Человек и легенда 1 страница

Нитирэн родился в 1222 г. Остаются невыясненными месяц и день его рождения: большинство японских историков склоняются к тому, что данное событие, столь знаменательное для адептов нитирэнизма, про­изошло 16 февраля. Во всяком случае в буддийской традиции канонизирована именно эта дата. Местом рождения была маленькая деревушка Коминато в про­винции Ава (совр. префектура Тиба) на восточном по­бережье Японии. В некоторых жизнеописаниях гово­рится, что в день рождения Нитирэна солнце светило необыкновенно ярко, на поверхности моря появилось больше десятка лотосов различной величины, но не меньше чем в несколько десятков сяку (один сяку — 30,3 см). А рядом с домом, где он родился, потекли «чистые воды».

Неизвестным остается действительное социальное происхождение Нитирэна. Сам он неоднократно подчер­кивал, что его родители принадлежали к низшим слоям японского общества (так называемым сэммин — «под­лому народу»), называл себя чандалой — этим индий­ским словом, ставшим известным в Японии через буд­дийскую литературу, обозначали самые бесправные слои трудового населения. Об отце Нитирэн писал, что тот был рыбаком. В сочинениях же последователей Нитирэна периода Муромати (XIV—XV вв.) ему припи­сывается аристократическое происхождение. По словам авторов жизнеописаний, его отец, по имени Нукина, был выходцем из военного сословия, а мать принадлежала к аристократическому роду Киёвара. Нукину якобы сослали за какую-то провинность на зосточное побе­режье, и он сделался там рыбаком. В некоторых жизне­описаниях родословная Нитирэна ведется от представи­телей высшей аристократической элиты — рода Фудзивара. Нукина, согласно этому источнику,— прямой по­томок правителя провинции.

В общем все источники сходятся в том, что Нитирэн был сыном человека, имевшего отношение к рыбной ловле. Новейшие исследования показывают, что Нити­рэн происходил скорее всего из семьи управляющего феодальным поместьем или же из семьи, принадлежав­шей к слою местной администрации.

Много позднее Нитирэн подчеркнул уникальность места своего рождения: «Говорят, что эта провинция (Ава.— Авт.) была первой обителью великой богини Аматэрасу... Нитирэн также родился в той провинции, и это самая большая (для него) удача» (31. С. 1227). Действительно, Минамото Еритомо, следуя политике опоры на обе религии — буддизм и национальные веро­вания, даровал земли в этой провинции синтоистскому святилищу, находившемуся в Исэ. Лидеры современных Нитирэну школ, как правило, были выходцами из цент­ральных и западных районов Японии, более развитых в экономическом и культурном отношениях, чем восточ­ные. Нитирэн ощущал себя чуть ли не глухим провин­циалом и использовал в своих интересах факты и ассо­циации, связанные с местом его рождения.

Вообще говоря, многие исторические деятели сред­них веков, и особенно деятели религиозные, имеют две биографии. Одна — фактическая, обычно менее извест­ная, так как реальные события жизни данной личности обычно замалчиваются из-за боязни лишить ее ореола исключительности, поскольку жизненная правда приоб­щит данную личность к кругу обыкновенных людей. В истории известно много случаев, когда, скажем, пред­водители восстаний выдавали себя за царей и пророков, и естественно, что их последователи переделывали био­графии, умалчивая, например, о низком социальном положении своего лидера. Вторая биография апологе­тическая. Авторы ее (а среди них может быть и данный исторический деятель) интерпретируют все факты и де­тали жизни и деятельности как своего рода символы предопределенности появления его в человеческом мире. Таким образом, биографические факты приобретают дополнительное функциональное значение, которое очень быстро становится доминирующим, а в глазах адептов — основным и единственным.

