вашу дочь!

Аня скосила глаза на отца. Он стоял прямой как жердь, тосковал глазами и даже не сутулился. Последний раз она видела его таким в день смерти мамы. Аня знала отца. Его мозг как калькулятор. Он всё уже просчитал. В миг, когда дернулся, как от сигаретного ожога.

Гай никогда ничего не говорит просто так. Если сказать «нет», живой ее отсюда не выпустят. И Мясник Тилль, и отец, и даже сладкий Белдо - все ненавидят Гая, однако прекрасно понимают, что псиос приходит через него. Трогать Гая нельзя. Любого из них заменить можно, а Гая нет.

Псиос нельзя потрогать руками и нельзя украсть. Он не имеет формы, веса и размера. Псиос - это и наслаждение, и средство обмена. Можно сразу испытать такое удовольствие, что мозг замкнет, как у тех бедолаг в «загончике», а можно размыто и долго, как та тихая женщина, которая улыбается одной шутке уже восемь лет. Можно накопить, поменять на власть, на сверхъестественную способность, на исполнение желания, на любой предмет. Короче, псиос – это псиос. И посылают его эльбы исключительно через Гая.

- Это невозможно. Девочку с моей фамилией в ШНыр? – растягивая слова, сказал Долбушин.

Это казалось ему сильным аргументом.

- Не тревожьтесь! – успокоил его Гай. – Фамилия – дело наживное, особенно для девушки. Обо всем позаботится форт Дионисия Тиграновича. Не так ли?

Белдо, промокавший лоб платком, торопливо опустил руку. Глаза Ани невольно скользнули вслед за ярким пятном.

- Будем постараться! – клоунски пообещал Белдо. – У нашей царевны все будет новехонькое! Иные, ничего не подозревающие родители. Иная память, другое имя… Разумеется, всё это поверхностно. Основная личность останется прежней. И модель восприятия жизни, и… мнэ… привычки. Это, увы, от нас за семью замками. Можно гипнозом внушить собаке, что она курица, но яиц, прошу простить за натурализм, она нести не будет.

- Да вы я вижу знатный куровед, Белдо! – умилился Гай. – Впервые встречаю человека, который так ловко увильнул от слова «душа»! Модель восприятия жизни, э?

Старичок с достоинством поклонился.

- Кроме того, мы увеличим вероятность попадания Анечки в ШНыр! А где-нибудь через годик, когда девушка укоренится в ШНыре – блок аккуратненько снимется, и она всё вспомнит!

- Вы гарантируете ее безопасность? – спросил Долбушин с угрозой.

- Абсолютно! – заверил Белдо. – Поверьте моему многолетнему опыту! С ума сходит не больше, чем пятая часть... э-э… пациентов. Еще примерно у трети могут начаться небольшие видения, кошмарики, бредик, шизофрения, но это же сущие мелочи. В вашем случае мы сведем риск до минимума. Привлечем лучших специалистов!.. Все будет сделано в лучшей частной клинике Москвы. Для консультаций приглашены светила: академики, профессора! Даже пробирки у нас будут стерилизовать не меньше, чем кандидаты наук. Однако, если вы мне доверяете, я всех их разгоню и рекомендую фельдшера Уточкина из областной психбольницы Сызрани! Вот настоящий природный гений! Только надо уточнить, вышел ли он из запоя.

Аня увидела, как отец облизал губы.

- Издеваетесь, Белдо? – спросил он с угрозой.

- Отнюдь, - зацокал языком старичок. - Я же сказал: если вы мне доверяете. Если нет, берите Фрейдов и пусть копаются в голове вашей дочери! Они будут спрашивать у нее, что ей больше нравится: красивый овраг или некрасивая сосна и вне зависимости от ответа заявят, что все ее проблемы начались, когда в детстве ей настойчиво приснился квадратный овал, пристававший к круглому треугольнику.

Зонтик Долбушина опустился на пол. Казалось бы, не так и сильно, но звук получился четким, резким.

