Нерпи не терять! За зарядку, поломку, сбои в работе, залипание в кирпичной кладке, проблемы с боевой магией и т.д. администрация ответственности не несет

Дуэли, драки, пустые разговоры и выяснение отношений в Зеленом Лабиринте строго запрещены.

Здесь делятся всем, кроме дурного настроения.

Гостей, родителей, друзей сюда пригласить нельзя, если они, конечно, не шныры.

Есть ШНыр и есть шныр. Ну с этим ты разберешься быстро.

Дальше Рина прочитать не успела. Дверь открылась. Выглянул Макс.

- Идем. Мы нашли Кы… к-к… к… - сказал он, и, бросив воевать со словом, пальцем поманил Рину за собой.

Потянулся длиннейший коридор. Замелькали стены со вставными деревянными панелями; низкие банкетки из кожезаменителя; таблички «Выход» и «Вход» с зеленой подсветкой; врезанная в стену железная петля от несуществующей двери; старая чеканка с горцами; огнетушитель в красном ящике.

За окном - железный козырек, похожий на корыто, со стоком наружу. Круглый внутренний дворик с четырьмя елями. Одна огромная с крупными шишками и лысой вершиной, похожей на голову грифа. Рядом маленькая ель и еще две средних, отшатнувшиеся друг от друга и будто танцующие аргентинское танго.

ШНыр, казавшийся поначалу устроенным просто и логично: два параллельных корпуса и соединяющая их галерея – на деле оказался не таким простым, потому что, к одной из перекладин «Н» примыкали еще пристройки в форме кривоватого «Ш».

«Ш и Н – почти как ШНыр. Занятно!» - подумала Рина.

«К-корюдорчики» - называл их Макс. Пахло мастикой. Под ногами лежал обеззубленный паркет. На стене Рине попалась старая групповая фотография в деревянной раме. Она не удержалась и остановилась.

Вот Макс, такой же огромный, но со смешным детским лицом; вот Родион, не такой матерый и небритый, но такой же недоверчивый и немного угрюмый; а вот и Калерия Валерьевна, бодрая и устрашающе неизменная. Рине показалось, что среди полудетских лиц, окружавших преподавателей, мелькнуло и лицо Ула. Неужели это он? Вихрастый, лупоглазенький, смешной. Все стоят, а он разлегся в первом ряду перед всеми и подпер рукой щеку.

«Интересно, а девушка Ула тоже тут?» - подумала Рина, пытаясь среди нескольких десятков людей угадать нужное лицо. Но, конечно, не угадала.

Макс нетерпеливо кашлянул, напоминая, что нужно спешить.

У лестницы им встретился темноволосый симпатичный парень. У парня была загипсована левая рука. Он не слишком заморачивался и успел изрисовать гипс маркером.

- Привет, В-вовчик! Как ты? – крикнул ему Макс.

- Норма! – баском ответил Вовчик, деловито осматривая фигуру Рины.

- А рука?

- Норма! – тоже сказал Вовчик, переводя взгляд на прилагавшееся к этим ногам лицо.

- У тебя все н-норма! – заметил Макс.

- Нет, не всё! - пожаловался Вовчик не столько Максу, сколько Рине. - У меня девушки нет. Это не норма.

В эту секунду из примыкавшего коридора выскочила девушка с пластиковой трубой, догонявшая Вовчика, чтобы треснуть его по макушке. Заметив Макса и Рину, она сунула трубу под мышку и попыталась сделать мыслящее лицо.

- Сочувствую! Давай у нее попросим поискать тебе кого-нибудь! – коварно предложила Рина.

Вовчик надсадно закашлялся и промчался дальше по коридору.

Девушка подошла. На скуле у нее была странная ссадина. Небольшой кусок кожи просто выхвачен, хотя рана уже затянулась. Это не мешало девушке быть веселой. Она все время улыбалась и ойкала, потому что при улыбке кожа лица натягивалась.