Апологетическая биография имеет агитационную на­правленность на тот слой или группу населения, на которые опирается данный деятель. При этом биографи­ческие факты интерпретируются таким образом, чтобы новое функциональное значение входило в резонанс с идеологией того слоя или группы, на которые они на­правлены. Указанные обстоятельства, следует отметить, помогают более точно оценить деятельность или учение данного лидера.

Конструирование апологетической биографии Нитирэна началось по двум основным линиям. Во-первых, подчеркивалось низкое социальное происхождение ро­дителей и соответственно самого Нитирэна, причем специально оговаривалось, что это не помешало ему стать пророком. Во-вторых, акцент делался на то, что в рождении Нитирэна заключалось что-то необычное: сразу видно — родился по меньшей мере будущий бодхисаттва. Кроме того, в ней явственно звучит мотив сопричастности Нитирэна к традиционным японским божествам, поскольку подчеркивалась святость места его рождения. Все это дает основание полагать, что интерпретация действительных фактов социального по­ложения родителей и сведений о месте рождения, сде­ланная как самим Нитирэном, так и его апологетами, была ориентирована прежде всего на периферийные слои правящего класса японского общества того вре­мени, т. е. мелкое, среднее самурайство и примыкаю­щие к нему социальные группы.

Каких-либо достоверных сведений о детских годах Нитирэна не сохранилось. Сам он в конце жизни писал, что уже с «детских лет изучал Закон Будды» (31. С. 1404) и, «желая отдалиться от жизней и смертей (обрести нирвану.— Авт.), вместе со всеми просил [об этом] будду Амида, с детства распевая его имя (повторяя формулу-молитву «Наму Амида буцу!».— Авт.), но через некоторое время [у него] появились сомнения [в пользе] этого дела» (31. С. 1407).

В мае 1233 г. двенадцатилетний Нитирэн с родитель­ского благословения пришел в монастырь Киёсуми-дэра, в котором получил имя Якуомаро. В одном из своих писем Нитирэн рассказывал, что, снедаемый страстным желанием разобраться в сути вещей, поклялся перед изваянием бодхисаттвы Кокудзо стать «первым мудре­цом Японии» (31. С. 1292). По преданию, бодхисаттва воплотился перед Нитирэном в облике монаха и благо­словил юношу на путь «первого мудреца». Надо сказать, что Кокудзо как раз и символизировал безграничную во всех отношениях буддийскую мудрость. Дальнейший ход канонических жизнеописаний представляет собой свидетельство и доказательство того, что Нитирэн дей­ствительно стал первым человеком в стране.

В Киёсуми-дэра, по словам Нитирэна, не было эру­дированного наставника, поэтому, получив разрешение на обучение в других монастырях, он немедленно соби­рается в путь (31. С. 370). В 1239 г. начинается странст­вие юного послушника, получившего новое имя — Дзэсёбо (по другим данным — Рэнтё), по ведущим ре­лигиозным центрам Японии, длившееся пятнадцать лет. Первые четыре года Дзэсёбо провел в Камакура, где в то время господствующее положение занимала Дзёдо-сю и весьма влиятельными были дзэнские школы.

Во время пребывания молодого Нитирэна в Кама­кура скончался в ссылке мятежный император Готоба, а вскоре — еще три высокопоставленных чиновника из бакуфу, участвовавших в подавлении смуты 1219— 1221 гг. В народной среде, между мелкими самураями, не говоря уже об аристократии, смерть этих лиц была расценена как предзнаменование новых бед. Эти собы­тия, несомненно, отразились на формировании миро­воззрения молодого Нитирэна.

В 1242 г. Нитирэн возвратился в Киёсуми-дэра, но вскоре отправился на гору Хиэй для совершенствования познаний в буддийской философии и, что более вероят­но, для получения официального диплома монаха шко­лы Тэндай.