- Мне не нужны ни ваши академики, ни ваш Уточкин!!! Ее мать взяла с меня слово… - в запальчивости крикнул он и осекся.

- С каких пор покойники лезут в дела живых? Дорогой мой, вы уверены, что тяжесть управления фортом не слишком давит на ваши плечи? Особенно теперь, когда ваша милая женушка вам не помогает? – стеклянным голосом прозвенел Гай.

Долбушин потянул указательным пальцем давящий его воротник. Гай - мастер иезуитских перескоков. Уж ему-то известно, что Долбушин никогда не впутывал жену в свои дела. Она даже и не ведала, чем он занимается. Ну встает муж утром, берет хлеб в тряпочке, прячет в носок телефон, запрягает моторизированного ослика и трюхает помаленьку вкалывать на финансовом поле инвестиций. Только во время болезни жена начала кое о чем догадываться.

- Я найду вам другую девушку! В сто раз лучше! – неосторожно ляпнул Долбушин и тотчас пожалел о своих словах.

По пухлому Тиллю от подбородка к животу прокатилась волна жира. Гай ехидно заулыбался:

- Хороший же вы отец, Альберт, если допускаете существование девушки в сто раз лучшей, чем ваша дочь! Я нашел девушку, Альберт! Нашел!.. И не только я! Мой выбор одобрен вы знаете где.

Пальцы Долбушина стиснули ручку зонта.

- Что, Альберт? Как бы хорош не был зонт, а выше Мэри Поппинс не улетишь? – пошутил Гай, подмигивая. – Ну хватит... Давайте сюда девушку!

Гай не подал никакого знака, а Аня ощутила, как настойчивые ладони Тилля вежливо, но твердо подталкивают ее к Гаю.

- Папа! – отчаянно крикнула она.

Умный Тилль вовремя отступил, оставив Аню в руках у телохранителей Гая.

Долбушин сделал всего шаг. Именно столько было необходимо, чтобы сблизиться на нужную дистанцию и резко выбросить руку. Аня услышала глухой звук. Тот высокий телохранитель, что придерживал ее под правый локоть, рухнул лицом вперед, даже не выставив ладони.

Его напарник успел вскинуть арбалет, но литая рукоять зонта уже коснулась его плеча. Аня увидела, как, откинувшись немного назад, отец задирает рукоять зонта. Повторяя его движение, то же самое делал и арбалетчик. Лицо у него было перекошено. В глазах бился страх. Сопротивляясь, но уступая невидимой силе, телохранитель Гая развернул арбалет, направив наконечник болта себе в лоб.

- Пуф! – приказал Долбушин побелевшими губами.

Поняв, что сейчас произойдет, Аня вскрикнула. Отец чуть отвлекся на нее, и в последнее мгновение телохранитель Долбушина успел отдернуть голову. Болт с утопленным оперением обжег ему скулу. Розовый рубец стал медленно наполняться кровью.

Уцелевшие два охранника держали Долбушина на прицеле. Тот смотрел на их арбалеты и спокойно покачивал зонтом.

- Стоять, папаша, или ваша дочь осиротеет! А вы не стрелять! Назад! – крикнул Гай.

Его охрана неохотно повиновалась, не сводя с Долбушина недоверчивых глаз. Телохранитель, которого он ударил первым, продолжал лежать без движения. Второй сидел на полу и раскачивался, прижимая руку к лицу. Из-под его ладони текла кровь. Арбалет он в ужасе отбросил.

- Вспомните про псиос, Долбушин! – сказал Гай гораздо спокойнее. – Или он вам больше не нужен? Я в силах сделать так, что вас разорвут ваши же вчерашние друзья. Хотите проверить их верность?

Долбушин молчал. Аня знала, что произойдет с отцом, если он перестанет получать псиос. Сам-то отец его ни на что не тратит: ни на удовольствия, ни на всякие ошеломляющие умения, вроде сонных странствий вне тела. Разве только на власть.