- Привет, Окса! – махнул ей рукой Макс. - Была у Фикуса? Соломенным жы… жгутом живот растерла?

- Ой! Была.

- Как он? Б-больше не кусается?

- Отмораживается, будто и не он. Ой! – Окса схватилась за скулу.

- А т-ты не улыбайся! – посоветовал Макс сочувственно.

- Не могу не улыбаться. Ну я пошла! Мне надо еще кое-кого прибить! – и Окса ушла, держась за щеку и издали показывая Вовчику трубу.

На втором этаже у лестницы Рина снова встретила Ула. С ним рядом стоял грузный круглолицый мужчина с бровями-щеточками и мясистым подбородком-пяткой. Широкий, как дубовый пень, он громоздился в проходе. Рина догадалась, что это и есть Кузепыч.

- Здрасьте! – робко поздоровалась Рина.

Кузепыч с сомнением оглядел ее.

- Эта, что ли, беспчелиная? – сурово спросил он у Ула.

Рина увидела, что клешня у него подписана татуировкой: «КУЛАК». Начиная с мизинца, по одной букве на пальце.

- Ага в смысле угу! - весело подтвердил Ул.

Кузепыч снова посмотрел на Рину и поскреб щеку.

- Отдельной комнаты я ей не дам! - заявил он решительно. - Дам койку в «на-пять-человек».

Он повернулся и грузно затопал по коридору. Пешком Кузепыч передвигался неуклюже, по-медвежьи, однако успеть за ним было непросто.

Рина оглянулась на Ула. Тот махал ей руками, чтобы она шла за Кузепычем и не сомневалась. Сам же почему-то оставался на месте, да и Макс тоже.

О Кузепыче можно было сказать, что он не столько идет, сколько обходит свои владения. В том, как он потрогал деревянную раму, как поднял и, не задумываясь, сунул в карман бесхозный гвоздь, ощущалась природная хозяйственность, почти любовность. То, кряхтя, наклонится и закрутит на батарее вентиль, то сурово подергает повисший на одном шурупе шпингалет и пошевелит бровями-щеточками. Должно быть, так, полубоком, с оглядкой, ползет по морскому дну старый краб с проросшими на панцире ракушками.

У предпоследней в ряду двери Кузепыч остановился и толкнул ее. В комнате было душно. Кровати не засланы. Матрасы свернуты в рулоны. И никаких вещей, только на окне валяется старая зубная щетка.

- Располагайся где хочешь. Все свободно, - буркнул Кузепыч.

- А разве тут никто не… - начала Рина.

- Сейчас нет. Обычно пчелы собирают новичков ближе к осени.

Кузепыч подошел к окну и дернул раму. Окно выходило на огромный куст сирени. Рядом росла старая сосна с раздвоенным стволом. Одна из ее толстых ветвей, разогретая солнцем, в красноватой чешуе коры, подходила к окну совсем близко. Рина прикинула: даже если сорвешься, второй этаж не десятый. Ребра собирать недолго и разлет у костей небольшой.

Щеточки бровей Кузепыча сурово шевельнулись.

- В порошок сотру, если узнаю! – грозно сказал он.

- За что? – удивилась Рина.

Кузепыч выдохнул в нос, что означало у него укороченный смешок.

- С другой стороны, если на газоне следов не останется, как я узнаю? – добавил он размышлительно.

Рина моментально перестала притворяться. Она умела ценить человеческое отношение.

- А что, старые – ну которые раньше нас тут жили - следов не оставляли? – рискнула спросить она.

- Они одеяло вниз сбрасывали. Когда на одеяло прыгаешь – на газоне следов не остается. Зато они остаются на одеяле! – захрипел Кузепыч.

Его вновь начала душить жаба.

Рина представила её себе очень отчетливо. Стоит на задних лапах здоровенная зеленая жабища ростом с человека и давит его перепончатыми лапами.

Глава девятая.

Дата добавления: 2015-07-02