Некоторые жизнеописания утверждают, что настав­ником Нитирэна во время пребывания в хиэйских хра­мах был главный управляющий учебными вопросами «трех пагод» (трех культовых центров в храмовом комплексе Энрякудзи). Этот человек занимал высокое положение в тэндайской церковной иерархии, так что сделаться его учеником было отнюдь не просто. Апологе­тические биографии склонны приписывать факт (далеко не бесспорный) ученичества Нитирэна незаурядности молодого монаха. Очевидно, прав японский исследова­тель Ю. Такаги, который считает, что скорее всего Ни­тирэн слушал публичные лекции управляющего, а учился самостоятельно, по сутрам, экзегетической лите­ратуре, чем и объясняется его хорошее знание буддий­ских текстов. Здесь же он познакомился с сочинениями Чжии и Мяолэ (49. С. 30—32).

Во время странствий по монастырям Нитирэн, судя по всему, приобрел основательные знания буддийской догматики и философии. В жизнеописании упоминается о его встречах с Догэном и тогдашним патриархом Риндзай-сю Энни (1202—1280). Кроме того, он позна­комился с учением Конфуция и даосизмом. Француз­ский историк японского буддизма Ж. Ренондо составил список сутр и трактатов, на которые ссылается Нитирэн в шести своих сочинениях (переведенных Ренондо). Оказалось, что цитируется около шестидесяти источ­ников (70. С. 319—322).

Первый свой труд Нитирэн написал в 1242 г. и уже в нем назвал приверженцев амидаизма «дьявольским народом», а проповедников учения о «чистой земле» — «дьявольскими учителями». Таким образом, нетерпи­мость Нитирэна к другим буддийским учениям начинает проявляться на заре его деятельности.

Изучение ортодоксальной тяньтайской догматики привело Нитирэна к сознательной борьбе против Дзёдо-сю, с одной стороны, и мечте о всеяпонском почитании Лотосовой сутры — с другой. Во времена Нитирэна адепты Дзёдо-сю проникли в хиэйские храмы. Распро­странение амидаизма и ревизионистские тенденции в тэндайских фракциях подкрепляли пока еще тайные мечты Нитирэна об организации собственного дви­жения.

Еще в период четырехлетнего пребывания в Камаку-ра у честолюбивого послушника из восточных про­винций пробудился интерес к политическим и обще­ственным проблемам, что в известной степени предопре­делило становление его мировоззрения.

Кроме того, очевидно, нельзя не принимать во вни­мание и психологический склад юноши. Хотя прямых достоверных свидетельств о детских и отроческих годах не сохранилось, с известной осторожностью можно предположить страстное желание молодого Нитирэна, обладавшего незаурядным умом, выбиться в люди, а также (уже тогда) убеждение в собственном превос­ходстве над окружавшими его монахами и мирянами. Такой склад натуры, безусловно, стимулировал разви­тие фанатизма, проявившегося в полной мере несколько позже.

Общение с монахами, знавшими историю Тэндай-сю и часто вспоминавшими о ее расцвете в предыдущие века, чтение сочинений Сайте и его преемников, дея­тельность которых предопределила этот расцвет, побуждали Нитирэна задумываться о реставрации поли­тического и общественного влияния тяньтайских идей. Изменившаяся историческая обстановка и фракцион­ные противоречия внутри школы Тэндай оказались, оче­видно, решающим фактором в решении Нитирэна про­тивопоставить Дзёдо-сю собственную буддийскую орга­низацию.

Весной 1253 г. Нитирэн вернулся в Киёсуми-дэра. Жизнеописания расходятся в изображении фактической стороны событий, происшедших после его возвращения в родной монастырь. Наиболее распространенной яв­ляется версия, что после приезда в Киёсуми-дэра Дзэсёбо уединился в лесу неподалеку от монастыря и в течение семнадцати дней в одиночестве предавался размышлениям. Ранним утром 28-го дня 4-й луны (17 мая по европейскому летосчислению) он взошел на вершину близлежащего холма и долгое время стоял неподвижно, глядя на восток, и, «когда золотой диск солнца начал подниматься над дымкой, исходящей от бескрайних вод, раздался громкий голос. Оглушитель­ный крик сорвался с его губ. Это было «Наму Мёхо рэнгэ кё!» — «Слава Сутре лотоса благого Закона!» Это было провозглашением его евангелия небесам и земле и приглашением в свидетели всеосвещающее солнце» (58. С. 34). Так живописует «озарение» Нитирэна, опираясь на традиционные легенды, один из современ­ных апологетов нитирэнизма — М. Анэсаки.