Но вот остальные из его форта смогут ли без псиоса? Даже робкие студенты недавнего набора, расходующие его в основном на успех у девушек, будут роптать. Остальные же способны живьем погрузить отца в ванну с расплавленным золотом, ибо никакие деньги псиоса не заменят.

Гай приблизился к Ане и остановился совсем близко. Они оказались одного роста. Крылья его носа были розово-желтые, вздрагивающие. Пахло от него чем-то острым, душным, пьянящим. Но это были мелочи: больше всего пугало, что зрачок Гая был неровен, обесцвечен. Вздрагивал и расширялся, как выброшенная на берег медуза.

- Её не возьмут в ШНыр, - упрямо повторил Долбушин.

- Круня считает иначе. Не обманывайте себя, папаша! Я давно к ней присматриваюсь!.. Она упрямая, капризная девчонка, но не более!.. Так называемое «зыло», как мило называют его эти недоумки, в ней довольно эпизодично. Совесть, этот мерзкий рудимент, аналог нравственного копчика, пока что настойчиво путается у нее под ногами! Могу вам это доказать! Эй, кто-нибудь!.. – повысил голос Гай.

Один из охранников – смуглый, похожий на ассирийца – протянул Ане свой арбалет. Он оттягивал руки и упирался ей в живот. Стрелять Ане приходилось не раз, но раньше она имела дело только с современными образцами. Легкими, изящными арбалетами, изготовленными с примеркой под ее руку, плечо, глаз. Это же был ящик, тяжелый и неудобный.

- Пристрели кого хочешь! Тебе за это ничего не будет – даю слово! Если ты его ранишь, и он на тебя кинется – его добьют! – приказал Гай, взглянув на своих охранников.

Те взяли арбалеты наизготовку. Аня посмотрела на отца.

- Давай! – нетерпеливо крикнул Долбушин. – Давай, Аня! Просто прицелься, нажми и все!

Держа арбалет, Аня стала медленно поворачиваться по кругу. На секунду остановилась на сонном Тилле, выдыхающем из угла рта дым; на полуулыбающемся-полускалящемся Белдо; а после – отчасти неожиданно и для себя – твердо направила арбалет в грудь Гаю.

- Цитирую: «Если я его раню, и он кинется, его добьют!» – напомнила она дрогнувшим голосом.

Охрана Гая засуетилась, выцеливая Аню, но Гай покачал головой.

- Не трогать! – приказал он. - Ну давай раз выбрала! Докажи папе, что ты наша!

Палец Ани лег на спуск и осторожно потянул его. Лицо Гая не менялось, лишь правое веко подрагивало. В последний момент, когда спусковой рычаг почти освободил шептало, Аня неожиданно для себя дернула арбалет снизу вверх.

Послышался треск. Гай оглянулся на болт, глубоко вонзившийся в деревянную панель.

- Промах! И это с полутора шагов! – сочувственно прозвенел Гай. – Убедились, Долбушин? Шестая заповедь, как влитая сидит! Что ж вы так запустили дочь-то?

Аня не поворачивалась к отцу. И без того почти видела, как хмурятся его брови, как ниткой вытягивается рот. Лицо отца она знала до малейшей черты, как гитарист - свою гитару или молодой художник свою тысячу раз уже нарисованную жену.

«А вот Полина… она бы, пожалуй, пристрелила Гая», - внезапно подумала Аня.

- Итак, Альберт! Я жду вашего решения! Вы отпускаете дочь в ШНыр? Да или…?

- Отпускаю, - сквозь зубы проговорил Долбушин.

Гай протянул руку и погладил Аню по щеке. Ладонь у него была не влажная и не сухая, не теплая и не холодная... а такая… точно касаешься шершавых обоев.

- Ты мой пропуск в вечность! Не в суррогат, а в истинную вечность, – без голоса, одними губами, прошелестел Гай.

Глава восьмая.

Дата добавления: 2015-07-02