В полдень того же дня Дзэсёбо собрал монахов из храма и провозгласил новое учение. На проповеди был также местный дзито (правитель округа) — страстный поклонник будды Амида. Надежных свидетельств о со­держании выступления Нитирэна не сохранилось, но, судя по всему, тот резко критиковал учение и деятель­ность амидаистских и дзэнских школ за их отступление от «истинного Закона» и заявил, что в «век «конца Закона»» только запечатленное в Лотосовой сутре «от­кровение» Будды Шакьямуни является совершенной правдой. Как бы то ни было, проповедь Нитирэна не нашла отклика среди слушателей, а у части монахов вызвала резкий протест. По данным жизнеописаний, дзито тотчас же приговорил Нитирэна к смерти, и по­следний был вынужден покинуть гору Киёсуми тайными тропами.

Однако, как показали исследования, причины, заста­вившие Нитирэна уйти из монастыря, крылись не только в религиозной нетерпимости администрации округа и не­согласии монахов Киёсуми-дэра с новым учением. На­шелся анонимный документ, из которого видно, что дзито усмотрел в Нитирэне серьезное препятствие в борьбе за монопольное право хозяйничанья в округе. В этот период по всей стране усиливалась тенденция вмешательства государственных чиновников в дела частных феодальных владений. Киёсуми-дэра, как и другие тэндайские монастыри, владел достаточно об­ширными поместьями. В документе говорится, что дзито охотился за прирученными в Киёсуми-дэра оленями и, кроме того, пытался сделать из обитателей монастыря приверженцев веры в будду Амида. Превращение мона­хов в амидаистов расценивается в документе как полу­чение дзито фактической власти над монастырем. Нитирэн, естественно, поддерживал автономию Киёсуми-дэра. Молодой, способный, получивший образование в ведущих храмах Японии монах мог стать весьма влиятельной фигурой в местной среде. Поэтому дзито был заинтересован в скорейшем удалении объявивше­гося в округе проповедника.

Первым актом Нитирэна как создателя нового веро­учения явилось обращение в новую веру собственных родителей. В качестве подтверждения принятия новой веры сын дал им «имена в Законе» (имена, присваи­ваемые лицам, прошедшим монашеский постриг): отцу — Мёнити (Благое Солнце), матери — Мёрэн (Благой Лотос). Соединив вторые знаки имен отца и матери, Дзэсёбо нарек себя Нитирэном, что дословно означает Солнце-Лотос. Некоторые историки нитирэнизма находят в имени Нитирэн приверженность созда­теля учения синтоизму и символизацию опоры на на­циональные божества и Лотосовую сутру.

Будучи по существу изгнанным из Киёсуми-дэра и потерпев неудачу в обращении в свою веру монахов, монастыря, Нитирэн отправляется в Камакура. Необ­ходимо подчеркнуть: сам факт неприятия его пропове­дей членами монашеской общины, идеологически и ор­ганизационно связанной с хиэйскими храмами, красно­речиво говорит о том, что к этому времени нитирэновское понимание тяньтайских доктрин далеко отошло от современного «новому пророку» эклектического тэндайского учения с его креном в сторону эзотерического буддизма. Поэтому перед Нитирэном встала задача пропаганды собственного учения и поиска адептов.

Выбор столицы сёгуната в качестве арены деятель­ности был отнюдь не случаен. Претензии создать новую, государственного масштаба, религию, реализовать за­мыслы о реставрации идей Сайте в век «конца Закона» могли найти отклик только в Камакура, точнее говоря, у камакурского правительства, но никак не в Хэйане — вотчине императора и старой аристократии.

Нитирэн пришел в Камакура в мае 1253 г. и обосно­вался в небольшом домике в районе Мацуба-га-яцу на южной окраине столицы. Именно здесь он разработал основные методы своей деятельности как проповедника и реставратора «истинной» буддийской веры.

Сначала Нитирэн ограничивался пассивной пропа­гандой своих идей, но слава его как оригинального про­поведника неуклонно росла, и постепенно к домику в Мацуба-га-яцу стало стекаться все большее число слушателей. В конце того же 1253 г. у Нитирэна по­явился первый ученик и последователь. Им оказался бродячий монах по имени Дзёбэн, который стал одним из ближайших последователей Нитирэна, получив «имя в Законе» Ниссё. После смерти учителя Ниссё основал в провинции Идзу храм Мёхоккэдзи, ставший впослед­ствии одним из центров нитирэнизма (34. С. 51). В сле­дующем, 1254 году в ученичество к Нитирэну пришел племянник Ниссё, которого нарекли Нитиро. Говорят, этот человек всю жизнь, как тень, следовал за своим наставником. Таким образом постепенно формируется круг адептов. Данный процесс длился в течение трех лет, и с 1256 г. в Мацуба-га-яцу стали проводиться регу­лярные собрания монахов, во время которых слушались нитирэновские толкования буддийского учения.

Основным методом привлечения Нитирэном новых адептов стал так называемый сякубуку. Сяку (доел, «ломать», «сгибать») — ломать (предполагается актив­ный акт) заблуждения тех, кого одолевают мирские желания из-за незнания буддийского учения. Буку (доел, «подчинять», «падать на землю», «ставить вверх ногами») интерпретируется в смысле «громить плохих людей и плохие учения». Сякубуку противопоставляется методу сёдзю (доел, «захватывать [и] брать»), который подразумевает спасение посредством сострадания: обыкновенному человеку протягивается, так сказать, рука помощи.

В отличие от других буддийских деятелей Нитирэн главный упор делал именно на сякубуку, хотя, строго говоря, метод сёдзю более буддийский по характеру. Для нитирэнистов сякубуку является оправданием рез­кой критики других учений и абсолютизации своих собственных взглядов. Агрессивность Нитирэна и мно­гих его преемников в прошлом и настоящем нашла вы­ражение как раз в сякубуку. Сам Нитирэн призывал к насильственному пресечению деятельности представи­телей почти всех современных ему школ — вплоть до физического уничтожения — и к искоренению их учений (прежде всего амидаизма) якобы из-за несчастий, ко­торые навлекли на Японию приверженцы «плохого Закона».

После первых успехов Нитирэн и его последователи вышли на улицы Камакура с проповедями нового уче­ния, восхвалением Лотосовой сутры, энергичной по напору и резкой по тону критикой амидаистских и дзэнских школ. Переход к активной пропаганде нитирэнизма, использование сякубуку стимулировали приток адептов в развивавшееся религиозное движение.

Нитирэновская школа, как и любое другое буддий­ское объединение того времени, состояла из духовен­ства (сюккэ) и мирян (дзайкэ), материально и идеоло­гически поддерживавших монашество. Нитирэн не делал различий между сюккэ и дзайкэ, называя тех и других учениками (тэйси). Кроме того, равными правами пользовались монахи, ко времени прихода к Нитирэну имевшие официальный диплом (как сам Ни­тирэн), и лица, ставшие монахами уже после того, как примкнули к движению. В нитирэновском ордене было много таких, как их тогда называли, «самовольных монахов», не получивших никакого документа о прохож­дении церемонии «принятия заповедей» в храмах, имев­ших на то официальное разрешение.

Отрицание Нитирэном практики наложения на уче­ников многочисленных обетов этического характера, большая часть которых была канонизирована в ранний период распространения буддизма, объясняется тем, что в этом случае нитирэнисты могли бы пренебрегать ими на вполне законных основаниях (никаких обетов на себя не налагали). Отнюдь не случайно в число своих главных противников Нитирэн включил школу Риссю, в догматике которой доминировала этическая сторона буддийского учения.

Среди «дипломированных» монахов, пришедших к Нитирэну, подавляющее большинство составляли выходцы из Тэндай-сю. Объясняется это тем, что лидер движения призывал к возрождению ортодоксального тяньтайского учения и объявлял это залогом восста­новления былого величия школы в рамках новой буд­дийской организации под его, Нитирэна, началом. Та­ким образом, пропагандистами нитирэнизма в период становления, объединения и последующих гонений ста­ли те, кто был идеологически тесно связан с некогда могущественным объединением и кто считал себя на­следником традиций Сайте. Нужно иметь в виду, что под знамена Нитирэна шли те тэндайские монахи, которые были недовольны зависимостью школы от старой арис­тократии, а также слишком большим влиянием доктрин Сингон и Дзёдо на современное тэндайское учение.

В конце жизни Нитирэн выделил шесть наиболее близких ему учеников. Большинство из них присоеди­нилось к нему еще в 50—60-е годы. Эта шестерка составила ядро школы, ее «мозговой трест». Отметим чрезвычайно показательный факт: четверо из шести до перехода к Нитирэну были монахами Тэндай-сю, т. е. людьми, получившими буддийское образование в мона­стырях хиэйской системы и прошедшими церемонию «принятия заповедей».

Положение духовенства в Нитирэн-сю отличалось рядом особенностей. Как правило, монахи, обратив­шиеся в нитирэновскую веру, оставались в своих преж­них храмах, где проповедовали новое учение (отметим терпимость храмового начальства). Ежегодно они соби­рались в Камакура на так называемые «лекции великого учителя», во время которых слушали проповеди Нитирэиа, после чего разъезжались по своим монастырям. Среди таких монахов были не только рядовые члены объединения, но и ведущие деятели движения. Нитирэ­новская школа в то время называлась Хоккэ-сю — школа Цветка Закона (Цветок Закона — общепринятое до сегодняшнего дня сокращенное название Сутры лотоса благого Закона) или Хоммон-сю — школа «Хоммона» (хоммон — второй содержательный раздел Лото­совой сутры, о нем подробнее будет говориться в сле­дующей главе). Название Нитирэн-сю школа приобрела только в 60-х годах XIX в. (см. главу ««Ренессанс» нитирэнизма»), однако в литературе, как правило, это наименование употребляют и тогда, когда имеют в виду самый ранний период ее истории.

По мере укрепления движения определялись географические зоны, в которых наиболее отличившиеся ученики Нитирэна, проживавшие в местных храмах, пропагандировали догмы своего наставника среди сото­варищей-монахов и координировали деятельность чле­нов объединения в соответствующем регионе. Роль таких координаторов резко возрастала в периоды гоне­ний на Нитирэна, а также после его отхода от активной деятельности. Эти люди были доверенными лицами своего учителя, вершившими делами нитирэновских общин на местах. Однако концентрация власти в руках немалого в общем-то числа координаторов таила в себе зародыш раскола движения в случае смерти его осно­вателя, который был связующим звеном ряда доста­точно независимых друг от друга объединений (что, кстати говоря, и произошло после кончины Нитирэна).

Монахи, не имевшие диплома, были заняты в первую очередь распространением нитирэновского учения среди мирян, жили в их домах и выполняли роль духовных наставников своих хозяев.

Среди адептов школы были так называемые нюдо — «вступившие на Путь». Они принимали обязательство выполнять правила, регламентировавшие образ жизни монахов, но оставались жить дома, т. е. занимали промежуточное положение между сюккэ и дзайкэ. Кро­ме того, объединение имело и монахинь, которые, правда, не были ими в прямом смысле слова. Так назы­вали жен нюдо, решивших вместе с мужьями вступить на «путь спасения», а также вдов, принявших заповеди, но ни те, ни другие из «мира» в монастыри не уходили. Следует особо отметить интересное обстоятельство: среди мирских последователей Нитирэна насчитыва­лось большое число женщин, ставших верными привер­женцами движения. Некоторые из них приезжали к Нитирэну на отдаленный остров Садо, когда он нахо­дился там в ссылке.

Количество сочувствовавших движению мирян резко возросло после выступлений Нитирэна с предостере­жениями об угрозе монгольского нашествия на Япон­ские острова (после 1267 г.) и так же резко сократилось, когда начались правительственные гонения против са­мого Нитирэна и членов ордена (четырьмя годами позднее). И наконец, новый приток их пришелся на последний период жизни главы объединения, когда он окончательно обосновался на горе Минобу (вторая половина 70-х годов). Районы проживания большинства мирских адептов находились неподалеку от тэндайских храмов, где обитали монахи нитирэновской школы, главным образом на востоке страны.

До 1260 г. деятельность Нитирэна протекала прежде всего в рамках пропаганды нового учения, формирова­ния и консолидации движения. Первый шаг непосредст­венно в политику был сделан только через семь лет после изгнания Нитирэна из Киёсуми-дэра и переезда в Камакура. Его деятельность как политика, точнее говоря, как претендента на роль наставника бакуфу началась с того момента, когда он заявил о себе знаменитым трактатом «Риссё анкоку рон» — «Трактатом об уста­новлении справедливой (сообразной истинному Закону) и мирной (спокойной) страны» (1260 г.).

Во второй половине 50-х годов XIII в. Японские острова пережили множество стихийных бедствий — землетрясений, наводнений, засух. Страну периодически охватывали пожары и эпидемии болезней, и как следст­вие во многих провинциях распространился голод. Естественно, что средние и мелкие землевладельцы, самураи наряду с трудовым населением наиболее остро ощущали на себе последствия кризисной обстановки. Бакуфу и новая буддийская церковь (как, впрочем, и синтоистская) пытались остановить лавину бедствий главным образом при помощи молебнов в честь будды Амида и островных божеств. Естественно, это не помо­гало. Разочарование в предлагавшихся властями мерах спасения страны и желание по-новому понять причины возникновения несчастий обратило определен­ную часть общества к проповедям Нитирэна.

По свидетельству жизнеописаний, Нитирэн, наблю­дая стихийные бедствия и другие несчастья, обрушив­шиеся на острова, пришел к выводу, что именно сейчас наступило время указать правительству истинный путь управления страной.

Трактат «Риссё анкоку рон» был подан за подписью «тэндайский послушник Нитирэн» на имя бывшего сиккэна Ходзё Токиёри в августе 1260 г. через одного из нитирэновских нюдо. Токиёри оставил обращение Нити­рэна без ответа. Поначалу правительство отнеслось к сочинению достаточно индифферентно, однако Нити­рэн и его приверженцы резко усилили пропаганду про­тив амидаистов, читали выдержки из сочинения своего учителя на улицах Камакура. Очень скоро руководство Дзёдо-сю приняло энергичные контрмеры. С одобрения властей толпа сторонников школы напала ночью на оби­тель Нитирэна в Мацуба-га-яцу и сожгла домик. Сам Нитирэн спасся бегством в провинцию Кадзуса на са­мом востоке страны, где поселился в доме одного из своих мирских приверженцев.

Вернувшись весной 1261 г. в Камакура, «реставра­тор истинного буддизма» с новой силой занялся прове­дением сякубуку. К этому времени относится начало применения нитирэнистами барабана для привлечения внимания слушателей к увещевательным проповедям. На этот раз амидаисты предприняли более решитель­ные действия против строптивого проповедника. Глав­ным врагом Нитирэна стал руководитель Дзёдо-сю, который, использовав свои связи с правительством, добился ареста Нитирэна и его высылки на полуостров Идзу, где тот находился до конца февраля 1263 г. Во время ссылки Нитирэн развил некоторые осново­полагающие догмы своего учения, положенные в основу практической деятельности школы. Попав на окраину страны, он не мог не задуматься о результатах своих почти десятилетних проповедей. Однако отсутствие успехов в политической области не только не привело Нитирэна в отчаяние, но, наоборот, вселило в этого человека еще больший энтузиазм. Источник вдохнове­ния он открыл в главе XIII Сутры лотоса благого За­кона, называющейся «Побуждение держаться [твер­до]». Следует отметить, что Нитирэн неоднократно апеллировал к этой главе в своих сочинениях и письмах к ученикам. Судя по всему, именно тогда он приобрел окончательную уверенность в предопределенности своей судьбы и убедился в полном ее сходстве с судьбой «посланцев Будды», о которых повествуется в сутре и, в частности, в упомянутой главе. Пережитые им события и стали основой его рассуждений о собственной избран­ности. Процесс осознания себя мессией имел, естест­венно, доктринальные истоки, уходящие в глубь тяньтайской философии, и в соответствующем месте мы их рассмотрим.

После возвращения из ссылки проповеди Нитирэна и его учеников приняли четкий и целенаправленный характер. В первую очередь Нитирэн отграничил свое учение от идеологического комплекса школы Сингон, а также окончательно отмежевался от тэндайского эзотеризма. В это время начался крутой подъем попу­лярности Риссю. Нитирэн увидел в ней очередного своего конкурента и разразился резкими выпадами против деятелей школы, тем более что теоретическая основа критики уже была ясно выражена в трактате «Риссё анкоку рон».

В этот период окончательно оформилась нитирэновская «четырехчленная формула [критики]» основ­ных направлений буддизма, процветавших в Японии то­го времени. «Четыре члена» расшифровываются сле­дующим образом:

1. Нэмбуцу (моления будде Амида.— Авт.) — «карма огненного ада». «Амида-будда в глазах Нитирэ­ на,— писал М. Анэсаки,— был не кем иным, как узурпа­ тором истинного достоинства Будды, и пиетизм боль­ шинства по отношению к предполагаемому спасителю не чем иным, как выражением истерического состоя­ния века» (58. С. 9). Последователям будды Амида, утверждал Нитирэн, суждено пребывать на самом ниж­нем круге ада за их многочисленные грехи, в частности за доведение страны до упадка.

2. Дзэн — «действие дьявола». «Нитирэн видел в этом новом методе буддийской медитации ересь по отношению к подлинному буддизму Лотоса (учению, зафиксированному в Лотосовой сутре.— Авт.), а так­ же обильный источник безудержного эгоизма». Последователи дзэна «угрожали национальному единству Японии и авторитету истинного буддизма» (58. С. 10).

3. Учение Сингон-сю — «плохой Закон, ведущий страну к гибели». Нитирэн обвинял эту школу в «извра­щении истинного Закона», но главной причиной осуж­дения ее явился фактический отказ руководителей Сингон-сю каким-либо образом поддержать нитирэновское движение. Публичная критика доктрин и деятель­ности данной школы поставила Нитирэна в оппозицию большей части монастырей на горе Хиэй, культивиро­вавших наряду € собственным «тайным учением» «тай­ное учение» Сингон.

4. Учение школы Риссю — «абсурдные проповеди мятежников против государства». «Рабское и формаль­ное соблюдение дисциплинарных правил, которые при их разработке были предназначены для индийских мо­нахов, вызвало противодействие тех, кто был привер­жен японским идеям и обычаям» (58. С. 8).

Дата добавления: 2015-07-02